Место девочки — в политике

Вальбурга Блэк

      Воспоминания красавицы о чудовище содержали слишком много загадочных пустот, на которые Вальбурга раньше никогда не обращала внимания. Когда в тринадцать лет голос оставил её, он забрал с собой всё: звуки, образы, чувства. Из-за этого та же беседа с Кричером превратилась в обычную сказку, которую он рассказал ей, пока Вал готовилась к разговору с Сириусом. Она совершенно не помнила собранных в сумку летних платьев, босоножек, самых любимых книг — лишь долгий, мучительный выбор причёски и наряда, приправленный робкими надеждами, которые рассыпались, стоило ей лишь переступить порог спальни Сириуса.       У Вальбурги было ужасно много поддельных воспоминаний, которые по счастью полностью соответствовали испытанным ею эмоциям. Но правды тоже оказалось немало — лорд Блэк очень умело поработал над её головой.       И всё же они были осколками, никак не собирающимися в единую картину. Колдомедики говорили, что это из-за попытки убить себя, такое действительно случалось: сознание просто отключало травмирующие воспоминания, либо просто забывало их под воздействием медикаментов. Вот только к ней это не имело никакого отношения.       А Сириус молчал.       Но вот теперь они были, как на ладони — её осколки.       Напротив камина стояло не два, как обычно, а три кожаных кресла. Лорд Блэк осёкся на полуслове и повернулся к ней, вызывающе затянувшись и выпустив изо рта кольцо едкого дыма. На шёлковой кофейной рубашке танцевали блики огня, рукава были закатаны до локтя. Вал отстранённо смотрит на его перевязанную руку с запёкшейся кровью — он явно себя резал. Наказывал.       — А ты думала, что я шутил насчёт петли?..       Мариус, выглянувший из-за спинки кресла по центру, выглядел чертовски смущённым…       Под пальцами Вальбурги — бинты. Она поджимала губы, но перевязывала заново руку лорда Блэка. Её тошнило от цвета и запаха крови.       Вал взяла из шкатулки тонкую сигарету, наклонилась и прикурила её от сигары Сириуса. Его чёрные глаза прожгли её насквозь.       Теперь Мариус узнал всё, что между ними произошло. Сириус надеялся, что тот поможет разубедить Вальбургу, однако он ужасно ошибся. Марс оказался удивительно солидарен с ней относительно требований к оборзевшему лорду Блэку. И даже воспоминания о первом дне Вальбурги на Гриммо, когда она чуть не убила маглу в этой спальне, и уж тем более колдографии со связанной Вал не смогли переубедить их.       Наоборот. Они пришли к выводу, что Сириус влюблён — и это надолго, если не навсегда. И совершенно не важно, что подумают люди — пока Вальбурга верна лорду Блэку, тот обязан быть верен ей. А наркотики должны исчезнуть, испариться, словно и не было их, если он хочет, чтобы однажды Вал была его.       …но лорд Блэк не хочет.       Они разругались вдребезги.       Сириус стёр поцелуй в театре и инцидент "становления взрослой" в гостиной — он почти всё у неё забрал. Остался лишь поцелуй в первый день каникул и почти убитая ею магла-любовница. И то, как она ласкала себя в коконе под его взглядом.       Из-за всего этого юная Вальбурга особенно была полна отчаяния и обиды: она так надеялась на его любовь, но теперь, когда он отказал ей и после подобного, она почувствовала себя использованной и выброшенной.       Лорд Блэк выставил себя в этих воспоминаниях гораздо более умным и дьявольски коварным, чем он был на самом деле: и в спальне Вальбурги у них случился "урок", а не помутнение рассудка, и колдографии в кабинете она нашла не случайно — так он выковыривал её из норы, да чуть не опоздал к развязке…       Крики, оскорбления, слёзы.       Наркотики, недоверие, отказ.       Заклятье, сорвавшееся с палочки Вальбурги.       Верёвки, скрутившие запястья Сириуса.       …и они с Мариусом бежали, бежали вникуда, хватая ртами, словно рыбы, выброшенные на берег, холодный ночной воздух.       В этих воспоминаниях совершенно не сохранилось, как именно они вырвались с Гриммо и оказались на высоте многих метров над водой. Единственное, что она помнит, это как вновь обняла Мариуса и поцеловала — это пронзительно и ярко, словно застывшая молния в позвоночнике. И как после этого они, крепко взявшись за руки, прыгнули вниз.       