Моя тень больна

***

Проснувшись на следующий день, Шэнь Цзю нащупал две фляги, пустую и полную. Он хорошо спал этой ночью, а укутавшись как в одеяло в прекрасные сны о чем-то далеком, легко было перепутать вымысел и реальность. Шэнь Цзю облегченно выдохнул, встреча с Ши Чуньтянем ему не приснилась. У его двери дежурила служанка, и как бы тихо он ни ходил, его пробуждение не осталось незамеченным. Вскоре послышались шаги Цю Хайтан, она поставила поднос с ягодами и чаем, по-хозяйски осмотрела завядшие багряно-черные розы на столе и вздохнула. — А-Цзю, господин Ши отметил, что у тебя непростой случай, и сегодня он придет снова. Правда, твой лекарь разонравился брату, говорит, я уделяю ему много внимания, но конечно я уделяю и вежлива с ним, это же лекарь моего жениха! Ты как? После того как поешь, пойдем, соберем тебе свежие цветы, хорошо? Едва Шэнь Цзю кивнул, а Цю Хайтан уже продолжала. — Сухие приносят беду, — Цю Хайтан вынула розы из вазы, бросила на пол и начала топтать. — Лихо и напасти, мор и несчастье, невзгоды и злоключения и… — Цю Хайтан на мгновение задумалась, — лунные влечения! Все прочь уходите из этого дома! Так вам приказываю я, молодая госпожа Цю, — бутоны затрещали под расшитыми сапожками и рассыпались в труху. Шэнь Цзю с непониманием смотрел на Цю Хайтан, пытаясь угадать, когда луна успела так сильно насолить его маленькой невесте. — Это меня няня научила, — смущенно добавила Цю Хайтан. — Я пойду, попрощаюсь с братом, он едет в город, а ты приведи себя в порядок. — Милая сестрица, у вас будут пожелания? — радовать Цю Хайтан относительно просто, она не стеснялась говорить о своих предпочтениях, а Шэнь Цзю научился спрашивать. — Сегодняшняя тема прогулки — цветущая лаванда, — воодушевленно защебетала Цю Хайтан, — подбери соответствующее одеяние. Самые нижние слои надевай белые, но не кипенно-белые, а грязной-голубизны, чтобы оттеняли твою кожу. Нижний слой должен быть нежным, цвета незрелых яблок. А верхнее ханьфу обязательно с цветочным узором, желательно цвета барвинка, лучше сиренево-голубой гаммы, но можно и с жемчужным налетом. Мы ведь пошили и тебе из той чудной ткани, которую я так долго выпрашивала у брата? А, не важно, подбери по описанию. Сверху можно жемчужную накидку, но если тебе жарко, и без нее хорошо. Тебе оставить служанку или сам сможешь одеться? — Сам. — Ладно, но если заставишь себя ждать, мне придется тебе помочь. Будь хорошим, А-Цзю. Цю Хайтан выпорхнула из комнаты. Шэнь Цзю немного поел и занялся указаниями. С грязно-голубым и сиренево-голубым он определился быстро, но вот незрелые яблоки вызвали сложности. Незрелые яблоки обыкновенно были кислыми, а он любил сладкие, от того к цвету незрелых яблок относился с предубеждением и сомневался, может ли точно его определить. Шэнь Цзю в задумчивости разложил несколько вариантов ханьфу на кровати, один казался похожим на нужный, но он не был уверен, достаточно ли оттенок бледен для незрелых яблок. Завернувшись в четыре слоя ткани, накидка сверху была лишней, еще недавно он задыхался от духоты, Шэнь Цзю не стал мучиться с прической, с него не спрашивали, а сделал пучок и воткнул простую деревянную шпильку. Руки так и тянулись к фляге, вчера ему показалось, что лекарство не только вкусное, но и успокаивает, однако день вроде обещал быть спокойным, а услышанное накануне еще предстояло обдумать и взвесить. Фляги он не коснулся, взял зонтик и вышел. В крытом переходе по дороге к центральному выходу он замер на середине. Во дворе виднелась фигура Цю Цзяньло. Но разве он не уехал? Шэнь Цзю тихо закрыл зонтик, чтобы красный купол не привлекал внимание, и попятился назад. Тот стоял спиной, и если не обернется, они не встретятся. И все же встретились. — А-Цзю, я хотел увидеть тебя перед отъездом, — Цю Цзяньло нагнал Шэнь Цзю на пороге его комнаты и затянул внутрь. Шэнь Цзю мог бы вырваться и сбежать, Цю Цзяньло явно торопился и не