Ангел Дьявола

20.07.2004 — Каково это? — Хм? — Каково это ничего не помнить? Она поворачивает голову и слегка нагибает. Смотрит на Валери, что лежит на деревянном пирсе. Ее левая нога согнута в колене, а правая свешивается вниз, касаясь кромки слегка прохладной воды. Пара темно-зеленых глаз, что сейчас намного темнее, потому что солнце прячется за темно-серыми пасмурными облаками, что символизируют о приближающемся дожде, смотрят прямо в душу. Миа пожимает плечами. Отворачивается и смотрит на водную гладь, что идет небольшими волнами от несильного ветра. Она слегка болтает ногами в воде. Вода здесь светлая. Почти прозрачная. Такая, что можно увидеть песок с небольшими камнями на дне, если обращать на это внимание. — Не знаю. Это странно, — смотря вдаль говорит она. — Порой мне кажется, что я совершенно новая. Это такое странное чувство внутри, когда ты можешь начать все сначала. Ты буквально можешь сделать все что угодно, не цепляясь за прошлое. Но с другой стороны… — прикусывает губу и бросает взгляд на Вал. — С другой стороны я знаю, что где-то там есть другая я. Я не знаю, как та выглядит. Что чувствует. Но она есть. Где-то внутри. И от этого кажется, что я просто не в своем теле. А еще эти воспоминания. Только то, что было там. В этом чертовом плену. И я не знаю… Не знаю, а было ли что-то до него, или я всегда была там. — Я не думаю, что ты была там все время. Миа хмурится, пока Валери садится, выпрямляя спину. Она смотрит вперед. Облокачивается подбородком о левое колено, обхватывая то руками. Миа совершенно непривычно видеть ее в темно-зеленой футболке на пару размеров больше, чем надо, и в шортах из темно-синей джинсы. Так Валери выглядит более настоящей что ли, живой. Она точно выглядит моложе. — Почему? Валери пожимает плечами. — Не знаю… Основываюсь на статистике и собственном опыте. — И какой у тебя опыт? Валери ухмыляется почти в хищном оскале и поворачивает голову достаточно, чтобы заглянуть прямо в карие глаза Миа. — Опыт человека, которого готовили к большему. Которого готовили убивать. Миа нервно сглатывает. Валери выдыхает. Почти вздыхает. Эти слова будто оседают тяжелым грузом на ее плечах. И Миа с интересом смотрит на девушку рядом с собой. На то, кем она является и нет. Для Миа она всегда будет той, кто готовит самую вкусную в мире еду. Той, что была рядом, когда казалось, что все упадет, и она провалиться в безумную пропасть. Она лишь надеется, что у Вал есть тот, кто не дает ей упасть. Как она не дала упасть ей. Или как Драко, который оберегает ночи от кошмаров. Она надеется, что Тео является для нее этим кем-то. Ей кажется, что именно так все и должно быть. Потому что девушка рядом с ней заслуживает этого. Она чувствует это изнутри. Сопереживание. Для нее она никогда не будет убийцей. Монстром. Никто из них не будет, чтобы они об этом не думали. Они ее семья. Миа почти неловко кладет левую руку Вал на плечи. Отчего Валери почти сразу напрягается, но буквально через пару секунд расслабляется и одаривает ее благодарной улыбкой. Будто ее телу нужно время, чтобы привыкнуть и понять то, что оно в безопасности. Миа понимает это, потому что ее собственное реагировало как-то также. И это проходит лишь со временем. По крайней мере, у нее прошло. У Вал нет. Организму нужно понять, что необязательно реагировать на все как на угрозу, необязательно делать так, чтобы все чувства были постоянно обострены на всякий случай. Организму нужно принять то, что иногда он может чувствовать себя в безопасности, но не тогда, когда безопасность лишь иллюзия, лишь тогда, когда это реальность и действительность. — Спасибо, — слетает с ее губ. Миа ласково улыбается. — Спасибо, что позволили здесь остаться, — искренне произносит Миа, отвечая на благодарность, потому что это действительно намного больше того, что может дать она. Они спасли ее. Дали дом. Дали чувство безопасности. Валери фыркает на это, и Миа почти уверена, что при этом она еще и закатывает глаза. — Не то, что у меня был выбор. Знаешь ли… Драко не поступил бы иначе, — она говорит это с долей сарказма, и Миа усмехается. — Неужели ты бы так поступила? Она не отвечает. Но Миа согласна на это. Валери не нужно отвечать. Потому что Миа все и так знает. Знает, что та ответит. Она кладет голову на плечо Валери. И они сидят так какое-то время, пока вода обволакивает ноги, серые тучи плывут по небу, становясь все темнее и темнее, а ветер начинает усиливаться, проходясь морозом по коже. Миа не ждет от нее ответа. Поэтому, когда он наконец появляется, то она немного удивляется. Потому что тихое «нет», что слетает с губ Валери, отдает теплом внутри, разливаясь патокой изнутри по телу. Она всегда знала, что та так скажет. Потому что некоторые души находят свободу. Некоторые обретают ее. А другие выгрызают собственными зубами. Но в конце, в конце все души оказываются на свободе. Те, кто за нее боролись. И там они одинаковые в своем стремлении. Разные, но безумно похожие.

