Место девочки — в политике

      

Вальбурга Блэк

      Алые глаза лорда Блэка в красноватом дыме… Чуть прищуренные, пугающие. Что могло быть лучше них? Сердце Вал стучало быстро-быстро, но совсем не от страха.       — Нет, моя дорогая. Ты — ребёнок, с какой стороны ни глянь, — теперь уже Сириус выдохнул дым в сторону Вальбурги, заставив её зажмуриться. — Ты не чувствуешь того же, что и я. Не желаешь. Просто не можешь — желалка ещё не дозрела…       Вальбурга бы поморщилась от грубой попытки одёрнуть её и оттолкнуть, если бы под ней вдруг волной не заходила кровать, намекающая ровно на противоположное — хищник подбирался всё ближе. Она тут же распахнула глаза. И Сириус застыл, словно тигр перед прыжком.       — Но любовь-то у нас одинаковая… — Вал хотела сказать это с возмущением, но её звонкий голос превратился в шёпот и взволнованно задрожал. Лицо Сириуса оказалось слишком близко, и это почему-то ужасно смутило её. — Я давным-давно люблю тебя. Ни с кем… не хочу делить тебя.       Перед внутренним взором алая кровь ярко вспыхнула и потекла по белому телу и хитроумным узлам. Вальбурга, помотав головой, заломила руки. Ей было тяжело. Очень сложно выталкивать это из себя.       — Ты мой, Сириус. Теперь точно только мой. Понимаешь?.. Если ты меня тоже любишь, я тебя никому не отдам. Никому.       Вал положила пальцы на его грудь и робко, едва заметно прикоснулась губами к его губам — сама прыгнула в пасть к своему зверю. И для неё это было подобно взрыву, рождению нового мира в глубинах космоса. Она подалась к нему всем телом, жадно зарылась пальцами в короткие волосы на затылке и зашептала в каком-то гипнотическом полусне, не видя никого и ничего в окружающей её темноте, кроме Сириуса:       — Она должна была умереть сегодня, чтобы скрепить нашу любовь. Тогда никто бы не разлучил нас. И все бы поняли, что я жить не могу без тебя. Все бы поняли, что отныне ты только мой!        Сириус, зачарованный Вальбургой и её словами не меньше, чем она сама им, хрипло и как-то испуганно рассмеялся:       — Ещё скажи, что хочешь стать моей женой…       Вальбурга вздрогнула, ощутив себя в коконе его неимоверно безопасных рук. Они с Сириусом, лишь мгновение назад так сильно злившиеся друг на друга, внезапно нашли себя рядом — когда он начал обнимать её, как это вышло? Она почти свернулась у его груди и теребила пуговицу на чёрной рубашке. Он осторожно касался её спины и привычно накручивал на пальцы локоны волос.       — А это возможно? — она с надеждой вглядывалась в алые радужки. — Если да, если нам позволено… То я хочу. Всего тебя хочу.       Вальбурга, не понимая, как выразить захватившее её чувство, снова поцеловала Сириуса. И он внезапно ответил. Осторожно, будто тоже не веря, что делает это.       Если он был тигром, то она — охотницей, поймавшей его в ловушку своей любви.       Когда у неё кончился воздух в лёгких и она отстранилась, чтобы просто вдохнуть, Сириус резко втянул в себя остаток красного дыма, отбросил сигарету и уронил Вальбургу на спину. Прильнув к губам, он вместе с дымом заполнил её лёгкие. Пропитал Вальбургу собой.       Она и не думала сопротивляться, жадно позволяя ему делать с собой всё, что он захочет.       — Этого… просто не может быть. Не должно быть так, — хрипло простонал Сириус между поцелуями. — Ты не понимаешь, о чём говоришь. Сводишь меня с ума, но… Это пройдет. Это всё временно. И у меня… И у тебя. Нам нужно… Остановиться.       — А ты разве этого хочешь? — у неё от одной только мысли дрогнул голос. — Чтобы это прошло?       — Нет. Совсем не хочу, — она заметила, что его глаза будто бы блеснули от слёз. — Но надо. Мы… должны.       Разозлённая этими вечными "надо", "нужно" и "должны" до белого каления, Вал схватила зубами юркий язык Сириуса, взяла его на секунду в плен. И Сириус застонал от удовольствия.       — Тогда не говори так! Не бросай меня! — она плыла по алым водам его глаз, тонула в водовороте. — Я хочу быть твоей. Я люблю тебя.       — Я тоже, — тихо прошептал он, и она перестала дышать, не веря своему счастью. — Я тоже люблю тебя, Вальбурга. Совсем обезумел, словно неопытный мальчишка, — он поморщился. — Но этого мало. Одной только любви недостаточно.       Его губы спустились вниз по шее, и Вал вдруг почувствовала, что её рубашка давным-давно распахнута, а пальцы Сириуса, чуть подрагивая, гладят её живот и талию. Она мгновенно напряглась и попыталась неловко прикрыться.       Кажется, она была готова отнюдь не ко всему.       — Тссс, девочка… Не бойся. Я не сделаю ничего плохого. Ты же мне веришь? — он насмешливо улыбнулся, чуть щурясь. — Просто проверю кое-что. Так что расслабься. Попытайся понять, что чувствуешь.       Это было сложно — расслабиться после того, что случилось совсем недавно. Вальбурга отчётливо поняла, что, когда он вжал её в постель, не давая ни пошевелиться, ни приглушенно пискнуть, ей стало впервые страшно наедине с ним. Но он не двинулся дальше, пока Вал не кивнула. В конце концов, это же был её Сириус? И теперь он по-настоящему принадлежал только ей…       А она хотела принадлежать ему. Значит, надо попробовать?       Вначале он подул на ухо и шею, и Вальбурга неожиданно охнула и передёрнулась всем телом. Мурашки, кажется, добрались даже до кончиков пальцев на ногах…       — М-м-м, как красноречиво, — мурлыкнул Сириус, и Вал чуть не провалилась сквозь землю от смущения — этим голосом он говорил и с маглой. — Тебе нравится?       Вал укусила губу и кивнула. Он невесомо поцеловал её шею и двинулся ниже. Его дыхание зазмеилось по коже, и Вальбурга поёжилась от странных ощущений.       — Щекотно, — хихикнула она, когда он добрался до живота и рёбер.       — А здесь?       Его пальцы чуть приподняли верхний край юбки и колготок, а язык лизнул выступающую кость таза. Вал едва сдержалась, чтобы не расхохотаться в голос.       — Ужасно щекотно!       Сириус тоже усмехнулся, и она почувствовала его сильные руки на внутренней стороне бедер. Когда пальцы как-то по-особенному сжались на них, Вальбурга внезапно выгнулась и… попыталась оттолкнуть Сириуса, всё-таки расхохотавшись.       — Что ты делаешь? Решил защекотать меня до смерти?!       Он отстранился, удовлетворённо улыбаясь. Но когда Вал встретилась с ним взглядом, то её сердце сжалось от нехорошего предчувствия — его глаза были совершенно обычными, тёмными. И в них застыла странная смесь чувств. Не то печаль, не то ненависть, не то и вовсе разочарование.       Он тут же спрятал глаза и, протянув руки к рубашке Вал, стал медленно застёгивать её. Это Вальбурге понравилось ещё меньше, ибо она внезапно поняла, что с каждой вдетой в петлю пуговицей, он становится дальше от неё. Перестаёт видеть в ней расцветающую девушку. Ставит под разбитое стекло витрины с подписью "ребёнок" и надеется, что парой заклинаний сможет исправить содеянное.       У Вал застрял в горле ком. Она не могла ни дышать, ни говорить, ни думать. А лорд Блэк, словно решив добить, поцеловал её в лоб и тихо прошептал:       — Иди к себе, милая. Я позже решу, что делать с тобой… — он встал с кровати и криво усмехнулся. — Хотя, думаю, ты и так достаточно наказана тем, что влюбилась совершенно не в того человека. Но домашнего ареста это с тебя не снимает.       Вальбургу словно ошпарило. Стыд, ярость, обида — всё бешено завертелось у неё внутри. Лорд Блэк, словно не произошло ничего важного, снова отошёл к шкатулке и чиркнул спичками. Но его выдали руки: они дрогнули, когда он затянулся.       Он бежал по осколкам разбитого сердца Вальбурги. И если она прямо сейчас не превратит ярость в слова — у него получится.       — Я уйду, — Вальбурга села, идеально вывереным способом поставив ноги на пол, чтобы они смотрелись красивее всего. — Но только если ты мне пообещаешь, что больше не прикоснёшься ни к одной девушке кроме меня.       Сириус поперхнулся и закашлялся. А когда встретился с тяжёлым, требовательным взглядом Вальбурги, снова трусливо спрятался в клубах красноватого дыма.       — Девушке? — он нервно отвернулся, глядя куда-то в пустующий камин. — Я только что доказал и тебе, и самому себе, что никакая ты ещё не девушка… Просто ребёнок — и разве это не замечательно? — он устало закрыл глаза рукой, массируя виски. — Никто не натворил по-настоящему серьёзных глупостей.       — Для меня это совсем не глупости, — едва слышно прошептала она. Спокойствие очень тяжело ей давалось, но Вал терпела, и только крепко сжатые кулаки выдавали её. — Это был мой первый поцелуй. Зачем ты забрал его, если для тебя он ничего не значил?..       Сириус страшно, очень страшно посмотрел на неё. Выстрел прямо зверю в сердце — поняла Вал. Он очень много значил для него — её первый поцелуй.       — Потому что мог! — хищник отчаянно заметался, раненный, загнанный в угол. — Потому что захотел его забрать! Не собирался, но ты, наглая, избалованная девчонка, ворвалась ко мне в самый ответственный момент! Нужно было тебя остановить… связать… наказать…       От придыхания, с которым Сириус произнёс последнее слово, Вальбурге стало нехорошо. И она очень захотела убежать.       Не смей… Двигаться…       Молчи… Иначе… бросится.       Верно. Хищникам нельзя показывать спину или слабость. Наверное, лорд Блэк тут же запер бы дверь, попытайся она сбежать. И сделал бы что-то, что ей бы не понравилось. Так что Красавица не убежала и упрямо продолжила смотреть в глаза своему Чудовищу, в любой момент готовая ударить в ответ. Поэтому голодный, неудовлетворённый зверь бесился, пытался наговорить мерзостей и хотя бы насладиться её слезами.       Вальбурге пришлось расслабить каждый миллиметр тела и позволить словам войти в неё. Она — бездонное чёрное море, и его слова ничего с ней не сделают. Они потеряются в её глубинах.       — Ты натворила много отвратительных вещей, и некоторые из них — непоправимы, — Сириус тоже притворялся спокойным, прячась за клубами дыма, и с каждым словом у него получалось всё лучше. — Круцио! Вот удивила, конечно! Уверен, сейчас Ирма очень бы гордилась тобой… А ты, верно, была в восторге, когда выяснила, что моя гостья — магла?       Вал и правда усмехнулась, хотя, пока он не сказал, она даже не задумывалась — настолько ей была не интересна дальнейшая судьба девушки. Какая разница, что это Непростительное не умеют лечить нормально у маглов? Что девушка, возможно, теперь перестанет желать завести семью, детей? Какое Вальбурге дело?       То, что делал с ней он сам — вот что такое Круцио. Ей тоже совсем не хочется ни детей, ни семьи, если только они не будут с ним одним, с её любимым Сириусом…       Лорд Блэк, явно прочитавший эти мысли в глазах Вальбурги аж передёрнулся. И снова отвернулся, вцепился пальцами в спинку кресла, словно это могло ему помочь сохранить рассудок.       — Вальбурга… Между нами ничего не может быть, понимаешь? Как бы тебе или мне не хотелось! — он задыхался, пока выталкивал это из себя. — Законы! Семья! Мои собственные моральные принципы! Мир так не работает, он совсем не прост! А ты ребёнок, который не слушается! Не понимает опасности ни для других, ни для себя! Ты не можешь всё разбить и разрушить! Не можешь — и точка!       Вал поднялась на ноги.       "Можешь, можешь, можешь," — крутилось в её голове одно-единственное слово, и слово это писалось исключительно через запятую. В нём звучало шипение шторма и неотвратимость приближающегося цунами.       И Вальбурга-море вышла из берегов.              Вал сделала два шага к осколкам и своим отражениям в них. Повернулась спиной и, распластав руки, позволила себе упасть назад, словно в бездну. Её ноги, руки и затылок обязательно поранились бы при ударе, но лорд Блэк, отбросив в сторону и наркотики, и все сомнения, мгновенно прыгнул к ней и подхватил.       Он лишь делал вид, что не смотрит на неё — на самом деле, он не отводил глаз. Притворялся, что не слышит — но всё прекрасно слышал. Сириус мог это сделать — отбросить прошлого себя. Мог, но не хотел. И покуда Вальбурга не прыгнет в пасть бездны, покуда жадные хелицеры хаоса не схватят Вальбургу — он не захочет.              — Вал… — лорд Блэк тяжело дышал, испуганно прижимая её к себе. — Зачем?..       — Доверие, — прошептала она. — Я верю тебе, Сириус. А ты мне веришь?       