Место девочки — в политике

Вальбурга Блэк

      Вальбурга начала с хладнокровным интересом препарировать коллег, пытаясь понять, насколько шаток их нейтралитет и насколько к ним можно подкопаться, если представится такая возможность.       С Амелией, например, Вал и правда хорошо сработалась. Не будь они по разные стороны баррикад, возможно, они могли бы даже стать подругами. Боунс, несмотря на дружбу с Дамблдором, точно так же, как и Вал, старалась быть беспристрастной. Но всё же каждый раз, когда Вальбурга в комнате отдыха заводила разговоры о законе Крауча, Мелли уверенно съезжала с темы. Держала дистанцию и не говорила слишком много в её присутствии — разумно предполагала, что у "нейтралитета" миссис Блэк есть потайное дно.       Вальбурга же, наблюдая за Амелией, всё больше утверждалась в мысли, что у Боунс потайное дно посерьёзнее её собственного. Для начала, она была гораздо старше, чем хотела казаться. Как и Дамблдор, она совмещала несколько должностей, и не простых, а вышестоящих. И Вал чувствовала бы себя слабой рыбёшкой в сравнении с такими сверхлюдьми, если бы не одно "но" — такое совмещение должностей было физически невозможно.       Невозможно без маховика времени.       При этом Боунс не выглядела старше своих лет, и действием простых зелий объяснить это явление тоже было нельзя — Вальбурга прекрасно знала, на что они способны. Она тоже на большинстве колдографий выглядела молодой, не старше тридцати пяти… Но Амелия совмещала должности больше пяти лет, и Вальбурга боялась представить, сколько дополнительных часов у неё уже накапало.       Но зато происходящее прекрасно объяснялось зельем вечной жизни, к которому, по слухам, Дамблдор имел прямой доступ. И из этого пикантного факта становилось очевидно, что Боунс очень глубоко на "светлой" стороне. И Вальбурга сомневалась, что сможет найти достаточно увесистый аргумент, чтобы её оттуда выкурить.       А ещё очевидно то, что Амелия Боунс — великолепная волшебница, которая не только не боится Волдеморта, но ещё и пользуется особенной благосклонностью Дамблдора… Так что с ней лучше не вступать в открытое противостояние. Никогда.       У Греты Уэзерби, главы рода Уэзерби, чей маглорождённый муж пропал без вести ещё в самом начале войны, не было иных слабых точек, кроме двух её детей. Но один был уже взрослым волшебником, способным за себя постоять, а дочь доучивалась последний год в Хогвартсе… И Уэзерби совершенно не скрывала, насколько горячо она поддерживала Бартемиуса, ведь иначе она не пристроила бы своего сына к нему в секретари: в политической среде Крауч был чрезвычайно неоднозначной фигурой.       Вальбурга, например, считала, что по отмороженности он мог бы составить конкуренцию самому Волдеморту. Им обоим она доверила бы собственных детей только в страшном сне. Но Грету, кажется, ничего не смущало.       У семейства Уэзерби, помимо близорукой убеждённости в собственных взглядах, было за что ненавидеть лорда Волдеморта: именно его они винили в пропаже мужа и отца. Поэтому, когда Грета смотрела на Вальбургу, она совершенно не скрывала своего презрения.       Это проявилось на первой же неделе, когда Вал и Долиш раскисали на диване в комнате отдыха. Грета вплыла в комнату с грацией Медузы Горгоны: она явно была взвинчена.       — Не понимаю, — протянула Уэзерби, стоило её взгляду сфокусироваться на Вал и найти в ней подходящую жертву, — и куда только смотрели в Аврорате, когда подбирали новый состав обвинителей? Словно нам Ранкорна мало…       Долиш задумчиво достал портсигар, явно собираясь убраться на балкон подобру-поздорову, но Вал наступила ему на ногу.       — Ну вы же знаете наше начальство, — деланно-добродушно бросила Вальбурга. — Очевидно, они надеются, что сами-знаете-кто и мальчик, который в школьные годы был влюблён в миссис Блэк, — один и тот же человек. А потому по старой памяти не тронет.       