Место девочки — в политике

Вальбурга Блэк

      "Дыши Вальбурга. Просто дыши".       Вал, выпутавшись из пугающей темноты, вновь краем глаза наблюдала за происходящим, лишь бы не оставаться наедине с этим Ужасом… Мариус, совсем развалившийся в кресле, небрежно и самоуверенно закинул стопу в белоснежном носке на угольное колено. Идеальные стрелки на его брюках казались сейчас острее скальпеля Сириуса: прикоснись — и тут же порежешься.       Тем явственней бросался в глаза контраст со светло-бежевой, кашемировой водолазкой, любовно очерчивающей каждый изгиб, каждую мышцу на руках — у Мариуса было красивое, спортивное тело. Он всегда носил очень приятные на ощупь вещи, не только умело совмещая дресс-код Блэк-мэнора с удобством, но также нивелируя этим своё очевидное отличие от прочих родственников.       В коридорах, кабинетах и прочих официально-рабочих зонах Блэк-мэнора температура почти никогда не превышала восемнадцати градусов. "Чтобы голова лучше работала," — объясняли старшие Блэки, чуть ли не молившиеся на исследования МАМФИ и рекомендации из периодических журналов больницы Святого Мунго. Большинству чистокровных становилось зябко, лишь когда температура опускалась до двенадцати, и существовало даже такое изысканное развлечение, что в чистокровных мэнорах, что в Министерсве — не зажигать камины, когда принимаешь маглорождённых. А после наслаждаться зрелищем того, как их человеческое достоинство и гордыня медленно сдают перед желанием самого обычного тепла.       Вот только, как оказалось, не только маглорождённые страдали от этого. Когда в одиннадцать лет сквибскую природу Мариуса окончательно подтвердили в Мунго, Вал узнала, что ему всё это время было чертовски холодно. А он молчал и терпел, ибо прекрасно знал об этом различии из всё тех же журналов, стопками пылящихся у Сириуса.       В тщетных попытках приучить своё тело меньше мёрзнуть Марс рьяно увлекался различными видами спорта и танцами, также следуя рекомендациям новейших медицинских статей. Вальбургу такие последовательность и упорство всегда неимоверно восхищали! А поражало в Мариусе больше всего то, что он совсем не боялся высоты и научился невероятно хорошо летать на метле, хотя в сквибстве его начали подозревать очень рано и для него полёты были крайне опасны.       Сразу же после первого побега Вальбурги Мариус в качестве извинения за отказ открыть дверь сделал особенный подарок: во время ночной грозы поднялся с ней на метле над тучами, чтобы показать, как выглядят новорождённые молнии и как яростно они умеют кричать. Восхищённая и перепуганная до приятного онемения во всём теле Вальбурга то и дело взвизгивала от вспышек и с удовольствием цеплялась пальцами за тёплый синий свитер на его груди. А потом, когда они застыли высоко-высоко под самыми звёздами, спросила, как же так вышло, что он не боится ни высоты, ни будущего, ни самой смерти, но в Блэк-мэноре даже глаза лишний раз не поднимает на тех, кто им недоволен. Даже на Ирму, которая может пить кровь исключительно своим детям, а при остальных послушно прикусывает язык!       — Вообще-то раньше я и правда боялся. Но пришлось вытравить из себя все страхи, чтобы у отца было меньше поводов цепляться ко мне и он оставил меня в покое. Желательно в Блэк-мэноре, поближе к деду Найю. Марс, с лёгкостью удерживая метлу левой рукой, правой нежно гладил пальцы Вальбурги.       — Это не самые приятные воспоминания, но я ими очень дорожу. Вначале мне пытался помочь дед: я ведь дрожал буквально от всего на свете после того, как в два года отец вытолкнул меня из окна. Сложно, знаешь ли, не начать бояться, когда умудряешься переломать себе ноги, упав всего лишь со второго этажа! Вот дед и старался укрепить мой дух: подарил метлу, учил летать — да всё тщетно. Я даже на детской едва поднимался на метр над землёй. Но тут к нам в гости заявилась мастер Элладора… Яркая, очаровательная и абсолютно беспощадная.       