Моя тень больна

***

We try to scream we try to vanquish what we feel. And every time we fail you try, you try to hide inside of me.

With every ritual we live with every ritual we die. There is hunger and demise through the passages of life.

Ordo Rosarius Equilibrio — Eschatos and Hedone — The Killing of Ataraxia

Спина Шэнь Цзю упиралась в ствол широкого дерева, его связанные руки были задраны вверх. Шею, живот, бедра, колени и ниже оплетали черные веревки из его собственных непомерно длинных волос. Непослушные пряди, словно зажившие своей жизнью, стремились причинить хозяину вред и больно врезались в кожу уязвимых запястий. Тонкий исподний халат доходил до самой земли, прикрывая голые ноги. Когда щиколоток коснулось что-то скользкое и холодное, Шэнь Цзю прошила дрожь. Он попытался дернуть ногой, но густые пряди держали крепко и его щиколотки. Шэнь Цзю болезненно зажмурился, пытаясь избавиться от пробирающего все тело жуткого ощущения, будто что-то по его телу ползет. Чувство становилось только сильнее. Он попытался рассмотреть, что происходит внизу и... проснулся. Но пробуждение не принесло облегчения. Шэнь Цзю оцепенел, завидев Цю Цзяньло и почувствовав ледяное касание под одеялом. Под его одеялом что-то шевелилось. Ледяная склизкая кожа терлась о ноги. Руки Шэнь Цзю не были связаны как во сне, но он словно оцепенел и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Цю Цзяньло весь в черном сидел совсем близко на кровати, тяжесть его тела ощущалась кожей. На лицо Шэнь Цзю падал свет десятка свечей, вызывая со сна резь в глазах, а лицо Цю Цзяньло оставалось в тени. Из-за игры света и тени, Шэнь Цзю не мог даже предположить, что творится в его голове. — Братик, что происходит? — Шэнь Цзю запаниковал, слабо надеясь, что это не то, о чем он думает. Ведь не мог же Цю Цзяньло, в самом деле, запустить в кровать змею? — Котенок, все хорошо, не бойся, — прозвучал монотонный голос Цю Цзяньло, и у Шэнь Цзю екнуло сердце, так безэмоционально Цю Цзяньло говорил, когда не хотел выдавать свой страстный интерес. Да, Цю Цзяньло не смотря на все свое напускное спокойствие и сдержанность, время от времени был одержим странными идеями, и от одного маниакального блеска в его глазах становилось не по себе. Но теперь уже и сам Шэнь Цзю словно заразился от своего учителя, и порой ему было страшно заглядывать в зеркало, не хотелось видеть в своем лице чужое отражение, особенно когда странные идеи приходили в собственную голову. Однако Цю Цзяньло всегда играл нечестно. Шэнь Цзю имел возможность на тысячи желаний, и лишь одно ему, возможно, удастся исполнить. Когда как Цю Цзяньло мог позволить ни в чем себе не отказывать. — Что там? — голос Шэнь Цзю дрожал, он не понимал, что от него требовалось, чтобы все закончилось. — Оно, кажется, живое, — прохрипел Шэнь Цзю. Конечно, Цю Цзяньло и без него знает, что оно живое. Но может он передумает и уберет эту мерзость? — Тише, тише, мой маленький змееныш, будешь кричать, девочка занервничает. Там все-таки змея. Нет. Цю Цзяньло ее не уберет. Сейчас от него хотели, чтобы он спокойно лежал и терпел присутствие мерзости. Вот какова новая игра. — Хороший мой, есть такое предание, если приютить у себя необыкновенную змею, кормить и греть ее под одеялом в своей кровати, то она отблагодарит: будешь плакать жемчугом, а смеяться золотыми гранатовыми зернами (1). Ты уж потерпи немного, вдруг она та самая. — Ты чокнутый, — прошипел Шэнь Цзю, змея обвила его колено. — Котенок, ты что поверил? Это сказка, — Цю Цзяньло приглушенно рассмеялся. Под смех в голове Шэнь Цзю по-настоящему вынырнул из сна. Он перевернулся в гробу с бока на спину и жадно глотнул воздуха, схватившись за деревянный борт. С тех пор, как он откопал гроб, его не первый раз тянуло в него прилечь. Утерев лоб, Шэнь Цзю провел рукой по щиколотке. Кожа все еще хранила ощущение