Вальбурга нахально смерила коллегу взглядом.       — А кто влюблён в вас, что вы чувствуете себя совершенно бессмертной на этой должности?..       Долиш пронзительно хихикнул, но тут же прикрыл губы тонкими пальцами. Уэзерби скривилась, словно Вальбурга брызнула ей в глаза ядом.       — Считаете себя неприкасаемой? — процедила рыжая ведьма. Вал захотелось превратить косы Греты в змей, чтобы они её же и придушили. Но она всего лишь улыбнулась.       — Умной и осторожной. И вам тоже советую такой быть. Длинный язык никого и никогда до хорошего не доводил.       Уэзерби поджала губы и с тех пор в прямое противостояние вступать не решалась, ограничиваясь только взглядами разной степени убийственности. А Вальбурга смирилась с тем, что отрицательный результат — это тоже результат.       Долиш же оказался куда более сговорчивым. После того, как Вал раскатала Грету, он подождал пару недель, присматриваясь к Вальбурге... И сам прислал сову.       "Несравненная, самая желанная В.!       Целую ваши ручки! И тешу себя надеждой, что мне не показалось и вы смотрите на меня так же, как и я на вас. И что вам тоже мучительно видеть то, что нас окружает... Что за несправедливый мир! И вы тоже — кошмарны!       Я так ревную вас к мистеру Р. и мистеру Т.! Ужасно, просто ужасно! Почему вы пригласили их на субботний чай, а меня нет?! Что за фаворитизм, вы разбиваете мне сердце… Я с такой же радостью принял бы подобное приглашение!       С надеждой о большем, печальный и нуждающийся в помощи,       всегда ваш, Д."       Вальбурга смеялась так, что, казалось, её смех мог разрушить стены на Гриммо 12. Потом точно также смеялся Орион. И старшие Блэки.       Эдгар оделся в костюм подороже и поновее, когда аппарировал в Блэк-мэнор. Вальбурга взяла его под локоток и пропела прежде, чем увести его в кабинет Арктуруса:       — Ах, милый Эдгар, как же вам не хватает женской руки… — она многозначительно посмотрела на костюм, в котором Долиш всё ещё выглядел наркоторговцем, только рангом повыше. — Зря всё же мисс Боунс так категорична по отношению к вам.       Эдгар кокетливо захихикал, словно нецелованная девица.       — Смею надеяться, — мурлыкнул он, — что вы будете ко мне чуть более благосклонны!       В кабинете Арктуруса Долиш с интересом пробежался взглядом по богатым, зашитым в красное дерево, стенам. Золотой люстре и подсвечникам, рядом с которыми люстра из их комнаты отдыха смотрелась бедной родственницей. По тёмно-коричневому дивану у одной из стен и помпезным свежим цветам — кажется, нарциссам — в вазах на высоких столиках рядом. Застеклённым шкафам с книгами напротив. И, конечно, он остановил взгляд на кожанном кресле за монументальным столом: Арктурус сидел спиной к высоким окнам и свету, из-за чего его сухое лицо и угольные глаза казались зловещими. Словно Долиш пришёл не к главе древнейшего рода Блэк, а к следователю на допрос.       Эдгара, впрочем, было тяжело смутить. Когда Вальбурга представила их и они пожали друг другу руки, Долиш спокойно сел в одно из кресел напротив стола. Вал заняла кресло рядом.       Арктурус сощурился.       — Приятно познакомиться, мистер Долиш. О какого рода помощи вы просите?       Эдгар расслабленно откинулся на спинку.       — Несколько моих "друзей" сейчас находятся на стадии свидетелей по одному очень щекотливому дельцу… И я выяснил, — он перевёл взгляд на Вал, — что именно вам, моя дорогая Вальбурга, выпало представлять их дело в суде. А все мы прекрасно знаем, что вы с ними сделаете.       — И что же вы хотите от моей невестки и рода Блэк? — улыбнулся Арктурус, медленно перебирая худыми пальцами по коже кресла.       — Чтобы они так и оставались свидетелями, — ответная улыбка Эдгара вышла довольно натянутой. — И ещё кое-что…       Эдгар аппарировал из Блэк-мэнора очень довольным — он заключил очень хорошую сделку и теперь мог спать сном младенца, зная, что отныне его секреты в надёжных руках. А Вальбурга поставила в шкаф два очередных фиала с воспоминаниями о том, что было сказано в тот долгий час.       