стал бы преследовать, но под одной крышей далеко-то не убежишь. — Сегодня ты решил перевоплотиться в лиловую бабочку? Мой мотылек, тебе очень идет. Подними руки. Шэнь Цзю поднял на высоту плеч. Легкие широкие рукава колыхнулись как цветочные лепестки на ветру. — В самом деле, как мотылек. Почему не пришел меня проводить? Хайтан наверняка тебе сказала. — Братик, прости, — выдавливает из себя Шэнь Цзю, хотя уверен, что мотыльки свободолюбивые создания и никого не провожают. — Знаешь что? — Шэнь Цзю вскидывает голову, ожидая чего угодно. — Обними брата, и можешь порхать себе в сад. Требование не сильно удивляет, Цю Цзяньло затащил за закрытую дверь явно намеренно. Не зная, как далеко Цю Цзяньло хочет зайти, Шэнь Цзю робко протягивает к нему руку, слегка мажет пальцами по свободным рукавам и отстраняется. Сегодня тумана в голове нет, и он чувствует как его пальцы колит множество игл, а рот наполняет горький вкус. — Котенок, это было объятие бабочки? — Цю Цзяньло не злится, но в его глазах мелькает задорный блеск, не предвещающий ничего хорошего. — Постарайся лучше, иначе мне снова придется тебя учить. В следующее мгновение какой-то рычаг срабатывает внутри Шэнь Цзю, как же он ненавидит учиться у Цю Цзяньло! Он вскидывает голову, зло смотрит на своего названного учителя, который намного его выше, и его сердце неистово стучит. — Научи меня, братик, — мягко произносит Шэнь Цзю, но самому хочется вцепиться тому в глотку. — Как пожелаешь, Котенок, — Цю Цзяньло хватает Шэнь Цзю за обе руки выше локтя, хватка железная, и удерживает на месте. — Внутри семьи, Котенок, объятия признак связи, — Цю Цзяньло склоняется над ним близко-близко и выдыхает слова прямо в лицо. — Младшие могут утешать друг друга в невинных объятиях, — продолжает он медленно, — но когда младший обнимает старшего, он выказывает свое уважение и любовь. Когда я говорю тебе обнять меня, я хочу, чтобы через твои касания я почувствовал, что ты признаешь меня своим старшим. Шэнь Цзю трясет. Что-то похожее он уже слышал, и с каждым повтором звучит все бредовее. — Ты уже умеешь красиво говорить, красиво одеваться и красиво порхать по саду, осталось немного. А-Цзю, будь хорошим, — хватка Цю Цзяньло ослабевает. — Или мне придется быть плохим. Шэнь Цзю трясет, но он высвобождает руки. Ему позволяют, и он дотягивается до плеч Цю Цзяньло. То ли обнимая его, то ли собираясь толкнуть. — Было же не сложно, — Цю Цзяньло как всегда спокоен, привыкший получать желаемое. Шэнь Цзю все-таки его толкает, но выходит очень слабо. Когда дверь за Цю Цзяньло закрывается, Шэнь Цзю хочется забиться под кровать. Он все-таки отхлебывает из фляги и переодевает верхнее ханьфу. Теперь цвет меньше соответствует запросу Цю Хайтан, чуть более розовый, чем надо, но он не хочет оставаться в прежнем. Цю Хайтан отчитала его за опоздание, но похвалила за выбор ханьфу, однако… — А-Цзю, это категорически невозможно, — Цю Хайтан выдержала гнетущую укоризненную паузу. Шэнь Цзю честно попытался понять, что именно невозможно, но иногда мысли Цю Хайтан были неуловимы. — Этот проклятущий зонт красный, а у нас лавандовое настроение, понимаешь? Лавандовое. Оно с красным не сочетается. На взгляд Шэнь Цзю его красный зонтик подходил ко всему. Но, похоже, он в последнее время стал слишком хорошо относиться к красному и был предвзят. — Милая сестрица, на улице солнечно, а я же из-за жары в том числе заболел… — Разумеется, я знаю! Поэтому вот — надевай это, а зонт выкидывай, — Цю Хайтан протянула ему доули с нежно-сиреневой вуалью. Шэнь Цзю послушно надел доули, закрылся вуалью, но зонтик бережно припрятал под крыльцо, чтобы потом забрать. Если бы не встреча с Цю Цзяньло, прогулка ему бы даже понравилась, было привычно с Цю Хайтан наблюдать за природными явлениями, то как цветение в саду или бег облаков. Слушать пение птиц и колыхание ветра, сидя на камне в кедровой роще, Цю Хайтан устраивала им и совместные