Наша с ней особенная прогулка произошла где-то за месяц до того, как она попыталась украсть Дорею. Я был одним из способов подобраться к ней. Снова заслужить нехитрой заботой доверие нашей мамы и задобрить деда Найя. Помочь мне, бедняжечке…       Вначале она была очень доброй, веселой и совершенно непохожей на большинство взрослых — и нас, детей, из-за этого тянуло к ней, как зачарованных. Но стоило ей остаться со мной наедине для "частного урока полётов", и она, наконец, показала своё истинное лицо. Схватила меня за загривок, очень высоко подняла в воздух и сказала, что будет ронять и ловить до тех пор, пока я не перестану кричать, рыдать и умолять опустить обратно. Она была так убедительна, что я справился всего с третьей попытки — закрыл глаза, расслабился и решил, что лучше уж помру как мужчина, а не с "промокшими подштаниками".       Элладоре понравилось, как быстро в минуту реальной опасности я взял себя в руки. Поэтому она поймала меня, посадила к себе на метлу и обняла. А потом вдруг необычайно нежно прошептала удивительную вещь в мои волосы:       — Если ты и правда сквиб, как считает Сигнус, то лучшее, что могло с тобой случиться — это родиться в семье волшебников. Посмотри вниз: маглы под нашими ногами ползают по улицам Форт-Уильяма, будто черви… А ты можешь летать. Ты можешь пользоваться большей частью зелий и перемещаться в любую точку земного шара с помощью артефактов. Ты можешь всё, Мариус, потому что ты — чёрной крови. Ты никогда не будешь одинок и беден. Единственное, чего тебе действительно стоит бояться — это изгнания за пределы Блэк-мэнора. Следуй правилам, чтобы не гневить своего лорда, и всё у тебя будет хорошо.       Она крепко, почти до боли обняла меня. Её рука, начавшая выводить на моём животе странные узоры, стала такой горячей, что, казалось, она вот-вот спалит рубашку и оставит на коже несводимый шрам.       Но вместо этого её голос зажурчал и прижёг изнутри раны, нанесённые мне Блэк-мэнором:       — Нам мешают жить на свете лишь две вещи, Мариус. Пагубные привычки, ведущие к моральной и вполне себе настоящей нищете, и неумение нравиться людям, вовремя спрятав свой характер за крепко сжатыми зубами. Вот что чаще всего делает людей по-настоящему несчастными, потерянными… Заставляет цепляться за гордость, упускать выгодные шансы и разрывать связи с людьми. Но иногда приходит время, когда можно и нужно позволить себе всё. Рискнуть ради большого приза — даже собственной жизнью. Презреть страх. Выпустить наружу весь свой гнев, всю ненависть и разрушить до основания всё то, что не нравится, из-за чего ты прежде сжимал зубы и послушно кланялся… Иначе что это за жизнь, если ты не сопротивляешься? Что это за жизнь, если ты правда веришь, что смерть — это конец, а не начало нового, невероятного приключения? Что за жизнь, если ты боишься смерти, а не смерть — тебя?"       Разряды молний вдруг разошлись под ногами Вальбурги и резко замолчавшего Мариуса. Небо закричало. И звёзды над их головами, кажется, тоже закричали.       — Я тогда, конечно, мало что понял. Но весь месяц проходил за Элладорой хвостиком, стал себе на беду её любимчиком. А когда она прокляла деда Найя и сбежала, две недели сидел в директорском кабинете Хогвартса вместе с ним. Обнимал его и бесконечно прощался. Знал, что он умирает, но повторял себе слова его убийцы. Что смерть — это не конец. Что смерти — нет.       Холодные пальцы Мариуса цеплялись за горячую руку Вальбурги.       — Все мои страхи ушли тогда. Я не боюсь Ирмы, никого и ничего не боюсь. Просто делаю всё, что в моих силах. Крепко сжимаю зубы там, где надо, и иду вперёд. Жду своего момента, когда смогу рискнуть. Понимаешь?..       Вал переплелась с Марсом пальцами.       — Понимаю.       И вот этот самый Мариус, её самый лучший на свете Мариус, медово-насмешливо сощурился и выдал самому лорду Блэку:       — Я всё ещё уверен, что ты преувеличиваешь и ищешь отговорки, которые рано или поздно дадут осечку и у тебя окончательно сорвёт голову… И пусть я старше Вальбурги всего на четыре года, ты правда думаешь, что если бы мне захотелось поиграться с хлыстом, я не смог бы увлечь её этой идеей точно так же, как ты когда-то заинтересовал нас верёвками?       Мариус снова звучал беззаботно и расслабленно, будто отеческая забота Сириуса и правда была способна унять его злость. Заветы Элладоры пропитали Марса насквозь, и теперь верный друг детства Вал очень хорошо владел собой. Вот только они уже не были детьми… Огонь камина вспыхивал бликами на его каштановых волосах, потрескивал в низком бархатном голосе, и Вальбурга, хотела того или нет, очаровывалась им всё больше и больше. Переплеталась не только пальцами, но и душами.       — Думаю, тебе давно пора услышать, как я развлекаюсь в городе. А то, может, ты просто забыл, каким сам был, и недооцениваешь мой дар убеждения?       Марс рассмеялся. Его слова опять стало тяжело разобрать, но Вальбурга слышала, слышала, слышала…       — Я люблю секс и разнообразие в нём не меньше, чем ты. Так что где-то раз в пару-тройку месяцев, когда мне наскучивают прежние пассии, я нахожу новую красотку. Попадаюсь ей на глаза, иногда даже перекидываюсь парой слов. Но подобраться поближе обычно не выходит, ибо я предпочитаю тех, за кем особенно следят строгие мамочки и папочки, — он облизнул губы, и от этого звука Вал внезапно бросило в жар. — И вот когда я вижу, что точно нравлюсь такой девочке из высокой башни, я беру пару артефактов Полли, варю несколько усыпляющих зелий или стягиваю их у Ирмы, а потом иду на свидание.       Вальбурга была настолько потрясена, что забыла о незаметности и подняла на Мариуса глаза. Сириус впечатлённый уровнем продуманности и коварности не меньше, так и не донёс сигару до рта.       Впрочем, было бы странно, если столь умный парень не сумел бы воспользоваться советом Элладоры и шастал по Форт-Уильяму и Лондону, как жалкий магл, вместо того, чтобы всеми способами магического мира удовлетворять свои самые изощрённые фантазии.       — В первые разы, правда, я не был таким умным и осторожным, — Марс пожал плечами, не замечая ещё одной слушательницы. — Да и хотелось острых ощущений… Так что я брал только порт-ключ. Но после того, как однажды пришлось бежать за мгновение до неминуемой расправы со штанами на уровне колен, я решил, что усыплять всех в доме, а потом притворяться развратным сновидением гораздо выгоднее. У меня теперь довольно много таких девочек, к которым можно забегать хоть каждую ночь.       Он самодовольно ухмыльнулся.       — Знаешь, сколько мне отказало в том, чего я от них хотел? Просто в проникновении или в минете, без которого у меня не обходится ни один секс?       Марс чуть подался вперёд, и от его голоса у Вальбурги внезапно побежали мурашки по спине, такой он был сладкий и манящий:       — Ни одна. Твои рассказы не прошли бесследно. Все соглашались, — он поднял левую руку и слегка поиграл пальцами. — Однажды, кстати, я именно что заставил выполнить все свои фантазии. Или до сих пор это делаю? В общем, сам мне скажи.       Профиль Мариуса был почти такой же, как и у Сириуса — остроносый, хищный и удивительно мужественный. У них даже щетина на щеках росла одинаково…       Видишь? Дня не прошло — а ты меняешься, меняешься. Мариус, которым ты раньше просто любовалась, теперь кажется тебе вполне желанным.       Вальбурга укусила губу, игнорируя ехидство голоса. Если Сириус позволял себе смотреть на других, то почему она не могла?..       — Есть у меня одна доченька пастыря, идеально затюканная своими родителями, — продолжил Марс с соблазнительной полуулыбкой. — Её долго пришлось охаживать на что-то поинтереснее. То и дело говорила "я не такая", что ни предложи! Но в один вечер я так долго и упорно ласкал её пальцами, что в итоге полностью проник рукой… Ей очень понравилось. Так что теперь она такая развратная бестия, просто не представляешь! Каждый раз умоляет меня трахнуть её кулаком и просит называть самыми грязными словами! И я соглашаюсь. Но только после того, как она в позе наездницы хорошенько поскачет на мне и я спущу в её набожный зад!       Вальбурга невольно кинула взгляд на ширинку Сириуса — он был возбуждён. Она тоже ощутила, как от поцелуев, колдографий, а теперь ещё и рассказа Мариуса её бельё стало мокрым-мокрым… Кажется, ей хотелось чего-то большего, чем просто слушать. Опираясь локтем на колено, о которое, несомненно, Вал могла бы очень приятно потереться, Мариус продолжил играть пальцами в воздухе, и от этого зрелища у неё начало пересыхать во рту. Как раньше она могла не замечать, что в Марсе так много дремлющей чувственности и страсти?       Особенно в тонких губах, которыми он едва слышно зашептал:       — Моя любимая богобоязненная красотка не любит ни анальный секс, ни минет. Вечно закатывает глаза на любые предложения, выходящие за рамки миссионерской позы… Но неизменно соглашается на всё ради моей руки. Как думаешь, это считается за навязывание?       Сириус заёрзал в кресле и затянулся, прячась за облаком дыма. Он не меньше Вальбурги был взбудоражен внезапной откровенностью Мариуса, столь для него нехарактерной.       — Почти. Но по мне больше похоже на пробы и ошибки в постели, — он придирчиво сощурился. — А еще вы ровесники, верно? И погляди-ка: долгое время на неё не действовали никакие уговоры, пока ты не нашёл то, что ей действительно нравится. К тому же я не услышал пока ни одного действительно интересного фетиша или опасной сексуальной практики, — кого-кого, а меня ты совсем не удивишь баловством с глубокими попками и жадными ртами. Пока я вижу лишь бахвальство, — голос Сириуса вдруг стал рокочущим и тягучим. — А вот смог бы ты выпороть свою монашку так, чтобы вначале она кричала и умоляла прекратить? А потом плакала, целовала твои ноги и называла хозяином? Чтоб наслаждалась, словно в последний раз, когда ты бы оттрахал её, свою послушную маленькую рабыню?       Он повёл бровью, и Вал поняла, что начала по-настоящему сходить с ума. Она очень, очень хорошо могла представить себя частью подобного.       Послушная маленькая рабыня… А потом — королева, заставляющая своего раба ползти к ней на коленях и ласкать её языком.       — Хотя нет, давай выберем практику посерьёзнее, опаснее, — Сириус увеличил напор, словно удивлённо распахнувшихся растерянных глаз Мариуса ему было недостаточно. — Смог бы ты убедить свою девочку поиграть с ножом и порезами? Чтобы вы, притворяясь демоном и грешницей, преследовали, боролись и связывали друг друга? Слизывали капли крови, рисовали ей узоры… Сможешь ли решиться создать такое представление, удержишь ли власть? О нет, мальчишка, очень вряд ли — у тебя самого молоко на губах не обсохло.       Вальбурга резко укусила костяшку пальца, чтобы не застонать от картины, промелькнувшей в воображении. На ней обнажённый по пояс Сириус вжимает её в ту самую стену. Запястья привязаны к чёрным рогам. Из раны лорда Блэка, которую она оставила скальпелем, вниз по локтю катится кровь. Вал тянется к ней, пробует на вкус, впивается зубами, а потом жадно тянется к тонким голодным губам. Похоже, не только она стреляет в самую суть. Чудовище умело вскрыло острыми когтями грудь своей неопытной охотницы, чтобы заполучить самый лакомый кусочек, трепещущий за хрупкими рёбрами.       Мне начинает казаться, что тебе нравится всё сильнее запутываться в его паутине…       Лишь начинает? Да Вальбурга прямо сейчас готова была броситься на Сириуса и целовать, целовать — лишь бы только выпустить наружу огонь, сжечь лорда Блэка до тла! Но вместо этого она зачем-то тихо дышала и держала каждое движение под контролем.       Крепко сжала зубы, чтобы не нарушить ненавистные правила.       Марс ошарашенно молчал — столь дикие фантазии ему явно были не по вкусу. А Сириус перевёл глаза на Вал, и чёрные угольки прожгли насквозь, вспыхнули алым от её пламени. Дым тёк к потолку, растворяясь вместе с благоразумием Вальбурги.       — А вот ты определённо согласилась бы, попроси я тебя о чём-то таком. И на порку, и на порезы. Но не со сверстником, и уж тем более — не с Мариусом. Слишком неприятные воспоминания, слишком опасно, но со мной… Это ведь другое?       Сириус облизнул губы гораздо медленнее и соблазнительнее, чем Марс, и у Вальбурги онемели кончики пальцев.       — Я ведь покажу, как всё сделать правильно и приятно, научу. А потом залечу твои раны. Залижу их, словно верный пёс. Тебе будет хорошо-хорошо…       Мариус дернулся, повернулся в сторону Вал и моментально залился краской. Вот так всегда — о ком угодно он мог не затыкаться, отпуская самые скабрезные фразочки, но стоило лишь упомянуть её, взглянуть на неё… Раньше ей это казалось смешным, но теперь-то она понимала: то, что он чувствал, гораздо глубже, чем просто стеснение и симпатия.       Ей нравилась его любовь. Она могла бы однажды сбросить следящие чары матери, всем назло затянуть Марса в одну из тёмных комнат Блэк-мэнора, а потом…       Как же жаль, что Мариус — сквиб и такое возможно только в мечтах. Может, тогда у Вал всё и случилось бы по правилам, или хотя бы близко к ним. Первые поцелуи и первый сексуальный опыт практически со сверстником — не этого ли Сириус желал для неё?       Блуждающий взгляд Вальбурги зацепился за пузатый бокал для коньяка на столике рядом с чаем. Так вот в чём причина внезапной словоохотливости Мариуса! Лорд Блэк явно решил споить слишком быстро возмужавшего конкурента, попытался принизить его в глазах Вальбурги.       Лицемерный ублюдок.