Бесстыжие

От лица Максима...

      Бессонница. Практически не спал с субботы на воскресенье. Столько безумных мыслей, сложно сосредоточиться на какой-то одной. Как можно спать, когда мир торопится жить? Только вот для меня всё остановилось. Ни звонка, ни сообщения. Все как будто исчезли. Написал Ковалёву, он прочёл мои сообщения, но не ответил. Игнорирует… Но почему? Не я внушил ему идею фикс, из-за которой он мечтал отыскать автора того письма. У него есть своя голова на плечах. Ладно, хрен с ним. Пусть обижается. Мы уже неоднократно это проходили. «Что с Ариной происходит?» — вот, что для меня загадка. Неуравновешенная. Склонная к самоистязаниям. Одному только Богу известно, сколько демонов она прячет под собственной кожей. Лисичка даже не читает мои сообщения. Написал Титовой, она ответила, что Харламова у неё. Мне должно было стать легче, но нет. Моя мания изголодалась.       Проснулся от дверного звонка. Открыл глаза и подумал, что это она. Испытал выброс эндорфина и чуть от счастья окончательно не сошёл с ума. С мыслью о том, что этот момент когда-нибудь настанет, поднимаюсь с постели и иду в коридор. Сердце забилось в груди от предвкушения встречи с нимфой. Открываю дверной замок дрожащими пальцами, ощущая, как безумие накрывает меня горячей волной. Облизываю губы и даю себе немного времени перед долгожданной встречей. Делаю глубокий вдох и толкаю дверь. Вместо лисички вижу своего брата. Не могу сдержать кривую ухмылку. Ярослав фальшиво улыбается. Бам! Красная вспышка перед глазами и боль. Падаю спиною в пропасть и утопаю в кромешной темноте. Никаких снов, видений. Только пустота. На мгновение мне кажется, что я умер.       Открываю глаза. Холодно. Лежу на боку, а с моего носа на дубовый пол капает кровь.       — Блять! — морщусь от острого приступа боли. Сдавливаю указательным и большим пальцем переносицу. Пытаюсь вспомнить, когда в последний раз мне прилетало от брата. Если не ошибаюсь, то года три назад. Да, всё верно. Я оскорбил его бабушку, за что и получил удар под дых.       Слышу шорох, он доносится из моей спальни. Злорадно усмехаюсь. Наконец-то! Александра догадалась поговорить со своим распрекрасным муженьком. И теперь он ищет копии того самого видео.       — Тебе помочь? — громко обращаюсь к брату гнусавым голосом, после чего слышу, что он замер. Не могу не улыбаться. Ням-ням! Не момент, а вкуснотища! Облизываю кровь со своих губ, а затем начинаю истерично смеяться. Какие всё-таки острые чувства. Маниакальный эпизод ни с чем не сравнится. На свете нет веществ, что способны довести человека до высшей степени эйфории с примесью безумия.       Орлов выходит в коридор со словами: «С твоего компьютера и телефона я всё удалил. Лучше, по-хорошему, скажи мне, есть ли ещё копии?»       — А что будет, если не скажу? — задаю вопрос ироничным тоном, постукивая окровавленными пальцами по грязной поверхности пола. Меня не пугает его мрачное выражение лица, да и боли я не боюсь. Ярослав подходит ко мне и присаживается на корточки. Замечаю, что его глазные яблоки покраснели, а на шее выступают вены.       — Ты сам напросился, Максимка! — с насмешливой улыбкой на устах произносит мой брат, пожимая плечами. Не успеваю моргнуть, когда мой нос попадает в безжалостные тиски. Ублюдок! Пиздец, как больно! От собственно крика у меня вибрируют барабанные перепонки. Обхватываю руками его запястье, чтобы избавить себя от боли. Он чертовски зол и силён. Даже как-то унизительно.       — Напоминаю свой вопрос: копии ещё есть? — хладнокровным голосом проговаривает Ярослав, растягивая гласные. Нихуёво его задела эта ситуация, раз он вышел из себя. Не понимаю, почему Арине так нравится физическая боль? Ничего приятного. Только в голове пустота.       — Копий больше нет, — отвечаю в нос. Брат разжимает пальцы спустя секунду. Снова усмехаюсь. Я не соврал, но удивлён, что он так быстро мне поверил. Даже немного обидно.       — Не хочешь мне помочь подняться? — облизнув губы, ощущаю солёный привкус во рту. Орлов смотрит на меня, сжимая челюсть. Его злость никуда не исчезла, а продолжает расти, но уже внутри. Раньше, я считал тебя уравновешенным. Теперь не буду.       — Сам встанешь, не маленький, — он качает головой. Приподнимаюсь и опираюсь на локоть. Улыбаюсь. Месть оказалась слаще, чем я мечтал. Брат смотрит на меня, не моргая. Его мысли для меня — потёмки. Но есть уверенность, что в них нет ни проблеска света. Ему хреново.       — Что ты почувствовал, когда Саша рассказала тебе про видео, которое я ей показал? — задаю вопрос, чтобы причинить Ярославу душевную боль. Махать кулаками — не мой метод. Гораздо приятнее использовать слова в качестве инструмента насилия.       — Она показала, а не рассказала, — Яр поджимает губы, а затем добавляет: «Показала мне и Арине».       Стоп! Что? При чём тут Харламова? Не понимаю. Качаю головой. Да, нет! Не может быть! Или может? Неожиданно. И как только мышка догадалась стащить мой телефон? Когда, вообще, успела? Наверное, пока я спал.       — Когда это было? — почесав лоб, задаю вопрос. Неприятное ощущение медленно заполняет меня изнутри. Теперь я знаю, почему лисичка не читает мои сообщения. Обиделась. Шмыгаю носом, из которого продолжает капать кровь.       — В пятницу. Саша ждала нас у корпуса университета, — прочистив горло, отвечает Орлов. Он продолжает свои попытки убить меня взглядом, но тщетно. Мы живём не в мире супергероев, а в мире беспечных злодеев. В пятницу? Странно. Опять нихуя не понимаю. Почему Арина на меня не набросилась с кулаками, когда мы встретились вчера? Почему её накрыло позже?       — Максимка, ты не боишься, что с Ариной будет также, как и с Кирой? — наклонив голову ко мне, Яр задаёт вопрос с горькой ухмылкой на устах. Моргаю. Нет. Лисичка морально сильнее. Она не сломается.       — Не неси чушь! — усмехаюсь. Ты бесишься только потому, что я показал Саше порнушку с твоим участием. Ярик хмурит брови.       — Я удивлён, что мышка не выцарапала тебе глаза, — в моей голове эти слова прозвучали гораздо круче. Да и хер с ними! Я не слишком настроен на разговор. Не выспался и не был готов к такому.       — Не переводи тему, братец. Думаешь, я не знаю, как однокурсники Киры узнали о её полиаморных отношениях? — растягивая слова, произносит Орлов. Ха-ха! И какая разница «как»? Это было сто лет тому назад. Ты меня не удивил, и даже не задел. Лукаво улыбаюсь, наслаждаясь секундами предвкушения очередной порции мести.       — Ты ведь не рассказал Саше о том, как на самом деле начались ваши отношения? — проговариваю вопрос, смакуя вкус каждого ядовитого слова, а затем делаю паузу. Ярослав шумно выдыхает через ноздри. Я прав. Дайте мне печеньку! — Иначе бы ко мне пришла она со своими вещичками, а не ты…       — Максимка, боюсь тебя расстроить, но ты плохо знаешь Сашу, — он усмехается, а затем встаёт с корточек. Бросив на меня разочарованный взгляд, мой брат уходит. Хочу покурить. Это единственное желание, которое мне необходимо срочно исполнить. Поднимаюсь с пола и, шатаясь, иду на кухню. Я плохо знаю Сашу? Прикурив, включаю вытяжку. Моя квартира — мои правила. Есть куча плюсов в одиночестве. Например, можно курить в любой комнате или разговаривать с самим собой в полный голос.       — Это ты плохо знаешь Сашу! Вот скажи мне, какой у неё любимый цвет? Как звали кошку её бабушки? — обращаюсь к воображаемому Ярославу, выпуская клубы серого дыма на волю. В ответ только вытяжка шумит.       — Ты не знаешь! А я знаю, — усмехаюсь. Качаю головой. — Цвет — синий, кошку звали Кисуля, — договорив, делаю очередную затяжку. Скучно. Даже с воображаемым Яриком мне скучно. Кручу в пальцах сигарету, пепел падает на пол.       — Я ещё с тобой не закончил, если что…— снова произношу мысли вслух. Воображаемый Яр растворяется в воздухе. Трус. Мой план ещё не реализован. Да, я немного накосячил, но пока ничего не потеряно. Наступит день, когда они станут моими, а мой братец будет вынужден признать своё поражение. Полиамория не любит жестких правил. Никто не обязывает меня любить только одну девушку. Одна для депрессии, другая для мании. Просто идеальное сочетание.

***

      Напился вчера и отрубился на диване. Читал мамины дневники. Мы были так похожи. Мне не нужно было понимать мотивы её поступков. Жаль, что мамы нет, и мне некому излить свою душу. Ковалёв в проёбе, Святский слишком много ноет. Шурка, скорее всего, выясняет отношения с моим братом.       Проспал первую пару и приехал в универ ко второй. На улице идёт дождь. Мерзкая погода. Вздрагиваю от странного неприятного ощущения. Оборачиваюсь и вижу, как за мной наблюдает из другого конца коридора Тимур Макаров. Недавно я узнал от надёжного источника, что он периодически потрахивает мою лисичку. От этой мысли у меня сводит челюсть. Я болезненно реагирую на конкурентов. Тем более, на таких ублюдских. Пожиратель женских сердец. Король всех нарциссов. Не понимаю, как Арина умудрилась попасть в его сети. Такая умная девушка, и такие бездумные поступки. Хотя, чему я удивляюсь?! Она трахалась с моим братом. А он ещё ублюдок! Не-на-ви-жу!       Смотрю на Макарова бездушным взглядом. Между нами метров десять. Он молчит, а я не собираюсь с ним общаться. Мы стоим так минут восемь. Время напоминает мне бесконечность. Идиотское напряжение застряло в воздухе. Игра в гляделки прекращается, когда звенит звонок и пространство между нами заполняют студенты и студенточки.       Подхожу к нужной аудитории и замираю, моя нимфа появилась на этаже. Улыбаюсь. Мания внутри меня совсем изголодалась. Арина меня замечает и хмурит свои прекрасные почти прямые бровки. Всё вокруг приобретает яркие краски. Облизываю губы в предвкушении очередного момента, полного похоти и желания быть с ней.       — Привет! — произношу только одно слово, стоит ей приблизиться ко мне. Она останавливается и молчит. Сердце пропускает сразу несколько ударов от её взгляда. Грустного, пронзительного и умопомрачительно прекрасного. Будто я смотрю на беспокойное море перед штормом. Какое море? В её глазах целый океан. Мимо нас проходят Ковалёв и Титова. Дима делает вид, что меня не заметил. Таня же лишь кивает. Что, никто не поинтересуется, почему у меня разбит нос?       — Где твои таблетки? — спрашивает Арина, от её голоса у меня мурашки по коже. Да, она злится. Но я ловлю волну эйфории в этом бездонном взгляде. Тянусь правой рукой к сумке, что болтается на моём левом плече и достаю из кармана пузырёк. Харламова выхватывает его и спешит открыть крохотную крышку.       — Сколько ты принимаешь? Одну? Две? — её вопросы вызывают на моём лице новую улыбку. Так приятно осознавать, что ты заботишься обо мне. Я ожидал совершенно другую реакцию.       — Они мне не нужны, — качаю головой, не сводя своих безумных глаз с лица девушки. Арина задирает подбородок, бросая мне вызов всем своим властным видом. О, нет, дорогая! Я ведь знаю, что тебе нравится подчиняться. Ты обожаешь боль.       — Либо глотай, либо мы больше не будем общаться, — холодным тоном произносит Харламова, не моргая. Её зрачки сужаются, и я схожу с ума от того, как искусственный свет играет на темно-синих радужках с почти чёрными вкраплениями.       — Я не буду принимать таблетки, и мы не перестанем общаться, — отвечаю, растягивая гласные. Мне нравится это противостояние, оно подпитывает мою манию новыми эмоциями. Ариша кладёт в мою ладонь пузырёк с таблетками. Сдалась. Язвительно усмехаюсь.       — Пошёл на хуй! — она послала меня на три буквы с притворной улыбкой на устах. Моргаю, а затем прячу пузырёк с таблетками в кармане своих брюк. Лисичка разворачивается и входит в аудиторию. Что-то подсказывает мне, что Арина придумала коварный план моего лечения. Иду за ней. Её длинные волосы развеваются в воздухе, а её аромат щекочет мой нос. Что это? Блять, только не это! Сирень. Да она издевается!       —Апчхи! — чихаю. Харламова звонко смеётся. Какого чёрта? Кто ей рассказал про мою аллергию на сирень? Оглядываю аудиторию и замечаю Диму. Больше никто не мог. Готовься, мой друг, к очередной порции подъёбов. Я испорчу тебе сегодня день.       — Ты рассказал Ариночке о моей аллергии на сирень? — сажусь рядом с Ковалёвым и отбрасываю сумку на парту. Он смотрит в свой телефон и качает головой. Не верю. Лисичка о чём-то болтает с Макаровой.       — Дима, больше никто не мог ей об этом рассказать, — даю ему последний шанс. Раздражение нарастает в груди. Сирень! Твою мать, сирень! Я теперь буду жрать антигистаминные лекарства горстями.       — Макс, отъебись от меня, — сквозь зубы отвечает Ковалёв. Какого чёрта? Чувствую подвох. Неужели Арина нашла общий язык с моим другом. Даже не знаю, мне радоваться или плакать?! Смотрю на Диму, изогнув левую бровь. Он игнорирует моё присутствие. Достаю из кармана телефон и открываю чат с лисичкой. Печатаю девушке сообщение: «Это Ковалёв рассказал тебе про сирень?». Жду, постукивая пальцами по парте. Аватарка Харламовой исчезает. Закатываю глаза и горько усмехаюсь. Она меня заблокировала.       Звенит звонок на вторую пару, и в аудиторию входит Олеся Олеговна. Настоящая стерва и самый молодой преподаватель на факультете. Она читает лекции по трудовому праву. Я её ненавижу. Думаю, это взаимно. Олеся Олеговна — кусок говна. Она стала преподавателем только благодаря связям своего отца. Тупая, высокомерная любительница испортить мою успеваемость. И не только мою. Половина студентов курса мечтают её придушить.       — Арина меня заблокировала, — шёпотом произношу и сдвигаю свой телефон к Ковалёву. Он продолжает меня игнорировать. Раздражает. Бесит не меньше, чем преподавательница с перекаченными губами. Ну, что ж… Вы сами напросились!       — Ну, и как там у тебя с Титовой? Она любит сверху или предпочитает трахать тебя страпоном в зад? — говорю не слишком тихо, чтобы Олеговна обратила на меня внимание, но не разобрала смысла моих слов. Дима, прочищает горло и всё. Молчит. Окей!       — Язык онемел? Готов поспорить, ты заебался отлизывать нашей старосте, чтобы она тебя простила, — произношу, а затем язвительно усмехаюсь. Преподша замолкает и косится на меня через всю аудиторию. Наклоняюсь к Ковалёву и шевелю губами, словно шепчу ему что-то.       — Вербицкий, встаньте, — Олеся Олеговна обращается ко мне громогласным, но слегка писклявым голосом. Игнорирую её требование. Продолжаю шевелить губами. Димон бледнеет. Еле сдерживаю истерический смешок, который так и просится наружу.       — Не хотите вставать, тогда поделитесь с нами темой вашего разговора с Ковалёвым, — преподавательница прибегает к старому, как мир, приёму. Посредственный метод, учитывая отсутствия уважения к её личности среди студентов.       — Олеся Олеговна, а вы уверены, что хотите это знать? — растягивая гласные, задаю вопрос. Знаю, её ответ меня порадует. Моя душа купается в собственном безумии.       — Уверена, — она кивает. Насмешливо ухмыляюсь. Десятки глаз моих однокурсников устремляются в мою сторону. Все замирают в предвкушении зрелища. И я гарантирую им, что они это запомнят.       — Недавно я узнал, что Ариночка Харламова трахалась с моим братом. С тем самым, что теперь работает видеографом в волонтёрском отряде. Кстати, он женат. И по забавной случайности я и Дима когда-то трахали его жену, — упиваюсь каждым произнесенным звуком и не только. У половины моих однокурсников отвисла челюсть, как и у Олеси Олеговны. Ковалёв накрывает лицо рукой. Охренительный момент!       — Браво! — позади себя слышу голос и аплодисменты Святского. Улыбаюсь, пока мне в глаз не прилетает фломастер. Блять! Больно! Замечаю взгляд лисички. Она в ярости. Раздувает ноздри и швыряет в меня уже ручкой. Уклоняюсь и слышу айканье Святского. Какая меткая и опасная!       — Вербицкий и Харламова, к декану, живо, — Олеся Олеговна верещит на всю аудиторию. Поднимаюсь, а затем, приложив ладонь к груди, делаю поклон, и только Стас Святский мне рукоплещет. Остальные подбирают челюсти с парт.       Мы с Ариной выходим из аудитории вслед за преподавательницей. Не могу не улыбаться. Харламова в бешенстве. Нехрен было меня отправлять в чёрный список. Жалко только, что Ковалёва не зацепило. Ничего страшного, я найду способ его проучить. Мы спускаемся на первый этаж и входим в приёмную декана. Секретарши нет на месте. Преподавательница, постучав в двери кабинета декана, входит внутрь, не дожидаясь ответа. Проходит не больше пяти секунд, и молодая женщина вылетает обратно в приёмную. Красная как помидор.       — Андрей Владимирович примет вас через пять минут, — она, задыхаясь, произносит и выбегает в коридор. Моргаю. Ничего не понял. Из кабинета декана слышу женский смешок. Поворачиваю голову к Харламовой. Не успеваю ничего сказать, как она роняет меня на кожаный диванчик. Ударяюсь затылком о мягкий подлокотник. Не сопротивляюсь. Да и зачем? Арина взбирается на меня с ногами. Поза наездницы. Мне нравится. Девушка открывает пузырёк с таблетками своими острыми зубками. Когда она успела его стащить?       —Максимилиан, открывай ротик, по-хорошему, — шепчет она довольно злобно. Усмехаюсь и качаю головой. Лисичка беспощадно зажимает мою травмированную переносицу пальцами. Пиздец! Больно. Сдаюсь. Приоткрыв рот, высовываю язык.       — Умничка, — Харламова отпускает мой нос и кладёт таблетку мне на язык. — А теперь глотай, — такого я ещё от девушки не слышал. Усмехаюсь и прячу таблетку в ротовой полости.       — Поцелуй меня, и я проглочу всё, что ты захочешь, — шёпотом произношу. Любую боль и предательство, лишь бы ты всегда была со мной. Моя мания. Мой лисий бес. Арина улыбается. Наклоняется к моим губам и замирает. Я схожу с ума от такой близости. Даже готов терпеть этот чёртов запах сирени. Ай-яй-яй! Как больно! Харламова, прижала мне яйца коленкой. Я же заглатываю таблетку рефлекторно. Жестоко! Не могу выдохнуть и даже пошевелиться. Лисичка победно улыбается, сползая с меня.       Она поправляет свою юбку, морщусь от боли. Улыбка на её лице сменяется спокойствием. Аришка добилась своего. Дурак! Даже не успел её облапать. Вижу, как из кабинета декана выходит секретарша с задранным подолом платья. Теперь понятно, почему Олеговна так покраснела. Присаживаюсь на диван, как будто ничего и не было. Ощущаю, как кто-то снизил яркость окружающей меня картинки. Только не это! Мысли в голове медленно затихают. Смотрю на Харламову, чтобы вернуть прежнюю остроту ощущений. Не выходит. Шумно выдыхаю. Придётся терпеть до вечера свою нормальность. Качаю головой, мысленно чертыхаясь. Со мной остаются только воспоминания прошедших минут. К счастью, они не теряют своей яркости. Не такие безумные, как мне казалось, но я нахожу в них что-то совсем другое. Малообъяснимое. Мания покидает мой разум, её место заменяет тёплое чувство. Слишком спокойное и тихое для такого безумца, как я.

***

      Чёртовы таблетки всё портят. Весна уже не кажется мне такой манящей. Обычное время года. Ничего прекрасного. Только хмурые тучи за окном и дождь. Не узнаю себя. Даже раздражительность почти меня покинула. Всё стало каким-то скучным и ровным. Никаких перепадов настроения. Даже как-то непривычно. Лисичка разрушала все мои планы.       Уже подумал, что до вечера умру от скуки, но на последней паре мне пришло сообщение от Саши. Обрадовался. Она написала, что хочет видеть меня в два часа в кабинете волонтёрского отряда. Я ответил, что не опоздаю. Ни за что не опоздаю. Ковалёв продолжал игнорировать меня. Благо, что ожидание под таблетками не кажется мне мучительным испытанием.       Декан нас не отчислил, даже наказание не придумал. Я думаю, что причина была в том, что Олеся Олеговна застала его в самый неудобный момент. Сложно отчитывать студентов за нарушение дисциплины после того, как твой секс с секретаршей прервала преподавательница. Андрей Владимирович что-то пробубнил и отправил нас на занятия.       Арина разблокировала меня, но на сообщения так и не ответила. Под таблами мне проще её понять. Я перегнул палку, она имеет полное право злиться. Буду надеяться на то, что лисичка отходчивая. Успокоится, и всё вернётся на свои места. Она будет улыбаться мне, как прежде. Держать на расстоянии вытянутой руки, дразнить моё безумство своим прищуренным взглядом.       Занятия закончились, и я спускаюсь по лестнице на цокольный этаж. Надо было покурить, но времени не хватило. Мания помахала мне ручкой и исчезла. Теперь я хочу есть и спать. Усталость даёт о себе знать, да ещё и нос болит.       Вхожу в кабинет волонтёрского отряда, и застываю на месте. Оглядываю присутствующих, нахмурив брови. Ярик и Арина сидят за столами спиной ко мне. Ковалёв и Титова расположились на диване. Саша сидит на стуле напротив Димы и Тани, рядом с ней уготовано свободное место для меня.       — Нихрена себе, да у нас собрание! — с лёгкой усмешкой на губах произношу, внимательно наблюдая за реакцией присутствующих. Татьяна со мной солидарна. Она кивает и смотрит на меня удивленными глазами. Даже интересно, какова тема нашего собрания? Надеюсь, что речь пойдёт не обо мне.       — Садись, Максим, — требует Саша, указывая рукой на стул рядом с собой. Я спокоен, и впервые за день рад тому, что проглотил таблетку. Мой разум чист. И у меня появилась возможность объективно проанализировать поведение мышки и её супруга. Понять, что происходит между ними. И, конечно, понаблюдать за лисичкой. Сдвигаю стул чуть правее, чтобы видеть всех. Присев, вытягиваю ноги вперёд, скрестив лодыжки.       — Ярик, Арина, отвлекитесь, пожалуйста, — Орлова обращается к двум оставшимся людям, что всё это время даже не взглянули в нашу сторону. Харламова делает вид, что не слышала Александру. Ярослав разворачивается вместе со стулом, шумно выдыхая. Я не видел его со вчерашнего дня. Мой брат выглядит уставшим. Измотанным и отстранённым.       — Саш, что происходит? — Ковалёв морщит лоб, спрашивая. Таня поглядывает на моего друга с неким любопытством. Мышка поворачивает голову в сторону Харламовой. Ариночка что-то печатает, не отвлекаясь на происходящее.       — Я решила, что нам всем нужно поговорить, — вернув свой взор к собеседникам, отвечает Орлова. Всем? Ладно, я понимаю, зачем здесь лисичка. Но Титова? Она каким боком имеет отношение к нам.       — О чём? — Ярослав наклоняет голову к плечу. Мой брат пытается расслабиться, бороться с растущим напряжением. Он смотрит на свою супругу приоткрытыми уставшими глазами. Она не торопится отвечать. Все, кроме Арины, ждут, когда мышка объяснит нам, что происходит. Я бы сказал, что в кабинете воцарилась тишина, но это не так. Харламова громко стучит пальцами левой руки по клавиатуре.       — Я хочу предложить вам всем полиаморные отношения, — выпрямив позвоночник, будничным тоном отвечает Александра. Челюсть Титовой падает на пол, как и глазные яблоки Ковалёва. Улыбаюсь безумной улыбкой. Даже без маниакального эпизода моя жизнь кажется мне чертовски прекрасной. Браво! Испепеляющий взор Яра направлен на жену. Его брови сдвинулись к переносице, а челюсть сжалась.       — Не смотри на меня так. Ты ничего не рассказал мне про Арину, — несколько раз моргнув, проговаривает Саша, растягивая гласные. Она упивается моментом собственной мести. Перевожу свой взгляд на Харламову. Ничего. Она как печатала, так и продолжает стучать по клавиатуре. Абсолютно сосредоточена.       — Я подумала и решила, что раз тебе есть что скрывать, то я имею права на полигамные отношения, — добавляет мышка тем же тоном. День отвисших челюстей продолжается. Полигамные отношения? Хороший ход. Только у меня назрел вопрос. Шурка действительно этого хочет, или всё же издевается на Ярославом? Может, она решила проверить его реакцию? Ничего не понятно.       — Мышка, я с тобой согласен, тем более, если учесть то, с чего на самом деле начались ваши отношения, — решаю подлить масло в огонь. Да, я не так эмоционален, как прежде. Но никакими лекарствами не исправить моего скверного характера. Ненависть к брату поутихла, но никуда не исчезла.       — Что ты имеешь в виду? — Саша обращается ко мне. Изображаю мученическую гримасу. Вспоминаю свой опыт игры в школьном театральном кружке. Да у меня сегодня бенефис.       — Ярослав разве не рассказал тебе? — Перевожу свой взгляд на брата, отыгрывая роль святого наивного человека. В этот момент Арина поворачивает голову в мою сторону. Она фанат моего актёрского таланта. Брови Харламовой изгибаются и одновременно приподнимаются. Уголки её губ дёрнулись неоднократно. Наконец-то, ты обратила на меня внимание!       — Рассказал что? — Орлова отвлекает меня уточняющим вопросом от наблюдения за поведением одной лисички в неестественной среде обитания.       — Он замутил с тобой, чтобы отомстить Ковалёву, — отвечаю, а затем понимаю, что чуть-чуть поторопился. Шурка смотрит на меня недоумевающим взглядом. Прочищаю горло, чтобы повторить попытку. — Ах, да! Совсем забыл тебе сказать, что Ярик почти два года назад по уши втюрился в Арину. Она сбежала. Он даже имени её не знал, — проговорив, делаю паузу, чтобы понаблюдать за реакцией окружающих. Дима красный, как томатный сок. Танечка в ахуе. Ярик продолжает силой мысли испепелять свою жену. Странно, что не меня. Саша побледнела. В пальцах Арины появился маркер. И я готов поклясться, что она уже готова зарядить им в мой глаз.       После непродолжительной паузы решаюсь продолжить, по привычке растягивая слова: «Мой братец её искал. Он выяснил, что она учится на юрфаке и обратился к моему лучшему другу. Дима же солгал ему, что лисичка помолвлена. Яр же узнал об этом накануне свадьбы наших родителей».       Шурка забыла, как дышать. Она побелела так, словно была обескровлена моими словами. Дима качает головой. Мне кажется, или он расстроен. Странная реакция, не ожидал. Саша приходит в себя, она обращает свой взгляд к супругу. Её губки задрожали. Бедняжка, вот-вот заплачет…       — Мышка, только не говори мне, что считаешь это совпадением? — Не знаю, зачем я это сказал? Перестарался. Вошёл в роль и забыл остановиться. Арина поднимается с места и быстрым шагом направляется к двери.       — Лисёнок, ты куда? — бросаю ей вслед ироничный вопрос. Похоже, она не оценила моё выступление и решила покинуть спектакль до его окончания. Интересно, почему Танюша не уходит?       — Ты ничего не хочешь мне сказать? Так и будешь молчать? — Саша обращается к моему брату. Её голос дрожит, она сжимает пальцы в кулачки. Печалька. Но без драматичных моментов сюжет моей пьесы пострадает.       — Я заебался, Саша. Делай и думай, что хочешь, — проговорив практически по слогам, Ярослав хрипло выдыхает. Ещё один загадочный персонаж. Даже мне, как режиссеру, не понятны его мотивы. Делай что хочешь? Не верю!       — Так это правда? — Александра хлопает длинными накрашенными ресницами. Я замечаю, что её глазки покраснели и уже не выглядят такими холодными, как раньше. Наивное дитя…       — Мышонок, ты разве не видишь, что он намеренно пытается вызвать в тебе ревность? — произношу слова с долей иронии. — Мсти, малышка, ты это заслужила, — добавляю, а затем облокачиваюсь на спинку стула, чтобы понаблюдать за эпичной сценой ссоры, которая вот-вот развернётся на воображаемой сцене.       — Она уже отомстила мне, неоднократно, — ответ Ярослава вводит меня в ступор. Не понял. Качаю головой. Ловлю на себе странный взгляд брата. Похоже, он решил перевести внимание зрителей на Сашу. Отличный злодейский ход.       — Ой, блять, не заливай! — с усмешкой отмахиваюсь рукой. Со мной такой финт ушами не пройдёт. Не строй из себя жертву и признайся уже во всех своих ублюдских поступках! Раздражение медленно заполняет моё сознание.       — Макс, не вынуждай меня, я же ведь испорчу тебе настроение, — наклонив голову к правовому плечу, произносит Орлов. Внутренние края его бровей приподнимаются. Или это внешние уголки бровей опустились? Неважно. В целом, его взгляд выглядит печально, несмотря на вызов, который он мне бросил. У Ковалёва уже должна открутиться готова от постоянного покачивания. Только Таня смотрит на моего брата с каким-то пониманием.       — Придурок, Саша не изменяла тебе с Димой! — раздражённо бросаю слова. Втягиваю воздух через ноздри, чтобы сдержать своих внутренних бесов. — Не изображай из себя, пожалуйста, жертву, — договариваю свою мысль уже более спокойным тоном.       — С Димой — нет, — Ярик качает головой, вызывая у меня усмешку. Всё-таки мой план в прошлую среду сработал. Не знал, что у моего брата богатая фантазия? Даже не знаю, как поступить.       — Со мной она тоже не спала, — теперь уже я качаю головой. Не хочу рисковать и настраивать против себя мышку. Ведь она останется наедине со своими тараканами в голове.       — Макс, ты такой наивный, — шумно выдохнув, говорит Орлов, а затем переводит свой взгляд на жену, — Да, Саш? — он обращается к ней. Она молчит. — Мне кажется, или кого-то в этом кабинете не хватает? — не дождавшись ответа, мой брат своими словами вводит меня в ступор. Смотрю на мышку и чувствую приступ тахикардии. Холодная и отстраненная. Она снова толкает меня к бездонной пропасти. Моё проклятие, от которого не избавиться, приняв даже целую горсть таблеток.       Максимка, боюсь тебя расстроить, но ты плохо знаешь Сашу…       Я заебался, Саша. Делай и думай, что хочешь…       Осознание. Осознание собственной глупости. Я теряюсь в догадках. Как? С кем? Когда?       Она уже отомстила мне, неоднократно…       Неоднократно. Мышка пустилась в пляс, забыв о клятве, данной ею в ЗАГСе. Замечаю лицо Ковалёва, он не удивлен. Потупив взгляд, Дима смотрит в пол. Пытаюсь сделать вдох, но не могу. Кто-то раздавил мою грудную клетку меньше минуты назад.       — Я, пожалуй, пойду, — Таня поднимается с дивана, и, поправив подол своей юбки, уходит. Гробовая тишина. Все молчат. Саша так и не ответила на вопрос супруга. Прикусила язык. Она разрушила все мои планы. Идиот! Сам же говорил, что мышка страдает от скуки. Я больше никогда не буду прежним. Думал, что знаю её. Что мы похожи… Ошибался, никогда в жизни так не ошибался.       — Ну, и? Кого здесь не хватает? — сглотнув вязкую слюну, задаю вопрос. Мне плевать, кто на него ответит. Я уже мёртв.       — Тимура Макарова, — на выдохе отвечает мой брат и сразу ловит удивленный взгляд Александры. Забавно… Горько, но всё же забавно. Усмехаюсь и качаю головой.       — Неожиданно и очень глупо, Саша, — едко озвучиваю свои мысли вслух. Смотрю на неё, ощущая, как пустота заполняет всё пространство между нами. Немыслимо. Я разочарован. Никогда ничего подобного не испытывал. Кто тут теперь злодей? Самый безжалостный и беспощадный…       Взор Димы направлен на Александру. Он со мной солидарен. Ведь она могла прийти к нему, когда ей стало скучно. У каждого свои скрытые обиды. Каждый в этой комнате погружен в печальные мысли.       — Я не собираюсь перед вами оправдываться, — набравшись смелости, заявляет Орлова. Хотя какая, к чёрту, Орлова? Дорохова. Мышка умудрилась переплюнуть свою безумную мать. Сожрала сразу трёх мужчин с костями и даже не поперхнулась. Ковалёв качает головой. Ярик молча хмурит брови. Саша поднимается со стула и уходит. Вновь усмехаюсь. Плевала она на наши чувства. В кабинете остаются три идиота, которые когда-то делили одну девушку. Долбаёбы. Стоило включить холодный рассудок и проанализировать её поступки ещё полтора года назад. Моногамия не для мышки. Первый опыт в отношениях сказался на её мировоззрении в целом.       — Когда ты узнал? — решаюсь задать вопрос брату, чтобы окончательно прояснить ситуацию. Ситуацию? Скорее, драматичный момент. Только вот спектакль окончен. Сам виноват, разошёлся и не понял, кто на самом деле является злодеем. Эту чёртову весну я навсегда запомню.       — В прошлую среду, — потирая костяшкой указательного пальца правую бровь, отвечает Яр, а затем замолкает. Я его не тороплю. Ему нужно собраться с мыслями, чтобы продолжить.       — Но началось это ещё в октябре, — на выдохе добавляет мой брат. Теперь удивлён не только я, но и Ковалёв. Сглатываю слюну, чтобы ею не подавиться.       — Я не пошёл с Сашей на вечеринку в клубе после посвящения. Подумал, что мне нечего там делать. Посреди ночи проснулся от звонка Обломовой. Она потеряла Сашу. Я испугался, — на последней фразе Ярослав качает головой, а затем продолжает свой печальный рассказ: «В августе прошлого года Саша потеряла телефон, и мы решили поставить на новый приложение, чтобы отслеживать геолокацию. Я воспользовался им в тот вечер. Телефон находился в отеле рядом с клубом. Даже подумать ничего не успел. Саша мне позвонила и сказала, что всё в порядке…»       — Нихуя не понял, — перебиваю брата, — Ты же сказал, что узнал только в прошлую среду? — задаю наводящий вопрос, пытаясь сложить пазлы в единую картинку.       — Я тогда решил, что приложение заглючило. Не придал этому значения, — объясняет Ярослав раздраженным тоном. Он не любит, когда я его перебиваю.       — В среду же я случайно подслушал, как Катя говорила по телефону с Сашей. Обломова просила у неё разрешение, чтобы сходить на свидание с Тимуром Макаровым, — проговорив слова, Ярик замолкает. Он хмурит брови и шумно выдыхает через нос. За окном снова идёт блядский дождь.       — Я нихуя не понял. Пока Катя не ляпнула одну фразу… — Ловлю себя на мысли, что пока тоже ничего не понимаю. Скоро мой мозг взорвётся от переизбытка информации. Какую фразу? Меня накрывает желание схватить Ярослава за плечи и разок тряхануть.       — Ты ведь с ним переспала после посвящения, я не хочу тебя обижать, — отвечает Яр. Тишину в кабинете нарушает только постукивание капель дождя по оконному стеклу. Я испытываю боль. Она разрывает мою безумную душонку на части.       — А после ты ей писал, а она тебе не отвечала, — кивает Ковалёв. Я не понимаю, о каком моменте идёт речь. Меня не было с ними на сборах. В тот вечер мы с Сашей ходили в театр современного танца. Я рассказал ей о своей мании, а чуть позже показал то самое видео.       — Я не собирался выяснять с ней отношения по телефону. Артём написал мне, что видел Сашу и Максима в театре современного танца. Психанул. Звонил. Она мне не отвечала. Ушёл с костра на причал озера, и Арина столкнула меня в воду, — на последней фразе Ярик усмехается, несмотря на всю ту боль, что кричала в его словах. Разбитый, раздавленный. Саша ему отомстила, сама того не понимая.       — Ты сказал, что она отомстила тебе неоднократно. Что ты имел в виду? — снова задаю наводящий вопрос. Я хочу всё знать. Неважно, какой безжалостной может оказаться правда. Саша уже меня убила. Терять мне нечего.       Яр делает глубокий вдох, а затем на выдохе отвечает: «С четверга на пятницу она ночевала в том же отеле. Я говорил с ней по телефону, Сашка мне соврала. Сказала, что осталась у однокурсницы. А когда мы вернулись в университет, я заметил Тимура. Он ждал её на лавочке у стенда».       — И в субботу Саша там была. Я видел её, когда отвозил Таню с Ариной. Она стояла с Макаровым у входа в отель, и смеялась, — печальным тоном дополняет слова моего брата Ковалёв.       — В субботу мне было уже похуй, где она ночует. Я пытался с ней поговорить… — Ярослав качает головой. Не могу сказать, что он злится. Скорее все его чувства заменило полное безразличие. Мышка устроила представление, только не подумала о том, как всё обернётся. Она рискнула воспользоваться ситуацией и перевернуть все события в свою пользу. Жестокая. Какая она всё же жестокая…Идиотка! Шурка ещё пожалеет, что связалась с Тимуром. И я обещаю её наказать. Поднимаюсь со стула и ухожу в пустоту.

***

      Никто не грешен. Мой брат не святой. Судьба его наказала за выбор, сделанный больше года назад. Не надо было жениться на девушке, которая побежала в ЗАГС через полтора месяца после того, как её трахали два парня в туалете ресторана. Я там был, и знаю, что мышке понравилось. О какой семье может быть речь? Они оба виноваты.       Я тут не причём. Даже забавно, что не по моей вине они сломали друг другу жизни. Хотя, Саша похоже нашла себя. Полиамория её не отпустила. Она никого не отпускает до конца. Моногамия показалась Дороховой слишком скучной на фоне блядского квадрата.       Я придумал зловещий план, но перепутал фигуры на шахматной доске. Решил рискнуть и сыграть в игру с самой ненасытной особью женского пола. Не учёл её истинного коварства. Придурок.       Саша прекрасно играла роль молодой жены и время от времени потрахивалась на стороне. Даже не знаю, кого стоит жалеть больше? Себя или брата? Отвлёкся на Арину и совершенно недооценил Александру.       Иду пешком навстречу собственному безумию. Действие таблетки уже теряет свою силу. Мир не становится ярким, скорее черно-белым. Отказался садиться за руль, чтобы не разбиться насмерть. Весь промок под ледяным дождём.       Шёл и думал о том, как ошибался. Какие, к чёрту, игры? Она сама этого хочет. Ненасытная. Пошлая. Хватит играть в «кошки-мышки». Пора показать Александре, какая она на самом деле. Ненавижу и люблю. Не смог отпустить. Слабак! Дурак и слабак!       Останавливаюсь у дома, где больше года прожила чета Орловых. Достаю из кармана пачку сигарет. Блять! Она промокла! Делаю глубокий вдох и шагаю в сторону двери, ведущей в подъезд. Дежавю. Со мной это уже было. Набираю код и вхожу внутрь. По лицу стекают капли дождя. Иду к лестнице, оставляя за собой мокрые следы.       Разум отключается на несколько минут. Прихожу в себя у входной двери. Стучу три раза. Жду. Время замирает. Капли дождя застывают в воздухе. Она открывает двери и смотрит на меня исподлобья.       — Пришёл читать мне нотации? — сквозь зубы спрашивает она. Ты ошибаешься!       Одним шагом сокращаю между нами расстояние. Не раздумывая, обхватываю её талию руками и прижимаюсь к ней всем телом. Наклоняю голову, чтобы вдохнуть её запах. Она сопротивляется. Дёргается, что-то кричит. Раздражает и сводит с ума. Толкаю мышку к стеллажу с книгами. Она ударяется о него лопатками и шипит. Больно? Мне тоже больно! Обещал себе, что больше не буду. Но мои обещания давно превратились в пепел. Он витает в воздухе и щекочет ноздри.       