***

Порой ничего больше не хочется. Нет мечт о чем-то большем и глобальном. Порой просто хочется замереть на месте. Поймать мгновение в свои руки и держать его там, как бабочку летом, и оно будет мягко трепетать внутри, оставляя на коже слишком важную для нее самой пыльцу. А ты продолжишь удерживать, пока сердце не скажет отпустить. Иногда жизнь начинается в моменте. В тот самом мгновении, когда кажется все очень простым и легким. Нет забот и проблем. А мысли в голове не крутятся чертовым вихрем, перемешивая все внутри. Но самое страшное, что этого никто не замечает. Почти. Люди будто разучились просто жить, борясь и пытаясь достичь чего-то большего, ища невозможного. Миа кажется, что жизнь она такая. Легкая и простая. Живая. Живая жизнь — это когда без страха. Просто наслаждаться. Это почти наркотик. На нее подсаживаются. Потому что жизнь того стоит. Она самый драгоценный сорт амфетамина. Она буквально проникает во внутреннюю систему организма и распространяется по ней. Но большинство отвергают ее. Живут с ней, как с паразитом, который не активизируется, но пожирает изнутри. И лишь те… Те, кто умеют жить по-настоящему, берут от собственной жизни все. Потому что для этого она и была дана. Жизнь дана для того, чтобы жить. Наверное, поэтому они все еще сидят на деревянном пирсе и молчат, пока темные облака летят над головами, а ветер проходит холодными порывами, покрывая кожу мурашками. Миа болтает ногами в воде, рисуя небольшие круги. В паре метрах под водой плавают маленькие рыбки, быстро уплывая от плеска воды, который случается, стоит ветру подуть сильнее и послать волны по озеру, что тут же бьются о ноги. — Дождь скоро пойдет, — тихо, будто боясь разрушить тишину природы, произносит Валери. Миа мычит подтверждая. Хотя здесь нет тишины. Слышно, как колышутся кроны деревьев, как местами рыба плещется в глубине озера, как небольшие волны набегают на берег, и как шелестят камыши своими темно-русыми колосьями. Жизнь ощущается, как глоток свежего воздуха. Какая-то птица резко взлетает в воздух с одного из деревьев по правой стороне, что закрывают подъездную дорогу. Она громко гаркает, привлекая внимание, и растрепывает ветви дерева своим резким вылетом, скрываясь в темно-сером небе. И тогда она чувствует это. Первую каплю дождя на коже лица. Она падает прямо на лоб, а затем медленно скатывается по нему, падая вниз на бежевую ткань платья. Миа улыбается. Той безумно-счастливой улыбкой. За первой каплей почти сразу идет вторая — прямо на нос, — а за той и третья — на правую руку. Миа смотрит, как капелька проходит дорожкой вниз, щекоча ее, задевая светлые волоски на коже. Дождь усиливается постепенно. Когда он перестает быть просто грибным и теплым. Таким привычным для лета, но таким редким для именно этого лета, когда дождей почти не было. Они встают с пирса, оставляя за собой сухие следы там, где сидели. Но те почти сразу начинают заполняться каплями дождя, и дерево постепенно пропитывается водой, что падает с неба. Земля под ее ногами влажная. Мягкая и немного скользкая. Миа не думает, как начинает бежать, а затем резко останавливается и начинает кружиться на месте, расставив руки в стороны и подняв голову к небу, чтобы дождь бил прямо по лицу. Она смеется. Тяжело