Бесстыжие

От лица Арины

      Вы любите сопливые мелодрамы? Я люблю. Частенько в них довольно глупый сюжет, но мне нравится смотреть подобные фильмы из-за счастливого финала. Верить в чудо. Моя жизнь никогда не была похожа на романтическую комедию, скорее на драму. Я всегда влюблялась, отдавая себя чувствам без остатка, но никогда не получала и половины эмоций в ответ. Очень долгое время мне казалось, что любые отношения должны быть похожи на сказку. Ты любишь его, а он тебя. Ты можешь рассказать ему всё, и он услышит. Поймёт, не будет смеяться. Моя первая любовь убила меня. Это было сравнимо с поцелуем смерти. После расставания я полгода не улыбалась по-настоящему. Во мне умерла вера в надежду и людей. На сердце осталась рваная рана, она кровоточит каждый раз, когда я вспоминаю о тех мрачных временах. Ни один психотерапевт не объяснил мне, что такое гиперфиксация на человеке. Ты не замечаешь недостатков, влюбляешься и растворяешься в его глазах. Так может продолжаться очень долго, пока не наступает момент смерти. Не в физическом смысле, а в душевном. После каждого такого эпизода ты учишься жить заново. Дышать, чтобы не было больно. Есть, чтобы не сдохнуть от голода. Все делаешь через силу даже без намёка на желание. Ты не скучаешь по своему объекту гиперфиксации, наоборот, чувствуешь полное отторжение. Все былые чувства из тебя кто-то словно выскреб острыми когтями.       Я продолжила проживать свою жизнь так, как умела, пока не встретила тебя. Это был знойный июньский день. Другой город, и иногда мне кажется, что другое измерение. Мир, где время отмеряло свой ход как-то иначе. Помню твой хмурый образ, что увидела сквозь пелену слёз. Рыдала в захлёб. Почему? Устала притворяться нормальной, а чёртовы шнурки меня просто добили. Этот был тот самый момент, когда я больше не могла маскировать свою боль. Не могла улыбаться окружающим и говорить, что со мной всё в порядке. И последующие три дня не пролетели перед моими глазами. Эффект от нашего знакомства был ошеломляющим. Мы провели вместе всего три ночи, а мне казалось, что лет семь, не меньше. Словно время решило замедлить свой бег.       Из-за страха вновь пережить гиперфиксацию я сбежала ранним утром, когда меня разбудил дождь. Много раз жалела, что поступила именно так. Мечтала, что ты найдешь меня. Что я увижу тебя осенним утром на пороге своего дома, как в тех самых сопливых мелодрамах. Глупо. Согласна. Во мне всегда жил безнадёжный романтик. Время наказало меня за это. Оно беспощадно отмеряло дни, недели. Ты так и не появился на пороге моего дома. Я пришла к тебе сама. Не знала, что так получится. Испытала шок. Поняла, что упустила свою возможность быть частью твоей жизни. Дала себе обещание, что не буду вмешиваться. Стану незаметной тенью, пока ты не решишь свои проблемы, а затем снова исчезну. Я боролась с собой, чтобы тебе не мешать. А теперь ты стоишь рядом и задаёшь мне вопрос: «Какой у тебя пароль на телефоне?»       День выдался чертовски длинным. Максим и его выходки. Нотации декана. Представление Саши Орловой. И всё это после двух бессонных ночей. В субботу я возвращалась от Тани Титовой и у порога собственного дома встретила тебя. Не смогла уснуть. Выплакала все слёзы в подушку. Хотела казаться сильной и уверенной в себе, но меня вновь сломали слова. Слова, что мне удалось прочитать. Твои сообщения.       Смотрю в его глаза и задыхаюсь. Соврать не получится. Он всё равно узнает. Узнает, что оставил след в моей жизни. И почему я не смогла поменять пароль? Тот июньский день стал для меня чем-то сакральным. Мне никогда не стереть его из своей памяти. Он загнал меня в угол одним лишь вопросом.       — Ты знаешь, — шепотом отвечаю. Помнит ли он ту самую дату? Ярослав смотрит на меня не моргая. Он тянется к моему телефону. Сейчас я пойму насколько важным для него был тот июньский день. Орлов проводит пальцем по экрану. Устройство требует ввести пароль. Два. Один. Ноль. Шесть. Два. Один. Прошло почти два года, а я до сих пор не сменила пароль. На экране мобильного загорается страница браузера. Задыхаюсь от частых вдохов. Умерла, исчезла в ярких воспоминаниях. Возвращаю взгляд к своей руке, которую всё это время я держала под струёй воды. Его вопрос выбил мой разум из стен сознания. Сердце колотится в груди. Он помнит. Закусываю губы, чтобы не заплакать. За окном разрываются на части небеса. Ливень хлещет по стёклам.        Я начинаю шипеть, сдирая мокрый пластырь с пальца. Хочу сосредоточиться на боли, чтобы не сойти с ума. Парень кладёт телефон на столешницу, а затем, сделав шаг, убивает между нами расстояние. Он снова слишком близко. Его грудь коснулась моих лопаток. Лёгкие взрываются в грудной клетке. Ярослав обхватывает мои дрожащие запястья, и прижимается щекой к моей щеке. Надеюсь, Орлов не почувствует, что всё моё лицо пылает.       — Давай, я сам, — он произносит шёпотом. Я киваю. Брюнет шумно вдыхает воздух. Мой разум распадается на мельчайшие частицы. Моё тело парализовало от страха. Страха обжечься, натворить ошибок. Пожалеть о своих решениях и вновь возненавидеть себя.        Ярик осторожно обхватывает подушечками пальцев край пластыря. Я задыхаюсь, и предвкушение возможной боли тут ни при чём. Ты рядом, ты мучительно близко. Он снимает пластырь и мы оба замираем. Ярослав не отходит назад. Остаётся на месте. Держит меня за запястье, его щека прижата к моей.       — Почему пароль от твоего телефона — дата нашего знакомства? — Яр внезапно озвучивает вопрос. Я знала, что он спросит, но всё равно не была к этому готова. Закрываю глаза. Секунды превращаются в вечность. По моим вискам бьет безжалостный пульс. Кровь разрывает вены. Адски больно. Нельзя сохранить чувства к человеку на протяжении почти двух лет, если конечно это не любовь.       — Ты знаешь, — тихо отвечаю. Ты не был для меня лишь забавным приключением. Я не смогла забыть тебя. Не искала, знаю. Боялась, что не была тебе нужна.        Набираюсь смелости, чтобы развернуться и посмотреть в его глаза. Я была вынуждена поднять подбородок, чтобы разглядеть каждый узор тёмных радужек и расширенные зрачки. Карие. Его глаза карие. Между нашими лицами сантиметров двадцать и отрезок времени, длинною в один год и почти десять месяцев. Кто передо мной сейчас? Настоящий Ярик или человек в маске? Запуталась. Перестала понимать тебя. Орлов наклоняется ко мне и целует в кончик носа. Моё сердце разбивается о рёбра грудной клетки, а руки повисают плетьми. С пальцев капает холодная вода на грязный пол.        — Что ты делаешь? — тихо озвучиваю вопрос. В моих лёгких нет кислорода. С медицинской точки зрения я уже должна умереть от асфиксии.       — Думаю о себе, — шепчет он. Моргаю несколько раз. Подавляю в себе желание подняться на носочки и коснуться твоих губ своими. «Тебе стоит начать думать о себе…» — вспоминаю свой совет. Обычно никто не слушает мои советы.       От порыва ветра захлопнулось окно. Отчаяние. Я не знаю, что мне делать. Всё непросто. Мне трудно справляться с собственной жизнью. Улыбаться, чтобы каждый раз обманывать свой мозг. Прятаться от душевной боли в чертогах одиночества. Бежать от тревоги, пока не закончатся силы. Притворяться нормальной. Я всегда отпускала дорогих мне людей, чтобы не мешать им быть счастливыми. Мои проблемы всегда оставались моими.       — Я боюсь, что не справлюсь, — произношу шёпотом. Его пальцы касаются тыльной стороны моей ладони. Они тёплые. Глупо, но мне кажется, что я чувствую каждый узор на подушечках его пальцев.       — Не справлюсь с последствиями наших глупых поступков, — сглотнув слюну, продолжаю говорить. Мне сложно. Мои лёгкие наполняются кислородом, кровью и болью. — Твоя жена и Максим скоро доведут меня до нервного срыва, — горько усмехаюсь. Я проживала свою жизнь, как могла. Примирилась с собственным одиночеством. Не искала проблем. Отдала частичку себя волонтёрскому отряду. И даже подумать не могла, что снова встречу тебя. Я виновата не меньше. Виновата в том, что ушла. Виновата в том, что не искала. Трусиха. И теперь не знаю, как мне с этим жить. Смогу ли я справиться с очередной выходкой Вербицкого? Переживу ли следующий сюрприз от Саши? Я ведь только ношу маску сильного и улыбчивого человека.       Душа разрывается в груди и стонет, пока за окном грохочет озлобленный дождь.       — Прости я не могу, — обхожу Ярослава со стороны и иду к двери. Боже, как больно! Сжимаю пальцы, ногти впиваются в кожу. Будет больнее, если я останусь и ты разобьешь моё сердце позже. Время снова сходит с ума, а пространство расширяется. Каждый мой шаг кажется мне таким ничтожным. Мой побег превращается в иллюзию.       — Останься, — слышу за спиной его голос. Останься. Мне страшно. Я хочу остаться. Почему? Сама не знаю. Возможно, я хочу поверить в призрачную надежду на счастье. Поговорить. Снова услышать твой голос. В этом самом кабинете, где вижу тебя почти каждый день. В кабинете, где вынуждена улыбаться, пока моё сердце умирает от асфиксии.       — Мне хреново, — проговорив слова, замираю у двери. Закрываю глаза и проклинаю себя за слабость.       — Я знаю, — шумно выдохнув, он отвечает. Слышу шорох его шагов. Ударяюсь головой о дверное полотно. Глупая. Беги! Безумие играет со мной в жестокую игру. Русская рулетка. Я либо выживу и стану сильнее, либо сдохну под плинтусом в этом самом кабинете.       — Почему ты сбежала тогда? — Ярик задаёт вопрос. Моё сердце застывает в груди, оно больше не бьётся. Мы так и не поговорили о причинах моего бегства. Я думала, что ему всё равно. Была вынуждена держаться от него на расстоянии, чтобы не мешать его отношениям с Сашей.       — Яр, у меня СДВГ, — начинаю говорить, а затем замолкаю, прикусив язык. Он делает шаг и меньше чем через секунду касается губами моих волос. Опять слишком близко. — Я побоялась, что ты лишь очередная гиперфиксация, — усмехаюсь, после сглатываю вязкую слюну. Горько осознавать свои ошибки. Гиперфиксация? Нет. Я не сразу поняла, что влюбилась. Не смогла отличить обман собственного мозга от искренних чувств. Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы разобраться в себе, но я опоздала.       — А когда поняла, что ошибалась… — проговорив, снова замолкаю на несколько секунд. Хватаю ртом воздух, схожу с ума от удушья. Жгучие слёзы стекают по моим щекам, — хотела, чтобы ты нашел меня, — шмыгаю носом. — Потом осознала, что была тебе не нужна, — договорив, разворачиваюсь и открываю глаза. Когда я поняла, что ты не искал меня, мир перестал быть прежним. Он стал тусклым, болезненным, серым. Я не знала, что ошибалась. Ты остался лишь образом в моих мечтал. Приходил ко мне во снах, отпечатался в памяти, стал частью боли. Я сотни раз исчезала в воспоминаниях, мечтая о том, как бы поступила, повернув время вспять. Но каждый раз приходила к мысли, что не была тебе нужна. Ты не искал меня, и искать тебя не было смысла. Потерянная и одинокая. Мне было проще жить в мире грёз по ночам, чем принять собственные ошибки и двигаться дальше.       — Нужна, и тогда, и сейчас… — Ярослав шёпотом произносит, убеждая меня в том, что я ошибалась. Мы оба сломлены из-за собственных поступков. Ты решил, что был не нужен мне. Я пришла к выводам, что не была нужна тебе. Мы оба попытались отпустить воспоминания и жить дальше. Оба не знали, что в один солнечный день мы снова встретимся. Только ты не ждал меня у подъезда, я пришла к тебе сама.       Яр наклоняется ниже и наши губы сталкиваются в воздухе. Мир не исчезает вокруг. Он всё ещё прежний. Жестокий. Дрожь пробивает моё тело. Я скучала. За моей спиной словно вырастают белые крылья. Бедное сердце рыдает от счастья в груди. Наш поцелуй памяти, отчаяния и боли. Он останется в памяти, как самое безумное воспоминание. Твои губы яростно сминают мои. Снова закрываю глаза. Все реально. Это не сон. Нас связало прошлое. Я словно и осталась в нём. Оглядывалась назад, каждый раз, когда мне казалось, что ты рядом. Его пальцы сжимают мой подбородок, и я понимаю, что сейчас не ошибаюсь. Он настоящий. Тот самый мальчик, что подарил мне когда-то чёрный шнурок. Яр всасывает в рот мою нижнюю губу, облизнув языком. Я выдыхаю всю свою боль и отчаяние, а затем приподнимаюсь на носочки, чтобы быть ближе. Чтобы вдыхать твой запах, наполняя лёгкие новой жизнью. Все чувства обостряются, когда ты целуешь меня так безумно и жарко. И сколько таблеток мне не пропишет психиатр, я никогда не буду нормальной. Но у меня есть шанс, что ты будешь принимать мою боль. Принимать и осознавать всю ответственность за каждое сказанное слово. Ярослав кладёт на мою поясницу свою ладонь и мы растворяемся в нашем поцелуе. Память, прошлое, настоящие и глубокие чувства сплетаются в чёрно-белый шнурок, символ нашей неразрывной связи. Я не верю в судьбу, но верю в людские ошибки. Шанс на счастье должен быть у каждого.       — И как мы всё исправим? — отстраняюсь, чтобы задать вопрос. Моё дыхание сбито, а сердце сходит с ума от переизбытка кислорода.       — Никак, — он качает головой, после чего добавляет слова: «Мы будем жить дальше, и решать проблемы постепенно».       Я смотрю в его карие глаза и ощущаю, как внутри меня разливается теплое и нежное чувство. Я больше не задыхаюсь.       — Расставим приоритеты? — снова спрашиваю. Он кивает, и притягивает меня к себе, чтобы поцеловать. Наши губы снова сталкиваются в воздухе. Я скучала. Буду повторять себе это вновь и вновь. Оконные рамы дрожат от раската грома. Горячий влажный язык толкается в мой рот и щекочет нёбо. Устала, сдаюсь. Знаю, что могу пожалеть о собственной слабости. Кладу руки на шею парня и чувствую, как под подушечками пальцев пробегают мурашки. Улыбаюсь. Страх разочарования остался за закрытой дверью. Знаю, я нужна тебе. Знаю, нас ждут испытания. Знаю, что мы станем сильнее. Знаю… Я в состоянии аффекта, ты моя непреодолимая сила.

***

      Карие глаза смотрят на меня из полуопущенных век. Чёрные пушистые ресницы подчёркивают его тёплый нежный взгляд. За окном стучит майский дождь, а в моей комнате гуляет прохладный ветерок. Он попал сюда из открытого настежь окна. Мы оказались здесь после долгого дня. Прошли уже сутки с момента нашего поцелуя памяти. На календаре вторник. Время сошло с ума. Я касаюсь подушечкой безымянного пальца упругой смуглой кожи под ключицей и черчу невидимую линию к плечу. Никогда не умела рисовать, но его портрет смогла бы написать с закрытыми глазами на призрачной холсте воспоминаний. Моя голова покоится на его груди. Я чувствую, я слышу его сердце. Мягкий плюшевый плед частично скрывает нашу наготу. Все мои чувства сотканы из прозрачного эфира. Мелодия тишины стирает тревожные мысли. Не помню, когда в последний раз испытывала подобное счастье. Счастье без серых оттенков. Мотыльки порхают в животе.       Улыбаюсь. Мягко, искренне и беззаботно. Яр целует меня в темечко, перебирая в своих пальцах прядь моих волос. Он шумно вдыхает воздух через нос. Я чувствую, как его грудь вздымается подо мной. За стенами этого дома нас возможно поджидает кто-то. Он. Она. Не важно. Кто-то не хочет нашего счастья. Кто-то жаждет нашей боли. И я не знаю, удастся ли нам удержать в собственных руках все те чувства, что наполняют нас в это самое мгновение.       — Расскажи мне что-нибудь, — Ярослав практически шепотом, озвучивает свою просьбу. Именно с этой фразы когда-то начались наши бессонные ночи. Мы говорили, смеялись, а затем занимались любовью. Кажется, что это было в прошлой жизни. Я скучала по нашим полуночным разговорам. Вчера ночью мы пришли в эту квартиру и уснули в объятиях. Проспали до самого утра, не сменив позы. Сегодня я впервые за долгое время проснулась счастливой. Меня разбудили его прикосновения.       — Вчера я видела огромную крысу, она несла в зубах плитку шоколада, — вспомнив его просьбу, начинаю говорить. Улыбаюсь, он смеется. — А по дороге на тренировку мне приглянулась бабулька в брючном костюме с расцветкой как у Битлджуса.       — Фиолето-жёлтый? — уточняет Яр, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него прищурив глаза. Внутренние уголки его бровей приподняты. Мне всегда нравилось, как он передавал эмоции одним лишь движением бровок. Милашка.       — Чёрно-белый. Битлджус носил фиолетовую рубашку, — отвечаю немного ворчливым тоном. Орлов облизывает губы и улыбается такой нежной и обворожительной улыбкой. Я хочу, чтобы он меня поцеловал. Хочу ощутить его привкус во рту.       — Я помню, что он носил фиолетово-жёлтый костюм и белую рубашку, — Ярик усмехается и качает головой. Закатываю глаза. Ну, как можно не помнить классического Битлджуса?!       — Ты хочешь поспорить? — задаю вопрос, а затем наклоняю голову, чтобы прикусить зубами его сосок. Ярик вздрагивает. Он смеётся и кивает. Отлично! Я выиграю этот спор. Люблю пересматривать старые фильмы Тима Бёртона.       — На что будем спорить? — облизнув темный ореол, спрашиваю. Зачем я только коснулась языком его тела? Теперь ведь не смогу остановиться. Его вкус пьянит и сводит с ума. Чувствую, как поднимается температура моего тела. Уши начинают полыхать.       — На желание, конечно, — слышу ответ и улыбаюсь. Провожу губами незримую линию к ключице, а затем выше, собирая мельчайшие капельки пота. Всасываю нежную кожу, прикусываю. Мне этого мало. В сердце вспыхивает искра.       — Ну, смотри, у меня довольно извращенное чувство юмора, — отрываюсь на несколько секунд, чтобы произнести слова. Приподнимаюсь на руках, а затем сгибаю локти, чтобы дотянуться до сладких губ своими. Поцелуй памяти из прошлого. Он сводит с ума, выворачивая душу наизнанку. Приоткрываю рот, чтобы впустить жадный, горячий, влажный язык. Его рука скользит между нашими телами, чтобы оказаться там. Выдыхаю хриплый стон. Он звучит громко, пошло и непривычно. Мои соски затвердели. Они то и дело касаются его груди. Щекотно. Закрываю глаза и исчезаю на короткое мгновение. Его пальцы скользят между больших половых губ, собирая влагу. Нет никаких границ, рамок, правил. Мы оба уже давно сошли с ума. Я так устала улыбаться бездушным людям, и ждать тебя во сне. Устала запрещать себе даже смотреть на тебя. Думать, что мы могли бы быть вместе. Можем. Будем. Всё зависит только от нас. Здесь и сейчас я растворяюсь в нашем поцелуе счастья. Ты кусаешь мои губы жадно и беспощадно. Болезненно медленно ласкаешь мой клитор. Издеваешься. Ловишь мои стоны.       Вдруг за дверью спальни послышались громкие шаги. Я замираю. Открываю глаза, и вижу как трепещут его чёрные ресницы. Наверное, это Алина вернулась. Она не войдёт без стука. Слышу мамин голос и неохотно отрываюсь от сладких пухлых губ.       — Ты запер дверь? — спрашиваю тихим шёпотом, прислушиваясь к звуку шагов. Сердце замирает в грудной клетке, будто это поможет нам спрятаться от маминых глаз.       — Не помню, — Ярослав пожимает плечами и издаёт забавный смешок. Его рука всё ещё между моих ног. Он зажимает между пальцами клитор и я вздрагиваю. Закусываю губы, чтобы не выпустить хриплый стон. Орлов ехидно улыбается. Садист- затейник, блин. Слышу скрип двери и оборачиваюсь прикрыв свою грудь плюшевым пледом. Задерживаю дыхание. В дверном проёме стоит моя мама и странно улыбается. Она явно не ожидала такой картины. Её лицо медленно краснеет, а глаза быстро бегают по сторонам. Мамуля заправляет прядь темно-русых волос за ухо. Она всегда так делает, когда нервничает.       — Мам, что ты тут делаешь? — прочистив горло, задаю вопрос хриплым голосом. В дверном проёме появляется её подруга — тётя Оля Петрова, полноватая женщина с короткой стрижкой. Она что-то хотела сказать, но оторопела увидев меня восседающую верхом на парне.       — Решила навестить собственную дочь, — отвечает мама, её зелёные глаза округляются, а взгляд продолжает блуждать по двум полуобнаженным телам. Хлопаю ресницами и жду, когда они уйдут. Но любопытные дамы даже не думают уходить. Стрелки на настенных часах громко отмеряют секунды моего позора.       — Не хочешь нас познакомить? — тётя Оля издаёт странный смешок, а затем прикрывает накрашенные губы рукой. Пальцы Орлова застыли между складок моих половых губ. Он словно боится сделать лишнее движение и разоблачить всю абсурдность ситуации.       — Может, вы позволите нам одеться? — хмурю брови, одаряя двух женщин тяжёлым взглядом. Они, блин, улыбаются, оголяя свои белоснежные зубы, а затем синхронно качают головами. Шумно выдыхаю, после чего закатываю глаза.       — Ярослав, — Орлов поднимает свободную руку. Он прижал голову к плечу, и сейчас внимательно наблюдает за тем, что происходит в дверях. Мне бы его спокойствие. Интересно, если я спрыгну с кровати и прихвачу с собой плед, Ярик будет также спокоен?       — Тоня, — кивает мама, озвучивая своё имя. Она явно пересмотрела турецких сериалов, раз решила довести дочь до инфаркта. Её неприкрытое любопытство сводит меня с ума. Я готова поклясться, что она будет припоминать мне этот момент ещё очень долго. Они так и пялятся на нас, словно мы причудливые экспонаты в музее современного искусства.       — А я — Ольга, — её подруга машет рукой и продолжает странно улыбаться. Театр абсурда. Максим Вербицкий бы рукоплескал этой ситуации.       — Очень приятно, — произносит Ярик, а затем закусывает губы, чтобы не рассмеяться в голос. Он смотрит на меня с прищуром.       — Вы одевайтесь и приходите на кухню. Мы привезли еду на неделю, — на этих словах мама наконец-то закрывает дверь перед собой. Я же перевожу свой обезумевший взор на парня, что уже закусил костяшку указательного пальца, чтобы не заржать. Его лицо покраснело, а из глаза потекли слёзы. Качаю головой, но не могу сдержать улыбки.       — Ты не запер дверь, — проговариваю почти по слогам. Орлов убирает руку от лица и начинает заливисто смеяться. Наклоняюсь, чтобы поцеловать его в кончик носа. Лицо парня раскраснелось, он выглядит до безумия мило. Я обожаю его смех. Поднимаюсь на ноги и плюшевый плед падает позади меня. Мы оба голые. Наши тела покрыты следами от укусов и засосов. Следами нашего безумства. Следами от часов проведенных наедине.        Оглядываю комнату, чтобы отыскать свою одежду. Да, уж, картина маслом. Мои трусы валяются на полу, юбка на кушетке, а водолазка висит на абажуре светильника. Мама и тётя Оля наверняка это заметили. Я удивляюсь, как они не принесли мне швабру и пылесос.       Нам понадобилось всего пять минут, чтобы одеться и привести себя в порядок. Перед выходом из спальни, Яр посмотрел на меня и улыбнулся. Я поймала себя на мысли, что жизнь торопит нас наверстать упущенное. Мама не должна была сегодня приезжать. Прошли лишь сутки, а я уже познакомила Ярослава со своей любопытной маман.        Мы выходим на кухню, совмещенную с залом. Оглядываю комнату, прищурив глаза. Мама стоит у плиты, тётя Оля что-то жуёт. Это какой-то кошмар. Орлова ждёт допрос с пристрастием. Мне же едва ли разрешат вставить и слово.       Присаживаюсь на один из барных стульев и не успеваю моргнуть, как передо мной появляется тарелка с горячими голубцами. Яр располагается по правую руку от меня. Он расслаблен, и зря. Бедняга не даже не предполагает, что его ждёт. Мама ставит тарелку на кухонный остров и сдвигает её к парню. Мы не обедали. Времени не хватило. Снимали ролик для «Мисс универ» после занятий. Вернулись в квартиру и устроили жесткую еблю в спальне.       Беру в правую руку столовый нож, проткнув голубец вилкой. Беглым взором оглядываю присутствующих. Тётя Оля что-то упорно разжевывает, а мама внимательно наблюдает за Орловым, скрестив руки на груди. Ярик уплетает голубцы. На плите стоят две кастрюли. Одна точно с голубцами, а в другой кажется фруктовый компот.       — И чем вы занимаетесь, Ярослав? Учитесь? Работаете? — прищурив один глаз, моя любопытная маман приступает к допросу. Забрасываю в рот кусочек еды и усмехаюсь.       — Учился на медицинском, бросил. Сейчас работаю видеографом в университете вашей дочери, — будничным тоном отвечает Яр. Он всё также спокоен, как и несколько минут назад.       — Зря ты сказал про медицинский, — усмехается тётя Оля. Ярик смотрит на меня непонимающими глазами. Закусываю губы. Я просто обязана объясним ему в чем проблема.       — Моя мама — ипохондрик, — проговариваю слова практически шёпотом, но у Антонины Харламовой отличный слух. Она скрипит зубами, испепеляя меня недовольным взглядом. Яр улыбается.       — Не правда, — мама, вздёрнув подбородок, качает головой.       — Правда. Правда, — тётя Оля кивает неоднократно, оголяя свои белоснежные зубы в издевательской улыбки. Троллинг в нашей семье только приветствуется.       Мне сложно передать словами всю комичность ситуации. Антонина Харламова может часами пропадать в интернете в поисках очередного диагноза. Она правильно питается, просыпается рано. У неё, простите за подробности, есть график испражнения кишечника. Мою маму не напугать колоноскопией. Она ежегодно проходит обследование в платной клинике. Яр даже не понимает, что его ждёт. Гарантирую, моя мама сведёт его с ума своими вопросами на медицинские темы.       — Чем занимаются ваши родители? — мама решается продолжить допрос после минутной паузы. Дальше пойдут вопросы о наличии справок от венеролога и психиатра. Ухмыльнувшись, прожевываю лист тушёной капусты.       — Мама — психиатр, отец — сосудистый хирург в городской клинической, — прочистив горло тем же будничным тоном отвечает парень. Мне начинает казаться, что успешно прошёл курсы под названием «знакомство с родителями».       — Отлично, больше не будете тратиться на психиатра, — усмехается тётя Оля. Закатываю глаза. Я не буду лечиться у мамы Ярослава. Как они себе это представляют?       — Алина ушла? — решаю сменить тему. Я знаю, что Макарова давно ушла. Но мне срочно нужно поменять вектор беседы. Так и до требования кредитной истории скоро дело дойдёт.       — Когда мы пришли, её уже не было, — отвечает Ольга, а затем переводит свой хитрющий взгляд на подругу. Ярик продолжает уплетать голубцы. Я же чувствую, что выбрала не самую лучшую тему для разговора.       — Кстати, она платит за коммуналку? — мама наклоняет голову к плечу и задаёт очередной неудобный вопрос, но в этот раз она адресует его мне. Мама недолюбливает Алину. Ей не нравится, что она живёт у меня.       — Неа, — качаю головой, поёрзав на барном стуле. Зря. Мои бедные булочки защипало от боли. У Орлова довольно острые зубки. Он укусил меня сегодня утром, когда я красилась в ванной перед учёбой. Поправляю ворот водолазки, вспомнив, что вся моя шея покрыта следами от засосов.       — Арина, я всё понимаю, но Макарова скоро сядет тебе на шею и свесит свои кривые ножки, — хриплым голосом произносит мама, а тётя Оля издаёт истеричный смешок, тихо хрюкнув. После чего пухлая женщина прикрывает нос рукой. Засмущалась, бедняжка.       — Мам, у неё нет денег, — с набитым ртом отвечаю, уронив свои глаза в тарелку. Надо было поменять тему на погоду, а не упоминать врага номер один по версии моей мамы. Теперь буду выслушивать нотации и краснеть в присутствии парня, которого люблю. Блядь, даже в мыслях моё признание звучит слишком наивно и глупо. Я ему ещё не сказала, слишком рано. Боюсь, что он не ответит мне взаимным признанием, и я всё только испорчу. Пусть наши отношения развиваются постепенно. Нам не стоит торопиться.       — Пусть ищет работу или возвращается домой, — сквозь зубы произносит мама. Она явно злится. Не могу её винить в чрезмерной опеке. Антонина Харламова доверяет только близким людям. Она прикусывает нижнюю губу, после чего переводит свой строжайший взор на парня. Он замер и решил сыграть в гляделки с моей мамой. Они оба отказываются моргать.       — А вы, Ярослав, уж приглядите за моей дочерью, она у меня совсем бестолковая, — от следующих слов своей матери, я чуть не подавилась голубцами. Бестолковая. Ну, есть немного. Моя квартира не вылизана до стерильной чистоты. Я порой забываю заплатить за электричество. Часто трачу стипендию на ерунду.       — Мам! — выпучив глаза, обращаюсь к упрямой женщине, что сегодня сведёт меня с ума. Начинаю раскачивать правую ногу, нервничаю. Мне неудобно. Ярослав кладёт свою руку ко мне на коленку и поглаживает большим пальцем участок кожи усыпанной мурашками.       — Что, мам? Если бы мы не приготовили тебе еды на неделю, ты бы опять питалась пирожками из столовой, — мама проговаривает слова с ироничной интонацией, после чего разводит руки в стороны. Дальше должна была последовать её коронная фраза — «так и до гастрита не далеко». Но похоже после обвинения в ипохондрии, она не стала этого делать.       — Не правда, — качаю головой.       — Не правда? — маман усмехается, а затем подходит к холодильнику и открывает дверцу. На одной из полок лежит целлофановый пакет с пирожками, а рядом покоится половина луковицы. На остальных полках пусто. Тётя Оля начинает гоготать. Орлов же накрывает губы рукой, чтобы не рассмеяться в голос. Мама шумно дышит, раздувая ноздри. Закатываю глаза, мне не стыдно. Простите, но я не располагаю лишними часами на готовку.       — Ну, всё нам пора, я обещала Даше купить тортик, — прекратив несдержанный смех, заявляет Ольга. В её кармане завибрировал телефон. Наверняка Петровой звонит её дочь. Даше двенадцать лет. Она очень любит тортики. Тётя Оля развелась два года назад и теперь воспитывает дочь одна. Её нелепый муженёк нашел себе женщину помоложе и постройнее. Дурак! Никто не сравнится с Ольгой Петровой. Мамина подруга была самым добрым и искренним человеком на этой планете и в сотни других измерениях. Её улыбка всегда была способна стереть грусть с моего лица.       — Вы ешьте, а потом не забудьте помыть посуду, — Антонина Харламова оглашает свой финальный приказ, перед тем, как взять в руки сумку. Перед уходом она оглядывает комнату беглым взором и цокает языком. Если бы я знала, что маман явится сегодня, то хотя бы включила робот-пылесос. Мне его, кстати, подарила тётя Оля.       — Хорошо, мам, — моргая киваю, а затем наблюдаю за тем, как две женщины покидают квартиру. И стоило только входной двери закрыться, как Ярик начинает ржать. Поворачиваюсь вместе со стулом в его сторону и жду, когда закончится истерика парня. Смейся, смейся! Я ещё доберусь до твоих недостатков. Стараюсь не улыбаться, но его смех такой заразительный. Мои губы расплываются в улыбке.       Издав последний прерывистый смешок, он наклоняет голову к левому плечу и задаёт вопрос: «Устала?»       — Нет, но это был очень длинный день, — на шумном выдохе отвечаю. В мои планы не входил момент знакомства моего парня с мамой. В этот момент ловлю себя на мысли, что мы не обсудили статус наших отношений. Правильно ли называть Яра своим парнем?       — Мне нужно отвезти свои вещи в дом моей мамы, — Орлов решается напомнить мне о том, что должен покинуть меня. Вчера он признался мне, что с пятницы не ночевал в своей квартире. Сегодня Ярик собрал все свои вещи, но не успел отвезти их по адресу нового места жительства.       Облачившись в маску мученицы, поджимаю губы и киваю. Не хочу, чтобы он уезжал, но и привязать к себе не могу.       — Может поедешь со мной и познакомишься с моей мамой? — Ярослав озвучивает предложение, от которого у меня дернулась бровь и застыла так, словно у меня наступил лицевой паралич. Познакомиться с его мамой? Нет. Так себе затея, ещё слишком рано.       — Я не хочу торопиться, — отвечаю растягивая гласные. Морщу лоб и закрываю глаза. И обижать его нет желания, но я пока не готова к такому шагу. С моей мамой он познакомился случайно, это не считается.       — Хорошо, тогда я пойду, — практически шёпотом произносит парень, после чего целует меня в уголок губ. Слышу шорох его удаляющихся шагов и открываю глаза только тогда, когда Орлов закрывает за собой дверь. Пусто. На душе сразу стало пусто. Спрыгиваю со стула и иду в спальню. Падаю на кровать, по комнате до сих гуляет прохладный ветерок. Смотрю через окно на хмурые тучи и усмехаюсь. Опять одна. Лежу в постели и грущу. Ещё пять минут назад он был рядом.       Может помыть посуду? М-м-м, нет!       Поворачиваю голову, чтобы уткнуться лицом в подушку. Она пахнет Ярославом. Моё обоняние улавливает четкие нотки его парфюма и еле различимый запах пота. Подушка уже остыла, она не смогла сохранить его тепло до этого момента. Жадно вдыхаю через нос до боли любимый аромат. Не то. Приподнимаюсь на локти и ищу глазами свой телефон.       Может написать ему? Он только что ушёл. Вы не виделись шесть минут. Целых шесть минут. Писать не буду, лучше позвоню. Беру с прикроватной тумбочки мобильник и в срочном порядке набираю номер Орлова, пока здравый рассудок не очнулся. Прикладываю телефон к уху и уже начинаю нервничать. Гудки. Если он сейчас же не возьмёт трубку, будет поздно, я сойду с ума от ожидания и тревоги. Вот, что происходит, когда мне нечем заняться.       — Алло, — слышу его голос в динамике смартфона и не знаю, что ответить. Надо было думать раньше. Уверена, что Орлов ещё пожалеет о том, что решил замутить с сумасшедшей.       — Я передумала, можешь познакомить меня с твоей мамой, — не знаю, кто это сказал, будем считать, что не я. Звуки исходили из моего рта, но не свойственным мне писклявым тоном. Слышу его истеричный смешок, а затем короткую фразу: «Жду тебя на парковке!»