Каждый мускул её тела твердеет от сопротивления. Она хватает пальцами меня за волосы, я усмехаюсь. Отвечаю тем же. Наматываю на ладонь тугой девичий хвост, чтобы Саша наклонила голову. Облизываю зубы, а затем касаюсь губами нежной кожи на шее. Шумно выдыхаю через рот. Я скучал. Она вздрагивает. Её никчёмные попытки высвободиться из моей крепкой хватки только сильнее возбуждают меня. Безумный и больной. Провожу языком от основания шеи до ямочки за ухом, чтобы ощутить солёный вкус.       Её кожа покрывается мурашками. Усмехаюсь. Смещаю свою левую руку ниже. Сминаю лёгкую ткань подола платья, чтобы коснуться её правой ягодицы. Саша невольно прижимается ко мне тазом. Возбуждение приобретает новые оттенки.       — Только не говори мне, что ты этого не хочешь? — шепотом спрашиваю, а затем облизываю ушную раковину, горькую на вкус.       — Нет, — она всхлипывает, но её мышцы расслабляются. Качаю головой, задевая подбородком её челюсть. Осыпаю поцелуями её шею, безжалостно сминаю кожу упругой попки левой рукой.       — Я знаю способ, как доказать твою ложь, — смещаю ладонь ещё ниже. Слышу, как громко бьётся её сердце. Она застыла в ожидании того самого прикосновения. Всасываю губами ушной завиток. Мои пальцы уже достигли нужного участка между её ног. Мышка дрожит, но больше не сопротивляется. Ощущаю под подушечками пальцев мокрую ткань трусиков. Зловеще усмехаюсь. Я был прав.       — Кого ты сейчас себе представляешь? — отстраняюсь и вижу, что девушка закрыла глаза. Я хочу, чтобы ты видела свою порочность. Оглядываюсь по сторонам. В нескольких метрах от нас стоит шкаф у стены с большим зеркалом. Не дождавшись ответа, толкаю мышку. Она спотыкается, а затем решается убежать. Догоняю её как раз напротив зеркала. Хватаю за запястье и дёргаю так, что Саша впечатывается в мою грудь.       — Сядь на пол! — приказываю, наслаждаясь тем, что вижу в её глазах. Это не страх, а похоть. Дорохова ещё сопротивляется своему желанию отдаться. Она не кричит, только рвано дышит. Мышка выполняет мой приказ. Не могу сдержать улыбку. Присаживаюсь на пол за её спиной. Девушка смотрит на своё отражение. Её взгляд затуманен чистой похотью.       — Разведи свои ножки, — шепчу ей на ушко. Вижу, как она облизывает свои губы перед тем, как исполнить мою просьбу. Я её не заставляю. Она разводит ноги в стороны, подогнув колени. Подол её платья собирается чуть ниже талии на животе.       — Ты промокла, — усмехаюсь, а затем вижу еле заметную улыбку на её губах. Я был прав. Порочная и ненасытная. Обхватив левой рукой девушку за грудь, прижимаю её спиной к своему торсу. Между нашими телами больше нет этого блядского расстояния. Мышка наклоняет голову к плечу, мысленно умоляя о поцелуях. Я схожу с ума вместе с ней. Прижимаюсь губами к нежной коже. Мой мир больше никогда не будет прежним. Моя душа мертва. Пальцами правой руки сдвигаю мокрую ткань трусиков, и ловлю её первый стон. Такой сладкий и безумный. Я скучал. Моё сознание расщепляется на мелкие крупицы и растворяется в воздухе. Смотрю в отражение зеркала и вижу нас. Бесстыжие. Улыбаемся собственным порокам, наплевав на дорогих нам людей. Здесь нет Ярослава. Нет Димы. Только мы вдвоём.       Собираю пальцами влагу, я помню, какая она на вкус. Облизываю губы, слегка коснувшись клитора большим пальцем. Саша шумно выдыхает. Мышка открыта передо мной, но не беззащитна. Кусаю зубами нежный участок кожи на шее и слышу очередной несдержанный сладкий стон.       — Ты скучала по мне? — трепетным шёпотом задаю вопрос, проникая средним пальцем во влагалище. Такое мягкое, влажное. Оно доводит меня до крайней степени безумия.       — Ты и сам знаешь, — мышка на выдохе отвечает. Я всегда буду любить тебя. Неправильный. Сломленный. Но хотя бы сейчас счастливый. Саша поворачивает голову, и наши губы соприкасаются в поцелуе. Больно. Больно осознавать, что я столько времени терпел. Знаю, ты меня не любишь. Ты, вероятнее всего, даже не способна на такие глубокие чувства. Твоя жизнь — самообман. Моя жизнь — безумие. Сминаю твои губы, словно в последний раз. Ввожу во влагалище второй палец, растягивая упругие стеночки. Ты толкаешься бёдрами им навстречу. Подушечкой большого пальца натираю клитор. Слышу хлюпающие звуки. Приоткрываю глаза и смотрю в зеркало. Задыхаюсь от картины.       Такая красивая, но не моя. Кусаю сладкие припухшие губы. Твои глаза прикрыты, а ресницы подрагивают в такт звуку, с которым мои пальцы властно трахают тебя. Ты неровно дышишь, стонешь. Бесстыжая. Я не могу насытиться твоими губами. Внутри меня бездонная пропасть боли и отчаяния.       Стенки влагалища жадно принимают меня. Они сжимаются. Очень скоро не моя Сашка кончит. Хочу это видеть. На её бедрах видны капли смазки. Ткань её трусиков насквозь промокла. Толкаюсь языком в её рот, представляя, как сегодня он окажется там, где сейчас мои пальцы. Мышка напрягается и прикусывает мой язык. Я чувствую, как стенки влагалища сокращаются. Саша вздрагивает. Стонет громко. Ловлю губами каждый стон.       Слышу звук открывающейся двери. Наш поцелуй застывает. Саша открывает глаза. Перевожу взгляд с её лица чуть выше и замечаю его. Ярослав стоит в паре метров от нас и качает головой. Прости… Но я не смог. У тебя самый худший брат на свете.