мерзости, обвившей ноги, но к большому облегчению здесь никого живого не было. Однажды Шэнь Цзю действительно проснулся со змеей под одеялом. Откуда она тогда взялась, он не узнал, только предположил, что ядовитые змеи сами по себе не заползают в дом. Хотя было странно, что Цю Цзяньло в тот раз так и не зашел, посмотреть на результат своей забавы. Впрочем, это могли сделать слуги. В сарае было темно, и Шэнь Цзю, придя в себя от длинного кошмара, спохватился, что прошло слишком много времени. Стоило об этом подумать, и как назло раздался голос снаружи. — Котенок, ты тут? — дверь дернули, но предварительно запертый засов остановил Цю Цзяньло. — Я знаю, что ты тут, тебя видели. Не притворяйся мертвым. Закрытая дверь сарая сама по себе доказательство того, что Шэнь Цзю там. Ведь кто-то же там должен быть, чтобы запереться изнутри. У этой двери имелся свой засов внутри и свой снаружи. Можно было как стать пленником этого места, так и найти здесь уединение. После того, как сарай начали использовать для наказаний, Цю Цзяньло велел никому из слуг туда не ходить. В настоящем времени это был склад садовых инструментов, которыми пользовались Шэнь Цзю и Цю Хайтан, только Цю Хайтан в старый отдаленный сарай не приходила, для нее там было слишком грязно. Зато это было место, где жили покрытые землей воспоминания. Шэнь Цзю спешно подошел к двери, откинул засов и приоткрыл щелку. — Братик, я прибирался и потерял счет времени. Пожалуйста, не заходи, я грязный. — Опять копался в земле, — снисходительно прокомментировал Цю Цзяньло. — Мышонок, ты пропустил ужин. Захотел поиграть в прятки с большой кошкой? Голос Цю Цзяньло был пытливым, но дергать дверь он не стал, Шэнь Цзю облегченно выдохнул. Позади него все еще стоял выкопанный гроб, а дразнить Цю Цзяньло ему не хотелось. — Ладно, даю тебе времени в одну палочку благовоний и жду в главном дворе. Сегодня я отведу тебя в одно интересное место, если поторопишься. А не поторопишься, отнесу. Когда Цю Цзяньло отошел, Шэнь Цзю закрыл дверь и с вопросом уставился на гроб. Одной палочки мало, чтобы сделать все как было. Кое-как он накидал земли и поспешил во двор. Цю Цзяньло сидел на скамейке среди высоких зарослей шипастого кустарника, колючие тени причудливо искривлялись на его лице. Рядом с ним стоял фонарь, в бумажных стенках полыхали прорезанные силуэты журавлей с распахнутыми крыльями. Свет их крыльев тянулся к Цю Цзяньло, но размывался, так и не достав. — Мотылек, ты так громко хлопаешь рукавами, похоже, летел ко мне со всех ног, — Цю Цзяньло обернулся и попытался поймать Шэнь Цзю в объятия, но тот увернулся. — Братик, ты запачкаешься, — Шэнь Цзю сощурил глаза и потряс вымаранными в земле рукавами. — Котенок, так выразительно трясет своей грязью, можно подумать, он ей гордится, — Цю Цзяньло усмехнулся. — Знаешь, что положено делать с маленькими замаранными котятками? Топить, чтобы не мучились, пронеслось в голове Шэнь Цзю. — Хорошенько их отмыть. Пойдем, новую купальню недавно закончили. Для привлечения удачи первой внутрь надо запустить кошку. Шаг Цю Цзяньло был широким, Шэнь Цзю немного отставал. Он был рад, что его не несут за шкирку, но от мыслей об остальном спасали только взгляды украдкой в сторону теней. Две тени как тени, а третья игриво крутилась вокруг горящих птиц, следующих за фонарем. Плиточная дорожка виляла туда-сюда, пока они не подошли к земляному валу. В этой заброшенной, по всей видимости, части поместья Шэнь Цзю бывал не часто, но издалека несколько раз присматривался к загадочному месту. В холме, окруженном непроходимыми колючими зарослями, был проход, перегороженный решеткой, придавая ему оттенок сказочной тайны. Висячий замок красноречиво говорил, что это место не для чужих глаз. Шэнь Цзю и терялся в вопросах, что же там таится, так далеко от главного дома, словно к дому Цю и не относится, и с недоверием и