***

      Я снова сбегаю по лестнице, будто мне девять лет. Могла воспользоваться лифтом, но не стала. В животе порхают лунные мотыльки. Меня кто-то подменил. Кто-то заклеил разуму рот скотчем. Он же дал волю эмоциям. Незримые крылья за спиной позволяют мне почти не касаться грязных ступенек. Лестничные площадки этажей мелькают перед глазами. Я чуть не врезалась в парочку подростков на втором этаже. Они целовались, мир исчез для них двоих. Выбегаю на улицу, и даже леденящий дождь мне не помеха. Десять капель падают на моё лицо. Замерла лишь на секунду, уловив его взгляд. Знаю, наши чувства могут растаять через месяц, может раньше, но я хочу верить в чудо. И пока дело не дошло до психотерапии, мне остаётся только жить моментами искренности.       Подхожу к автомобилю и открываю пассажирскую дверь. Не успеваю сесть в машину, как в моём кармане начинает вопить телефон. Плевать. Я сейчас не хочу ни с кем говорить. Сажусь на пассажирское сидение. Ярик тянется ко мне, чтобы поцеловать в висок. Мелодия счастья играет оду любви на струнах моей души. Чувствую, как вспыхивает румянец на моём лице. Поворачиваю голову и целую парня в подбородок, мазнув языком по двухдневной щетине. Телефон продолжает навязчиво орать в кармане.       — Ответь, — шепчет Яр, и я неохотно достаю смартфон. На экране мигает имя «Тимур». Боковым зрением замечаю тень любопытства на лице Орлова. Сбрасываю вызов.       — Почему не ответила на звонок? — потирая костяшкой указательного пальца бровь, «ненавязчиво» интересуется Ярослав. На его лице вновь маска спокойствия, но глаза выдают волнение. Мило. Его поведения кажется мне милым.       — Ревнуешь? — прищурив глаза, задаю короткий вопрос. Он закусывает уголок губ и кивает. Улыбаюсь, обнажая белоснежные резцы.       — Вы встречались? — теперь нотки волнения звучат уже в его хрипловатом голосе. Я понимаю его любопытство, всё-таки Саша изменила ему именно с Тимуром. По этой причине Орлов инстинктивно воспринимает Макарова как врага и соперника.       — Секс по дружбе сложно назвать отношениями, — врать не имеет смысла. Мой ответ явно не нравится парню, он хмурит брови и шумно выдыхает. Дождь громко стучит по лобовому окну. Прижимаю голову к левому плечу, после чего произношу следующие слова: «Сейчас между мной и Тимуром только дружба. Ты должен мне доверять».       Яр кивает, а затем поворачивает ключ в замке зажигания. На его лице ясно читаются сомнения. Мне это не нравится. Я предчувствую, что из-за Макарова мы когда-нибудь поругаемся. Нельзя по щелчку пальцев перечеркнуть всё прошлое. Надеюсь, что мы не сломаемся на следующем повороте жизненного пути и не расстанемся из-за очередной глупости. Страх вновь оформляет регистрацию по месту пребывания в моём сердце.       Автомобиль трогается с места и мы выезжаем с парковки моего дома на главную улицу. Лунные мотыльки всё ещё порхают в животе, но уже под печальную мелодию. Ярик молчит, я закусила язык зубами мудрости. Смотрю в окно на серые дома. Родной город выглядит депрессивно, несмотря на зеленые оттенки листвы, в которых утопают деревья. Настроение медленно спускается по лестнице и минут через десять добирается до самого дна. Тишина между нами просто ужасна. Я начинаю жалеть о том, что не ответила Макарову и не послала его на три буквы.       Примерно через час мы оказываемся в коттеджном поселке. Здесь все дома похожи. Одноэтажные монолиты с большими зеркальными окнами. Автомобиль начинает тормозить на третьей улице у дома с некошеным газоном. Делаю круговое движение головой, чтобы хрустнула шея. Ярослав паркует свой автомобиль рядом с красным кабриолетом, под стеклянным навесом.       — Да уж, твоя мама живёт далеко от университета, — произношу первую, пришедшую на ум, мысль вслух.       — А от меда ещё дальше, — Орлов неоднократно кивает, озвучивая короткую фразу. От моего дома дорога отняла у нас целый час. До медицинского университета Яр добирался примерно полтора часа. У меня бы нервы сдали тратить на дорогу по три часа в день. Наш город не был огромным, без пробок его можно было объехать минут за сорок пять.       Открываю пассажирскую дверь и выхожу из машины. Смотрю по сторонам и замечаю отличие дома мамы Ярослава с соседскими. Её газон зарос сорняками, мусорные контейнеры забиты. У одного из них вовсе отсутствует крышка. Орлов обходит автомобиль и открывает багажник, чтобы достать из него одну из коробок с вещами. Я следую за ним словно хвостик. Адские кошки точат когти где-то внутри. Меня накрывает желание вызвать такси и вернуться домой.       Мы проходим по бетонной дорожке к дверям. Ярослав достаёт ключи из кармана. Хватаю холодный влажный воздух губами. Нервничаю. У меня есть последний шанс на побег, пока парень не открыл дверь. Борюсь с собой, чтобы не остановить его. Подношу руку к лицу и вгрызаюсь зубами в подушечку большого пальца. Ярослав замечает моё волнение боковым зрением. Он усмехается и открывает дверь.       Воздух застревает в лёгких, я слышу громкое писклявое тявканье. Не успеваю моргнуть, как в мои ноги врезается микро зверь. Сначала мне кажется, что это комок из черного пуха и шерсти, но потом понимаю, что зверюгой оказался шпиц. Он вертит хвостиком и прыгает то к моим ногам, то к ногам парня. Пёсик отчаянно гавкает.       — Ну, привет, дружок! — Яр присаживается на корточки, поставив коробку на колено. Он тянется к миниатюрному псу и улыбается такой ослепительной и беззаботной улыбкой. На секунду я забываю о неприятном ощущение, что весь прошедший час терзало мою душу.       — Соскучился? — Орлов задаёт вопрос пушистому комку и тот громко тявкает ответ. Шпиц отбегает назад, теряет равновесие и скользит по грязному паркету. Его заносит на повороте и он падает, после чего быстро поднимается и моргает так, будто застеснялся. Мои уста покидает беззвучный смешок. Песик несётся ко мне. Он снова врезается в мои ноги, не успев затормозить. Я наклоняюсь к забавному созданию, чтобы коснуться пальцами чёрного пуха на загривке пса.       Прочистив горло, поворачиваю голову в сторону Орлова, чтобы задать вопрос: «Как его зовут?»       — Тихон, — отвечает Яр с той же ослепительной улыбкой на устах. Он явно соскучился и давно не видел пёсика.       — Ярик, это ты? — слышу взволнованный женский голос и выпрямляюсь по стойке «смирно». Моё дыхание замирает. В просторный коридор выходит женщина, на вид ей не больше сорока. Она прекрасно выглядит. Брюнетка с идеальным макияжем. Её карие глаза подчёркивает чёрный «смоки айс». На матери Ярослава лазурная юбка-карандаш и белоснежная рубашка. Женщина выглядит сногсшибательно и моложаво.       — Здравствуйте, — нервно выдавливаю из себя всего лишь одно слово. Она смотрит на меня с удивлением. Я её понимаю. Мама Ярика явно не ожидала увидеть кого-то ещё помимо сына. Она переводит свой взор на парня.       — Мам, это Арина, — Орлов поднимается с корточек, проговаривая слова. Он берёт меня за руки, после чего добавляет чётко и утвердительно, — Моя девушка.       Моргаю. Девушка. Похоже статус наших отношений больше не вызывает вопросов. Задыхаюсь. По вискам, как и вчера бьёт пульс. Сжимаю пальцами его ладонь, чтобы найти опору. Меня чуть шатнуло в сторону. Я не падаю, просто не могу мгновенно справиться с эмоциями. Шумно вдыхаю воздух через нос.       — Очень приятно, — мать Ярослава улыбается от шока. — Меня зовут Марина, — его голос звучит механическим тоном. — Вы наверное голодные? — она тут же задаёт вопрос.       — Нет, моя мама накормила нас голубцами, — на автомате отвечаю, после чего прикусываю губы. Марина Орлова бледнеет у нас на глазах. Не понимаю. Она расстроилась? Я ляпнула что-то лишнее? Мои пальцы потеют от неловкости. Женщина молчит, а её сын отвлекается на пса, который прыгает вокруг нас.       — Мне наверное пора, я вызову себе такси, — шевельнув губами, проговариваю слова и начинаю стучать свободной ладошкой по карманам, чтобы найти телефон. Дико нервничаю. Сама виновата. Не стоило торопиться.       — Прошу вас останьтесь, — хриплым голосом произносит женщина, и я ловлю на себе её странный взгляд. Он отнюдь не мягкий и приветливый, а скорее наоборот немного злой и ревнивый.       — Останься, — Ярик шепчет, прижав подбородок левому плечу. Марина вздыхает, а затем исчезает в ближайшем дверном проёме. Я бы с облегчением выдохнула, но тревога защемила в своих кровожадных тисках моё бедное сердце.       — Я не хочу торопиться, не дави на меня, — дрожащим голосом отвечаю. Морщу нос и пытаюсь избавиться от предчувствия чего-то ужасного. Эта ситуация мне не нравится. Не знаю, какова причина паники, но предполагаю, что она скрывается в поведении Марины Орловой.       — Я не давлю, — снова шепчет парень, а затем наклоняется и прижимается лбом к моему виску. Ощущаю тепло в местах соприкосновения наших тел. Тревога медленно отступает. Мышцы постепенно расслабляются, дыхание выравнивается. Моё физическое состояние почти приходит в норму.       — Ладно, я останусь, но только сегодня, — выдохнув, киваю.       Мы стоим в пыльном коридоре дома, который кажется покинутым. Только сейчас замечаю обстановку вокруг. Кажется, что здесь давно никто не жил. Грязный, истоптанный каблуками пол. Сантиметровый слой пыли на плинтусах. Здесь душно, тяжело дышать. В этом странном неприятном доме меня удерживает лишь Ярослав. Даже в моей квартире намного уютнее. Мне стоит привыкнуть к этому месту, если я хочу нормальных отношений с человеком, чей образ поселился в моём сердце. Будет трудно, но есть маленький шанс на то, что мы справимся.

