Место девочки — в политике

Вальбурга Блэк

      Вальбурга зря боялась возвращаться: война перепахала Министерство так, что её карьера росла, как грибы после дождя. Едва выпустившиеся из Хогвартса дети толпами шли в аврорат на заклание, в то время как старые кадры, осознавая, что теперь в любую секунду их могут вынести с рабочего места ногами вперёд, подавали в отставку.       В итоге палочек для работы в поле оказалось достаточно, а вот опытных голов, готовых рискнуть своими шеями и влезть в процессы над Пожирателями — острый дефицит. Именно поэтому едкую, злую на язык Вальбургу уже через два месяца отправили исполнять роль обвинения на заседаниях Визенгамота. И не куда-нибудь, а в отдел особо опасных преступников и политических правонарушений.       Их было всего шестеро: Вальбурга Блэк, Амелия Боунс, Грета Уэзерби, Эдгар Долиш, Пий Тикнесс-старший и Ричард Ранкорн. И сейчас они сбивались с ног. Амелии, насколько знала Вал, приходилось к тому же делить свои обязанности, не только выступая в суде, но и начальствуя над отделом темномагических проклятий, который нынче тоже существовал в режиме аврала. Так что совершенно неудивительно, что все обвинители вешались от нагрузки и не обращали внимания абсолютно ни на что.       Так что подкрепление в лице Вальбурги пришлось очень кстати.       В свой первый день в качестве обвинителя Вальбурга вошла в Министерство, словно к себе домой, и, казалось, совсем ничего не могло испортить ей настроение. Но стоило массивной двери совещательной комнаты распахнуться, как изнутри вырвалось сизое облако приторно-горького дыма. Вал скривилась: вкус у Долиша, конечно, был отменный, но ей совершенно не улыбалось ближайшие восемь часов ощущать себя вечно счастливым завсегдатаем Лютной аллеи.       — ...Сынок-то мой, Джон, на удивление весь в меня, но баран, конечно, тот ещё, — разглагольствовал виновник кутежа, пуская кольца в потолок и совершенно не замечая появления на сцене нового действующего лица. — С дуэлями беда, но всё равно сунулся на экзамены. И прошёл, что удивительно! Нет, чтобы, как я, сразу в секретари...       В комнате их оказалось трое: Вальбурга, Эдгар и Амелия — очевидно, остальные коллеги предпочитали не приходить заранее. Долиш был сухопар, словно пересушенная вобла, с острым взглядом голубых глаз и ловкими ручонками. Если бы Вал встретила такого типа в тёмном переулке, она приняла бы его, скорее, за наркодилера, чем за представителя уважаемой профессии судебных обвинителей. А с толстой сигарой, зажатой в длинных костлявых пальцах, увенчанных кольцами, сходство и вовсе становилось абсолютным.       Амелия вежливо кивала ему, хмурясь над газетой. Они с Вал были почти ровесницами и в одно время учились в Хогвартсе, но по тем временам Вальбурга её совсем не помнила. Сейчас это была не лишённая привлекательности женщина с глубоким грудным голосом, короткой стрижкой и тяжёлым взглядом. Монокль, распознающий темномагические проклятья, сиротливо висел на груди, прицепленный к лацкану тёмно-коричневого пиджака.       — Приятно слышать, — улыбнулась она. — Может, хоть он не будет такой занозой как ты, Эдгар, и из него выйдет толк?..       Долиш хрипло рассмеялся.       — Ты всегда так очаровательна, Амелия…       Вальбурга была уверена: не помешай она их диалогу, хриплый голос Эдгара-вдовца обязательно приобрёл бы мурлычущие нотки в тщетных попытках соблазнить непробиваемую Амелию хотя бы на чашку кофе в его сомнительной компании. Но Вал всё испортила.       Громкий хлопок двери заставил распустившего павлиний хвост Долиша вздрогнуть и резко обернуться.       — Доброе утро, коллеги… Амелия, — Вальбурга слегка кивнула улыбнувшейся Боунс, — мистер Долиш…       Ему Вал не кивнула. Она сощурилась и холодно произнесла:       — В дальнейшем я прошу вас воздержаться от курения в общих со мной помещениях.       Она достала палочку и взмахнула ею. Сигара в пальцах Долиша обиженно зашипела и погасла, а дым собрался в шар и с хлопком исчез. Правда, Вал всё ещё чувствовала его: он впитался в уныло-серые обои с вензелями, в тёмно-коричневую кожу дивана, жавшегося к стене, в чёрные тяжёлые шторы за спиной Эдгара.       Долиш сидел за главным столом, где обычно заседал верховный судья во время совещаний. Ещё четыре стола располагались перпендикулярно ему, образуя едва различимую жирную букву "Т". Амелия сидела сбоку от Долиша, и, скорее всего, только это останавливало эксцентричного Эдгара от того, чтобы закинуть ноги на столешницу.       