непроизвольной дрожью глядел на проход. Они были здесь одни, время шло уже к ночи, а Цю Цзяньло стоял с ключами от страшной сказки и с любопытством следил за реакцией Шэнь Цзю. Вдавив ногти в ладонь, Шэнь Цзю улыбнулся ему, как его учили. Цю Цзяньло с явным любованием погладил литые раскрытые плоды граната, свисающие с решетки, в теплом золотом свете фонаря бронзовые листья, обвивающие прутья, блестели. Пальцы задержались на детальных гранатовых зернах, покрытых красной глазурью. — Птенчик, запомни, гранат символ достатка и счастливого будущего. Не склюй случайно. У Шэнь Цзю так и чесался язык ответить что-нибудь язвительное, но он сдержался, однако и молчание не прошло не замечено. — Птенчик надулся и нахохлился, но такой очаровательный с приподнятым хохолком, — Цю Цзяньло погладил Шэнь Цзю по голове, от возмущения Шэнь Цзю едва не зашипел. Диковинному зверьку в ярких перьях дозволено было разве что шипеть. Звякнули ключи, и они вошли в тесный темный коридор с земляными стенами. Птицы послушно вспорхнули на стены, и от света стало немного уютнее, но Шэнь Цзю не покидало желание развернуться и убежать на знакомую территорию. Куда его ведут? Зачем? Почему ночью? Если по эту сторону замок, то по другую сторону никого нет? И почему это Цю Цзяньло в таком приподнятом настроении? Пара шагов вглубь прохода, и шаги Шэнь Цзю замедлились. Коридор был длинным, земля по сторонам напоминала могилу, а темная фигура Цю Цзяньло плыла впереди, размахивая фонарем, как будто вела за собой бабочку на свет гибельного маяка. Неосознанно в голове Шэнь Цзю проплыл образ, как бабочку ловят и нанизывают на острие иглы. Пришпиленную, все еще живую, слабо трепыхающуюся, ее оставляют умирать на бархатной подушке. Белые крылья тихонько трепещут и замирают, раскинувшись по обе стороны красного бархата. От волнения в Шэнь Цзю проснулся голод. Он едва ли не побежал за Цю Цзяньло, чтобы не отстать, так манило к теплу красного бархата под чужой кожей. Шэнь Цзю неловко переглянулся с тенью, та подбадривающе кивнула рогатой головой. Сегодня тень тоже была в хорошем настроении и примерила облик неведомого зверя, а может то была демоническая тварь из сомнительных историй няни Цю Хайтан. Создание из черного дыма путалось между ног, толкаясь в Шэнь Цзю рогами. У тени не было глаз, но он чувствовал ее пронзительный взгляд. И правда же, они здесь лишь втроем. Но в этой земляной могиле их с тенью двое на одного. Зачем его все-таки сюда привели? Может, чтобы завершить трансформацию? Личинки цикады развиваются в земле, а став взрослой особью, выползают наружу. Но цикаде стоит опасаться зловещего богомола. Шэнь Цзю прибавил шагу и догнал Цю Цзяньло, не зная, что хочет сделать, он едва не налетел на него. Цю Цзяньло резко развернулся, с улыбкой, которая в свете единственного фонаря, казалась жутковатой, и придержал Шэнь Цзю за талию свободной рукой. — Испугался, мой маленький звездный бражник (2)? Не бойся, мы скоро выйдем. Шэнь Цзю, мучимый голодом, никак не мог отделаться от мысли, что здесь их было только трое. От слов «скоро выйдем» стало только хуже. — Братик, — голос Шэнь Цзю был тихим, а рука потянулась к Цю Цзяньло и легла на пояс, где Цю Цзяньло носил то ножны с мечом, то плеть, но чаще всего лишь символы своего дома и богатства. Сегодня там было только последнее, это хорошо. — Котенок, что ты делаешь? Не ты ли недавно боялся меня испачкать? — Я хотел только… — Шэнь Цзю отдернул руку и замялся. — Только что? — Цю Цзяньло подцепил его подбородок, заставляя смотреть вверх. — Отогнать насекомых, — Шэнь Цзю сглотнул. — Какая-то мерзость прицепилась к братику, — сердце Шэнь Цзю забилось быстрее, размышляя о своем, он позволил себе забыться, и уже не был уверен в хорошем настроении Цю Цзяньло. — Хочешь есть? — вдруг раздался вопрос. Шэнь Цзю замер, он что читает его мысли?! — У тебя слюна течет, — Цю