***

      Уснули мы поздно. Долго говорили на кухне. Я испытывала дискомфорт в общение с Мариной. Ну, удивляться тут нечему. Для меня психиатры всегда казались довольно тяжёлыми людьми в общение. Они вроде улыбаются, но есть ощущение, что постоянно оценивают твоё морально-психическое состояние. Мама Ярослава наверняка уже поставила мне диагноз. Я старалась поменьше говорить и побольше слушать, но меня постоянно отвлекал шпиц. Дурилка бесился под кухонным столом весь вечер. Он принёс и показал мне все свои игрушки. У меня в детстве была только кошка. Мама не разрешала мне заводить собак по причине моей невнимательности и безответственности. Ну, с невнимательностью я согласна, а вот с безответственностью явно перегибала.       Марина задавала много вопросов сыну, касающихся развода. Ярик отвечал сухо и монотонно. Ему определенно не нравилось её вмешательство в его личную жизнь. Мне же было неловко присутствовать при таком серьезном разговоре. Не знаю, хотела ли Марина анализировать мою позицию по поводу развода, но у меня сложилось именно такое впечатление.       Часов в десять вечера Яру позвонила бабушка. Она сказала ему, чтобы он не приезжал на её день рождение. Мой бедный мальчик расстроился. Орлов не смог скрыть истинных эмоций под маской привычного спокойствия. Марина попыталась утешить сына. Но получилось как-то криво. Она всё говорила, что ему стоит прекратить любое общение с Вербицкими.       Спала я хреново. Ночью было душно и Ярик открыл настежь окно в своей спальне. Меня сожрали комары. Потом началась борьба с неудобной подушкой. Уснула где-то часа в два. Провалилась во тьму без сновидений от чрезмерной усталости.       — Просыпайся, моя засоня, — из глубокой стадии сна меня вырывают слова и нежные прикосновения. Вымученно выдыхаю, зажмурив глаза. Яр целует меня в кончик носа и мягко усмехается. Чувствую как с моей задницы сползает одеяло. И вот уже пальцы чертят линию вдоль кружев трусиков. Поднимаю правое веко и смотрю на электронные часы, что стоят на пыльном письменном столе. Половина шестого утра.       — Почему так рано? — проскулив, прикрываю веко. Слышу его издевательский смешок. Никак не могу проснуться. Голова такая тяжелая, что её невозможно оторвать от подушки. Той самой блядской неудобной подушки, от которой затекла моя шея.       — Чтобы успеть в университет, нам нужно выехать через час, — мурлычет парень, продолжая ласкать подушечками пальцев мою кожу на ягодицах. Его прикосновения до безумия приятны, но я смертельно хочу спать.       — Разбуди меня минут через двадцать, я не буду краситься, — произношу слова, почесав след от укуса комара на предплечье.       — Хорошо, — он снова целует меня в кончик носа и уходит. Проваливаюсь в сон по ощущениям секунд на пять.       — Двадцать минут прошли, вставай! — просыпаюсь от его озорного голоса, но не спешу открывать глаза. Вспоминаю, как в детстве не могла подняться с кровати, когда мама будила меня перед школой. Я ненавидела первую смену. Никогда не опаздывала, но могла заснуть на уроке. Учительница младших классов меня терпеть не могла.       — Ай! — почувствовав, как острые зубы вонзаются в моё левое полупопие, вскрикиваю. Ярослав сжимает челюсть до тех пор, пока я наконец-то не открываю глаза. Он похож на пиранью, что решила перекусить свежим мясцом. С весьма недовольным еблишком оглядываю комнату. Да, уж. У моей мамы бы задёргался глаз, если бы она была сейчас здесь. Антонина Харламова всегда была чистюлей. И сантиметровая пыль повергла бы её в шок. Небольшая комната. Два стеллажа с учебниками по медицине, письменный стол, шкаф и кровать. Ничего лишнего. Но вот атмосфера такая, словно после того, как Ярослав съехал, сюда никто не входил. Комната будто осталось в прошлом, а время застыло в ожидании возвращения Орлова.       Поднимаюсь с кровати и дальше день мелькает перед глазами, будто я смотрю немое кино. Сборы, завтрак, дорога в университет. Мой мозг не желал просыпаться. Первая пара, вторая. Недовольная Алина. Она всё болтала о том, что курсы бровиста дорого стоят. Спрашивала меня можно ли иногда приглашать своих клиенток на квартиру. Я пообещала ей подумать. Критическое мышление вошло в режим перезагрузки. На последней паре заметила, что Максимилиан не в духе. Он постоянно смотрел в окно и игнорировал происходящее. Поймала себя на мысли, что маниакальная стадия Вербицкого закончилась.       После занятий пошла помогать Ярику с монтажом отчетного ролика. Нам помешал Максим. Ничего интересного. Его новое представление взбесило меня. Дело дошло до рукоприкладства.       Пришла в себя к вечеру. Широко распахнула глаза и поняла, что нужно работать. В следующую пятницу наконец-то состоится «Мисс университет». Я готовилась к этому мероприятию целый месяц. Репетиции, согласования, написание окончательного сценария.       Сегодня среда и мы снимаем ролик. Чувствую себя странно. Чертовски устала, но вынуждена выполнять задачи через силу. Глазные яблоки побаливают от недосыпа. То и дело растираю веки. Хорошо, что Таня Титова со мной. Она ловко перехватывает инициативу, когда я начинаю тупить.       — Так мне встать с краю или посередине? — одна из участниц в сотый раз задаёт мне вопрос. Раздуваю щеки, а затем сомкнув губы в трубочку шумно выдыхаю. Отхожу на несколько шагов назад, чтобы оценить картинку. На сцене драматического театра стоят четырнадцать девушек. Не могу сказать, что здесь собрались самые красивые студентки гуманитарного университета, скорее самый яркие. Блондинки, брюнетки, рыжие. Они все одеты в стиле «Мулен Руж», из-за чего мне кажется, что я проснулась в аду. Участницы для меня на одно лицо. Они будто договорились скопировать наряды друг друга. Из всех девчонок я узнаю только Обломову и Веронику Романову. Первая учится на юрфаке, вторая — капитан сборной по аэробике. Их я узнаю даже в непроницаемых масках.       — Посередине, — кивнув отвечаю. Девушка довольно улыбается и занимает место посреди сцены. Остальные пытаются скрыть своё недовольство, но весьма посредственно. На лицах участниц написано, что они ненавидят друг друга. В прошлом году меня заставили участвовать в «Мисс Университет». Опыт был сногсшибательным. Я чуть не свихнулась. Итог — получила приз зрительских симпатий.       — Кх-кх, — слышу звук, напоминающий притворный кашель позади меня. Не оборачиваюсь.       — Кх-кхм! — снова это звук. Игнорирую. Смотрю на расстановку на сцене и пытаюсь сосредоточиться на работе. Чуть впереди стоит Ярослав, рядом с ним установлена видеокамера на штативе. Он поворачивает голову и хмурит брови. Ощущая лёгкое прикосновение к своему плечу. Оборачиваюсь и вижу Тимура Макарова. Вынуждено приподнимаю подбородок из-за разницы в росте. Шатен улыбается странной улыбкой. Слышу за спиной перешёптывание девчонок. Тимура смело можно назвать «проклятьем разбитых сердец». Выглядит он так, словно приехал в театр после вручения премии года самых обаятельных мерзавцам. Белая рубашка, чёрные брюки. Мы бы никогда не смогли выглядеть с ним как органичная пара, учитывая мой распиздяйский стиль. Орлов зря ревнует меня к Макарову. Мы настолько разные, что даже смешно представлять нас в качестве пары. На моих ногах те самые кроссовки с разными шнурками, он же надел чёрные классические туфли.       — Отвлекись на минуточку, это срочно, — мелодично-вкрадчивым тоном произносит Тимур. Он издевается. Неохотно киваю. Знаю, что Макаров от меня не отстанет и я просто потрачу времени, если начну его игнорировать. Шатен разворачивается на девяносто градусов и идёт вдоль первого ряда кресел зрительного зала.       — Перерыв пять минут, — громко объявляю своё решение участницам конкурса, после чего шагаю в сторону парня. Боковым зрением замечаю раздражение на лице Орлова. Мне стоит поговорить с ним откровенно на тему его ревности. Она абсолютно беспочвенна. Я не испытываю никаких чувств к Макарову.       Останавливаюсь в полуметре от Тима, когда он разворачивается ко мне на каблуках. Свожу брови к переносице, мысленно требуя друга побыстрее объяснить причину своего появления в театре.       — Я хочу попросить тебя утвердить номер с трапецией для Кати Обломовой, — от его слов у меня начинает дёргаться глаз. Я не шучу. Скрипя зубами, мечтаю придушить Макарова и Обломову тросом от акробатической трапеции.       — Проректор уже утвердил её танцевальный номер, — раздраженным тоном отвечаю. Меня сейчас вот-вот разорвёт на куски от приступа гнева. Бесит. Блядь! Прорычав внутрь себя, усердно стараюсь сдержать бесов, которые готовы выпрыгнуть наружу и устроить погром в драматическом театре.       — Я пообещал Саше, — наклонив голову в бок, тягучим голосом произносит шатен. Его зеленые глаза смотрят на меня из полуопущенных век, так словно я ангел сошедший с небес. На меня это приём не действует. Стойкий иммунитет на мерзавцев. Я уже обжигалась о подобный типаж мужчин. Больше такое не повторится.       — Тимур, найди, пожалуйста, другой способ, чтобы угодить Саше, — проговариваю сквозь зубы. В голове я сформировала более резкий ответ, но решила приберечь его на всякий случай. Всё-таки нас могут услышать лишние любопытные ушки. Сглотнув вязкую слюну, натягиваю на уста подобие кривой улыбки.       — Дружочек, ты просто обязана мне помочь, — мурлычет Макаров, чем ещё больше раздражает меня. Он похоже забыл с кем имеет дело.       — Дружочек, я не буду рисковать ради твоей очередной жертвы потрахушек, — растягивая гласные отвечаю максимально саркастическим тоном, чтобы Тимур понял меня и отстал. Шатен не отвечает. Его хитрожопый взгляд перемещается. Он смотрит куда-то за моё плечо.        — Я тебя понял, — со странной улыбкой на устах он кивает, а затем уходит. Чувствую подвох. Слышу чьи-то громкие мысли за своей спиной. Оборачиваюсь. В трех шагах от меня замирает Орлов. По десятибалльной шкале мой парень зол на все двенадцать баллов. Опять ревнует. Знаю, что он чертовски устал. Даже не представляю, на что была похожа его жизнь два года назад. Ярослав возложил на свои плечи непосильную гору ответственности и в конце концов не смог с ней справиться. Я задолбалась сегодня. А сколько лет он жил в подобном ритме? Три часа на дорогу. Учёба в меде. Мама, которая не может взять в руки пылесос. бабушка, которая страдает от Паркинсона. Брат с биполярным расстройством личности. Когда мы познакомились он страдал. Страдал от того, что не считал себя достаточно сильным, что преодолеть все препятствия в своей нелёгкой жизни и двигаться дальше. Прячу руки в карманы юбки и нащупываю пальцами ключи от своей квартиры. Он смотрит на меня как на врага. Я нахожу единственно верный выход, чтобы прекратить это безумие. Знаю, что могу пожалеть о своём решение. Ему наверняка это не понравится.       — Нам нужно откровенно поговорить, — проговариваю слова, шумно выдыхая углекислый газ из лёгких. Орлов кивает, но стоит ему только приоткрыть рот, как начинает звонить его телефон. Он достаёт из кармана джинс мобильник и принимает вызов.       — Ярик, Максим заперся в спальне и сказал, что вскроет себе вены, — слышу женский вопль, он доносится из динамика телефона Орлова. Моё сердце умирает в груди от внезапного приступа асфиксии. Пульс больно бьёт по вискам.