уроки живописи. Эти моменты общения с природой и красотой Шэнь Цзю ценил. Сегодня Цю Хайтан приказала служанке, которая их сопровождала, нарезать такой большой букет, что когда они водрузили цветы на стол в его комнате, они перекрыли половину окна. Цветущий алыми бутонами кустарник в низкой расписной вазе вольготно раскинул ветки во все стороны. Оставшись один, Шэнь Цзю с интересом обнаружил, что теперь днем в его комнате стало больше теней. Он прилег отдохнуть, смотря в пол, внизу что-то колыхалось. Неугомонные тени танцевали на полу, хотя ветра не было, да и днем такого раньше не происходило, а ночные странности при свете солнца всегда казались фантазиями. Каждая тень оживала чуть по-своему. К примеру, тень от стола чуть-чуть колебалась, будто плавилась от солнца, тень от букета расползалась ветвями вширь, словно желая прорасти сквозь всю комнату и укрыть бутонами стены, тень от шкафа чуть пританцовывала на месте, а тень от напольного подсвечника выглядела так, будто в нем горели все шесть свечей и пламя чуть колебалось. Но они-то не горели. В центре беспредела Шэнь Цзю не сразу опознал собственную тень. Она с поднятой головой расхаживала по комнате, будто командовала парадом. Едва тень заметила внимание, как уменьшилась, слилась с другими тенями и исчезла, лишь было видно более темный контур, который поплыл в сторону кровати. Шэнь Цзю отследил ее путь до самой кровати, там она спряталась под кровать. Ожидая, что будет дальше, он прижал ладонь к стене, пытаясь уловить движение. Тень бесшумно вылезла из-под кровати и расплылась пятном по стене. Темное пятно выглядело безобидно, тихая молчаливая тень замерла на стене, как часть убранства комнаты. Однако у Шэнь Цзю стучала мысль, что за внешним спокойствием, может прятаться что-то опасное и притягательное. Что-то, что пока сдерживается, но если дать маленький толчок… Он погладил пятно на стене и мог поклясться, ответом ему стал приглушенный звериный рык. Шэнь Цзю задумался, а не сам ли он рычал. Ближе к сумеркам Ши Чуньтянь не обманул и пришел, и Шэнь Цзю чувствовал себя неловко и нелепо вдвойне. Он до последнего сомневался, что к нему вернутся, и не был уверен, пусть даже Ши Чуньтянь существовал, что разговор о родственных душах не приснился. Однако Ши Чуньтянь откинул красную вуаль, съел несколько пирожных, сегодня с кисло-сладкой крупной темно-красной вишней и огненно-рыжей рябиной, и продолжил рассказ, как будто его только что прервали. — Господин Шэнь, мы не сможем видеться часто, поэтому я перейду сразу к тому, что вам надо понять. В паре родственных душ каждый из двоих по-своему переживает тягу ко второй душе и отсутствие установленной связи. Ваше положение, господин Шэнь, ваша тяга — это жажда найти источник, который обуздает боль и утолит печали души. А тот, кого вы ищите, находится в состоянии томительного ожидания. Вам понятна эта часть? Шэнь Цзю было понятно, внутри него все закипело. Он еще не решил, принимать ли идеи Ши Чуньтяня, а ему уже говорили, что все обман и боль предназначалась только для него. — То есть меня не ищут? Я не нужен своей родственной душе? — Шэнь Цзю хотелось злорадно рассмеяться, похоже, даже в сказочной версии своей жизни, его жизнь не сказка. — Господин Шэнь, в паре связанных душ, оба нужны друг другу, отличается лишь ваше восприятие связи. Ваш партнер дает вам возможность самому выбрать и попробовать создать связь. Вы можете искать, выбирать и ошибаться, пока не встретите и не соединитесь со своей настоящей родственной душой. Да, ваша боль будет толкать вас на поиски, но вы сможете ее глушить и оставлять решение за собой. Шэнь Цзю было не по себе от того, как Ши Чуньтянь легко говорил про боль. — Но тот, кого вы ищете, мучается иначе. Когда вы встретитесь, вы можете его и не выбрать, можете вовсе не обратить внимания. Но он обязательно почувствует вас, хотя не сможет установить связь, пока вы сами не захотите. В вас