Цзяньло провел пальцем по краю своих губ, будто показывая, что имеет в виду. Шэнь Цзю коснулся лица, губы были сухими. — Ты лжец, братик, — Шэнь Цзю неожиданно для себя так сильно разозлился, что все его внешнее смирение разом слетело, он уверен, что в его взгляде теперь читается неприкрытая ненависть. Тень подняла голову, скаля зубы в сторону Цю Цзяньло. Цю Цзяньло в ответ сделал полшага к Шэнь Цзю и с силой перехватил его запястье. Боль отрезвила Шэнь Цзю. — Котенок, когда это ты выучил такие слова? Шэнь Цзю сам не знал, что на него нашло. Он облизал показывавшиеся клыки и покаянно опустил голову, но глаза неотрывно следили за Цю Цзяньло. — Может, Котенку нужен намордник? — задумчиво произнес Цю Цзяньло, будто разговаривал сам с собой. — Догоняй, — бросил он Шэнь Цзю, уходя вперед. Пока Цю Цзяньло не видит, Шэнь Цзю обнял тень, и пошел вслед за ним. Из земляного туннеля они вышли на лесную тропу. По обе ее стороны, словно разрослись чудные деревья, показались высокие бумажные фонари, Цю Цзяньло зажег несколько, и пространство ожило. Перед каждым фонарем стояла ажурная рамка, и по тропе поплыли витиеватые тени, создаваемые колебанием свечных огней. Совсем близко к тропе толпились колючие пышные кустарники, и казалось, что именно Цю Цзяньло и Шэнь Цзю были гостями в их царстве. Далеко идти не пришлось, вскоре открылся вид на небольшое по меркам поместья строение. Фонари на доме не горели, Шэнь Цзю убедился, что здесь больше никого нет; дом утонул бы во мраке, если не его удачное расположение. Шэнь Цзю ранее не видел подобного, но это строение располагалось так искусно на земляном возвышении, что на его половину падал лунный свет, подчеркивая резные фигуры каких-то существ на крыше. По обе стороны от дома слышался плеск воды и стрекот цикад. Шэнь Цзю замер в восхищении. Его тень в несколько прыжков достигла строения, и, слившись с его мраком, вынырнула, уже приняв вид теневого человека, очертаниями похожего на Цю Цзяньло. Настоящий Цю Цзяньло взял Шэнь Цзю под локоть, когда как теневой Цю Цзяньло остался стоять на террасе на верхних ступенях, будто был хозяином этого места. — Нравится купальня? — в спокойном голосе Цю Цзяньло слышалось самодовольство. — Она спроектирована по особому проекту одного… Не дожидаясь окончания фразы, Шэнь Цзю выдернул руку и взбежал вверх по высокой деревянной лестнице, туда, где его встречала тень. Ему не терпелось заглянуть внутрь. Неужели все это ради купальни? Аура загадочности вокруг места наводила на мысли, что здесь скорее Цю Цзяньло построил укромный темный храм, чтобы приносить жертвы божествам. И может, привел его сюда, как раз, чтобы принести в жертву? Шэнь Цзю метнулся к центральным двухстворчатым дверям, но они не поддались толчку вперед, а за что ухватиться и потянуть на себя, и вовсе не было. Он задержал взгляд на рисунке цветка посередине створок, искрящегося серебром даже в ночи. Хотя цветок был изображен стилизовано, Шэнь Цзю узнал в нем магнолию, и готов даже спорить, что это Магнолия коко (3), он вдоволь видел ее в горшках на террасе главного дома. — Так не терпится? — ладонь Цю Цзяньло легла на дверь, он с любованием обвел нарисованные лепестки магнолии. У Шэнь Цзю мелькнула странная мысль, неужели, Цю Цзяньло, чтобы так быстро оказаться рядом, бежал за ним? Или у него все-таки слишком широкий шаг? И что не так с этими дверьми? — Котенок, чтобы открыть шкатулку с секретом, надо произнести волшебные слова, — голос Цю Цзяньло был насмешливо-серьезен. — Я… я не знаю магии, — Шэнь Цзю снова начал нервничать, зачесались десна, тень заинтересованно склонила голову на бок, будто сова, Шэнь Цзю стало смешно, как нелепо это движение выглядит применительно к Цю Цзяньло. И все-таки Цю Цзяньло намекает на темный культ? — Не волнуйся, я научу. Все что тебе надо, это поблагодарить божество, — Цю Цзяньло повернул голову к Шэнь