***

      Он это не сделает. Максим на это не способен. Повторяю себе снова и снова. Перед глазами я вижу его чёткий образ. Блондин с болезненно притягательными чертами лица. Его беспечная маска. Ртутные глаза, надменная улыбка. Он всегда казался мне забавным. Странным парнем, что любил доводить людей до истерики.       Двести километров в час по встречке. Мы разобьёмся. Не важно. У нас есть шанс спасти дурака. Задыхаюсь. Не могу говорить. Вжимаюсь в пассажирское сидение, мои ногти вонзаются в кожу на бёдрах. Серые дома. Улицы, по которым ходят безумцы. Дождь. Он преследует нас. Не сразу замечаю, что за нами увязалась Титова.       Не помню ничего. Будто кто-то стёр мою память. Закусываю губы, но это не помогает. Из глаз текут слёзы отчаяния. Эмпатам не всё равно. Мы пропускаем через себя чужую боль и не ждем взаимопонимания от окружающих.       Что случилось? Что могло довести его до такого состояния? Кто? Мне плохо. Смотрю на Ярика и моё сердце сжимается в груди. Я не уверена, что способна пережить подобное. Вдыхаю воздух через ноздри. Медленно, мучительно, болезненно. Времени мало. Мы можем не успеть. Время сошло с ума. Минуты превратились в секунды.       Громкий звук тормозов. По инерции наклоняюсь вперед. Меня удерживает от удара о панель ремень безопасности. Мы прибыли на место. Щелчок. Вдох. Выдох. Я открываю пассажирскую дверь. Бегу за Ярославом по зеленой лужайке. Подыхаю от мысли, что мы не успели.       Прихожу в себя в коридоре незнакомого дома. Моргаю. На меня смотрят несколько пар недовольных глаз. Пытаюсь справиться с щемящим чувством, что безжалостно уничтожает меня изнутри. Два мужчины пытаются вынести дверь с разбега. На полу стоит ящик с инструментами. С меня не сводит глаз пожилая женщина. Я догадываюсь, что это бабушка Ярослава.       — Он оставил ключи в замочной скважине, — заметив Ярослава, кричит один из мужчин. Я замечаю, как на лице Орлова появляется гримаса беспредельного отчаяния. Моё сердце разрывает на окровавленные куски. Тело цепенеет от страха. Время застывает. Я вижу, как Яр разбегается и со всей силы врезается плечом в дубовую дверь. В конце коридора стоит женщина со зловещим леденящим взглядом. Моргаю. Дыши. Требую. Умоляю себя очнуться от морока, наведенного смертью. Старуха с косой где-то рядом. Она ждёт своего часа.       — Тебя никто не звал, — произносит пожилая женщина, поглядывая на меня исподлобья. Меня никто не звал. Я улыбаюсь, чтобы попытаться снова обмануть свой мозг. Перезапустить механизм выброса эндорфина в кровь. Моя реакция кажется седой старушке странной. Она фыркает. Её глаза полны ненависти. Ярой. Чистой. Непоколебимой.       Орлов отчаянно пытается выбить дверь. Двое мужчин отступают назад. Они сдались. Я слышу хруст. Вздрагиваю. Похоже от удара Ярик вывихнул плечевой сустав.       Пульс бьёт по вискам. Арина, очнись! Думай!       В горле застрял непроходимый ком. Разворачиваюсь на пятках и срываюсь с места. Если есть дверь, значит есть и окно. Бегу по коридору, по лестнице. Кислород взрывается в лёгких. Хватаю воздух губами через раз. На крыльце чуть не врезаюсь в пожилого мужчину. Замираю и опускаю глаза к ногам. На бетонной поверхности лежит фотография с обгоревшим уголком. Неописуемой красоты женщина держит на руках маленького мальчика с белокурыми волосами. Узнаю на фотографии Максима и его маму. Наклоняюсь, чтобы поднять фотокарточку. Протягиваю его старичку и снова срываюсь с места.       Слышу тихое «спасибо» за своей спиной. Не оборачиваюсь. Бегу по мокрому газону. Выстраиваю в голове проекцию дома, чтобы определить нужное окно. Мансардный этаж. Поднимаю голову. Два окна. Застываю на секунду. За мной металлическая ограда. Упаду, мне конец. Если не попытаюсь, умрёт Максим. Дом бревенчатый, у меня больше шансов выжить, чем у безумца, что решил вскрыть себе вены.       Делаю шаг. Второй и цепляюсь пальцами за ближайший выступ .Отчаяние. Страх. Плевать. Считаю про себя, чтобы найти точку опоры на задворках собственного разума. Я никогда не стану нормальной. Мой диагноз никто не вычеркнет из медицинской карточки. Если у меня будут дети, то велика вероятность, что они унаследуют СДВГ. Громко выдыхаю воздух. Смелость? Смешно. Безумие. Только не смотри вниз!       — Арина, не надо! — слышу голос Тани Титовой. Я и забыла, что она приехала с нами. Меня никто не звал. Никто не примет меня в этом доме. Никто даже не попытается понять. Насрать! Я делаю это ради двух людей. Один пытается вынести дверь, другой свести счёты с жизнью. Поднимаюсь выше. Это нелегко. Скользко. Карабкаюсь по стене. Ломаю ногти. Больно? Нет. Смотрю вниз. Голова кружится, а дыхание перехватывает на короткое мгновение.       — Боже, она ведь разобьётся, — слышу крик женщины, даже не знаю, кто это. Сбавляю темп. Моя ошибка будет стоить двух жизней. Осторожно поднимаюсь выше. Моя нога скользит и перед глазами проносятся картинки из воспоминаний. Мама. Дедушка. Бабуля. Пьедестал победителя. Улыбки детей из сиротского дома. Ярослав с черным шнурком в руках. От падения меня удерживают пальцы. Их свело от перенапряжения. Выдохнув продолжаю борьбу со скользкой бревенчатой стеной. Цепляюсь свободной рукой за выступ и продолжаю взбираться всё выше.       — Арина, осторожнее, — слышу голос Титовой. В моём кармане начинает вибрировать телефон. «Пам-папарам-пам-пам!» — слова из песни разносятся на всю улицу. Не вовремя. Чертыхаюсь. Бревна. Выступы. Скользкая стена.       Меньше чем через минуту хватаюсь пальцами за подоконник. Выдыхаю. Сжимаю челюсть до ноющего приступа боли. Замечаю Максима. Он жив. Я успела.       — Ты ебанутая! — он хватается руками за голову. Подтягиваюсь на руках, после забираюсь на подоконник. Смотрю на парня и пытаюсь сдержать в себе желание разрыдаться. На его шее небольшая ранка, из которой стекает струйка крови. Белоснежный ворот рубашки испачкан.       — Кто бы говорил, — издаю истеричный смешок. Не хочу, чтобы он понял, насколько мне хреново. Он качает головой на шаг назад.       — Я всё равно это сделаю! — Вербицкий подносит лезвие бритвы к горлу. Его руки дрожат. Почему? Почему ты хочешь это сделать? Неужели ты не можешь ужиться с тем фактом, что твоя мания влюблена не в тебя?       Вспоминаю его ревностный взгляд, с которым он смотрел на меня сегодня, когда пришёл в кабинет волонтерского отряда.       Я слышу грохот. Знаю, Яр не сдастся. Мне нужно выиграть время, пока Максим не совершил очередную глупость.       — Окей! — киваю, после достаю из кармана юбки свой телефон. Мне звонила мама. Она словно почувствовала, что я в опасности. Чувствую горький привкус на губах.       — Что ты делаешь? — Макс задает вопрос, когда я начинаю нервно перебирать в телефоне приложения. Что мне делать? Максимилиан любит представления. Но он всегда забывает о музыкальном сопровождении. Кликаю по поисковику и ищу самую дурацкую мелодию для этого момента.       — Подбираю идеальный трек для твоего самоубийства, — отвечая ему, улыбаюсь, чтобы снова обмануть свой мозг и не чувствовать боли. Включаю трек. Из динамика моего телефона звучит мелодия, под которую клоуны выходят на арену цирка. Начинаю покачивать головой. Наблюдаю за остриём лезвия. Молю Бога помочь мне. Секунды замирают в воздухе. Максим смотрит на меня и убирает бритву от горла. Он усмехается. Я смеюсь. Истерика. Клоунская мелодия звучит громче. Бритва падает на стерильный кафельный пол.       За дверью слышится грохот, Максим оборачивается. Закусываю губы до металлического привкуса во рту, чтобы не заплакать. Моя душа уже готова покинуть тело. Я слишком напугана, несмотря на то, что худшее уже позади. Дверное полотно срывается с петель. В ванную комнату врывается Ярослав. Он смог. Парень бросает короткий взгляд на брата, а затем смотрит на меня. В его карих глазах застыли горькие слёзы и ужас. Знаю, ему больно. Мой бедный мальчик, я люблю тебя. Мне страшно признаться в собственных чувствах. Боюсь, что ты не воспримешь мои слова всерьез. Как можно полюбить за три дня? Правда в том, что я до конца осознала это только в минувший понедельник. Осознание пришло ко мне, когда я не смогла снова сбежать. Наплевала на голос разума и прислушалась к шёпоту собственного сердца.       — Слава Богу! — из гардеробной доносится голос пожилой женщины. Макс делает всего один шаг навстречу брату, чтобы обнять его. Ярослав продолжает смотреть на меня. Незримый шнурок соединяет наши сердца.       — Что она тут делает? — незнакомая мне женщина задаёт вопрос высокому мужчине, который застыл в дверном проёме. Он не может оторвать испуганных глаз от Вербицкого.       — Да, кто она такая?! — старушка продолжает высказывать своё недовольство. Спрыгиваю с подоконника, а затем неспешным шагом прохожу мимо двух братьев. Выхожу в гардеробную, где столпилось слишком много незнакомых мне людей. Я прекрасно понимаю, что мне здесь не место. Клоунский трек продолжает звучать из динамика моего телефон. Очень символично. Мысленно усмехаюсь, а затем под финальные аккорды клоунского марша делаю реверанс со словами: «Для вас — никто!»       Покидаю гардеробную с улыбкой на устах под недовольное фырканье старушки.