дышит, на секунду останавливаясь и смотря на Вал, которая просто стоит в паре метров и смотрит на нее, слегка нахмурив брови. Но затем она тоже поднимает голову к небу и закрывает глаза, будто впитывая дождь в себя. — Какого черта вы творите? — почти выкрикивает Драко, и она оборачивается на голос, продолжая тихо посмеиваться. Он идет в их направлении прямо под дождем, и его белая рубашка промокает насквозь к тому моменту, как он доходит до нее. — Ты можешь заболеть, — строго бросает он, все еще хмурясь. Драко скрещивает руки на груди, но это лишь забавляет ее. Внутри что-то кричит о чем-то другом. Она чувствует себя слишком легкой. Воздушной. — Это всего лишь дождь, ничего не случится, — легко отвечает она, но Драко лишь качает головой и делает шаг вперед, вытягивая руку, чтобы схватить ее. Но Миа знает, что он хочет сделать. Поэтому быстро отступает назад и взвизгивает. Быстро осматривается вокруг и принимает совершенно спонтанное решение. Совсем детское что ли. Она убегает. Действительно убегает от него. Мчится сквозь капли дождя, что оседают на теле, делая ткань платья совершенно неудобной. Она оборачивается пару раз, убегая в сторону заднего двора их дома. Драко еще стоит, когда она оборачивается в первые разы, при этом громко смеясь, несясь вперед, разрывая стены дождя собственным телом. Драко начинает бежать лишь на четвертый, когда она вновь оборачивает голову, почти добегая дома, продолжая бежать голыми ногами в ту сторону. И тогда она вскрикивает с весельем и ускоряется. Дождь ударяет по лицу. Ветер бьет в спину своими порывами, а волосы лезут в лицо, пока босые ноги почти утопают в земле, смоченной дождем. Но она смеется. Так громко, что кажется способен слышать весь мир.

***

— Это все твоя вина! — строго бросает он, смотря на Валери. Но Вал лишь усмехается и пожимает плечами. Он знает, почему та так делает. Знает, поэтому вся его строгость просто наиграна. Она не настоящая. Не та, что начинает кипеть в крови, превращаясь впоследствии в ярость. Нет. Это лишь строгость переживания. — Возможно. Драко поворачивается, смотря на убегающую от него Миа. Щурится, когда замечая босые ноги. Ее пятки стали почти черными от земли, которая осела на них. — Она что еще и без обуви? Он неодобрительно качает головой, продолжая наблюдать за ней. Это гипнотизирует его. Она выглядит такой живой, что почти сносит крышу, и плевать на дождь, что пропитывает одежду насквозь. Миа бежит в сторону заднего двора, почти добегая до линии, на которой начинается дом. — Ну и чего ты стоишь? — выкрикивает Валери, сквозь усилившийся порыв ветра и смеется. — Беги, догоняй своего быстрого котёнка. Ему это не нравится, но он не может удержаться, чтобы не улыбнуться. Растянуть губы в открытой ухмылке, обнажая края зубов. Она пробуждает в нем это. Чувства, что давно были захоронены внутри. Это почти напоминает ему старую копию самого себя. И поэтому он бежит. Бежит за своим маленьким белым котенком, что пытается убежать от него, но никогда не сможет. Это даже не кошки мышки. Миа никогда не будет маленьким серым существом. Он не знает, как это назвать. Просто жизнью, возможно. Легким моментом лета, когда дождей почти не было. Свежестью леса и шумом того, как капли дождя бьют о крышу.

