Бесстыжие

от лица Максима…

      — Ну, привет, Максим, — Алина улыбается мне, придерживая живот рукой. Её серые блядские глаза издеваются надо мной. Со стороны она может показаться невинной, но я в эту «невинность» не готов поверить. Алина Макарова — девушка с магнитом между ног. Не успеваешь моргнуть, как её голый зад мелькает перед тобой. Никаких принципов и истерик. Девушка без загадки. Девушка с огромной дырой между рёбер в месте, где должно биться сердце. По сути Алина — кривая копия своего старшего брата. Иногда мне кажется, что их породили сами демоны.       — Нам пора, — слышу голос друга и понимаю, что молча пялился на гостью больше минуты. Просто стоял и смотрел на неё через весь коридор. Чертовка явилась внезапно. Я уже начал думать, что она уже нашла нерадивого отца своего ребенка, и этот вариант её более чем устроил. Делаю несколько шагов вперёд. Нам пора? Я совсем перестал соображать в присутствии дьяволицы. Бросаю взгляд на Ковалева, что стоит по правую руку от Макаровой. Он смотрит на Титову. Не понял!       — А куда это вы торопитесь? — делаю ещё несколько шагов в сторону друзей, Макарова не в счёт, её я не могу назвать своим другом. Алина же теребит ручку розового чемодана, каких-то исполинских размеров.       — У нас… Дела, — Таня выдаёт довольно невнятный ответ. Прищурив глаза, пытаюсь разглядеть истинные эмоции на её бесстыжем лице. Титова слишком часто моргает и сглатывает слюну. На губах девушки странная улыбка.       — Что происходит? — обращаюсь к Ковалёву, что достал из кармана телефон и уже спешит вызвать такси. Ещё пять минут назад они никуда не собирались. Оглядываюсь назад и замечаю недопитые бокалы вина на кухонном столе.       — Оставляем тебя с твоей новой проблемой, — Дима наклоняется ко мне и тихо произносит. Прозвучало как ирония? Или я ошибаюсь? В этот момент в коридоре появляется Тася, о существовании которой я и забыл. Таня открывает дверь и выходит, мой лучший друг спешит от неё не отставать. Ловлю на себе улыбчивый взгляд Макаровой и испытываю внезапный рвотный позыв. Выдохнув через нос выхожу на лестничную площадку. У лифта никого нет. Дима и Таня спускаются по лестнице. Захлопнув за собой дверь, быстрым шагом стараюсь догнать хитрожопую парочку.       — Она наша проблема, если что! — растягивая гласные проговариваю довольно громко, чтобы они хорошо меня расслышали. Таня поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня через плечо. Она продолжает странно улыбаться. Я спускаюсь за ними.       — Я с ней не спал, — Ковалёв отвечает уверено. Закатываю глаза.       — Ты уверен? — усмехаюсь. Чувствую, как раздражение внутри меня разрастается до невероятных размеров. С каких это пор Дима сбегает в самый ответственный момент?       — Да, блядь! Я уверен! — мой друг резко останавливается на лестничной площадке между шестым и пятым этажами, а затем разворачивается на сто восемьдесят градусов. Из-за инерции, я чуть ли не врезаюсь в него. От нелепого столкновения нас отделяют считанные сантиметры, но Дима успевает сделать шаг назад. Таня замирает на ступеньке. Она скрещивает руки на груди и с неприкрытой гордостью смотрит на Ковалёва.       — Вы меня кидаете? — снова усмехаюсь. Мне нужно время, чтобы оценить ситуацию. В моей квартире Макарова с чемоданом, а лучший друг попросту сбегает. Боковым зрением наблюдаю, как на губах Тани появляется кривая улыбка. Жуткая улыбка.       — А ты не улыбайся, — поворачиваю голову в сторону девушки, — у меня к тебе вопросы, — и с подозрительным тоном проговариваю слова. Её поведение наводит на разные мысли. Осознаю, что она что-то задумала. Но что конкретно?       — И какие же? — Титова спускается со ступеньки и мне приходится наклонить голову, чтобы не разорвать с ней зрительного контакта. В её карих глазах я вижу усмешку с оттенками презрения.       — Ты должна была мне подыгрывать, — облизнув губы отвечаю. И всё-таки в ней что-то есть. Некое тёмное очарование. Мы играли в игру, но Танечка выбрала свою стратегию, суть которой мне не ведома.       — Максимилиан, ты так и не понял? — девушка протягивает ко мне руку и касается пальцами моей груди. Странное ощущение зарождается внутри. Не могу точно сказать с чем оно связано.       — Не понял что? — шевелю губами, разглядывая тонкое запястье девушки. На её нежной бледной коже замечаю небольшой шрам. Неосознанно вздрагиваю, а затем возвращаю свой взгляд к лицу брюнетки. Кошачьи глаза издевательски смотрят на меня. Её пальцы постукивают по моей груди.       — Я тебя троллила, — Танечка пожимает плечами и улыбается. Отступаю на шаг назад. Троллила? Звучит, как полный бред.              — В смысле? — прячу руки в карманах шорт и ловлю себя на мысли, что до сих пор ощущаю её прикосновение. Ведьма не иначе.       — Не надо, — шумно выдыхает Ковалёв, который всё это время молча наблюдал за нами со стороны. На лестничной площадке довольно душно. Все окна закрыты, на улице весь день стояла жара. Начинаю задыхаться от ощущения, что внутри меня всё перевернулось. Я чувствую себя… Чувствую себя униженным. Троллила? И Дима это понимал. Они сговорились? У меня паранойя?       — Максимилиан, ты реально решил, что сыграв в дурацкую игру и напоив Андрея и Тасю, тебе удастся разрулить ситуацию в свою пользу? — голос Тани звучит с таким пренебрежением, что по моему затылку пробегают мурашки. Я не привык к такому, но не собираюсь отступать. Тем более она не права. «Дурацкая» игра мне помогла.       — Я поцеловал Тасю, — усмехнувшись отвечаю. Язвительная улыбка появляется на моих губах. Брови девушки ползут вверх. Приятно видеть удивление на её лице. Ну, что? Съела?       — Ты что? — кажется Ковалёв плохо расслышал мои слова. Перевожу свой взор на друга, продолжая улыбаться. Его поведение меня всё ещё раздражает. Трус или подкаблучник? Похоже Танечка промыла ему мозги с серной кислотой.       — Я поцеловал Тасю, Андрей всё видел и сбежал, — хлопнув в ладоши, наблюдаю за тем как лицо моего лучшего друга становится красным.              — Ты — идиот! — Дима отходит на шаг назад и хватается руками за голову. Уж слишком драматичная реакция, на мой взгляд. Жалко, что мало зрителей на лестничной площадке.       — Нет, я человек, который благодаря алкоголю и дурацкой игре разрулил ситуацию в свою пользу, — растягивая гласные отвечаю, а затем вынимаю из кармана вейп и делаю затяжку. Не для того, чтобы снять напряжение, скорее добавить спецэффекты к представлению.       — Сомневаюсь, — Танюшин комментарий заставляет меня усмехнуться. Сомневается она. Титова меня плохо знает. Ковалёв открывает рот, но ничего не говорит. Лишь издаёт странный неразборчивый звук.       — Если ты меня троллила, зачем тогда рассказала всю это историю про Шацкую? — перевожу взгляд на девушку и возвращаюсь к теме «троллинга». Она ведь не думала, что я забуду её слова?! Ковалёв так громко дышит, что мне сложно сосредоточиться на милом личике нашей старосты.       — Не хотела, чтобы ты чувствовал себя виноватым, — Титова снова пожимает плечами и говорит довольно будничным тоном. Она скрывает свои истинные эмоции за маской совершенства. Я ей не верю. То Татьяна меня видите ли троллит, но жалеет.       — Мне кажется, что ты играешь в какую-то игру? — задав вопрос, делаю затяжку и выпускаю клубы пара перед собой. Во рту стойкий привкус мяты и ананаса.       — Макс, а тебе твой психотерапевт не говорил про бредовые идеи? — девушка же отвечает вопросом на вопрос. Моргнув, отступаю назад и упираюсь пятой точкой в подоконник.       — Не понял вопроса, — качаю головой. Бредовые идеи. Похоже, что Танечка внимательно изучила все аспекты биполярного расстройства личности. Но зачем? И почему она решила поговорить об этом именно сейчас?       — Всё ты понял, — Титова наклоняет голову к плечу. Она не улыбается. На её лице отражается лишь хладнокровное спокойствие. Моя староста словно давно готовилась к этому разговору.              — Тань, не надо, — Ковалёв подаёт свой голос. Забавно. Неужели мой друг обсуждал с Таней моё расстройство. Не думал, что они настолько близки. Мерзкое вязкое ощущение зарождается где-то глубоко в моей груди.       — Пусть говорит, — расслабив плечи, прячу руки в карманы. Давненько я ни с кем не срался. Похоже момент настал. Всё в жизни циклично. Маниакальный эпизод сменяет депрессия.              — Вербицкий, мало кто говорит правду, играя в «я никогда не…», — девушка делает шаг ко мне и приподнимает подбородок. Её карие глаза кричат о самоуверенности, — Ты вообще не понял, что я пыталась до тебя донести по поводу Леонова, — договорив, она шумно выдыхает через нос. — Твои планы не работают. Они всегда приводят к пиздецу. А почему? — Титова задаёт вопрос, на который сама же и хочет ответить.       — Ты мне скажи, — прячу за улыбкой чувство, что разрастается где-то в груди. Разочарование с горьким привкусом боли. Ковалёв молча качает головой. Он знает, что она скажет.       — Макс, у тебя биполярное расстройство. Все твои планы и манипуляции — это лишь плод бредовых мыслей, — её слова звучат громко, чётко и безжалостно. Мне кажется, или Танечка Титова меня ненавидит? Я смотрю на неё и испытываю удушье. Ещё никто и никогда не говорил мне ничего подобного, даже Саша. Бредовые мысли. Сердце перестало биться и в грудной клетке воцарилась мёртвая тишина. Чего я ожидал? Больной, сумасшедший, управляемый бредовыми мыслями. Они не знают, каково это. Испытывать собственную неполноценность…        — Ты с ней согласен? — поворачиваю голову и адресую свой вопрос другу, что застыл в нескольких шагах от меня. Мы знакомы с самых пелёнок. Были друзьями за долго до того, как в его жизни появилась Титова. Она не знает его так, как я. Странное ощущение. Смотреть на него и больше не чувствовать той невидимой связи между нами.       — Я считаю, что ты перегнул палку, поцеловав Тасю, — раздувая ноздри, отвечает он. — Это полный пиздец!       — Андрей её не любит, — закатываю глаза. Даже смешно. Я и не такое вытворял. Подумаешь, поцеловал невесту двоюродного брата! Словно мой друг забыл, как мы делили девушку на троих. Я ему не верю. Этот дурацкий поцелуй тут не причём. Думается мне, что Димон уже давно решил разорвать нашу дружбу. Я стал для него обузой. Он неспроста спихнул меня на Леонова.       — Вот зачем ты до него доебался? Что он тебе плохого сделал? — Ковалёв задаёт вопросы, а на его шее проступают вены. Психует не иначе. Я бы с иронией отнёсся к его вопросам, но меня заполняет пустота. Язык онемел.       — Нахуй ты лезешь к человеку, которого практически вычеркнул из своей жизни? — Дима надрывает глотку, буквально выкрикивая слова. Ковалёв распсиховался. Устроил эмоциональную сцену в присутствии Титовой. Танечка молчит. Молчит и с той же гордостью, что и десять минут назад, смотрит на своего парня.       — Блядь! Да он стал дико занудным после того, как расстался с Машей, — от напряжения у меня сводит челюсть. Я не защищаюсь, нет. Просто констатирую факт. Леонов стал каким-то домашним. Единственным его развлечением были тренировки. Я только и слышал от него нотации. Его правильность меня раздражала. Он поменялся и превратился в ворчуна. Даже вспоминать о тех днях не хочется.       — Может он просто повзрослел? Начал задумываться о своём будущем? — от очередных вопросов друга снова закатываю глаза. Бла-бла-бла! Меня накрывает желание поскорее закончить этот фарс. С меня хватит!       — У тебя яйца появились? Или ты их у Тани одолжил? — на выдохе произношу, прячась за каменной маской. Справился без усмешки. Дима молчит. Он просто смотрит на меня и сжимает пальцы в кулаки. Я не ожидал, что наш разговор будет таким неприятным. Гнетущее чувство заполняет меня изнутри. Делаю несколько шагов вперед, чтобы подняться по лестнице и оставить ебанутую парочку наедине. Меня только что предал лучший друг. Променял на стройные ножки и кошачьи глазки. Ни вейп, ни сигареты теперь мне не помогут. Может напиться? Нет настроения. Медленно поднимаюсь по лестнице, щелкая пальцами в карманах. Я чувствую, как медленно тону в океане дёгтя. Депрессивная метафора. Но как же точно она отражает моё состояние. Похоже, что ко мне незаметно подкрались дни, когда слепая надежда умирает. Умирает медленно и мучительно.       Через минуту вхожу в квартиру и замечаю, как за столом на кухне сидят Тася, Саша и Алина. Баранова пытается до кого-то дозвониться, скорее всего до Леонова. Дорохова ковыряет вилкой в тарелке. Они не похожи на трёх подруг. Скорее на девушек, которые вынуждены находиться в одной комнате. Макарова резко встаёт из-за стола, заметив меня боковым зрением. Закрываю за собой входную дверь. И что мне делать с этим змеиным клубком? Развлекать я их не намерен.       — Максим, можно с тобой поговорить? — Алина улыбается так, что я вновь испытываю приступ тошноты. Она выбрала просто «идеальный» момент, чтобы довести меня до желания покинуть этот бренный мир как можно скорее. Девушка выходит в коридор. Саша провожает её холодным взглядом.       — Зачем припёрлась? — нахмурив брови пытаюсь смотреть в серые пустые глаза шатенки. Но меня хватает буквально на несколько секунд. Ну не могу я на неё смотреть. Не хочу. Испытываю отторжение и глубокую неприязнь. Знаю, она что-то задумала. Я ей не верю.       — Арина теперь живёт с Яриком, мне негде жить, — наигранно страдальческим голоском произносит Макарова. Моё внимание привлекает Саша. С её лица исчезает маска изо льда. Она услышала слова Алины. Дорохова не знала. Не знала того, что её бывший муж уже живёт с другой. Мышка прикусывает свои губки и бледнеет. Я готов поклясться, что она задыхается от боли.       — А я здесь при чём? — пожимаю плечами, продолжая смотреть на Шурку, а не на свою собеседницу.       — Может поговорим? — она намекает мне, что нам стоит пообщаться наедине. Но я не собираюсь играть по её правилам. Довольно с меня, наигрался уже.       — Не хочу, — качаю головой. Мне хреново и эти минуты кажутся мне вечностью. Невыносимой пыткой.       — Ты уверен? — Макарова заставляет меня осмотреть на неё. Есть что-то угрожающее в её фразе. Возможно дело в интонации, с которой она её произнесла. Жуткой интонацией, несмотря на писклявый голосок.       — Можешь переночевать в моей спальне, но это только сегодня, — киваю, а потом жалею о том, что так быстро сдался. У меня нет сил с ней собачиться и устраивать очередную разборку. Разворачиваюсь и иду в сторону родительской спальни.       — Хорошо, — за моей спиной снова звучит её голос. Надеюсь, она помнит, где моя комната и не попрётся за мной следом. Я чертовски устал. Мне бы добраться до подушки и уснуть.

***

      Эрнест Хемингуэй страдал биполярным расстройством личности. За свою жизнь он пережил сибирскую язву, малярию, рак кожи, пневмонию, диабет и две авиакатастрофы. Его не убили разрывы почки и селезенки, перелом основания черепа, гепатит. Он даже не стал инвалидом, повредив позвоночник. В итоге Хемингуэй покончил жизнь самоубийством. Именитого писателя добило биполярное расстройство.       Я провалился в сон через минуту после того, как прикрыл глаза. Пропал в неизвестности, испытав невыносимую усталость. Ни о чём не думал. Не было сил. Адская весна, не иначе. В апреле я узнал, что натворил Ярик, Саша. В мае чуть не вскрыл себе лезвием глотку. Сегодня по сути потерял друга. Перебор с событиями. Стыдно признаться, но меня они травмировали. Наверное, я заслужил всё это. Может быть Таня и права во всём виноваты мои бредовые идеи.       Открываю глаза от ощущения, что на меня кто-то смотрит. У кровати стоит Дорохова. Она скрестила руки на груди и закусила губы. На ней майка из тонкой полупрозрачной ткани и шортики. Мышка собралась спать. При других обстоятельствах, я бы счёл её образ сексуальным. Но внутри меня лишь пустота. Я не испытываю больше ничего, кроме ноющей боли. Уровень тестостерона упал до нуля.       — Я здесь сплю, — Саша сморщила лоб так, что в межбровье появились две вертикальные морщины. Интересно ей когда-нибудь говорили, что у неё тяжелый взгляд?       — Это моя квартира, — сонным голосом отвечаю. Она разбудила меня своим присутствием. Я не раздражен. Нет. Просто устал. В моих словах нельзя найти и намёка на привычное противостояние.       — И где прикажешь мне спать? — Дорохова пинает кровать от негодования. Я бы усмехнулся, но даже на это не способен. Она психует. Сложно сказать, что её раздражает больше всего. То, что мышка вынуждена со мной говорить, или же усталость.       — В зале, — тяжело вздыхаю.       Саша прикрывает рот ладонью и издаёт нервный смешок, а затем произносит с явной иронией: «Предлагаешь мне спать с Андреем?»       — Он вернулся? — изогнув брови от удивления, спрашиваю. Дорохова кивает. Ничего не понимаю. Как он мог вернуться? Мышка смотрит на меня с любопытством. Она определенно заметила мою озадаченность. Похоже, что Баранова ей не рассказала о моей выходке. Ну, подругами им не быть. Они вероятнее всего могут стать врагами.       — А Тася? — прочистив горло, снова задаю вопрос. Хочу для себя понять, что произошло, пока я спал. За окно уже давно стемнело. Комнату освещает лишь лампа, стоящая на прикроватной тумбочке. Не помню, чтобы я её включал. Стены оливкового цвета выглядят пустыми без старых фотографий, которые отец увёз в свой дом. Когда-то в этой комнате спала моя мама. Я помню, как прибегал к ней посреди ночи, испугавшись грозы.       — Ушла, — Саша коротко отвечает, убрав ладонь от своего лица. Она поджимает губы, а пальцами начинает перебирать легкую ткань шорт. Дорохова нервничает? Возможно. Мой мозг не способен что-либо анализировать в данный момент. Ушла? Так просто?       — Они поругались? — продолжаю засыпать девушку странными вопросами. Она качает головой. Хм! Странно… Даже не поругались? Ну, и зачем он тогда ушёл? Ладно, чёрт с ним! Мне трудно его понять. Всегда было трудно. Я хорошо его знаю, но… Возможно Таня и права… Опять эти блядские мысли о словах Титовой. Мне стоит гнать их прочь.       В комнате повисает тишина. У меня закончились вопросы. Саше некуда идти. В моей комнате спит Макарова. В её старой спальне нет кровати. Ну и к Андрею мышка не пойдёт. А если и решится, то с Леоновым буду спать я, а не она.       — Ложись, — сдвигаюсь на матрасе с середины кровати ближе к левому краю.       — А ты приставать не будешь? — сглотнув слюну, девушка интересуется. Хотел бы я закатить глаза, но у меня и на это нет сил. Остатки я потратил, перемещая своё бренное тело по матрасу.       — Нет, — сухо отвечаю. Мои веки тяжелеют и меня снова клонит в сон. Закрываю глаза. Усталость напевает мне колыбельную. Такое ощущение, что я заболеваю. Но у меня нет жара, скорее наоборот.       — Что с тобой? — слышу голос Саши, он звучит словно издалека. Но она не отошла от кровати ни на шаг. Всё ещё нависает надо мной, отбрасывая холодную тень.       — Всё нормально, — шевелю губами, не открывая глаз. Матрас рядом со мной прогибается, а свет в комнате гаснет. Я не один, но от этого не легче. Она лежит в десятке сантиметров от меня. Так близко, что я слышу её неровное дыхание. Знаю, сегодня мышонок никуда не сбежит. Не бросит меня в поисках приключений на свой юный и упругий зад. Мы одиноки, несмотря на то, что лежим в одной постели. Я сам сломал её жизнь. Быть может мне стоило отойти в сторону, когда Саша влюбилась в Диму? Не уверен, что у Ярика бы получилось разбить их пару. Всё-таки именно я был слабым звеном в нашем треугольнике.

***

      Ночью пошёл дождь, но в комнате было всё также душно. Хотел пить и постоянно просыпался, но не рискнул встать с кровати. Мышка придавила меня ногой. Я видел сны, они пугали меня. Размытые образы из прошлого о пережитой боли. Когда приходит депрессия, мой разум заставляет меня вспомнить о том дне. Пережить снова самый жуткий кошмар в своей жизни. Я всегда знал, что невозможно стереть тот мрачный момент из памяти. Момент, когда ты осознаешь, что твоей мамы больше нет. Помню, как вернулся домой и поспешил в родительскую спальню. Я знал, что её тело лежало в морге, но надеялся найти маму именно в этой комнате. Мне снились два закрытых гроба и похоронная процессия. Снились голоса, которые говорили только о матери Ковалёва. Либо хорошо, либо ничего. Также будет и со мной. Я так и умру непонятым.       Открываю глаза от ощущения того, что на меня снова кто-то смотрит. Андрей стоит у кровати со скрещенными руками на груди. Оглядываю комнату. Похоже, что наступило утро. Саша обнимает меня, пуская слюну на моё плечо. Мило? Даже не знаю… Я чувствую себя раздавленным. Её присутствие больше не добавляет моему миру ярких красок. Она не виновата. Никто не виноват. Я болен. Мне нужно сменить лекарства, маниакальная стадия окончательно подошла к концу. Наступает не самый приятный период. Период серых и невыносимых будней.        — Поднимайся, я приготовил завтрак, — тихим голосом произносит Андрей, чтобы не разбудить Сашу. Моргаю. Веки настолько тяжелые, что я с трудом удерживаю глаза приоткрытыми. За окном идёт дождь, монотонно стуча по стеклу. Мрачные облака украли солнце, заполнив небосвод.       — Я не могу, — шевелю пересохшими губами. Моё тело стало частью матраса. Я не способен подняться. У меня нет сил. Леонов нахмурил брови. Его взгляд прикован к моему лицу.       — Тебе парализовало? — он задает довольно глупый вопрос, но я не испытываю раздражение. Всё, что у меня осталось — это ненависть к себе. Максим Вербицкий — ничтожество. Человек плененный исключительно бредовыми идеями. Таня не открывала для меня тайны. Я знал, но не мог принять горькой истины. Хотел защитить себя от этих мыслей.       — Нет, — отвечаю. Саша громко выдохнула, не открывая глаз. Быть может, что она притворяется, что всё ещё спит. Или же мышка стыдится того, что не сбежала от меня посреди ночи. Дорохова всегда сбегала. Помню, как просыпался в холодной постели. Я чувствовал себя брошенным и потерянным. Она каждый раз сбегала к Ярославу, но не сейчас. Орлова больше нет в её жизни.       Немного подумав Андрей протягивает мне руку. Я смотрю на него и не вижу того, что должен. Почему он на меня не злится? Зачем приготовил мне завтрак?       Нахожу в себе силы, чтобы схватиться за его руку и присесть. Дорохова скатывается на подушку. Её лицо выглядит таким же умиротворенным, как и пять минут назад. Похоже, что она всё-таки спит. Поднимаюсь с кровати. Ощущаю невыносимую усталость. Такую, словно я не спал три дня и работал грузчиком на стройке. Мы выходим в коридор. В квартире царит сонная тишина. Я ощущаю запах яичницы с беконом. Леон не соврал, он действительно приготовил завтрак.       Оказавшись на кухне. Ухмыляюсь. Тосты, яичница с беконом и облепиховый чай. Стол накрыт на двоих. Леонов с ранних лет привык к самостоятельности. Я уже говорил, что тётя Кира бросила сына, когда ему было тринадцать. Его батя устроился на вторую работу, чтобы реже бывать дома. Андрюха научился и стирать и готовить. Братец был предоставлен сам себе. Не сказал бы, что он полюбил кулинарию как Ярослав. Просто так получилось. Дети быстро растут, когда рядом нет взрослых.       — Я думал ты на меня обиделся, — проговариваю слова хриплым голосом. Горло пересохло. Присаживаюсь на стул, брат же устраивается напротив меня. Он берёт в руки небольшой нож и вилку, чтобы нарезать яичницу на мелкие кусочки. Для него важно тщательно прожевывать еду. Даже в этом вопросе он всегда был занудой.       — Из-за поцелуя? — Андрон отрывает глаза от тарелки и моргает несколько раз. Такое ощущение, что он помнит, как я поцеловал Тасю, но совсем не придаёт этому значение. Только мне не понятно, почему Леон сбежал из квартиры. Его поведение не логично.       — А ты знал, что мой отец так не понравился твоей матери, что она умудрилась поцеловать его четыре раза? — внезапно Леонов задаёт мне вопрос, который заставляет меня улыбнуться. — Дана надеялась, что мама его бросит, — дополнив свой ответ, Андрей приступает к кропотливому нарезанию яичницы.       — Тётя Кира хорошо её знала, — усмехнувшись, вспоминаю о временах, когда на этой кухне болтали две сестры. Они смотрели немое кино и рассказывали нам о своём детстве. Отец вечно пропадал на ночных дежурствах, а мама чувствовала себя одинокой даже со мной. Она звонила тёте Кире, когда не могла обратиться к Марии Ковалёвой. Да, бывало и такое. Тётя Кира же всегда приезжала с Андреем. Иногда я хотел, чтобы мы жили вместе без наших отцов. Они только всё портили. Тряпка и идеалист. Не знаю, кто из них был хуже. Из-за них наши мамы частенько ругались. Они часто критиковали друг друга за выбор, сделанный ими ещё в студенческие годы. Иронично, но судьба решила выслушать мои пожелания и воплотить их противоположность. Тётя Кира сбежала, а мама умерла.       — Как она поживает? — не понимаю, как у меня язык повернулся, чтобы задать этот вопрос брату. Поджимаю губы и мысленно проклинаю себя.       — Каждую неделю выкладывает фоточки своих сыновей в социальных сетях, — отвечает он, а затем отпивает глоток горячего чая из кружки. Я смотрю на брата и вижу в нём тринадцатилетнего подростка, который смотрит вслед уходящему поезду. Мама не смогла простить свою сестру. Она лишилась единственного друга. Тётя Кира вышла замуж и родила двух парнишек. Им кажется сейчас по девять и семь лет.       — Ты с ней общаешься? — беру в руки вилку и хочу воткнуть её себе в живот. Я продолжаю задавать неудобные вопросы брату, но ничего не могу с собой поделать. Меня будто контролирует кто-то другой.       — В последний раз она поздравила меня с днём рождения, — механическим тоном отвечает Андрей. В его голосе полностью отсутствую эмоции. Леонова выдают только глаза. В них плещется волнами грусть. Он родился в феврале.       — Ты давно навещал Дану? — приступая к поеданию бекона, интересуется мой брат. В квартире всё также тихо, я слышу только дождь. Андрей всегда говорил о моей матери так, словно она была жива.       — В апреле, — прочистив горло отвечаю, а затем отпиваю глоток облепихового чая. Кисло-сладкий привкус растворяется во рту. Он пробуждает во мне чувство голода.       — Может съездим к ней сегодня? — на его вопрос лишь киваю и начинаю пилить вилкой бекон. Леонов морщится от неприятного скрипа. Знаю, он сейчас мечтает меня придушить.       — Маме бы не понравилась Тася, — отправив кусочек бекона в рот, произношу слова с издёвкой. Меня всё ещё угнетает мрачное чувство внутри, но я не в силах удержаться. Андрей отрывает глаза от тарелки, но продолжает старательно прожевывать пищу.       — Саша бы тоже ей не понравилась, — он произносит с усмешкой. Уголки его губ остаются приподнятыми. Я ловлю себя на мысли, что не до конца понял истинного смысла его слов. Неужели Саша ему нравилась?       — Зачем ты её поцеловал? — прочистив горло, адресую ему вопрос, требуя искреннего ответа. Лёгкое волнение просыпается где-то внутри. Я бы не хотел, чтобы и Леонов меня предал.              — Вообще-то это она меня поцеловала, — скривив губы отвечает брат, а затем чешет пальцами затылок. Мышка его поцеловала? Сама? Похоже у Дороховой снова обострение. Не знаю по какой причине, но я почему-то верю Андрею. Да и мне сложно представить такого идеалиста рядом с Сашей. И он прав. Маме бы она не понравилась. Раньше я думал иначе. Раньше всё было по другому. Сейчас мою боль могла понять, наверное, только Харламова.       — Маме бы понравилась Арина, — вспомнив о нимфе, озвучиваю свои мысли вслух.       — Согласен, они бы нашли общий язык, — Леонов бормочет себе под нос, после отводит взгляд в сторону, а затем и вовсе закрывает глаза. Откидываюсь на спинку стула, наблюдая за странной картиной.       — Тогда решено, позавтракаем и поедем, — Андрей шумно выдыхает, а во мне просыпается странное чувство. Его поведение кажется мне подозрительным. Я определенно чего-то не знаю. Открываю рот, чтобы задать ему наводящий вопрос, но он меня перебивает: «Кстати, кто это там спит в твоей кровати?»       Блядь! Поджимаю губы, мысленно перебирая варианты ответов. Наличие в моей спальне храпящего тела Макаровой было вычеркнуто из списка проблем на ближайшие сутки. Зря, конечно.       — Одногруппница, она утверждает, что беременна либо от меня, либо от Ковалёва, — монотонным голосом проговариваю, наблюдая за тем, как на лицо брата вытягивается. Брови ползут всё выше, а челюсть свисает всё ниже. Уф, как его перекосило! Пожимаю плечами, а затем развожу руки в стороны. Да, со мной такое впервые. Я ещё не преподносил подобные новости родным. Думал первым разочаровать отца.       — И что ты планируешь делать? — отпивая глоток чая из кружки, интересуется Леонов. Он даже немного побледнел от услышанного. Дождь за окном остановился.       — Женюсь на ней, — без толики эмоций отвечаю. Братец щурит глаза. Между нами повисает насмешливая тишина. Я облачился в маску мнимого спокойствия, чтобы выждать нужный момент. Мы словно играю в игру, как в детстве. Кто первый скажет слово, тот и проиграл.       — Ха-ха! — Андрей имитирует смех, приоткрыв рот. Я расправляю плечи и слышу хруст рёбер где-то между лопаток.       — Хотя, это не плохой вариант, сомневаюсь, что она сможет долго терпеть твой характер, — после непродолжительной паузы, начинает говорить Леонов с издевательской интонацией. Закусываю губы, чтобы не заржать. — Даю вашему браку неделю на существование, — договорив мой брат проигрывает собственной улыбке. Давненько я не видел, как он улыбается.       — А я ставлю на то, что Тася сбежит, стоит ей только родить от тебя ребёнка, — мои шутки всегда были злыми. Меня невозможно перевоспитать. Максим Вербицкий привык ранить близких ему людей даже в такие позитивные моменты.       — Этому не суждено случиться, — Андрей качает головой, и на первый взгляд может показаться, что мои слова его не задели. Но его снова выдают глаза. Прости…       — Не зарекайся, — усмехаюсь. Мы часто повторяем судьбы своих родителей. Мало кто учится на чужих ошибках. Леон похож на собственного отца. Он наступит на те же грабли.       — Тася бесплодна, — мой брат произносит всего два слова, но они повергают меня в шок. Он не шутит. Леонов просто не способен шутить на такую тему. Я ошарашен. Хватаю губами воздух, будто рыба на берегу пересохшей реки. Как такое возможно? Я не понимаю… Зачем? Ему всего двадцать три. Неужели он так любит Тасю? Не верю. Не верю!       — Не понял. Ты же всегда хотел завести большую семью, — мои слова падают на стол и разбиваются на мелкие осколки. Андрей был одним из тех парней, кто хотел полноценную, крепкую семью. Идеалист, мечтающий о том, что отняли у него ещё в подростковом возрасте.       — Встанем на ноги и возьмем детишек из детского дома, — Леонов отвечает будничным тоном. Он пожимает плечами.       — Тебе двадцать три, у тебя полно времени, чтобы встретить… — не успеваю договорить. Андрей меня перебивает: «Может мне не будет давать советы человек, у которого в одной спальне спит беременная девушка, а в другой бывшая…»       Мы смотрим друг на друга, но между нами словно стена толщиной в три метра. Я его не понимаю. У меня в голове не укладывается, как он мог прийти к такому решению. Уму непостижимо. Хочу задать ему ещё парочку вопросов, но меня останавливает его мрачный взгляд. Леонов не хочет об этом говорить.       — Туше, — делаю вид, что сдался и готов принять его победу. Ловлю себя на мысли, что мне по-настоящему жаль брата. Я практически вычеркнул имя Леонова из своей жизни потому, что в его присутствии испытывал лишь скуку. В погоне за острыми эмоциями я не заметил действительно важных событий. Мама бы разочаровалась во мне. Кто я сейчас? С кем остался? У Ярика всё прекрасно, Дима уснул под каблуком.       — Ладно, мне нужно собраться, — Андрей поднимается со стула и идёт в коридор. Он решил, не меняя тему, прервать наш разговор.       — Я так поеду.       Ну или другими словами: «Не испытываю желания тащиться в собственную комнату, где спит Макарова».       Леон останавливается в дверном проёме и резко оборачивается. Зыркнув на меня не одобряющим взглядом он качает головой. У меня дежавю. В детстве Андрон частенько смотрел на также перед тем, как перейти к раздаче пиздюлей. Мне почти двадцать один, но мой затылок и жопа всё прекрасно помнят.       — Хорошо, я переоденусь, — киваю и неохотно поднимаюсь со стула. Уже через минуту оказываюсь в своей комнате, посреди которой стоит дурацкий розовый чемодан. Алина спит, на животе. Она не храпит, но обслюнявила всю мою подушку. Аки ниндзя, бесшумно подкрадываюсь к шкафу, чтобы достать рубашку и брюки. Боковым зрением наблюдаю за спящей «принцессой». Макарова не найдёт меня в квартире, когда проснётся. Довольна она не будет. Не издав ни звука покидаю свою спальню. Переоденусь в ванной.       Почистил зубы и умылся, но лучше выглядеть не стал. Я проспал почти двенадцать часов. На телефоне села батарейка, а мне всё равно. Не хочу никого слышать. Смертельно устал от большинства людей. Не горю желанием в ближайшее столетие общаться с Ковалёвым. Он наверняка сейчас проводит время с Танюшей. Желаю им счастья, скорой женитьбы и развода с разделом имущества. С этими мыслями я надел рубашку белого цвета и чёрные брюки. На улице снова пошёл дождь и похоже надолго. Выйдя в коридор, замечаю Леонова и ловлю свою челюсть практически у самого пола. Он не в спортивном костюме, как обычно. На нём синяя рубашка и брюки на два тона темнее. Только галстука не хватает, чтобы я окончательно охуел.              — Ты надел рубашку? — накрываю рот ладонью, ибо мой вопрос прозвучал громче, чем хотелось бы. Ещё не хватало разбудить Макарову в момент собственного побега.       — Тётушка меня придушит во сне, если я приеду к ней в спортивке, — объясняет Андрей, пожав плечами. Непривычно видеть его таким. Усмехаюсь, вспомнив о том, как мама частенько ругала своего племянника за чрезмерную любовь к спортивной одежде. Она считала, что красавчики должны носить только дорогие костюмы.       Мы вышли из подъезда и остановились на мгновение, чтобы взглянуть на небо. Из-за серых туч, кажется что до него можно дотянуться рукой. Небо накрывает нас слезами дождя. Он смывает с нас маски. Я снова четырнадцатилетний подросток, потерявший вчера маму. Андрею тринадцать и он стоит на перроне. Между нами пока нет стен недопонимая. Дождь способен творить чудеса. Ранены, но не убиты. Каждый думает о своём и молчит. Я просто не хочу портить момент, а ему и вовсе не нужны слова.