***

      Дождь закончился. Он оставил грязные лужи на улицах серого города. Голубые оттенки неба смешиваются с фиолетовыми тонами на западе. Майское солнце почти скрылось за горизонтом. Больше не могу улыбаться. Я снова не способна обмануть собственный мозг. Спрятала руки в карманах, чтобы никто не заметил мои сжатые пальцы. Ощущаю себя сплошным комком оголенных нервов. Чувствую, что мне нужно выпустить боль на свободу, но не могу. Мы едем ко мне домой. Мы — это я, Орлов, Вербицкий и Титова. Макс ведёт себя так, будто час назад и не думал свести счёты с жизнью. Он рассказывает забавные истории из детства. Таня посмеивается над ним, а Ярик ведёт автомобиль одной рукой. Я иногда делаю вид, что слушаю Максимилиана, но чаще пропадаю в своих тревожных мыслях.       Вербицкий жив и здоров, но меня не покидает всепоглощающее чувство страха. Сердце страдает от тупой тягучей боли. Глаза устали от недосыпа, но навряд ли я смогу сегодня нормально уснуть. Смотрю перед собой и продолжаю сжимать пальцы в кулаки. Никто не видит, что со мной происходит. Я спрятала боль в карманах клетчатой юбки.        Мы подъезжаем к моему дому. Наконец-то. Ярослав паркует автомобиль на парковке. Считаю про себя. Раз. Сглатываю вязкую слюну. Два. Хватаю за дверную ручку и выхожу из машины. Три. Переступая с ноги на ногу шагаю к нужному подъезду. Слышу за спиной смешок Максима. Хочу поскорее добраться до своей комнаты, чтобы побыть в одиночестве и поплакать.       Через несколько минут мы оказываемся у дверей моей квартиры. Отпираю замок ключом. Мои пальцы дрожат. Надеюсь, что этого никто не замечает.       — Вы располагайтесь, а мне нужно переодеться, — мой голос звучит странно. Как бы я не старалась говорить спокойно, меня выдают нотки тревоги. Быстрым шагом пересекаю кухню. Вот-вот разрыдаюсь. Мне нужно продержаться всего лишь несколько секунд. Оказавшись в своей спальне застываю на месте. Смотрю на свои пальцы и переломанные ногти и шумно выдыхаю. Мне стоит смыть грязь и запекшиеся пятна крови. Забыть это вечер хотя бы на мгновение.       Сбрасываю с ног кроссовки и иду в ванную комнату. Включаю свет, а затем воду в раковине. Поднимаю глаза и вижу своё отражение. Глаза выглядят устало. Губы припухли от постоянного покусывания. К вискам прилипли волосы, а кожа поблёскивает от пота.       — Ариш, — слышу голос Ярика, он доносится из спальни. Поворачиваю голову на звук, но не откликаюсь. Не могу. Боюсь, если открою рот, то разрыдаюсь. Орлов входит в ванную комнату. Он потирает левой рукой правое плечо. Парень делает несколько шагов и останавливается в полуметре от меня. Из крана течёт вода. Дежавю. Мы не в кабинете волонтерского отряда, но у меня снова переломаны ногти.       — Поговори со мной, — Яр озвучивает просьбу, наклонив голову к здоровому плечу. Вдыхаю воздух через нос, чтобы успокоить своё сердце. Оно сходит с ума. Пытается выбраться наружу, вышибая рёбра грудной клетки.       — Мне уйти? — он задаёт странный вопрос. Его опечаленный взгляд мне знаком. Мне кажется, что мы сейчас испытываем идентичные эмоции. Только я уже не могу прятаться под улыбчивой маской.       — Нет, — качаю головой.       — Перенервничала? — он подходит ближе и хватается пальцами за моё запястье. Его прикосновение открывает мои раны. Душа начинает кровоточить, боль вырывается наружу. Горькие слёзы стекают по щекам.       — В какой-то момент я решила, что Макс хотел это сделать из-за нас, — киваю, всхлипываю. Слова падают на кафельный пол. Не такой стерильный как в доме Вербицких, но и не такой пыльный, как в доме Марины Орловой.       — Это не так, — Ярослав притягивает меня к себе, чтобы обнять. — Не вини себя, — он тихо шепчет. Его дыхание обжигает мой ушной завиток. Утыкаюсь носом в ямочку между его ключиц.       — У меня сердце чуть не разорвалось, когда ты вышибал дверь, — дрожащим голосом проговариваю. Хныкаю. Цепляюсь пальцами за его футболку. Слышу сердцебиение Ярослава. Оно неровное.       — Всё хорошо, — Орлов продолжает говорить шёпотом. — Не плачь, — его пальцы рисуют невидимые узоры на моей спине. — Ты спасла Макса. Ты, не я, — он добавляет громче. От моих слёз его футболка становится мокрой.       — Пообещай мне, что мы со всем справимся, — поднимаю подбородок, чтобы взглянуть в карие глаза. Знаю, что глупо просить его о таком. Он не всевластен. Облизываю губы, ощущая соль.       — Обещаю, — он кивает, а затем наклоняется, чтобы поцеловать меня. Из крана по-прежнему течёт вода. Наш поцелуй памяти растворяет боль в моём сердце. Он медленно выжигает тревожные мысли. Я не улыбаюсь, мне и не нужно. Дофамин и без того поступает в кровь. Приподнимаюсь на носочки, чтобы наш поцелуй стал глубже. Приоткрываю рот, впуская горячий язык. Отдаюсь без остатка по причине ненасытной потребности быть любимой. Эйфория. Но не та, из-за которой мы начнём срывать друг с друга одежду. Нет. Слияние наших губ скорее поцелуй для души. Лекарство от безумия. Продолжаю сминать в пальцах ткань его футболки. Ярослав отстраняется, чтобы задать вопрос: «Ты что-то хотела мне сказать, когда бабушка позвонила? "       — Да, — отвечаю. Между нашими лицами не больше двадцати сантиметров. Лунные мотыльки просыпаются в животе. Замечаю, как на лице парня мелькнула тень страха.       — Что? — он сглатывает слюну. Мне кажется, что Орлов совсем не понял того, как я к нему отношусь. Его терзают сомнения. Он не уверен в моих намерениях. Страх поселился в его сердце и напрасно. Разжимаю пальцы правой руки и отпускаю ткань футболки. Смотрю в его глаза и умиляюсь тому, каким Ярик может быть ранимым. Запускаю руку в карман юбки, чтобы найти ключи. Брюнет снова сглатывает слюну. Я вижу, как разрастается сомнение в карих глазах.       — Хотела отдать тебе ключи от своей квартиры, — завожу правую руку за спину, чтобы вложить в его ладонь связку ключей. Он не сразу понимает, что происходит. Не берёт ключи.       — Ты же не хотела торопиться? — в его хриплом голосе звучат нотки удивления. Усмехаюсь. Действительно, я не хотела торопиться. Я даже не уверена в том, что это не ошибка. Сомнения есть, но и надежда тоже. Можно назвать меня эгоисткой, которая не способна примириться с одиночеством. Но, это не так. Я просто хочу видеть его чаще. Хочу помочь.       — От твоей мамы до универа ехать больше часа, — облизав губы, начинаю говорить, но вдруг вспоминаю о приступах ревности, и понимаю, что это идеальный момент, чтобы расставить все точки. — Я знаю, ты ревнуешь меня к Тимуру и зря. Считай, что ключи от моей квартиры — это залог моей верности, — произношу слова и ощущаю его неровное дыхание на своём лице. Ярослав наклоняется ниже, прижимается своим лбом к моему. — Ты можешь оставаться у меня, когда захочешь, — договорив, я вкладываю ключи в его ладонь. Он их принимает.       — А если я хочу оставаться у тебя всегда? — он задаёт вопрос с улыбкой на губах.       — Я не против, — не задумываясь отвечаю. Мы заложники прошлого. Оба уже давно обезумели от боли. Он искал меня, я его — нет. Страхи и сомнения ещё долго будут мешать нам. Но сейчас у нас хотя бы есть место, где мы всегда сможем поговорить. Сможем спрятаться от проблем до утра. Я боялась, что Ярослав не примет мои ключи. Зря. Наши губы соприкасаются. Мы пропадаем без вести. Исчезаем с шахматной доски безумцев, что не желают нашего счастья. Пусть. Пусть все думают, что умнее нас и коварнее. Это не имеет значения. Мы больше не будем играть в чужие игры.