***

— Нет! Нет! — она смеется и немного кричит. — Отпусти меня! — смех прорывается изнутри. — Драко! Отпусти! Дра… Миа не успевает договорить. Не успевает. Потому что его имя обрывается на середине от несильного шлепка по заднице. Она даже на секунду хмурится, вися вниз головой, пока ее тело перекинуто через его плечо. — Ты что? — вскрикивает она, сквозь дождь и ветер, начиная болтать ногами. — Ты шлепнул меня? — пытается вывернуть голову, чтобы поднять, но ничего не получается. Шлепок. Он опять ударил ее по попе. И Миа почти чувствует ухмылку на его губах. Поэтому она не думает, когда ее взгляд опускается вниз на его обтянутую брюками задницу. Раз. И только раз. Она отводит руки немного назад. Обе. Сразу. А затем с силой ударяет по его заднице. И Драко останавливается. Замирает в центре дождя, почти дойдя до начала правого крыла дома. Миа успела добежать почти до середины задней поляны. Она прикусывает нижнюю губу и быстро убирает надоевшие волосы, что закрывают лицо. Миа поворачивает голову слегка влево, случайно замечая в окнах французских дверей Джинни и Джеймса. Мальчик стоит прикрыв рот ладошками, но даже издалека она знает, что тот сдерживается, чтобы не расхохотаться в голос. И это заставляет Миа рассмеяться. Прыснуть смехом, что прорывается сквозь закрытые губы, а потом становится тяжело дышать. Она почти задыхается смехом, когда Драко все же продолжает идти к двери в дом, что-то бурча себе под нос, но то, что Миа не слышит. 25.07.2004 — Как Чарли? — спрашивает Драко, смотря на Валери. Они все собрались за обеденным столом на кухне, потому что тем, что находится в настоящей столовой за стеной, они почти не пользуются, предпочитая этот. Здесь свободнее. — Северус сказал, что выживет. По крайней мере, он пришел в сознание. Не уверена, что он будет в состоянии к приезду Дриа через две недели. Драко кивает и поджимает губы. То, что Северус жив, Драко знал всегда. Он всегда считал, что крестный почти бессмертный. Ходить столько времени на краю жизни и смерти будучи двойным агентом Ордена и Его, Темного Лорда. Северус причина, почему он не стал таким же. Он главный пример того, почему никто из них не присоединился к отважному отряду Альбуса Дамблдора. Это началось еще с Валери, если не раньше. Драко кажется, что он знает, почему Валери никогда не встала на ту сторону. Он слышал слухи, хотя эти события произошли за год до его приезда в Хогвартс. Он слышал слухи о том, как какие-то придурки с Гриффиндора приставали к Валери поздно ночью в одном из подземелий. Даже тогда он понимал почему. Она всегда выделялась. Всегда была одной из самых красивых девушек школы. А изнасилования в школе встречались часто. Он сам знает. Лично спасал некоторых девушек от идиотов, когда ходил по замку поздно вечером или ночью. Но в ту ночь ее не изнасиловали. О нет… Те два придурка не смогли, зато оказались в больничном крыле, где провели, по слухам, пару месяцев. Никто так и не узнал, что она с ними сделала. Слухи умалчивали, а спрашивать он никогда не хотел. Вот только, когда об этом стало известно всеми любимому Дамблдору, то вместо того, чтобы защитить Валери, ее сделали виновной. Эта история между Вал и Снейпом, то, что было сказано в стенах кабинета директора. Известно лишь, что после этого Вал больше месяца провела на службе у Снейпа, отрабатывая свое наказание. Спустя время стали идти слухи о ней и профессоре. Но Драко знал, что крестный такого не сделает. Я не позволю сделать из вас разменную монету. Я не позволю, чтобы вас использовали. Снейп предпочел, чтобы их использовал Темный Лорд. Но они же пытались. Пытались сделать так, чтобы хорошие победили. В ту битву за Хогвартс они пытались. И он. И Валери. И Снейп, который почти умер в Визжащей Хижине, не подоспей к нему Вал с зельем против яда Нагайны. Его мать и отец тоже пытались. Потому что никто из них не хотел, чтобы победила их сторона. Как бы не думали остальные и весь мир. Они не хотели. Но так получилось. И им пришлось научиться жить с последствиями. Научиться жить с мыслью, что все могло бы быть и хуже. Намного, намного хуже. А