Вытри кровь, лейтенант, и пиши отчëт

Тонны прочитанных текстов не вязались ни друг с другом, ни с собственными мыслями. Кипы бумаг, тысячи страниц разрозненной информации — и всё впустую, ведь ни в одном из фолиантов не нашлось ничего хоть мало-мальски стоящего. Он оглядел ряды стеллажей с абсолютно бесполезными книгами и прогоняя прочь тоскливые мысли, отбросил в сторону очередной «ценный алхимический труд». Возня за соседним книжным шкафом на миг стихла, но вскоре на него уставилась пара сияющих надеждой глаз. Он сделал вид, что не заметил девчонку, лениво потянулся и ненароком скинул ярко-алую накидку — его собственный отличительный знак, выглядевший, как ему казалось, гораздо круче и внушительнее на ослепительном солнечном свете, нежели в подвале туско освещённой библиотеки. Как он и думал, сидевший неподалёку брат заметил его жест, а потому закрыл книгу, аккуратно пристроив меж страниц закладку. Казалось, Ал бы уже давился тихим смехом, наблюдая за ним. Если бы мог. Отбросив эти мысли на подлёте, Эдвард вдруг оттолкнулся ногой от пола, опрокидывая стул, на котором сидел. Ловко крутанулся через спину и в следующий миг оказался возле огромной собаки с длиннющей, пшеничного цвета шерстью, которую он так заколебался снимать с одежды после каждого посещения дома Такеров. Но проигнорировать глупого пса и маленькую девочку, постоянно шаставшую следом, просто не мог. — Попался! — крикнул он, смыкая руки вокруг собачьей шеи, чтобы затем по-дурацки на ней повиснуть, пока здоровенный пёс будет пытаться вырваться из его хватки. Ал всё-таки захихикал, ловко ухватил покатывающуюся со смеху Нину и усадил себе на плечи, аккуратно прикрывая шипы на плечах, чтобы ни в коем случае не поцарапать тонкие детские ножки. — Пойдём лучше на улицу. Будет неловко, если мы тут всё разворотим. Мистер Такер будет в ужасе. Очередной день их изысканий клонился к концу и вновь был бесплоден, как бескрайние пески восточных земель. Эд валялся на мягком чистом газончике перед домом, краем уха слушал веселые разговоры Альфонса с Ниной и отстранённо думал о чём-то далёком. За все эти дни они успели вдоволь наиграться в прятки, догонялки, уголки и миллионы других детских игр, порой выдумываемых на ходу, только чтобы найти себе новое развлечение. Несколько ужинов с Такером и братья могли приходить, когда пожелают, оставаться так долго, как захотят, и творить, что вздумается. Главное, что Нина наконец счастлива, — посмеивался Связующий жизни алхимик. Только вот уже пару дней его не было видно: мужчина всё время пропадал в подвале, в своём зверинце. Вероятно, виной тому было короткое послание, переданное через подручных Армстронга совсем недавно. Эдвард крутил мысли и так, и эдак, но вовсе не сразу понял, что виной столь внезапной замкнутости их гостеприимного хозяина стала скорая ежегодная аттестация. Почти каждый день на протяжении всего месяца специально созванная комиссия знакомилась с результатами работы десятков алхимиков, оценивая пользу и потенциал каждого из них. Каждый год отсеивались бесполезные армии алхимики и нанимались на государственную службу новые, занимая их места и получая гранты на исследования вместо них. Осознав, что понял причину занятости нового «наставника», Эд хотел было прилипнуть к нему с вопросом о том, будет ли в этот раз публичная демонстрация результатов, но передумал, не желая добавлять Такеру поводов для тревоги. Ведь если он покажет что-то стоящее, комиссия не откажется поделиться со всеми его достижениями. Они всегда любили показывать таланты самых одарённых из армейских псов, шоу и представления не были такой уж редкостью. Краем уха Эдвард уже слышал о нескольких показательных боях и демонстрационных опытах, связанных то ли с реконструкцией зданий, то ли с их постройкой с нуля. Сам он в этом году не стал посещать никакие из подобных мероприятий, слишком занятый своими собственными делами. Только знал, что Такер один из последних алхимиков в очереди, а за ним будет какой-то очередной бой с якобы небывалым размахом, на котором хотел поприсутствовать сам Бредли. Однако, слухи оставались