Искра жизни

      Все это время Леви успешно перешагивал через зубья собственного капкана, не замечая, как механизм схлопывается над его товарищами.              Его неумолимо тянуло ко дну, в голове звенела мысль: не надо было никому доверять. Он не знал, сколько правды в словах Стива, но алиби Вивьен с самого начала было шатким. Их знакомство началось с ее обмана.              Ветер пробирал до костей, не спасала толстокожесть, которой оброс. У них могли быть тысячи врагов, желающих смерти ему и Альянсу. И Леви даже мог это принять. Но слышать имя Вивьен среди них ощущалось, как брошенный на лед камень, который создавал глубокие трещины в районе сердца.              Ему бы впору чувствовать разочарование и злость, но внутри разрасталась лишь горечь грядущей разлуки вперемешку со скорбью. Всю жизнь хоронил друзей, схоронит и любовь. Не привыкать. Он не мог держать рядом с собой человека, которому не мог доверять. Он почти поверил в собственное счастье, приоткрыл сердце и впустил в него сильнее, чем привык.              Леви шел на собрание Альянса и правительства, еле влача ноги, не понимал, как сможет смотреть ребятам в глаза? Он их подставил, обманул, недоговорил и недосказал. Он потерялся, запутался и позволил переживаниям о девчонке отвернуть его от важных задач.              Время близилось к десяти. По его расчетам, собрание уже должно было подойти к концу. Он завернул за угол, выходя на центральную площадь города. У здания администрации толпились люди. Ситуация явно не предвещала ничего хорошего, но Леви лишь стиснул зубы и приготовился к худшему.              — Мистер Крупель? — окликнул Леви знакомого чиновника из членов временного правительства, прорываясь через толпу зевак. — Объясните, что здесь происходит и где Армин?       — Леви Аккерман, — мужчина бегающими глазами заозирался по сторонам, словно его окружала опасность. — Слава Сине, вы в порядке.              — Что стряслось?              — Члены Альянса исчезли, — затараторил мистер Крупель и отвел Леви в сторону от лишних ушей. — Они были в отведенном под них кабинете перед началом встречи, однако, когда мы все собрались в переговорной, Альянс так и не появился. Мы прождали с полчаса, пока обсуждали житейское — мало ли, готовятся. Но потом занервничали — они задерживались до неприличия. Я пошел проверить, но когда зашел в их кабинет, там было пусто, а вся мебель перевернута. Похоже на следы борьбы.              Леви дернул головой, зажмурился до боли, словно раскаленным металлом прижгли веки. Несколько долгих секунд не мог продрать горло, в котором застряли слова. Его мир горел вместе с ним — на миг Леви представил, как достает из коробки на чердаке нашивки с именами Армина, Жана, Конни и остальных. Как по ночам они приходят в его сны и зовут умереть. Порывистый ветер колыхнул пряди его волос, словно смерть провела по лбу костлявой рукой, обрекая на вечные муки.       И Леви, как вечный мученик, сжал челюсть и как умел, стойко и мрачно, метнул презрительный взгляд в Крупеля.              — И вы не слышали ничего странного? — Леви скрестил руки на груди. — Вы отдали приказ военным? Нужно немедленно начать поиски.              — Конечно, как только мы поняли, что стряслось, тут же дали сигнал. Вот только…              — Что только? — Леви терял терпение так же быстро, как и время.              — Никаких следов нет. Кто-то спланировал все очень тщательно — никто из прохожих не видел ничего подозрительного. Возможно, их вывели через запасной выход.              — Все члены правительства на месте?              — Не хватает только Лилианы Бергер. Как только нас эвакуировали, она почувствовала себя нехорошо и попросила ее отпустить.              — Лилиана Бергер — член временного правительства, вы же понимаете, чем это пахнет? — отчаяние заслонил гнев, и Леви готов был в порошок стереть каждого, кто будет нести чушь, вместо того, чтобы немедленно искать его ребят.              — Вы же не можете подозревать ее только поэтому…              — Послушайте сюда, — Леви придвинулся к Крупелю, наплевав на статусы. — Среди вас появилась крыса, которая успешно пользуется положением, чтобы разрушить Альянс. Это Армин и хотел обсудить на собрании. Я хочу, чтобы вы немедленно дали команду военным обыскать особняк Лилианы Бергер.              — Вы же понимаете, что у нас нет для этого никаких оснований?              — У вас под носом похитили членов Альянса, наделенных полномочиями, а один из ваших покидает место преступления, ссылаясь на недомогание. Это ли не основание?              — Но Лилиана страдает высоким давлением, возможно, вся эта ситуация ввела ее в сильнейшее напряжение.              — Еще раз повторяю, дайте вашим людям команду обыскать ее дом. У меня есть все основания подозревать ее причастность.              — Господин Аккерман, оглянитесь вокруг, сколько собралось людей. Если мы обыщем дом одного из членов правительства — это поставит под сомнение наш авторитет на глазах у всего города. Мы не можем себе этого позволить.              — Ну, конечно, — Леви усмехнулся, распиная Крупеля презрительным взглядом. — Так старательно вцепились в остатки власти, ведь куда лучше окончательно слить кучку недодьяволов с Парадиза и бывших воинов, чем поставить себя под удар.              — Столько сил было положено, чтобы урегулировать все сферы жизни, — Крупель задыхался от волнения, проглатывал слова. — Лилиана — важный член правительства, влиятельный, а еще главный спонсор.              Леви быстро взглянул в сторону, убедившись, что на них никто не смотрит, и резко придвинулся к Крупелю, отчего тот еще больше сжался от беспомощности.              — Может, просветите, что же входит в зону влияния Лилианы Бергер? Официальная версия — строительство. Что еще, выкладывайте?              — Она финансирует все новое строительство — это не секрет. С чего вы решили, что есть что-то еще? — Крупель нервно взмахнул руками, сотрясая воздух, словно хотел приумножить ее значимость, но Леви смотрел в упор, и мысли чиновника путались. — Но знаете, я не уверен, что уполномочен рассказывать больше. Это конфиденциальная информация.              — У вас, кучки толстосумов, под носом ликвидировали целый Альянс, о каких полномочиях может идти речь? Вы их все проебали, — голос Леви зазвучал угрожающие низко, и Крупель уже более жалко и нервно замялся на месте, спрятал глаза.              — Еще она отвечает за всю корреспонденцию: газету и почту. Только прошу, давайте это останется между нами. Мы не разглашаем…              Дальше Леви не слушал, он понял достаточно, чтобы наконец все встало на свои места. Тяжело вздохнул — сжал пальцами переносицу, а хотел бы сжать горло каждого из кучки трусливых чинуш. Каковы теперь были его шансы, он едва мог придумать способ разрешить ситуацию, которая вышла из-под контроля с самого начала.              — Если так трясетесь за авторитет, — Леви вновь сосредоточил внимание на Крупеле, — выделите мне военных для расследования. Мне хватит пятерых. В случае чего, свалите все на меня.              — Святые девы, мне нужно издать соответствующее распоряжение, я не могу сделать этого прямо сейчас. К тому же все указы согласовываются со всеми членами правительства, — Крупель приложил ладонь ко лбу, будто почувствовал себя плохо. — Давайте дождемся утра, быть может, удастся напасть на след без всех этих радикальных мер.              — У меня нет этого времени, — рявкнул Леви и, потеряв всяческое терпение, схватил Крупеля за ворот пиджака. — На кону жизни моих ребят.       — Что вы себе позволяете? — в полуобморочном состоянии воскликнул Крупель, округляя глаза.       Леви бросил короткий взгляд вперед — двое военных уже обратили на них внимание и теперь озабоченно направлялись навстречу. Он раздраженно опустил руки, чуть оттолкнув чиновника.       — Дайте мне хотя бы осмотреть здание, — Леви до скрежета стиснул зубы, окончательно понимая, что никто ему не поможет. — Хотя бы это вы можете устроить?              Крупель загнанно кивнул и обреченно глянул на часы, всем сердцем желая быстрее оказаться в своем теплом уютном поместье.              