Цзю, и его лицо, освещенное лишь снизу светом фонаря, который он держал в руках, выглядело пугающим, тени лежали на лице неестественно. Хотя Цю Цзяньло вряд ли об этом задумывался, привычно еле улыбаясь с читающимся ожиданием в глазах. Шэнь Цзю догадывался, что он должен знать правильный ответ, иначе Цю Цзяньло не одарил бы его этим взглядом, и хотя сейчас ему не хотелось все испортить, правильные слова никак не лезли в голову. Может надо помолиться Будде? Или богу благополучия? Хотя праздник полной луны был вот-вот, а это место будто создано возносить молитвы богине Луны. И тогда обретало смысл, почему они пришли сюда ночью. — Прекрасная госпожа Лунная богиня, — тихо заговорил Шэнь Цзю, прикрыв глаза, не зная куда смотреть, на Цю Цзяньло, дверь или луну в небе, — этот смертный благодарит вас за то, что по ночам вы освещаете нашу землю… — Шэнь Цзю умолк, почувствовав неловкость. — Что же ты замолчал, мой печальный эпифиллум (4)? — Цю Цзяньло скривил губы. — Продолжай. Шэнь Цзю, чувствуя в его голосе свою неправоту, опустился на колени. К богине, наверно, полагается обращаться, стоя на коленях? — Добрая госпожа, прошу вас, откройте… — Шэнь Цзю пересекся взглядом с взглядом Цю Цзяньло, тот смотрел на него с таким неодобрением, что было видно даже в полумраке, и Шэнь Цзю понял, что говорит полную чушь. Цю Цзяньло над ним все это время просто издевался! — Братик! Открой уже эту дверь, — почтение в голосе сменилось раздражением, которое Шэнь Цзю даже не постарался скрыть, но злой взгляд достался двери. — Даже не знаю, Котенок, когда ты успел так оторваться от земли, — Цю Цзяньло поставил фонарь на пол. — Ищешь божеств за пределами досягаемости, когда тот, на кого ты можешь положиться, стоит все это время рядом с тобой. Не скрою, мне нравится твоя мечтательность, но белоснежная ипомея (5) не должна забывать, что без опоры она не может существовать, — Цю Цзяньло протянул Шэнь Цзю руку и помог подняться. — А братик знает, что цветы ипомеи, открывшись, тут же отцветают, не проходит и полудня? Ее красота мимолетна. Когда как стебель ипомеи будет душить корнями свою опору до конца жизни, а корни сорняка заполнят собой землю в округе, не подпуская никого, — Шэнь Цзю сжал руку Цю Цзяньло. — Но за первым цветком будет второй, а за вторым третий, — Цю Цзяньло погладил большим пальцем, свободным от хватки, пальцы Шэнь Цзю, и хватка чуть ослабла. — Помнишь? Мы с тобой вместе наблюдали, сидя в беседке. Как он мог забыть, если в напоминание ему было подарено шелковое ханьфу, расшитое вьюнками. — На следующий год цветение повторится. Пока я поливаю и кормлю свой строптивый вьюн, он будет радовать сладостным очарованием. А пока он радует, его корни вольны разрастаться в моей земле. Шэнь Цзю хотелось сказать что-то наперекор, но пока он подбирал слова, Цю Цзяньло его опередил. — Подумай об этом, а сейчас… — Цю Цзяньло достал что-то из рукава, вставил в основание цветочного узора посередине двери и провернул. Оказалось, что выточенный в дереве узор вокруг магнолии отвлекал внимание от выемки, куда вставлялся ключ-печать. Створки распахнулись, и за ними Шэнь Цзю увидел только светлый кисейный занавес. — Котенок, заходи, — Цю Цзяньло гостеприимно махнул рукавом в сторону занавеса. Даже будь Шэнь Цзю страшно принимать приглашение, он бы все равно принял. Говорят страх, это один из видов любопытства. С замиранием сердца Шэнь Цзю раздвинул свисающие нити и зашел внутрь. То что оказалось внутри его потрясло. Это действительно купальня, но ничего подобного он ранее не видел. По центру в потолке был широкий круглый проем, сквозь который струился лунный свет. Свет погружался в водоем, расположенный прямо под проемом, лунная благодать расходилась по воде. — Вижу, Котенку нравится лунная купальня. Шэнь Цзю обернулся, и в чистом лунном свете лицо Цю Цзяньло казалось пронзительно бледным.