лишь слухами, а хозяин библиотеки, в которой они искали что-то полезное, с каждым днём всё больше мрачнел. — Нина, — подозвал он девочку, сбивчиво объяснявшую Альфонсу правила какой-то игры, напоминающей смесь считалочки и ладушек. — Не отвлекай больше папу. У него впереди очень тяжёлая неделя, не стоит ему мешать. — Правильно, — поддержал его брат и закивал. — Потерпи немножко, а мы пока будем играть с тобой вместо него, хорошо? Радостно взвизгнув, девчонка захлопала в ладоши и со всей искренностью начала давать многочисленные обещания. Эдвард одобрительно потрепал её по голове и вновь рухнул на мягкую траву. Не прошло и двадцати минут, как он увидел пару теней за ажурной оградой и поднялся на ноги. — Ну всё, Нина, нам пора. — Мы же поиграем завтра ещё, братик Ал? — она умоляюще сложила ладони и начала искать под шлемом глаза, чтобы жалобно в них заглянуть. — Конечно, — засмеялся его младший брат, на прощание легко подбрасывая девчонку вверх, к закатному летнему небу. Оранжевое солнце задорно играло в растрёпанных каштановых косичках, стянутых яркими лентами. Эдвард усмехнулся и двинулся на улицу, взметнув красными полами накидки. Тем сильнее был шок, когда он увидел те же каштановые пряди, только распущенные и свалявшиеся, неаккуратной копной спадающие на толстую собачью шею. Ни лент, ни заплетенных косичек. Ни радостного личика в их обрамлении. А ведь Такер — её мир, её единственный родной человек, — заплетал ей эти косы, ужинал по вечерам с дочкой и наверняка смеялся, когда шаловливые детские руки прятались под столом, украдкой подсовывая псу кусочки хлеба или недоеденное мясо с тарелки. И хоть этот урод уже был схвачен, и хоть больше он не мог сделать ничего, что выдумал бы его воспалённый разум, Эдварду было тошно. Он смотрел на химеру, не отрываясь, вплоть до того момента, как его силой увели из комнаты. И собственные увещевания, что они с братом обязательно что-нибудь придумают, адресованные не столько Нине, сколько себе самому, не могли унять отравляющую, глухую тоску. — Собственный отец… — Боже, есть ли на свете больший ужас? — Как он только ещё жив, любой нормальный человек уже давно бы покончил с собой после такого. — Его ждёт нечто похуже.

Суд будет быстрым.

Казнят, без вариантов.

Поделом выродку.

Шепотки со всех сторон проходили мимо Эдварда. Он будто бы оглох, не в силах смириться с увиденным. С холодными, не понимающими всего ужаса своего поступка глазами Такера, застрявшими в сознании. Его всё ещё трясло от отвращения. Когда их с братом выперли с «места происшествия», а затем отослали из отдела, получив все необходимые показания, он, не в силах больше сдерживаться, осел на ступени и начал яростно тереть лицо. До боли надавливая на глаза, яростно растирая щеки, он желал избавиться от этого гадкого чувства собственного бессилия. Погода только усугубляла боль и тоску: серое небо наконец опрокинуло на город тонны ледяного дождя, скрывая брусчатку под бурлящими потоками воды, с которой не справлялись ливнёвки. Можно было не сдерживаться и реветь, сколько душе угодно, вымещая гнев и шок, но не хотелось даже этого. Силы кончились. — Если в этом мире есть что-то, что называют делом рук дьявола, то это оно и есть, — раздался позади знакомый, но непривычно жёсткий голос. Эд расслышал слова лейтенанта Хоукай даже сквозь шум ливня. — Дьявол, да? — резанул по ушам голос Мустанга, до чёртиков надоевший за последние часы. — Государственный алхимик должен без колебаний отнимать жизни у людей. Если говорить о человеческих жизнях, то между нами и Такером не такая уж и большая разница. Ты понимал это и всё-равно выбрал этот путь. Не сомневаюсь, тебе ещё не раз предстоит столкнуться с чем-то подобным, — и будто этого было мало, поравнявшись с Элриком он добавил: — Однажды и тебе придётся испачкать руки. И ты собираешься страдать всякий раз, когда такое происходит? — Пусть меня будут называть армейским псом или проклинать, как дьявола, мы с Алом вернём наши тела, — сквозь зубы прошипел Эдвард, глядя на ступени под ногами. — Но мы не дьяволы и не боги. — Мы люди, — он повысил голос и