пока, в Свободе, у них есть все, что нужно. И, может быть в этот раз, у них получится. Всего-то сместить правительство, устроив переворот, чтобы разорвать Соглашения и сделать запрос на Военную Помощь у единственной страны, что пойдет на это. Той, с которой у них с Валери хорошие отношения. С той, на которую его отец работал специальным агентом по разведке. Той, где также, как и Драко, учился какое-то время Северус Снейп. А после дело за малым. Уничтожить крестраж и убить его обладателя, уничтожая последнюю крошку несуществующей души. И лишь после этого начнется самое трудное, о котором они пока не думают, потому что сначала, сначала нужно решить более глобальные проблемы. Сначала нужно сделать малое… — Так значит она все-таки приедет? — с интересом спрашивает Блейз, сидя напротив него по диагонали. Он усмехается. — Я разговаривал с ней вчера. Она сказала, что да. Мы остановили действия в Германии, пока. — Они готовят диверсию в Польше на сентябрь. — Они знают? Валери лишь кивает, смотря на него. Быстрый кивок головы все, что требуется. — Я могу отправиться туда с первым дивизионом, — произносит Тео, который сидит слева от него. — Нет! — Да! — он выпрямляется в кресле. И Драко видит краем глаза, как Тео пронзает Вал своим взглядом, который для нее остается всегда с долей нежности, что миллисекундами проскальзывает в нем. — Я могу отправиться туда с первым дивизионом и своими. — Тебя не отпустят. Это для них двоих. Они с Блейзом лишь случайные слушатели. И, судя по Вал, та не знала о намерениях Тео. Нотт не отвечает. И Драко с интересом поворачивает голову в его сторону, вглядываясь в знакомый с детства профиль. Тео мягко усмехается. И тогда он слышит рваный вздох Валери сидящей напротив него. — Нет, — слетает тихо с ее губ и, ему кажется, что он еще никогда не слышал ее голос таким разбитым. Он хмурится, не совсем понимая, что происходит. — Да. Меня отправляют в середине сентября. — Какого хера? — выпаливает он, когда суть происходящего доходит и до него. — Тео, ты с ума сошел? Какого черта? — выплёвывает Блейз. И лишь Валери молчит. Молчит и смотрит на Тео. — Я должен был. Так я смогу хоть немного контролировать то, что там будет происходить. В отличие от того, что я нахожусь здесь. — Другие люди могут это сделать! — почти выкрикивает Валери и резко встает. Ее стул со скрипом проходит по деревянному полу и почти падает. Тео тоже резко поднимается. — Да?! Я, сука, знаю, Вал. Знаю! — Не смей! — Так что я поеду туда. Ты поняла меня? Я поеду туда. Я! — он с напряжением указывает на себя пальцем, почти втыкая тот в грудь. Блядь… Вал смотрит на Тео лишь пару секунду, прежде чем кивает, поджимая губы. Выпрямляется и выходит из-за стола. Она обходит их и уходит из кухни, скрываясь в коридоре, оставляя после себя тяжелую тишину. — Какого, блядь, черта? — наконец выпаливает он, чувствуя гнев, что расплывается по венам. Это почти самоубийство. То, что планирует Министр. Эта чертова операция по захвату Европы и дальнейшая эскалация до России. Но его никто не останавливает. Их войска теперь почти в каждой стране. Почти с каждой заключено сотрудничество. Но Тобиасу Бернарду нужна чертова Россия. Пошел он к херам. Никто в здравом уме не должен туда соваться. Но ему, блядь, надо. — Я должен был, — устало произносит Тео, садясь на стул. — Должен был. — Это почти самоубийство. Тео усмехается от слов Блейза. — Как и наша жизнь. Как и то, что мы делаем. Хорошо, что на нашей стороне императорская династия, да? — Александрия не защитит тебя там, Тео. Так что это просто чертово самоубийство. Тео поворачивается к нему. Смотрит. Всматривается в его лицо, пока Драко делает то же самое. Он знает, что Тео жестокий. Знает, что в нем нет того мальчишки с которым можно было играть в догонялки на заднем дворе или танцевать под громкую музыку в баре, который они устраивали сами будучи подростками. Он выглядит старше своих лет. Как и они все. Даже, кажется, его глаза выглядят иначе. Интересно, а как бы сложилась их жизнь не будь всего этого. Ни войны. Ни Темного Лорда. Ничего. Интересно, как бы сложилась их