Вальбурга-море привстала на носочки и исступленно поцеловала его шершавый подбородок.       — Отнеси меня обратно, если тоже веришь.       Море внутри неё знало, что играет нечестно. Море знало, что сводит его с ума. Но он сам поцеловал Вальбургу, сам выпил мёртвых солёных вод — так пусть, наконец, научится нести ответственность за свои поступки?..       Сириус колебался. Сопротивлялся. Но невозможно сопротивляться тому, что так долго таилось внутри — жажде любви, которую он презирал, ненавидел, считал слабостью. Это была особенная магия, доступная только её морю: при бурях выплёскивать на берег то, что скрыто — несметные сокровища людей. И потому Сириус подхватил Вальбургу на руки, своё самое дорогое сокровище.       Лорд Блэк бережно положил Вал на чёрные меха. Нависнув над ней, он расправлял спутавшиеся кудрявые волосы и смотрел ей в глаза, пока она не протянула к его лицу руки. Лишь кончиками пальцев она удерживала его.       — Если я сейчас не разобью всё и не разрушу, то сама превращусь в осколки, — вытолкнула она из себя. — А если ты сейчас не доверишься мне, то никогда не выйдешь на свет из моря разочарований и ненависти. Никогда и никем ты больше не будешь любим — твоё время подходит к концу.       На лицо Вальбурги упали две слезы — словно первые капли дождя перед проливным ливнем.       — Что бы ты ни сделал со мной, я никому ничего не скажу, обещаю, — она улыбнулась, чувствуя, как солнце пробивается через чёрные штормовые тучи. — Я верю, что ты не сделаешь ничего плохого. Доверься и ты мне, Сириус. Сделай, что хочешь — свяжи…       Он дернулся, словно пытаясь вырваться. Но не смог.       — Ты не можешь мне этого позволить. Ты…       — Слишком маленькая, чтобы решать? — Вальбурга-море звонко рассмеялась. — Да, не могу. Но ты так ждёшь этого разрешения. Чтобы кто-нибудь разрешил тебе, наконец, побыть "плохим", разрешил ошибаться, быть собой… Я хочу стать твоей самой главной ошибкой, Сириус. Я хочу быть твоим морем, из которого ты выйдешь другим человеком.       Она приподнялась на локти и прошептала в его губы:       — Свяжи меня. Это и наказание, и испытание, и награда… — Вал чуть укусила его за губу. — Я должна пройти испытание, чтобы стать взрослой. И получить свою награду — тебя. Свяжи, накажи меня. Я же была достаточно плохой девочкой?..       Сириус вновь жадно прильнул к ней, впился, заглатывая всё больше солёной, ядовитой воды. И когда оторвался, Вал знала — он окончательно сошёл с ума.       — Если до моего возвращения ты хотя бы раз… думая обо мне… возбудишься и кончишь… Это значит… что ты взрослая, — теперь придыхание, с которым он говорил это, Вал отнюдь не пугало. — Я смогу сфотографировать… тебя. И тогда… Я буду твой. Я ни о ком больше не смогу думать… Вальбурга… Ни о ком и никогда. Ты этого хочешь?..       Вал лежала, раскрыв перед ним ноги, и когда её колени отчаянно обняли бёдра Сириуса, юбка бесстыдно заскользила вниз по колготкам. И Вальбурга, маленькая, потерявшаяся в беспросветном чёрном море Вальбурга, впившись в плечи лорда Блэка острыми пальцами, умоляюще зашептала в его шею, чувствуя, как по вискам катятся слёзы:       — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Сделай со мной всё, что захочешь. Накажи меня. Свяжи меня. Я хочу, чтобы ты был только мой.       Мой.              Дверь хлопнула — и Вальбурга осталась один на один со своим телом и верёвками. Комната пахла табаком, кровью и Сириусом — или то был запах шкуры под ней?       Шкуры чудовища, которую он, наконец, сбросил, связывая её. И стал таким уязвимым перед ней — своей Красавицей.       Часы на каминной полке тикали, отмеряли каждый вздох. Вначале Вальбурга не могла поверить в то, что сделала и наговорила. Не понимала, откуда в ней это море и откуда в нём столько верных слов. Она хотела бы подумать, лучше осознать происходящее, но верёвки…       Они обуздывали ветер и направляли её лодку совсем в другую сторону.       