поднялся, запрокидывая голову к небу, срываясь на крик. — Мы всего-лишь люди! Слабые беспомощные люди, которые не смогли спасти даже одну маленькую девочку… Мустанг обернулся, окинул его равнодушным взглядом и продолжил спускаться по лестнице, оставив Стального алхимика без ответа. Он толком не помнил дорогу до отеля, не смог бы сказать даже, сколько они до него добирались. Увидев знакомый клетчатый плед, Эдвард рухнул на кровать без сил и долго лежал, глядя в стену. Ночью дождь убаюкал его, окутал плотным одеялом монотонного шума, дал несколько часов забытья, а с утра разбудил редкой барабанной дробью о жестяной козырёк по другую сторону стекла. Мрачный и немногословный Альфонс по-прежнему сидел рядом, не подавая никаких признаков жизни. Он лишь покладисто согласился, когда Эвард предложил зайти к Мустангу и поспрашивать о дальнейшей судьбе Нины. На самом пороге их встретила Лиза и выслушала причину столь раннего визита, окинув удивлённым взглядом. А затем нахмурилась. — У Такера отобрали лицензию государственного алхимика и должны были отдать под трибунал. Судьба Нины не была решена, однако это уже не важно. Они оба мертвы. Вспышка недоверчивого удивления и короткий ответ на десяток вопросов разом: — Мы ещё ничего не знаем. Я только отправляюсь на место. — Тогда мы… — Нет, — отрезала она, резко оборачиваясь, окидывая их строгим взглядом и добивая: — Лучше вам этого не видеть.

***

Дождь усыплял. Со вчерашнего вечера он топил город бесконечным бурным ливнем, настойчиво заливая улицы и не обещая ничего хорошего в ближайшем будущем. Весь отдел будто ещё не до конца проснулся: по коридорам не стучали по-утреннему суетливые каблуки, а голоса сотрудников, обычно деловые и бодрые, сегодня звучали приглушённо. Элиот было порадовался, что из-за дождя день будет монотонным, тягучим и спокойным, как густое яблочное варенье, но все его надежды разрушил телефон подполковника, внезапно взорвавшийся требовательной трелью. — Поехали, — спустя минуту окликнул его Маэс, хлопая дверью кабинета. — Я сам запру приёмную, иди заводи машину. Элиот молча повиновался. Только по дороге он отважился подать голос. — Случилось что-то чрезвычайное? — мягко спросил он, сбавляя громкость радио. — Наш обвиняемый, на которого я почти уже составил все документы для суда, найден мёртвым. Вместе с дочерью. И судя по всему, это снова дело рук нашего общего знакомого. — Чёрт возьми, — тихо протянул Крайт, плавно вдавливая педаль газа в пол. Первое, что бросилось в глаза, когда их привели на место убийства — огромное стрельчатое окно, за которым до самого горизонта простиралось затянутое тучами небо. В тусклом свете ничего было не различить, кроме двух крупных темных пятен, застывших на паркете. Коротко распорядившись дать им свет, почему-то отключенный во всем доме, Маэс выгнал всех посторонних из комнаты. Крайт крадучись приблизился к окну и присел на корточки перед телом, казалось, крупной собаки. Осветив его фонариком, он заметил длинную каштановую гриву и присвистнул. — Так это и есть химера? — негромко спросил он, поднимая взгляд на подполковника. Тот запястьем поправил очки, поджал губы и присел напротив, у давно остывшего трупа немолодого мужчины с кровоподтёками на лице. — Она самая. А это — тот самый алхимик, который додумался скрестить свою собственную дочь с собакой. И мы вновь безнадёжно опоздали. В тот момент дверь открылась и в комнату заглянул до крайности суровый мужчина. Элиот скользнул по новоприбывшему взглядом и поднялся, отдавая честь. Тот прищурился, хотел было что-то сказать, но вдруг помрачнел ещё сильнее и покачал головой. — Хотел встретиться, но не при таких обстоятельствах, — глухим басом проговорил он. — Имеем, что имеем, майор Армстронг, — алхимик вновь присел и краешком карандаша приподнял прядь волос, закрывавшую остекленевший глаз химеры. — Я всё-равно рад вас видеть. — Взаимно. Так куда мы опоздали, Хьюз? — На поимку Шрама, куда ещё, — с досадой проговорил тот, подтянул перчатку и бегло оглядел окоченевшие руки Связующего жизни алхимика. — Его работа? — Несомненно. Распорядись, пожалуйста, чтобы