жизнь в другой вселенной? В какой из них она бы была еще хуже? Может в одной из них он был бы королем мафии? Или чертовым вампиром, русалкой, оборотнем? Кем-то другим. Совершенно другим. — Я сделал то, что должен был, Драко. То, что должен был, — тихо проговаривает он, и Драко знает, что это так. Они все делают то, что должны. Ему это не нравится. Но Драко лишь передёргивает плечами, будто снимая этот вопрос с самого себя. Раз Тео так решил, значит так нужно. — А насчет твоего Ангела, — уже спокойнее начинает Тео. — Это никто из Командоров. — И не Долохов. — Знаю, — на выдохе. Драко облокачивается руками о стол, сцепляя пальцы. Они так не смогли понять откуда она появилась. Все поиски заканчиваются пустотой. Без ответов. Они обыскали почти все, о чем знали по его маршруту. Проверили всех Командоров по Провинциям которых, он проезжал. Особенно тщательно в тех районах, где он останавливался на заправку. В Провинции Роули, Гойлов, Розье и напоследок в своей, проезжая Ноттов без остановки. Свою он проверил сразу же. На всякий случай. Но ничего. Пустота. На территории Провинции Малфоев лишь у семи семей есть свои Поместья и седьмой является его собственное. Все семьи оказались чисты. По крайней мере, на первый взгляд, которым он прошелся по ним, заглядывая в их головы беспалочковой легилименцией. Дар, который начал развивать в нем крестный, как только маленькому Драко исполнилось семь. Тогда же его стали обучать и окклюменции. Оба знания значительно улучшились после двух лет учебы в России, но даже сейчас есть люди, которых он знает, уровень которых превышает его собственный. — Валери пытается пройтись по всем Пожирателям. Это единственное, что мы можем. Блейз хмыкает, слегка нагибаясь вперед. — Этот ублюдок может вообще оказаться не Пожирателем. И мог держать ее буквально где угодно. Хоть в собственном подвале. Где угодно. Драко думал уже об этом. О том, что тот мог просто подражать им. Сделать маску самому не так и сложно. Но вот если кто-нибудь узнал о том, что кто-то таким промышляет, то его бы убили. Носить и иметь маску считается элитным. Она есть у каждого Командора. Есть у некоторых членов Министерства и разных отделов. Это маска не хуже татуировки, что въелась под кожу каждого из них. Тео. Блейз. Валери. Он сам. У каждого из них на левой руке есть татуировка со змеей. Валери было шестнадцать. Ему тоже. Его называли самым молодым Пожирателем в истории, но Регулус Блэк был младше. А Валери первое время не любили считать за Пожирательницу и лишь смеялись. Он слышал об этом от отца. Но когда он пришел в этот клуб любителей без нормальной идеологии, ее боялись. Все было как в школе. Они виделись изредка на собраниях, но никогда не общались. Он боялся. Не ее. Всего. Всего, что окружало его. Тео и Блейзу повезло больше. Тибеас Нотт до последнего ограждал Тео от метки, поэтому ему было девятнадцать, когда он наконец принял ее. Когда не осталось выбора. Блейзу двадцать, потому что он сумел сбежать вместе с матерью после битвы в Италию. А потом Италия согласилась на сотрудничество. И Мать Блейза убили, когда она пыталась защитить сына, а его отправили работать к Долохову, потому что Забини всегда хорошо ладил с зельями. Они были детьми. Детьми, которых хотели отправить на войну. Детьми, которые приняли в ней участие. Но теперь они не дети. Нет. Теперь они те, кто действительно способен воевать. Войны. Монстры. Те, кто сможет победить не задумываясь о цене победы. Те, кто смогут идти до конца. И, кажется, у них наконец будет зачем это делать. Ради кого. Пары карих глаз, закрытых небольшой мутной пленкой. Громкого смеха, что пронзает сердце. Счастливого детства и будущего. Возможного счастливого конца для чьей-то истории. — Мы в любом случае найдем его. Найдем, а потом я убью его самой мучительной смертью из тех, что когда-либо были. Он просто не знает об этом. Ублюдок наверняка хорошо спит по ночам, пока ее терзают кошмары наяву. — Часто вспоминает? — Больше, чем хочет показать. — Ты только нас позвать не забудь. Он усмехается одной из своих самых острых и кровожадных улыбок. — Никогда.