начала пробуждаться душевная боль лишь недавно, но ваша родственная душа с самого рождения остро чувствует, что ее появление в этом мире связано с другой душой. — Я не понимаю, — Шэнь Цзю закусил губу, — господин Ши, откуда вам все это известно? Вы говорили, что исследуете родственные души. Вы ставите опыты на таких как я? — Шэнь Цзю слышал про темных заклинателей, которые варят из людей пилюли, может и этих с родственной душой как-то использовали? Ши Чуньтянь в ответ на нападки остался спокоен, хотя в отличие от Цю Цзяньло, его спокойствие не отталкивало. — Господин Шэнь, — Ши Чуньтянь слегка улыбнулся, — я старался говорить с вами как можно более откровенно, думал, вы догадались. В книгах о таком не пишут, это правда, но у меня есть свой опыт. Вы и я — мы оба обреченные на поиск родственной души. Шэнь Цзю с удивлением посмотрел на Ши Чуньтяня, пытаясь разглядеть в нем внешние признаки сходства, но ничего особенного не увидел. — Наше сходство внутри, а не снаружи, — Ши Чуньтянь оценил его взгляд. — Правда, и внутри мы с вами уже не так похожи. — Так вы нашли свою душу, — больше утвердительно, чем с вопросом вырвалось у Шэнь Цзю. — Да, я нашел, мне повезло, и поиск не занял слишком много времени, может несколько лет. — И как вы это сделали? — Я был учеником лекаря и тогда не знал про родственные души. Когда во мне проснулась необходимость, наступило темное время в моей жизни. Мой наставник тоже не знал, что со мной происходит. Понемногу я пришел в себя и, чтобы отвлечься от навязчивых желаний, взялся врачевать. Я давно ходил в учениках, так что навыков хватало, а вскоре мне самому понадобился помощник. Один из моих пациентов напросился в ученики, — Ши Чуньтянь замолчал. — А дальше? — Дальше? Дальше мне снова пришлось искать ученика. — Ваш первый ученик сбежал? — Шэнь Цзю смотрел с непониманием. — Нет, — с улыбкой покачал головой Ши Чуньтянь, — мы стали партнерами. И уже от него я узнал про родственные души, и про причину своих кошмаров. С тех пор я собираю информацию, и много позже осознал, как мне повезло относительно быстро найти, даже не зная об этом. Связь может ощущаться особенно мучительно, если не иметь никаких объяснений. — А как… она ощущается? — решился спросить Шэнь Цзю, чем больше он слушал, тем меньше верил, что это про него. — Как голод, — голос Ши Чуньтяня прозвучал отчужденно и с тоской. — Это какое-то абстрактное понятие? — голод Шэнь Цзю был знаком, но уж явно не только ему. — Голод, господин Шэнь, это когда вы готовы сожрать своего ближнего, но вы знаете, что даже после этого останетесь голодным. У вас уже были желания вцепиться кому-нибудь в глотку? Шэнь Цзю испуганно замотал головой. Неужели Ши Чуньтянь его в чем-то подозревал? Или Цю Цзяньло нанял Ши Чуньтяня следить за ним? Да, Цю Цзяньло не мог не заметить враждебного взгляда Шэнь Цзю, но неужели он решил пытать его через других? Это было не похоже на Цю Цзяньло. Но как тогда объяснить? — Господин Шэнь, не бойтесь, дослушайте меня. — Я не буду вас больше слушать. Вы с ним заодно. — С кем? — С главой этого дома, — пиала в руках Шэнь Цзю дрожала. — Вы на его стороне, — обреченно добавил он. — Господин Шэнь, господин Шэнь, — Ши Чуньтянь покачал головой, — из вас двоих, уж поверьте, я на вашей стороне, — Ши Чуньтянь величественно поднялся во весь рост, Шэнь Цзю напряженно наблюдал за ним, но тот просто стоял. Вдруг позади Ши Чуньтяня, появилась тень, где ее не могло быть. Сначала небольшой сгусток, но очень быстро она разрослась до клубящейся угрожающей черноты. Шэнь Цзю почти мог потрогать, как сгустился воздух в комнате, будто тень Ши Чуньтяня имела материальный вес и присутствовала на физическом уровне. Краем глаза он заметил колебание на полу, перевел взгляд и увидел, как с его стороны уже его тень скалилась на необычайную гостью. Хотя по сравнению с плотной обсидиановой тенью Ши Чуньтяня его собственная больше походила на мутную