привели фотографа. Всё яснее некуда, мы тут не задержимся. — Если мы в скором времени его не поймаем… — Армстронг замолчал, не окончив фразу, лишь с досадой мотнул головой. Дверь вновь открылась и в комнату неторопливо вошёл Мустанг. — Именно так, майор Армстронг, — нахмурился Рой, оглядывая пятна запёкшейся крови, вокруг которых собрались остальные. — Итак, господа, давайте думать, что мы упускаем. Море свидетелей, это раз. Известно, как он скрывается с места преступления — два, известен способ убийства — три, известны все жертвы и принцип их выбора. Мы знаем всё, что требуется, так какого чёрта он ещё жив? — Известны жертвы и принцип выбора, верно. Однако, некоторые из них были случайными, а нападения, которых можно было бы ожидать, не состоялись вовсе. — А ты хотел от него чего-то определённого? — нахмурился Алекс. — Не хотел, но ждал. В первую очередь он, разумеется, в угоду своему эго предпочёл убрать самых сильных и знаменитых, но затем обломался с Элиотом, встречи с которым не планировал вовсе. Ему здорово досталось, а после второй неудачи он залёг на дно и только после длительного перерыва вдруг посетил самого беззащитного из всей вашей братии. Теперь точно ясно, что ему подойдёт любой алхимик, лишь бы имел отношение к армии. А вся эта красота, думается мне, — он бегло обвёл руками тела. — Разминка перед кем-то, кто в силах дать ему отпор, — взгляд Хьюза вдруг застыл. Он чертыхнулся и уставился на Мустанга. — Помимо Такера самый известный алхимик тут ты, да и Алекса нельзя назвать неприметной личностью. Но по какой-то причине Шрам не караулил никого из вас у парадной двери. — Возможно, он не знает, что мы сейчас работаем здесь, — предположил Алекс. — Ладно я, но откуда бы ему знать о Рое, если он тут проездом? Никто не встречал Мустанга с оркестром, а газеты не радовали общественность громкими заголовками. — И зря! — с досадой бросил Хьюз. — Замечательная вышла бы приманка… Прости, Элиот, что недооценил твою идею с наживкой по достоинству. — Поздно убиваться, товарищ подполковник. Впрочем, мы ещё можем устроить спектакль, я даже готов исполнить главную роль. Меня он должен был хорошо запомнить. Хотя, конечно, знаменитый Огненный алхимик — добыча куда как жирнее и предпочтительнее. Особенно в такой ливень. Уже все присутствующие беззастенчиво и рассчётливо уставились на Мустанга. Рой отвёл глаза, стараясь дистанцироваться от практически плотоядных взглядов сослуживцев, а затем вдруг выругался и хлопнул себя по лбу. — Помимо меня где-то в городе остался ещё один известный алхимик, о выходках которого в последние сутки сплетничает половина города. И думается мне, из-за вчерашнего переполоха он остался без охраны. Сойдёт тебе такая наживка?

***

— Я всё думаю: что же такое эта алхимия, в которую мы так верим? — спросил он вдруг. Ал, прилежный ученик, не задумываясь ответил: — Алхимия учит, что если представить предмет в виде потока, то можно разложить его на части, а затем воссоздать заново. — Наш мир — это тот же поток, — отстранённо проговорил Стальной алхимик, опуская голову ниже с каждой фразой. — Что течёт по кругу и подчиняется определённым законам. Смерть — неотъемлимая часть потока. — Прими поток во всех его проявлениях, — уныло проговорил Альфонс. — Разве не это постоянно повторяла учитель? Они уже довольно долго сидели на ступенях музея, рассматривая набережную, но только сейчас Стальной алхимик решился озвучить свои мысли. Ал, впавший в столь же глубокую тоску, не торопился начинать разговор, а теперь вдруг поддержал. Наверное, ему ничуть не лучше. Также паршиво, — поёжился Эдвард, поправляя сползшую накидку, тяжёлую и напитавшуюся влагой. Дождь понемногу усиливался, но ни один из братьев не желал возвращаться ни к Мустангу, ни в гостиницу. — Ага. Мне тогда казалось, что я понял, но я ни черта не понимал, — подитожил Эд. — Вот почему я попытался воскресить маму. И даже сейчас продолжаю думать, как исправить то, что исправить невозможно. Я дурак. Я ничуть не поумнел с тех пор. Я думал, что дождь избавит меня от этих мыслей, но с каждой каплей, падающей на лицо, мне