Долиш поджал губы.       — И вам доброе утро, миссис Блэк. Пришли в чужой монастырь диктовать свои порядки?       Это была неприкрытая насмешка — в Аврорате все вели себя так, словно сейчас перейдут от слов к действию и схлестнутся в дуэли. Но всё обычно заканчивалось перебранками, победа в которых считалась чем-то вроде подтверждения квалификации. А уж матёрые судебные обвинители, от убедительности которых зачастую зависели людские судьбы, и вовсе представляли собой особо злобную разновидность. С ними никто не хотел связываться: они находились на самой верхушке пищевой цепи.       Вальбурга повела бровью.       — Возможно, именно этого и не хватает в отделе правопорядка? — она тонко улыбнулась. — Порядка?       — Это какого же? — Долиш ехидно сощурился. — Рыцарского? Так вроде бы всё, распустили ваших рыцарей, миссис Вальбурга?..       Амелия закатила глаза и спряталась за газетой. Улыбка Вал стала хищной.       — Знаете, мистер Долиш… По запаху вашей сигары я могу точно сказать, из какого она притона и в каком месяце её скрутили, — из-за газеты Амелии раздался сдавленный смешок, заставив голос Вальбурги стать ещё более вкрадчивым. — Так что я определённо предпочту общаться с моими рыцарями, а не со всякими… наркоторговцами.       Долиш презрительно фыркнул, но всё же потянулся к пепельнице, чтобы положить туда свою сигару и докурить её как-нибудь попозже. Но Вальбурга снова махнула палочкой — и пепельница, превратившись в перепуганную чёрную мышь, с писком спрыгнула со стола и забилась под ближайший шкаф. Долиш кисло проводил её взглядом.       — Нет-нет, мистер Эдгар, — усмехнулась Вальбурга. — Никаких наркотиков в моём присутствии. Если уж не терпится, отправляйтесь на улицу — под проливной дождь или на мороз, или что там у нас сегодня за окном, мне всё равно.       Он нахально приподнял бровь.       — А что, неужели у вас появилась аллергия на дым? Так вот что случается с маститыми аврорами, которые целых пятнадцать лет утирают носы не страшным тёмным магам, а сопливым детишкам...       Но подобная детская подначка лишь заставила Вальбургу покачать головой.       — У меня аллергия на драконью оспу, мистер Долиш, говорят, она просто обожает тех, кто курит эти сигары, — Вал сладко улыбнулась. — Но вам очень пойдут язвы, говорят, скоро это будет писк сезона.       Амелия не сдержалась и басовито рассмеялась. Эдгар позеленел, но, достойно приняв поражение, положил огрызок сигары в вычурный золотой портсигар и, обиженно хлопнув крышкой, встал с места. Он подошёл к шкафам, почти целиком занимавших одну из стен — в них в творческом беспорядке находились стопки предстоящих дел, — и сделал вид, что ничто в мире не интересует его больше, чем они.       Или мышь, многозначительно шуршащая внизу.       Амелия с симпатией посмотрела на Вальбургу и взглядом пригласила её сесть поближе.       — Уже вижу, что мы снова сработаемся, — тихо сказала она, наклонившись к Вал. — Но не слишком третируйте его, он у нас, на самом деле, тонкая натура.       Именно в этот момент стрелки на часах над дверью указали на девять утра, и дверь распахнулась, впуская внутрь Альбуса Дамблдора и остальных представителей обвинения. Всё внимание Вал теперь принадлежало им.       — Доброе утро, коллеги… Миссис Блэк, — Альбус добродушно кивнул ей, после чего приостановился, принюхался и сказал ещё добродушнее: — Кажется, вам удалось донести до мистера Долиша, что курить — это вредно? Похвально!       Он достал палочку, взмахнул ей, и мерзкий запах, оседающий у Вал на языке и вызывающий острое желание покурить немедленно, испарился полностью из обоев, дивана и штор — и Вальбурга даже пожалела, что не слишком усердно слушала старого профессора в школьные времена.       Впрочем, Альбус тут же добавил с насмешкой, доказывая, что кроме великого светлого мага он ещё и верховный судья, говорящий на всех языках сарказма:        — Рад видеть вас на стороне обвинения, миссис Блэк…       "А не защиты," — прочитала она в его поразительно глубоких голубых глазах, совершенно не закрытых очками. Они стратегически съехали на середину носа, и Вальбурга едва удержалась, чтобы не фыркнуть.       