***

Напряжения в воздухе почти можно коснуться кончиками пальцев. Ощутить его на коже, по которой порой идут мурашки. Она не знает, что произошло, но чувствует это. То, что случилось что-то очень плохое. Миа косится на Тео, что сидит в своем привычном кресле слева, почти задумавшись. Он приложил руку к своим губам и смотрит на белый экран проектора, по которому идет Титаник, но, она почти уверена, что Тео ничего не слышит. Валери, которая обычно сидит ближе к Тео, сегодня села справа от нее. И не надо быть Шерлоком Холмсом или даже Докторов Ватсоном, чтобы понять, что, то из-за чего так неуютно находиться в комнате — это то, что случилось между этими двумя. Миа даже не может предположить, что именно произошло. Это самый тихий совместный вечер, на котором она была. Он кардинально отличается от предыдущих. Даже Драко кажется каким-то слегка отстраненным. Обычно уютная, свободная и веселая атмосфера их посиделок, сегодня выглядит так, будто завтра им всем предстоит идти на последнюю битву, и они знают об этом. Знают, что это конец. От этого Миа лишь становится еще больше не по себе. Она отвыкла от такого чувства. От холода, который оно за собой несет. Она слишком привыкла к теплоте. — Мне нужно идти, — когда белый айсберг врезается в корабль, произносит Валери, быстро поднимаясь с дивана. Никто ничего не говорит, будто этого и не произошло. Лишь Тео какое-то время смотрит на то место, где она до этого сидела. Миа слышит, как пару минут спустя, машина отъезжает с парковки, вороша мелкий гравий своими колесами.

***

— Что произошло? — спрашивает она, заходя в музыкальную, когда Драко перестает играть на фортепиано. Он вздыхает, слегка наклоняет и поворачивает голову в ее сторону. Это как знак. Знак, что она может подойти к нему. Игра на фортепиано стала их редким занятием. Порой она находила его одного в этой небольшой комнате. Он либо играл на фортепиано, либо выглядел задумчивым и потерянным, сидя на кожаном диване, пронзая клавиши своим бездонным взглядом. Миа идет к нему, переступая по паркету, заходя на край ковра, а затем опять на паркет, в своих белых носках. Окна в комнате открыты, позволяя прохладному вечернему ветру проникать внутрь, наполняя комнату летней свежестью. Она садится рядом с ним на табуретку, когда он пододвигается, и Драко тут же мягко целует ее в висок, заставляя смутиться. Но ему это надо. Она чувствует это внутри. Миа поворачивает голову в его сторону, когда он отрывает губы от виска, и заглядывает в такие манящие ее глаза. Серые. Темные. Поэтому они контрастируют друг с другом. Потому что правый глаз намного светлее и мутнее левого, который остался чистым. — Тео собирается участвовать в войне, — тихо произносит он, смотря на нее. — В войне? — это все еще слишком странно для нее. Она не знает ни нюансов, ни проблем. Они ограждают ее от ненужной информации. А она не просит большего. Она просто человек в конце концов. Человек, с которым и так произошло слишком много плохого. Ей нужно просто жить. От нее не требуется большего. Просто быть счастливой и наслаждаться жизнью. Даже если она знает, что другие так не могут. Но они сами сказали, что это ее задача. — Не здесь. Война будет не здесь, Миа. Пока. — Зачем она? — Хороший вопрос, ответ на который знает лишь Министр. — Почему он? — Потому что он отдает распоряжения на данный момент. Она слегка хмурится и поджимает губы, опуская взгляд вниз. — Значит, Тео призвали сражаться в этой войне? Драко цокает языком. — Нет. Он сам решил. — Понятно, — со вздохом произносит она, не понимая, почему тот так поступил. — Поэтому вы все расстроены. — Да, Миа. Тео просто никому ничего не сказал. — Даже Валери? — Даже ей. — Теперь все понятно, — она слегка кивает, переключая внимание на черно-белые клавиши, и кладет правую руку поверх. Сначала надавливая большим пальцем на одну из нот, а затем указательным и завершает безымянным. — И что же тебе понятно? — тихо спрашивает Драко, убирая пряди волос ей за ухо и проводя тыльной стороной пальца по щеке, слегка поглаживая. — Все. Она знает, что такое Война. Она читала. Почти в каждой книге есть описание войны. Потому что она есть всегда. Где-нибудь. В одной части земли или другой. От нее никуда не деться. Но видят ее лишь те, кто находится в самом эпицентре. Как-то они сидели с Джеймсом на улице и плели фенечки. Солнце не так сильно пекло, но они все равно пили холодный лимонад с дольками лимона, что плавали внутри. Тогда она задала ему простой вопрос, на который Джеймс дал самый простой