становится только хуже. — Да уж… Хотя у меня нет тела и я не могу даже почувствовать, как дождь ударяется о мою кожу, — помолчав, ответил Ал. — И это больно. Знаешь… — Ты — Эдвард Элрик? — прозвучал откуда-то сверху хрипловатый и грубый мужской голос, бесцеремонно прерывая их разговор. Мальчишка вздрогнул и поднял лицо, силясь разглядеть за пеленой дождя подошедшего к ним незнакомого мужчину. — Государственный алхимик, не так ли? Он тупо смотрел на человека перед собой и не мог понять, что ему нужно. Из ступора его вывела протянутая к нему смуглая рука и резкий крик Альфонса: — Брат! Берегись!.. Одним движением Ал выдернул его из-под удара, но неизвестный замахнулся вновь. По его пальцам пробегали голубоватые искры. Эдвард пару секунд тупо разглядывал их, а затем вдруг понял — на кончиках его пальцев смерть. Он вырвался из рук брата, попытался загородиться от мужчины стеной, трансмутированной из брусчатки под ногами, но тщетно. Тот одним ударом пробился из-за неё и вновь рванулся к нему сквозь обломки. Плохо, плохо… Кто, чёрт возьми, этот парень?! Очень плохо… Нужно бежать, — пронеслись в его голове отголоски паники. — Дёру! — успел крикнуть Эд, развернулся и побежал к ближайшему жилому кварталу, надеясь потеряться среди домов и закоулков. Он бежал изо всех сил, почти уверенный, что сумел оторваться, но через пару десятков метров оглянулся и увидел, что мужчина их догоняет. Он пытался затормозить его всеми способами, какие знал, трансмутировал землю в преграды, заслоняя себя чердой стен и всячески пытался сбить преследующего их психа с ног. Он несколько раз пробовал использовать всё, что попадалось под руку, чтобы ускользнуть от него, но безрезультатно — одной левой мужчина разносил любые преграды и в свою очередь атаковал, разрушая стены и лестницы. Все, чего касался Элрик, разлеталось трухой и пылью, а любая опора уходила из-под ног, рассыпаясь за его спиной. Хуже всего то, что после бесчисленных перекатов и падений он успел несколько раз здорово приложиться головой, которая с каждым новым десятком метров пульсировала всё сильнее, угрожая расколоться на кусочки сама по себе. — Проклятье, какого хрена?! — негодующе воскликнул он, удирая вниз по широкой безлюдной улочке. — Я много чего творил, но ничего такого, за что меня нужно убивать!.. Он свернул в переулок и это стало ошибкой. В поле его зрения попали те же синеватые искры, которые он видел на кончиках пальцев своего врага, а затем стена справа от Эдварда разлетелась вдребезги. Крупные куски закрыли большую часть прохода так, что проскользнуть не оставалось шансов, бетонная крошка брызнула во все стороны. Он прикрыл лицо рукой и развернулся, осознав, что просто так от этого урода отделаться не выйдет. — Кто ты вообще такой? Чего ты привязался? — крикнул он, поворачиваясь лицом к мужчине в попытке потянуть время. Тот остановился у входа в переулок и застыл. Эд присел на корточки, силясь отдышаться и унять пульсирующую в висках боль. — Скажем так, если есть создатели вроде вас, то найдутся и разрушители, — негромко хмыкнул псих. — Похоже, просто так от тебя мы не убежим, — прошипел Элрик, решаясь наконец принять бой. Короткая пронзительная вспышка и вырванная из стены труба в его руке приняла форму сабли. Альфонс, стоя чуть позади, влёт подхватил идею брата и в следующий миг они оба ринулись в атаку, зажимая психа с двух сторон. И это оказалось ещё одной ошибкой. Тот ловко вывернулся и в один миг ушёл из-под атаки, а секунду спустя Эдвард увидел, как верхняя часть доспеха Ала валится на землю, не находя под собой опоры. Этот ублюдок его попросту уничтожил! Чёрт, печать! Печать цела?.. — он оглянулся на брата и услышал, как тот громко призывает его к бегству. — Нет уж, теперь бежать точно нельзя!.. Он кинулся на психа вновь, но тот перехватил его руку. По рукаву пробежали искры, но почему-то безрезультатно. Эдвард отступил, оказываясь на улице, закатал рукав и трансмутировал механическое предплечье, привычно наращивая поверх протеза острейшее лезвие. — Так вот оно что, — нахмурился мужчина и нехорошо усмехнулся. — Разрушение плоти не