Она очень давно не видела его. Возможно, с тех самых пор, как оставила работу и посвятила себя детям. Но даже из тех воспоминаний осталось на удивление немного, так что ей приходилось сравнивать этого Дамблдора, верховного судью Визенгамота, с Дамблдором из Хогвартса. С профессором трансфигурации, всегда считавшим, что чары и защита от тёмных искусств ей даются гораздо лучше, чем его собственный предмет.       Мантия верховного судьи висела у него на левой руке, в то время как сам он был одет в цветастый сюртук, переливающийся богатыми фиолетовыми оттенками, и столь же роскошно блестящие зелёные брюки. Дамблдор подошёл к своему креслу, с которого Вал так вовремя согнала Долиша, беспечно бросил мантию на спинку и весело произнёс:       — Начнём планёрку, коллеги?..       Обвинители расселись по местам и принялись перебирать дела, запланированные на сегодня. Вокруг них сиротливо толпились остальные стулья: их хватило бы на средний состав Визенгамота, заседавший здесь во время совещаний по уголовным делам.       Вальбурга лишь слегка пробежала глазами две свои папки — ей давали время войти в рабочую струю и не нагружали, — и рассматривала остальных коллег. Она пыталась с первого взгляда понять, кто ей здесь друг, а кто враг, и к выводам пока что приходила неутешительным. Если не считать Ричарда Ранкорна, презрительно поджимающего дряблые рыхлые губы и прячущегося за антилегилиментными очками, Вал находилась не больше, не меньше, в гнезде Ордена Феникса.       В её голове досье на коллег выглядело как-то так:       Амелия Боунс, полукровка — протеже Дамблдора и, скорее всего, его хорошая подруга. Безусловная преданность.       Эдгар Долиш, чистокровка — вёрткая рыбина, которая старается держать "нейтралитет", но в сторону орденцев. Возможно, прикрывает какие-то свои грешки.       Грета Уэзерби, чистокровка — судя по всему, тоже протеже Дамблдора, или желающая ею быть. Младше Амелии и Вал лет на десять. Карьеристка с цепким серым взглядом и толстыми раздражающе-рыжими косами, уложенными на голове. Её сын лишь в прошлом году закончил Хогвартс, но уже бегает в секретарях под главой Аврората… Интересная семейка.       Пий Тикнесс-старший, полукровка — и снова "нейтралитет" с симпатией к ордену. Старый злобный хрыч с длинной чёрной бородой без единого седого волоса. Такой же поклонник непотизма, как и Уэзерби: его сын, едва закончивший Хогвартс лет пять назад, тоже удивительным образом оказался в секретарях под важной министерской шишкой… Рука руку греет — и не жжёт.       И, конечно же, бесподобный Ричард Ранкорн. Чистокровная фамилия не то в десять, не то в пятнадцать поколений. Белая ворона в нынешнем составе обвинителей, но при этом ужасно зубастая, раз уж ради этого места сумел откусить всем противникам головы и остаться. Старая гвардия, ревнитель чистоты крови. Держит такой же лживый "нейтралитет", как и Вальбурга. Союзник.       Вал вежливо улыбнулась Ранкорну, когда встретилась взглядом с его пронзительными голубыми глазами, кажущимися чуть больше из-за очков. Он был ровесником Дамблдора и чем-то неуловимо его напоминал, хотя и был его полной противоположностью: педантично прилизанные седые волосы, аккуратная, очень официальная чёрная мантия.       Ранкорн благожелательно кивнул в ответ и снова вернулся к рассматриванию своих дел — в отличие от Вальбурги, с него нагрузку снимать никто не спешил.       Через полчаса, когда обвинители насовещались вдоволь, злосчастная мышь высунулась из своего убежища и, вальяжно цокая коготками по паркету, подбежала к столу Дамблдора. Она остановилась и требовательно посмотрела на мастера трансфигурации. Долиш, заметивший её, слегка оживился.       — К вам гость, Альбус, — хмыкнула Амелия и указала взглядом на зверька.       — Какой важный гость, — улыбнулся Дамблдор. Он опустил вниз руку, позволив грызуну запрыгнуть в ладонь, и поднёс его к очкам-половинкам.       — Прекрасная работа, миссис Блэк, — хмыкнул бывший профессор, и в его руках мышь плавно перетекла обратно в пепельницу. — Превосходная.       Вальбурга рассмеялась. Эдгар потянулся к Дамблдору.       — Спасибо, Альбус! — но верховный судья проворно увернулся, и Долиш неловко замер с вытянутой рукой. — Вы позволите?..       — Нет, — хмыкнул Дамблдор ещё веселее, — не позволю.       Альбус достал палочку. Пепельница растеклась и взмахнула крыльями, садясь ему на предплечье.       — Но… моя пепельница… — простонал Долиш.       — Мне кажется, — Альбус по-профессорски строго посмотрел на Эдгара, — ей так нравится гораздо больше. Ведь кому захочется быть пепельницей?..       Он поднялся, с удовольствием рассматривая угольного ворона. Ласково почесал его под перьями, заставив птицу зажмуриться от наслаждения, и сказал:       — Время вышло. Скоро прибудут представители защиты и Бартемиус, так что оставляю вас на них. Ричард, — он кивнул Ранкорну, — встретимся сегодня в шесть. Засим я откланяюсь.       Вальбурга удивлённо проследила за тем, как Дамблдор, словно специально забыв свою мантию, отправился вон из совещательной. А Долиш снова простонал:       — Но ведь это моя пепельница… И она должна ею быть.       Птица саркастично покосилась на него чёрным глазом. А потом — Вальбурга могла поклясться, — ворон каркнул:       "Nevermore".       Как выяснилось позже, заседания суда по делам Пожирателей смерти чаще всего вёл совсем не Альбус, а глава Аврората, Бартемиус Крауч. Именно благодаря ему буквально сразу после распада "Вальпургиевых рыцарей" был принят самый античеловечный закон, который наблюдали волшебники со времён Морганы.       Этот закон определял упрощённую процедуру проведения заседаний по делам государственного терроризма. Она включала обязательное ограничение по времени — одно заседание на одно дело. И длиться оно должно было не больше трёх часов, хотя обычно времени тратили и того меньше: график у судей получался очень плотный — порой по пять-шесть заседаний в день, — и они пытались урвать себе хоть немного времени на отдых.       От прочих пунктов Вал вообще хотелось отобрать у Эдгара его запас сигар — и нет, вовсе не потому, что она заботилась о его здоровье!       Например, подозреваемый не имел права выбирать себе защитника, и его назначал аврорат. И Вальбурга аж терялась от количества вариантов, как именно можно было этим злоупотребить.       Не менее чудесным она находила и пункт, что председатель заседания мог выбрать судей в свою коллегию, тогда как обычно это происходило путем сложной жеребьёвки. И уж кто присосался к этой замечательной возможности со всем пылом, так это Крауч — он бегал на свои заседания практически с одним и тем же составом судей.        А главной ягодкой на торте всего этого юридического беспредела стало то, что из процесса суда полностью убирали допрос свидетелей. Нынче свидетели могли быть допрошены только следствием.       Остался лишь один луч света в этом тёмном царстве — право вето верховного судьи: один раз в месяц он мог отменить любое решение суда. Без сомнения, за этим правом стоял Дамблдор, но использовал он его лишь для того, чтобы вовремя оправдывать своих случайно загремевших под каток правосудия орденцев…       Однако всё это Вальбурга выяснила гораздо позже. А на своё первое заседание она, как и полагается, пришла с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками. И так как Вал везло, как утопленнице, её судьёй в этом деле был, конечно же, несравненный Бартемиус Крауч.       В кресле, обездвиженный магическими оковами, сидел юноша девятнадцати лет. Он угрюмо смотрел в пол и поджимал губы. Вальбурга не совсем понимала, чего именно он боится — в его деле все карты были на стороне защиты.       Его единственного повязали на месте преступления: были убиты маглы, родственники одного из чиновников Министерства. Свидетели упоминали большую группу пожирателей, в числе которых затесался и мальчишка. Его оглушило шальным рикошетом от заклинания одного из прибывших авроров. И, стоило ему очнуться, он попросил о помощи, защите и выразил полную готовность сотрудничать со следствием.       С защитницей подсудимому тоже повезло — Вальбурга с удовольствием слушала её уверенную и грамотную речь. Она очень красиво представляла доказательства: и палочку мальчишки, на которой не было следов непростительных заклятий, и медицинское заключение о перенесённых пытках. А уж от её истории, как именно подсудимый получил свою метку, и вовсе кровь стыла в жилах: в подвалах лорда Волдеморта уже около двух лет находились его трёхлетняя сестра и мать.       Когда подошло время прения сторон, Вал ободряюще улыбнулась мальчишке.       — Позвольте уточнить, — она задумчиво провела рукой по папке с делом, подбирая нужные слова. — По словам вашей защитницы, ваше решение стать Пожирателем смерти было принято под давлением. Расскажите, пожалуйста, подробнее, каким образом тогда вы оказались в тот день на месте убийства.       