***

(1) История о змее и жемчуге — фольклорный мотив из Италии. «...у крестьянина три дочери; старшая идет отнести обед отцу, садится на пень, оттуда выползает змея, девушка убегает домой; то же со средней; младшая несет две порции, одну отдает змее, та просит взять ее с собой; живет у девушки под кроватью; когда вырастает и уползает, наделяет ее способностью плакать жемчугом и серебром, смеяться золотыми гранатовыми зернами, которые будут сыпаться у нее из волос, а когда моет руки, в воде появится рыба...» В условиях Китая выбирайте, был ли тут полет фантазии героев, или ссылка на реальный миф. Напомню, что эпизод — часть сна Шэнь Цзю. (2) Маленький звездный бражник На самом деле, тут звучит название конкретного насекомого, а именно «долбина точная» (Dolbina exacta) — ночная бабочка из семейства бражников. — Все хорошо, не бойся, моя маленькая долбина точная. Есть, конечно, свой шарм и очарование в имени «долбина точная», но в данном случае комичный нюанс не требовался. Поэтому обращение является интерпретацией перевода иероглифов, из которых состоит названия данного вида бабочки на китайском — cяо cин тянь э 小星天蛾 xiǎo xīng tiān é сяо: маленький, нежный; син: звезда, блестящий, искрящийся; тянь: небо, божество; э: мотылек, ночная бабочка, молодой месяц. При этом сяо син: наложница; син тянь: звездное небо; тянь э: бабочка-бражник, вредитель винограда. (3) Магнолия коко — растение рода Магнолиевых; этот компактный сорт магнолий подходит для комнатного выращивания в горшке. В Китае так же известен как «ночная лилия» и «ночной лотос». Бутоны раскрываются к ночи, а к утру цветы уже опадают. Название на китайском — ехэхуа 夜合花 yèhéhuā, дословно переводится как «цветок ночного соединения». (4) Эпифиллум — экзотическое растение с крупными изысканными цветами. Относится к группе растений, получившей имя «царица ночи», за то, что цветы распускается по ночам, а на рассвете цветение заканчивается. (5) Ипомея — растение, относящиеся к лианам (вьюн); для роста лиане нужна опора. Белый цвет указывает на сорт ипомеи, которую так же называют «лунной ипомеей», так как ее цветы раскрываются к ночи. Вольный перевод эпиграфа:

Мы пытаемся кричать в попытках подавить то, что чувствуем.

И каждый раз, когда мы терпим неудачу, ты пытаешься спрятаться внутри меня.

С каждым ритуалом мы живем, с каждым ритуалом умираем.

Жизнь — это голод и смерть.

Саундтрек Lana Del Rey — Art Deco (Official Instrumental) Slowed and Reverb https://youtu.be/pGpFJ8r6-bk