сработало на автоброне, что ж… В два прыжка он настиг Эдварда, ловко увернулся от очередной попытки его ударить, на этот раз лезвием, и вновь перехватил руку Стального алхимика. Автоброня брызнула осколками металла, на глазах рассыпаясь. Эд перевёл взгляд с обрубка руки на мужчину и понял — это конец. Теперь он беспомощнее и бесполезнее, чем когда-либо. — Смелый, — оценил псих, усмехаясь и разглядывая его. — Но недостаточно быстрый. Я готов дать тебе время помолиться твоему богу, используй его по максимуму. — Нет такого бога, которому я мог бы помолиться, — севшим голосом проговорил Стальной и бессильно опустил голову. — Только отпусти брата, он ни в чём не вино… На полуслове его прервал грохот выстрела. Из-за угла центральной улицы слаженно выбегали и занимали позиции военные. Мустанг, возглавляющий отряд, плавно опустил руку с пистолетом. Глядя на наставленное на него оружие, псих отвлёкся от Эда и тот понемногу начал отползать в сторону, не желая мешать подмоге. — Хватит, — окликнул мужчину Огненный полковник. — Достаточно. Как видишь, в этот раз уйти будет не в пример сложнее. — Это ты так думаешь, — усмехнулся Шрам, поворачиваясь к нему. — Прекращай представление, ты арестован по подозрению в серии убийств государственных алхимиков. — Алхимики извращают истинную суть вещей, — взгляд мужчины стал презрительным, а усмешка сползла с губ. — Это преступление похуже — против самого создателя, против бога. Как посланник божий, я творю правосудие. Стоя у меня на пути, имей в виду, я уничтожу и тебя. Точно псих, — впадая в отчаяние, подумал Эдвард и принялся отползать вдвое энергичнее. — Забавно, — с дерзким смешком Рой небрежно сунул стоявшей позади него Хоукай свой пистолет и подтянул перчатку. — Ну давай посмотрим. — Полковник Мустанг?! — в яростном недоумении Лиза вовсю уставилась на командира. — Огненный алхимик? — ишварец удивлённо оскалился и даже сделал пару шагов навстречу. — Какое везение… Он вдруг рванулся полковнику навстречу, а затем произошло сразу несколько событий. Эдвард едва успел укрыться в ближайшем переулке, как с другой стороны улицы завизжали тормоза автомобиля, Хоукай ловкой подсечкой сбила с ног впавшего в азартное безумие Мустанга, а по самому ишварцу наконец открыли стрельбу. Кто-то тихо и злобно выматерился прямо за спиной Элрика и тот едва не подскочил от неожиданности, оборачиваясь и разглядывая донельзя разозлённого незнакомого солдата. — Стальной алхимик? — тихо обратился тот к Эдварду и бегло оглядел мальчишку с ног до головы. — Ранен? — Да как бы в общем-то и нет, — смутился Эд, выдавливая вымученную улыбку. — Замечательно, — вскользь обронил тот и присел на корточки перед Элриком, закрывая ему своей спиной весь обзор. Он выглянул из переулка, тихо бормоча что-то себе под нос и внимательно рассматривая сцену битвы. — Посидим здесь, пока дядьки воюют. — Вот только не надо со мной, как с малолетним, — поморщился Эд, с негодованием уставившись в спину незнакомца и разглядывая типовой армейский китель. — О, взгляни… Видел Алекса в деле? — Кого? А-а, майора Армстронга… Видел, — фыркнул Эдвард, но все-равно во все глаза уставился на бой алхимиков из-за плеча мужчины. Алекс Луи Армстронг надвигался на психа могучей армадой, грозя смять того в любой момент и превратить в сплошное месиво, но Шрам ловко уворачивался от его атак и умело прятался от нацеленных на него пистолетов солдат Мустанга, не позволяя тем открыть огонь. — Он слишком быстрый, — в досаде Эдвард хлопнул себя по колену. — Рой угнался бы, но не сейчас, — качнул головой солдат и вдруг о чём-то глубоко задумался, не сводя глаз со Шрама. — А если… Две десятые… Нет, пять десятых на два в седьмой… Стальной алхимик так и не понял, что произошло, но на улице вдруг раздался оглушительный хлопок. Ни огня, ни дыма он так и не увидел, но в один миг дерущихся посреди улицы алхимиков будто разметало взрывом. Армстронг устоял, цепляясь шипами кастета за выступы брусчатки, а вот более лёгкого ишварца смело, как куклу, и здорово припечатало о кирпичную стену. Алекс выгадал момент и сумел наконец ударить противника во всю