ответ. Ответ, который дают все дети. И некоторые взрослые. Ответ, который невозможен. Она спросила: Если бы у него была возможность изменить что-нибудь в мире, чтобы это было. Я бы хотел, чтобы все люди были здоровы, и чтобы не было войны. Правильное желание. В нем нет ничего плохого. Но оно неисполнимо. Невозможно. Но от детей стоит такого ожидать. Они не знают боли мира или как работает человеческий мозг. Они не понимают нюансов. Люди всегда будут умирать. Войны всегда будут существовать. Это было. Есть. И будет. Как бы люди не хотели это изменить. Как бы они не пытались. Это неизбежно. Но у этих двух желаний и проблем разные начальные неизбежные стадии. Люди не могут быть здоровыми. Если никто не будет умирать, то планета перенаселится людьми меньше, чем за десятилетие. Даже сейчас без абсолютно здорового большинства планета Земля перенаселена. И чтобы компенсировать бессмертие придется создать бесплодие. Люди не смогут умирать, но и не смогут рождаться. Именно из-за этого принципа волшебники беременеют реже и беременности часто сопровождаются выкидышами. Большинство семей имеют не больше двух детей за почти тридцатилетнее окно, когда волшебница способна зачать, выносить и гипотетически родить ребенка. Те же вампиры, что могут жить вечно, но не способны к зачатию ребенка вовсе. И приходится выбирать. Быть пожизненно здоровым и никогда не умирать или смириться с циклом жизни, умирая, но приобретая. Что-то всегда будет изымать другое. Это как нет хороших дней если не было плохих. Все познается в сравнении. На место одного приходит другое. Но это проблема здоровых людей. Благородное желание, которое приведет к плачевным последствиям. В то время как проблема войны заключается лишь в человеческом эгоизме и алчности. Если открыть учебник по истории, то в каждом параграфе можно будет прочитать про войну. Она всегда была. С того момента, как одно племя первобытных людей повстречало другое. Она могла начаться и внутри одного племени, но племена в то время были не настолько большими, чтобы сформировать внутренний конфликт, который бы разделил это племя на две группы людей. Их нельзя даже назвать полноценными людьми. Этой истории несколько миллионов лет. Истории войн и распрей. Те, что мы знаем и еще больше тех, о которых никто не имеет и малейшего понятия. И каждый раз. Каждый чертов раз. Война начинается из-за одного и того же. Из-за ресурсов и территорий. Каждый, мать его, раз. Если вы думаете, что война началась из-за чего-то другого, то вы ошибаетесь. Вам просто дали блюдце, на дне которого лежит эта проблема территории, на которой есть полезные ископаемые или что-то другое, а сверху, по спирали, выложили несколько уровней взбитых сливок. Сладких таких, что до конца съесть невозможно. Миа не знает всех тонкостей. Она не читала большинство книг, в которых описаны войны, но она читает Меч Истины. Знает, что Джегань хочет получить Новые территория, распространяя по новым местам свою пропаганду. Он прикрывается религией, хотя просто пытается сделать так, чтобы его людям было что есть и что поиметь. Она не знает с какими странами в настоящем мире сравнить те действия, потому что не знает о политических обстановках между другими странами. Не знает даже о том, что происходит здесь, в Великобритании, где она живет. А все остальное остается для нее пустотой неведения и незнания. Потому что здесь, в ее небольшом мире, ничего этого нет. — Но ты останешься? — спустя время спрашивает она, продолжая перебирать пальцами по клавишами, немного ускоряясь, вспоминая простую мелодию, что играет каждый раз. — Я никуда не денусь, Миа, — спокойно отвечает он. — Обещаю. К тому же и здесь работы много. — Хорошо, — тихо отвечает она, не отрываясь от своего занятия, чувствуя, как легкий груз опускается с плеч, отдавая свободой. И, кажется, даже дышать становится проще. — Не оставляй меня, — голос надламывается, и она чувствует, как предательская слеза спускается с уголка глаза. Она мокрой дорожкой сбегает вниз, прямо к губам, и Миа облизывает их. Легкая горечь с солью распространяется на языке, но почти сразу пропадает. Ее рука обрывается на очередной ноте, когда Драко обхватывает ее тело своими большими руками, позволяя ей уткнуться носом в грудь. Он целует ее в макушку. — Я никуда не уеду, обещаю. Не переживай, хорошо? Все будет хорошо. Я обещаю. — Я тебе верю. — Никогда не переставай верить в меня, котенок, — серьезно, но с явной улыбкой произносит Драко. — Никогда не переставай. Я верю в тебя, Драко… Говорит ее сердце.