неспокойную воду. — Думаю, вы понимаете, что подобные любезности невозможны между обычными людьми, — секрет действительно показался Шэнь Цзю достаточным доказательством. Ши Чуньтянь сел назад к столу, и его тень отступила, куда ей положено. — Так вот связь, она истощает изнутри, дает чувство отчужденности от людей, но в то же время принадлежности к чему-то за пределами. — Что надо, чтобы ее установить? И где искать? — Полагаясь на то, что я знаю, жизни двоих притягиваются, и скорее всего тот, кто вам нужен, рано или поздно окажется среди вашего окружения. Сильный, с большим количеством энергии. Слабый партнер не смог бы утолить боль ищущей души. Чтобы установить связь, вам нужно просто выбрать человека и пожелать связаться. Если получится, вы поймете. — А если не желаешь быть связанным? И можно ли порвать связь? — Считайте связь взаимовыгодным сотрудничеством, преимущества оцените в будущем. Не вас связывают, а вам дают в руки веревку и возможности. Я не слышал о случаях, чтобы кто-то после нахождения родственной души и установления связи пожелал ее расторгнуть. — Господин Ши, а что если у меня нет родственной души? Допустим, она должна быть, но у меня просто нет? Бывают ли испорченные души? — Если вы относитесь к тем, у кого возникла потребность в родственной душе, то и душа такая обязательно есть. Но отрицать ее существование естественно, ведь сложно поверить в то, чего никогда не было. Обратите взор к лунному божеству, и если свет полной луны вызовет трепет в вашей груди, значит у вас есть с ним связь, и оно о вас помнит и присматривает. А значит, где-то под луной совершенно точно живет ваша родственная душа. Шэнь Цзю неосознанно бросил взгляд в сторону окна, алые бутоны мерцали в благостном лунном свете. — Однако солнечное божество, — продолжил Ши Чуньтянь, — чувствует смятение по отношению к лунному божеству, поэтому те, с кем луна ласкова, могут испытывать на себе грусть солнца, — Ши Чуньтянь изящно коснулся своей вуали. — Кроме того в вашу жизнь прочно войдет одно хобби. — Какое? — Шэнь Цзю сглотнул, в доме Цю он мало что мог себе позволить. — Охота. Надеюсь, вы не боитесь вида крови, — как-то странно улыбнулся Ши Чуньтянь. — Не удивляйтесь, это рекомендация, которую я даю всем расцветшим ищущим. Так как вам благоволит луна, то выходить надо ночью, повторять регулярно раз в неделю. Обязательно все сделать своими руками хотя бы первые разы. Вы вольны выбирать, загонять оленя или стрелять в птицу, но обязательно надо освежевать тушу и насладиться трофеем. У вас уже был опыт охоты? — Нет, — Цю Хайтан так и не успела им заняться. — Не страшно. Не сомневайтесь, если не с первого раза так со второго у вас получится. Главное начать. Шэнь Цзю не нравилась мысль об охоте, и он просто кивнул Ши Чуньтяню. — Господин Шэнь, на самом деле, выходить в лес на охоту не рекомендация, а обязательное правило. Охота помогает успокаивать внутреннюю боль, а если не делать этого регулярно, то дисгармония внутри может стать причиной срыва. Знаете, подобно отклонению ци у заклинателей. — А если у меня нет такой возможности? — Не волнуйтесь, я поставлю в известность вашу семью. По негласному кодексу я все равно должен их предупредить, — голос Ши Чуньтяня был уверенный, и Шэнь Цзю понял, смысла спорить нет. — Скажу только то, что они должны знать: вам жизненно необходимо бывать на охоте, и для вашего здоровья вам надо найти своего человека-панацею. Говорить кому-то еще или нет — уже ваше дело. Шэнь Цзю никому бы не сказал, и от мысли, что Цю Цзяньло заберет у него еще и эту часть его личного, стало скверно и обидно. Успокаивало только то, что вряд ли в семье Цю кто-то воспримет новость всерьез. — Молодая госпожа о вас сильно волновалась, и соблюдать единственное правило не должно составить труда. Но если же в этом доме, — Ши Чуньтянь взмахнул рукой, — пренебрегут мнением почтенного мастера, то не избежать им недовольства