Бартемиус недовольно поджал губы и посмотрел на часы. Ему явно хотелось поскорее разобраться с этим делом и пойти пить кофе.       — Это был приказ старшего группы. Я не мог ослушаться, иначе бы мне прислали ещё один палец моей сестры, — голос мальчишки дрогнул. — Но я не убивал тех маглов, я понял, что просто не смогу. Они… — он передёнулся. — Они пытались заставить нас это сделать, хотели повязать кровью. Они наказывали нас за неповиновение, у меня до сих пор судороги по ночам от Круциатуса… Но я и Уиллис всё равно не стали.       Некоторые судьи сочувственно переглянулись. Вальбурга продолжила под полным симпатии взглядом защитницы:       — Есть ли у вас какие-то доказательства того, что ваша мать и сестра действительно украдены?       Защитница просияла и попросила приобщить к делу письма, которые писала ему мать, рисунки сестры и её маленький пальчик, запаянный в стеклянный куб с формалином. Вальбурга заметила, как позеленели и отвернулись несколько судей — они явно не оценили по достоинству тонкий вкус лорда Волдеморта. И письма, и палец прошли проверку на подлинность у независимого и очень уважаемого волшебника, так что Крауч со скучающим выражением лица безо всяких возражений приобщил их к делу.       Когда настало время последнего слова, Вальбурга сказала:       — Сторона обвинения считает, что доказательств причастности подсудимого к убийству маглов недостаточно и просит суд переквалифицировать дело с участия в убийстве по предварительному сговору, совершённом группой лиц, на пособничество запрещённой организации "Пожиратели смерти" и укрывательство причастных к преступлению лиц. Ввиду вышесказанного и открывшихся у подозреваемого смягчающих обстоятельств, обвинение просит уменьшить срок заключения в тюрьме Азкабан с трёх лет до двух месяцев. — Вальбурга облизнула губы и продолжила: — Также обвинение просит направить в Аврорат требование об открытии дел о похищении с целью шантажа, нанесении повреждений средней тяжести, а также удержании в неволе двух человек на лицо, именующее себя ныне как "лорд Волдеморт", и принять показания подозреваемого в качестве свидетеля, а также предоставить ему в дальнейшем защиту.       Вальбурга облегчённо выдохнула. Дело было совершенно однозначным — самое то для первого опыта…       А потом судьи вышли после совещания и Бартемиус со злобным огоньком в тёмных глазах зачитал решение суда.       Три года Азкабана. Три года за убийство по предварительному сговору, совершенное группой лиц. Отказ признавать смягчающие обстоятельства. Отказ в защите. Отказ в возбуждении дела против Волдеморта.       Отказ. Отказ. Отказ.       Виновен. Виновен. Виновен.       Вальбурга вышла из зала суда оглушённая. Она считала себя крепким орешком. Считала, что её невозможно смутить. Но Бартемиусу Краучу удалось.       Она зашла в комнату отдыха, не заметив совсем ничего, кроме бежевых диванов по центру и светящегося зеркала на стене, ведущего прямую трансляцию из зала суда. И Ричарда Ранкорна, пьющего кофе с брезгливой усмешкой.       — Как вам наше правосудие, миссис Блэк? — скрипнул он, стоило Вальбурге прикрыть за собой дверь. — Понравилось?       — Кошмар, — скрипнула она в унисон с дверью. — Это всё из-за того закона, не так ли?.. И Бартемиус имеет очень большое влияние на судей?       — Садитесь, пять, — хмыкнул Ранкорн.       — Только если пять лет Азкабана, — процедила Вал и упала в бежевый диван напротив, — Краучу.       Ричард рассмеялся, но смех его был горьким. Вальбурга откинулась на спинку и посмотрела на блестящую золотом люстру с множеством свечей. Мысли в голове метались, как бладжеры по квиддичному полю.       Но вот она увидела его — снитч. Схватила и, выйдя из раздумий, выпрямилась. Подала Ранкорну руку и сказала:       — Можете звать меня Вальбургой.       — Ричард.       Они сцепили незримый договор о сотрудничестве рукопожатием, после чего Вал с неприятной улыбкой сказала:       — С этим надо что-то делать, вы согласны?       Ранкорн благосклонно кивнул. И улыбнулся столь же неприятно.       Вальбурга встала, нашла взглядом кухонный уголок у стены и пошла наливать себе кофе. И после первого глотка сказала:       — Как вам идея встретиться в эту субботу в Блэк-мэноре?       — Чудесная идея.       В голосах обвинителей звучали одинаково злые нотки.