Парное самоубийство — это же так романтично…       Сириус с Регулусом поймали их прежде, чем они разбились о воду и острые скалы внизу.       …темнота.       И это всё — наглая ложь. Всё было совсем не так. Не было никакого парного самоубийства, хотя многое из осколков в их ссоре — правда.       Сириус стёр достаточно для того, чтобы Вал никогда не задавалась вопросом, почему после первой попытки убить себя лорд Блэк не сдался, а после второй согласился почти на все её условия. Она просто устала бороться и думать. И тихо радовалась своей победе, своему абсолютному счастью.       А ещё, наконец, почувствовала себя важной, нужной и любимой.       Это было одно из её самых лучших воспоминаний, и, что самое главное — оно было настоящим.       Вальбурга проснулась в своей постели, и не одна — её обнимал Мариус. У камина сидели мама с папой и тихо о чём-то переговаривались, караулили их. Мама то и дело хлюпала носом.       Когда Вал осторожно выскользнула из тёплых рук Марса, она заметила Дорею с тёмными засохшими дорожками слёз — та тихо сопела, уткнувшись носом в спину любимого брата. А потом и Кассиопею у трюмо, что-то хмуро читавшую в магическом свете лампы и крутившую в руках карандаш. Странно, что она была тут одна, без дочери — она же не отпускала её никогда от себя ни на шаг?..       Вал удивлённо крутила головой и жадно впитывала в себя каждый миг. Сердце её глухо билось. Она внезапно пронзительно ощутила, как нужна им всем. Они здесь собрались из-за них с Мариусом. Но почему не все?..       Но, оказалось, ещё как все. И не важно, что на улице был уже конец сентября, а стрелки часов давно указывали заполночь.       Сигнус сидел на коленях отца и, уткнувшись носом ему в грудь, мирно спал. И Араминта тоже задремала, положив кудрявую голову на колени своей любимой тёти Ирмы. А Альфард, которого на пару дней забрали из Хогвартса, просто спрятался ото всех в шкафу Вальбурги — там то и дело вспыхивали яркие искры.       Когда Вал позже спросила, что он делал, Ал долго-долго смотрел ей в глаза. И сказал, что тренировался, чтобы защищать Вал от всего на свете. И особенно — от самой себя.       У неё была семья. Они любили её. Пусть даже совсем не так, как ей хотелось — но всё же любили…       Больше Вальбурга никогда не пыталась убить себя специально.       Они снова говорили за закрытыми дверями спальни лорда Блэка: Сириус, Вальбурга и Мариус.       Марс пообещал, что будет Вал другом и только другом. А если ему покажется, что Сириус и Вальбурга переходят черту дозволенного, он пойдёт к Регулусу и всё ему расскажет — вот такая мотивация молчать о том, что происходит, и не нарушать правила.       Вальбурга пообещала, что присмотрится к Барти, с которым её предварительно сговорили, и к остальным молодым людям Хогвартса. Она будет вести себя в рамках приличий до тех пор, пока Блэк-мэнор точно не определится с помолвкой. А ещё не будет прыгать в пасть своего чудовища и подождёт хотя бы до шестнадцати — и тогда они продолжат их дивный разговор о чувствах.       Лорд Блэк пообещал уменьшить дозу наркотиков до лечебной. А также согласился держать временный целибат до тех пор, пока не решится вопрос с помолвкой и сердечными привязанностями Вальбурги. А также он неожиданно пообещал, что будет посещать Вал хотя бы раз в месяц в Хогвартсе — не зря же он, в конце концов, глава совета попечителей?..       В реальности причины, почему лорд Блэк стал таким покладистым, были гораздо сложнее — особенно в свете уже открывшихся ей событий.       Голос звал взрослую Вальбургу, указывал ей путь в закрытые им самим воспоминания, на место которых Сириус уместил поддельные. Вал чертовски боялась туда идти, а потому разбежалась и одним слитным прыжком нырнула в них, словно с того самого иллюзорного обрыва…       И её, наконец, забрало себе чёрное-чёрное море.       Море воспоминаний, где всё было совсем иначе.