силу, пользуясь его секундным промедлением. — Помогай дальше! — раздался негодующий крик Огненного алхимика. — Я не господь бог, — хрипло ответил мужчина, не двигаясь с места. Пальба, возобновлённая в момент заминки, вновь стихла. Помимо невыносимого грохота от драки раздавались только редкие одиночные выстрелы. Крайт готов был дать руку на отсечение, что два хирургически точных выстрела в ногу и в спину Шрама, совершенных с интервалом в пару секунд, принадлежали Хоукай. Ястребиный глаз взялась за дело со всей серьёзностью, — с облегчением подумал Элиот, — Теперь это лишь вопрос времени. Переломный момент боя случился тут же — в воцарившейся тишине грянул очередной выстрел, ишварец дёрнулся всем телом, зарычав от боли, а из простреленного плеча хлынула кровь. Наконец кулак Алекса, нацеленный в голову, достиг своей цели. Шрама бросило в сторону, его тело обмякло и бессильно сползло по стене на брусчатку. — Аллилуйя, — коротко выдохнул Элиот, подбирая с земли пистолет и поднимаясь на ноги. Эдвард выглянул из-за стены и рванул через улицу к противоположному отнорку, где остались ошмётки разрушенного доспеха. — Наконец от тебя хоть какая-то польза, — набросился на Крайта Рой, стоило лишь выйти из-за угла. — В коем-то веке. — Чёрт бы побрал такие эксперименты, — будто не услышав его, прошипел тот в пустоту, ощупывая ухо. Перебираясь через руины улицы к телу Шрама, Элиот мельком скосил глаза на подошедшего подполковника, но быстро прошёл мимо, словно не заметив. Он присел на корточки перед обмякшим ишварцем и принялся торопливо закатывать рукав его куртки. Осмотрел правую руку, а затем, чертыхнувшись, алхимик откинул её в сторону и принялся за левую. — Вот оно, — прошелестел он, не слыша своего голоса. Крайт положил руку ишварца на землю и сидел, разглядывая оба предплечья поочерёдно. Перед глазами пролетел калейдоскоп похожих символов, многократно мелькающих в далёком прошлом, но он вдруг понял, что ничего ценного извлечь из этих татуировок у него не выйдет. Кто-то положил руку ему на плечо и с силой сжал пальцы, задевая какой-то нерв. Передёрнувшись, он поднял взгляд и наткнулся на напряжённое лицо Хьюза, который что-то пытался до него донести. Или спросить. Или приказать. Элиот не понимал. Мир, погружённый в тишину, нервировал, а сознание разделилось на две части — одна существовала в реальном мире, а другая сообщала ему, что он опустился на морское дно. Даже шума в ушах не было, только несовместимый с действительностью невнятный гул вместо слов, звуков шагов и общего, такого привычного фонового шума. Не слыша ни слова из того, что сказал ему подполковник, Крайт на всякий случай кивнул, поднялся и отошёл, пока Армстронг придумывал способ обезвредить руки Шрама, перебирая разные конфигурации наручников и трансмутируя их по ходу размышлений. По артикуляции подполковника Элиот кое-как разгадал, что тот от него хотел и кивнул на подворотню, в которой скрылся Стальной алхимик. Не зная, куда себя деть, он двинулся следом. За каким-то чёртом Хьюз прикрыл полуразрушенный панцирь доспеха кителем и коротко о чём-то переговорил с Элриком. Крайт, ожидая дальнейших распоряжений, опёрся о стену переулка и скрестил на груди руки, размышляя, как ему быть. Шансов на то, что слух вернется в самом скором времени было немного, а без одного из пяти чувств ему ещё не приходилось работать. Но и в госпиталь его не тянуло, тем более, что он был уверен — потеря временная. А ещё досадная и совершенно непредвиденная. Не мог же Химерный алхимик предполагать, что в самый последний момент, когда он уже задаст параметры, Армстронг решит пойти на сближение с ишварцем, закрывая его собой, а из окна булочной, выходящего на эту улицу, начнут высовываться любопытные. Хоть они и высовывались довольно аккуратно, но несколько выбитых глаз и изуродованных осколками лиц были бы обеспечены, не направь Элиот свою единственную, точно рассчитанную атаку по большей части на себя самого. Ему вдруг вспомнились ощущения, когда он в первый и в последний раз создал волну, заключив себя в круг. Тогда ему казалось, что его задавит насмерть