сиятельной госпожи луны. — А что может сделать сиятельная госпожа? — не то чтобы Шэнь Цзю всерьез верил, что достопочтенной госпоже есть до него дело, но Ши Чуньтянь своими разговорами заронил мысли о невозможном. — Прекрасная госпожа, — лицо Ши Чуньтяня расцвело, — имеет слабость к земле. И в домах тех, кто обижает ее детей, она сажает трепетный шисуань (1). Шэнь Цзю отметил себе обязательно достать луковицы шисуаня, может он еще успеет увидеть цветение этой осенью. Перед уходом Ши Чуньтянь действительно ушел говорить с Цю Хайтан. Шэнь Цзю сидел у окна с тоской и надеждой, глядя на лунный свет, когда к нему с криками ворвалась его маленькая невеста. — А-Цзю! Я знала! Знала, что мы созданы друг для друга! Мурашки побежали по коже Шэнь Цзю, с широко открытыми глазами он отвернулся от окна и встретился с сияющим взглядом Цю Хайтан. — Ах, мне няня упоминала про родственные души, но я даже не думала… — голос Цю Хайтан дрожал от перевозбуждения, — да и в городе о них болтают, ой, про них столько говорят! Если у тебя есть родственная душа, то это значит не просто любовь, а любовь вечную. Браки, заключенные между родственными душами, самые крепкие. И не зря же я сразу сказала брату, что ты мне понравился с первого взгляда! Шэнь Цзю похолодел и с мольбой протянул руки к лунному свету, разве достопочтенная госпожа не видит несправедливости? — Как же все удачно вышло! Господин Ши, правда, отметил, что в нашем доме только у тебя проявился синдром родственной души, и сколько я ни умоляла разглядеть во мне то же самое, он категорически возразил. Но я-то все понимаю, он это сказал, только чтобы проверить искренность моих чувств и намерений. А мои намерения насчет тебя, А-Цзю, самые решительные. Уж кто если ни я суждена тебе судьбой? Вот брат-то обрадуется! Ох, и ты посмотри, как я предусмотрительно думала про охоту, выходит я предугадала как твоя вторая половина. Конечно, регулярная охота станет нашей традицией, не врали же люди про кровь! Шэнь Цзю на мгновение представил, что Цю Хайтан является его родственной душой, и понял, что есть вещи хуже, чем стать Цю Цзю. — Свадьбу придется еще подождать, но союз родственных душ, мы заключим завтра же! А пока ложись отдыхать, дорогой А-Цзю. В эту ночь Шэнь Цзю позволил себе сразу несколько глотков успокоительного лекарства и лег с зажженными свечами. Он бы завыл в стену, но только прикусил рукав. Шесть свечей, настоящая роскошь, так как Цю Цзяньло далеко не всегда позволял пополнять его запасы, отбрасывали причудливый каскад теней на стену. Тени сплелись в черный водоворот. После сегодняшнего откровения Ши Чуньтяня, Шэнь Цзю стал еще чувствительнее к миру причудливых теней, и когда тьма как туман сползла со стены к нему в кровать, он уже не сильно удивился. Черное покрывало накрыло его сверху поверх обычного одеяла, и даже ощущалась слабая тяжесть в ногах. Шэнь Цзю подумалось, что так могла бы чувствоваться верная тварь из пугающих поначалу, но в то же время обнадеживающих снов, тварь, которая приходит по ночам греть ноги хозяина. Лунный свет, пляски огней и душный сладкий запах этой ночью переплелись.

***

(1) Шисуань 石蒜 shísuàn — бот. ликорис лучистый (лат. Lycoris radiata), он же известен как «паучья лилия». Кстати его другое китайское название — бианьхуа 彼岸花 bǐ’ànhuā, где «хуа»: «цветок; фейерверк; узор», а «биань»: «будд. потусторонняя жизнь; тот (противоположный) берег». И к слову, еще одно китайское наименование ликориса — цзюцэнсуань 九层蒜 jiǔcéngsuàn, где первый иероглиф «цзю» — это «девять» из имени Шэнь Цзю. Из области мифологии «…подобный мотив (девочка-сирота просит луну забрать ее) типичен для многих азиатских версий, достаточно указать, например, на якутские или бурятские сказки о том, как злая мачеха (у нанайцев — свекровь) придирается к девочке (или к невесте) и луна забирает ее к себе». (Духовная культура Китая, том «Мифология. Религия»; гл. ред. М.Л. Титаренко)