Вальбурга не помнила, о чём они говорили. Но зато она помнила главное: отныне Эдгар Долиш полностью на её стороне.       Долиш прекрасно описал возможности Вальбурги в суде — ей хватило трёх недель с начала работы, чтобы подозреваемые начали видеть её на месте своего обвинителя исключительно в кошмарах. Собственно, после нашумевшего дела Тикнесса-младшего Эдгар и прибежал к ней, разумно опасаясь, что скоро очередь дойдёт и до него.       Первую неделю Вал экспериментировала. Выдвигала разные сроки и условия. С хладнокровной задумчивостью наблюдала, как Бартемиус чаще всего игнорирует смягчение приговоров. Он словно работал по системе "не съем, так понадкусываю" и отправлял всех без исключения хотя бы на годик отдохнуть в Азкабан при одном лишь упоминании Пожирателей и на три при наличии метки. Он не принимал во внимание пол, возраст и любые смягчающие обстоятельства — в этом он был бескомпромиссен и ненавидел всех одинаково.       С Альбусом Вальбурга встретилась в суде за первую неделю лишь единожды. Это был случайно попавший под раздачу орденец, и Вал покладисто позволила ему уйти… Лишь для того, чтобы на второй неделе начать в суде такой терроризм, словно она сражалась с магическими тварями, а не с волшебниками, у которых были чувства и семьи.       Вальбурга вцепилась в защиту и свидетелей, словно бульдог. Теперь трястись в страхе должны были не только носители меток: любой свидетель, неосторожно давший показания, назавтра мог сам стать обвиняемым, и шансов оправдаться в зале суда у него не оставалось — всё из-за того же закона Крауча.       На Вальбургу начали смотреть, как на самую настоящую предательницу крови. А вот Бартемиус находился просто на седьмом небе от счастья! Он радостно принимал все её дьявольские сроки в восемь и двенадцать лет Азкабана, на которые Вал могла теперь раскрутить буквально любое дело, связанное с пожирателями — о, людоедские законы войны она выучила назубок...       Дамблдор же смотрел на Вальбургу и хмурился, чувствуя подвох. Уэзерби косилась с откровенной опаской — даже она себе такого не позволяла, разумно опасаясь отряда пожирателей у собственного порога... А в конце второй недели прогремел ожидаемый взрыв.       Вальбурга добралась через связи Блэков до закупок антилегилиментных артефактов, и подняла в аврорате небывалый шухер. В Министерстве полетели головы, начались аресты. Сын Пия Тикнесса-старшего проходил свидетелем по этому делу, и чернобородый коллега начал буквально преследовать миссис Блэк.       — Орденец на сына, — выдохнула Вал своё условие. Она наслаждалась креслом временно отсутствующего Арктуруса, хладнокровно препарируя взглядом Пия, сидящего напротив.       Правда, сейчас Тикнесс выглядел так, словно препарировали его по-настоящему.       — Но… посадить орденца…       — Орденец на вашего единственного наследника, — усилила нажим она и многозначительно постучала пальцами по подлокотнику кресла. — Не волнуйтесь, я не прошу невозможного. Я прекрасно помню, что в вашем следующем деле судействует Дамблдор. Так что просто сделайте всё от вас зависящее и заставьте его использовать право вето.       Тикнесс-старший облизнул губы. Это звучало гораздо более реально. Орденцы периодически попадали в руки авроров, и не всегда ситуации были однозначными. То сами наследят, то пожиратели подставят… Ситуаций тьма, а право вето одно.       Пий согласно кивнул. Они пожали руки, и он сказал:       — Вы удивительно хорошо смотритесь в этом кресле, мадам Блэк, — он льстиво улыбнулся. — Не думали никогда о бо́льших высотах, чем стезя судебных обвинителей?       Вальбурга многозначительно улыбнулась. В кабинете Блэк-мэнора стоял удушливый запах свежих роз, медленно умирающих в своих вазах.