собственной волной, но каким-то чудом обошлось. И вот опять. Лишь пара секунд — волна, выкрик Мустанга, а затем тишина. Потеря вроде бы небольшая, получилось отделаться лишь контузией на фоне сильнейшего перепада давления, лишь по воле случая не дотянувшего до взрывной декомпрессии, но всё-равно собственная сила опять помешала вместо того, чтобы приносить пользу. В попытках уберечь окружающих он снова получил по лбу. Вновь и вновь алхимик просчитывал коэффециенты, вызубрив формулы так, что они стали образами в его голове, но всё-равно допускал такие обидные ошибки. Не будь вокруг городской тесноты, будь вместо Централа декорация попросторнее, у него были бы все шансы задавить Шрама в первую же их встречу. Но больше всего злило то, что на секунду, увидев непричастных свидетелей и откртую для его удара спину Армстронга, он запаниковал, будто в один миг его руки оказались прочно связаны. И в этот раз он ухитрился не просто перебить окна или разворотить половину улицы, а навредить самому себе, что случалось второй раз в жизни, а осознанно и вовсе впервые. С каждой минутой, что глухота давила на него, все больше злили зеваки на каждом углу, злила теснота улиц и бесперебойные потоки машин и пешеходов, злило то, что окружающие его алхимики порой дерутся, не отдавая себе отчёта, сколько при этом пострадает построек и случайных прохожих, а он вынужден действовать с оглядкой на каждую мелочь. Его с силой похлопали по плечу, возвращая в реальность. Благо, Маэс не стал вновь давить на болевые точки, иначе Элиоту с трудом удалось бы сдержать распирающие его гнев и досаду. Глубоко завязнув в потоке своих невеселых мыслей, Крайт не мог сконцентрироваться на лице Хьюза и, махнув рукой, негромко произнёс: — Я ни черта не слышу. Язык глухих знаете? Вот и я нет, так что будьте добры проговаривать слова чётко, активно артикулируя. Иначе я нихрена не понимаю, — он приподнял бровь и добавил: — Повышать голос при этом не обязательно. Маэс недоумённо взглянул на него, тяжело вздохнул и устало снял очки, принявшись протирать их краем рубашки. Когда Шрам уже был упакован в служебный автомобиль Мустанга, Хьюз одними губами произнёс «отдел» и Элиот, кивнув, открыл перед ним заднюю дверь. Они отъехали всего на пару метров, как их догнал Армстронг. Плавно затормозив, Крайт приготовился молча и терпеливо ждать, пока тот переговорит с подполковником, но почему-то Алекс склонился напротив водительского окна, вынуждая Химерного алхимика опустить стекло. Он смотрел на майора, силясь разобрать, что тот говорит, но ему сильно мешали пышные усы, закрывающие половину рта Армстронга. Тот явно ждал от него какой-то реакции и хмурился с каждой секундой всё больше, но Элиот смотрел на него и не знал, как ему поступить. Забота и сочувствие Алекса не знают пределов, сознайся в полученной травме — не миновать поездки в больницу, а затем и участливой деятельности вокруг своей скромной персоны. Но и молча уехать было никак нельзя. Из этой дурацкой ситуации выход нашёл подполковник. Он выхватил чистый лист из папки адъютанта, заброшенной на заднее сидение, быстро начеркал на нём несколько слов и положил лист на ручник, дернув Элиота за край кителя. Алхимик скосил глаза, скользнул взглядом по тексту и ответил вслух: — Я понял, буду ждать отмашки. Спасибо, товарищ майор. Крайт плавно вёл машину, по памяти объезжая выбоинки и провалы ливнёвок, скрытые под потоками текущей воды, стараясь не выражать ни единого признака беспокойства. А меж тем его внутренности снова скрутились в тугой ледяной узел, ослабший было, когда Шрам оказался в их руках. «После суда аттестация, жди приглашения» — скачущим почерком Хьюза было выведено на листке, который Элиот давно свернул и спрятал в бардачок, не желая портить себе остаток дня и бесконечно думать о том, как он будет на потеху публике убивать Шрама, чтобы сохранить свою лицензию. Теперь, когда ишварец схвачен, у него не осталось ни капли сомнений на этот счёт. Ведь что может быть лучше показательного боя, в котором армейский пёс порвёт на куски приговорённого к казни убийцу государственных алхимиков?