Это был самый долгий час в жизни Вальбурги. Пусть она казалась такой юной, а верёвки шли по одежде — её тело и они были созданы друг для друга. Они задевали все чувствительные места, по которым руками проводил Сириус — и даже больше. Ведь верёвки змеились ещё и между ног, и если Вал сжимала бёдра, выводила ими круги или восьмёрки…       Ей никогда не случалось чувствовать себя настолько хорошо.       Внутри бурлила энергия, её нужно было высвободить — но Вал не знала, как это закончить. Как выпустить невыносимое удовольствие и превратить незримые руки Сириуса в то, что позволит ей получить свою награду.       Но в какой-то момент, когда ощущения вдруг стали нарастать везде и сразу, и особенно — между ног, она поняла.       Вальбурга прокручивала в голове прикосновения и поцелуи Сириуса. Отчаянно водила бёдрами, позволяя верёвкам всё сделать самим… И когда поднялась на самый верх — протяжно, плаксиво застонала. Ей чего-то отчаянно не хватало, и потому она мгновенно начала падать. Но всё же стало хорошо-хорошо.       Вот, значит, каково это — кончить? Подняться на самый пик, воспарить, а потом резко скатиться вниз. Она всё-таки выиграла! Но один раз? Нет, это будет далеко не один, ведь в ней жил сам морской дьявол и целый омут безумных чертей.       Вальбурга осторожно встала с кровати и, пробравшись на цыпочках к креслу через маленький залив из осколков, села на подлокотник, оседлала его, представив ногу Сириуса. Она чиркнула спичками и подожгла сигарету, чтобы лучше мечталось… И тёрлась до тех пор, пока на чёрной коже, словно на его брюках, вдруг не оказалось маленькое море.       Когда сигарета дотлела, Вал поднялась на вершину не меньше двух раз, впиваясь в спинку кресла, будто в его плечи. Но, задыхаясь, она так и не нашла искомого.       Ей было мало, мало, мало.       И тогда она увидела подушку, на которой Сириус спал лицом, в которую он так беззащитно утыкался носом… Вал залезла на неё, чувствуя, как влага с бёдер и нижнего белья впитывается в ткань. От одной только мысли, что он будет вдыхать, что её запах пропитает его насквозь, у Вальбурги мгновенно кровь забилась в висках и закружилась голова.       Она схватилась за спинку кровати и, представляя, что запястья связаны, что они намертво закреплены к верхней рейке, на которой висел балдахин, Вал неистово тёрлась о подушку. И в какой-то момент, когда она уже сбилась со счёта, подушка и вовсе представилась его лицом и жадными голодными губами…       Сириус пил её, проникал внутрь языком. Возбуждённый, вожделеющий клитор то и дело утыкался в его нос, а потом просил, умолял о мокрых поцелуях. И пальцы… Его пальцы тоже проникали внутрь: нежно, медленно, игриво. Они ласкали её ягодицы и между ними, пробирались под верёвки на бёдрах. Губы целовали каждый сантиметр, и Вальбурга кричала, скулила, умоляла… о чём-то большем, но о чём — не знала.       Что она испытывала? Почему ей было так хорошо? И Сириус что-то шептал, успокаивающе и нежно целуя её бедра, выступающие косточки таза и всё-всё внизу, между ног. Его лицо и пальцы то и дело скрывала раздражающая юбка…       И как бы Вал не повернулась, его язык и губы продолжали пить и мучить. Заставляли подниматься и выплёскиваться из берегов.              Когда Сириус вернулся, Вальбурга была совершенно опустошена. Она радостно улыбнулась, взглянув на него, но у неё не осталось никаких сил даже для того, чтобы протянуть руку, когда он опустился рядом.       Она закрыла глаза. Он прижался к её щеке своей щекой, и его лицо почему-то было мокрым от слёз.       — Ты теперь мой, Сириус?.. — спросила она заплетающимся языком.       Он крепко прижал её к себе.       — Да, Вальбурга. Я твой. Навсегда только твой…       И тьма дивного, сладкого сна затянула Вал в свои тёплые, тёмные глубины.              Она проспала до следующего утра, а когда проснулась — ничего не помнила, кроме лживого, пустого дня, которым её наградил лорд Блэк.       Вальбурга получила своё наказание, прошла испытание, но не получила награды.       Сириус тоже получил своё наказание и награду, но вот испытание… нет, он совсем не прошёл его.       И если Сириус не придёт к морю, море само явится к нему.       Море не обманешь.