***

             Морской ветер оседал невидимой солью на щеках, запутывался в волосах. Вивьен лишь плотнее куталась в платок и вдыхала поглубже, расправляя плечи. Шум волн немного успокаивал, придавал сил, и Вивьен силилась расслышать шаги за спиной.              Время близилось к трем ночи, а Леви все не возвращался. Ужин равнодушно остыл, поленья дотлели в охладевшем камине. И когда стены задавили Вивьен окончательно, она вырвалась наружу, на любимый утес у дома.              Решение вернуться вслед за Леви стоило ей множества пролитых слез и бессонных ночей. Чувство, что разорвалась нить, что сплела их жизни в один узелок, заставляло ее утопать в паутине трепетных воспоминаний. Их первое знакомство, первые откровения, поцелуй под звездами, первая близость. Ее разрушала мысль, что отныне их руки разомкнутся навсегда, двери захлопнутся, и сменятся замки.              Когда погибли все ее близкие, она не плакала. Тогда ее заполнила тупая разрастающаяся пустота. Но когда уехал он, боль была другой. Будто не можешь остановить слезы, будто ударился самым болезненным местом, будто из раны течет кровь, и ее не остановит самый тугой жгут. Потому что когда уходят живые и любимые — это равносильно смерти. Медленной и мучительной. И когда Вивьен окончательно потеряла себя между любовью и отчаянием, она сама не поняла, как оказалась на причале, держа в руках обратный билет к нему.              Когда речь идет о любви, нет места гордости, и Вивьен переступила через себя. Этот шаг был нужен ей, чтобы продолжать жить.              На утесе ветрено, в душе беспокойно, а сердцу хорошо от одной лишь мысли, что она рядом с тем, кого любит. Вивьен приподняла голову и закрыла глаза, замирая от громкой встречи волны и камня под ногами.              Она распознала его шаги практически сразу, обернулась. Улыбка облегчения сорвалась с губ, а Леви увидел ее и вдруг остановился, как подбитый, сгорбился, точно старик.              — Слава святым, ты в порядке, — она не думала, — два шага и сомкнула руки кольцом на шее, прижалась щекой, бережно, нежно, едва улавливая, как плечи его дрогнули. — Я переживала. Ты голоден?              Леви молчал и не двигался, словно оцепенел. Вивьен отстранилась, проницательно вгляделась в его лицо, сжала его ладонь, точно он собирался уйти. Она чувствовала, как он напрягся, точно сдавленная пружина, и не могла понять этой разительной перемены в нем. Не видела в его глазах ни привычного упрямства, ни озорной колкости, лишь глубокую непроходимую печаль. Вивьен попыталась прогнать зябкий холодок, пробежавший вдруг по спине, сглотнуть вязкую от охватившей тревоги слюну.              — Что-то случилось? — сердце пропустило удар, она замерла — томительно ждала, пока он ответит хоть что-то. Леви хоть и был немногословен, но эта тишина разъедала, подобно кислоте. — Ну же, пожалуйста, не молчи.              Леви дернул головой, глянул на дом, в котором в единственном окне горел свет, как знак того, что его ждали, и уронил взгляд вниз.              — Леви, — она подалась вперед, хотела провести ладонью по щеке, но касание закончилось в моменте, когда Леви схватил ее запястье, останавливая.              — Скажи мне, — наконец начал он, опуская ее руку вниз. — Зачем ты рассказала Стиву о Микасе на том балу?              — Что? — Вивьен резко втянула воздух, отпрянула.              В голове промелькнули воспоминания того вечера — Леви и Армин говорили о миссии, она слышала план. А потом — грязные касания Стива, шампанское, туман в голове и пристальные расспросы. Рассеянные кусочки пазла в голове постепенно вставали на места, восполняли пробелы. Она даже не думала об этом и не вспоминала, будто сожгла ненужное, неприятное.              — Я не хотела, — ослабевшей ладонью она прикрыла рот, осознавая, насколько сильно виновата.       Он прикрыл глаза, подтверждая для себя все, что узнал до этого.       — Я будто была сама не своя после бокала шампанского, которым…              — И еще, — Леви оборвал на полуслове и отмахнулся — не собирался более слушать ее оправдания. — Твоя вещица?              Вивьен ногтями впилась в ладонь, когда увидела свой ежедневник в его руках.              — Записывать все данные о членах Альянса ты тоже не хотела? — голос его приобрел стальные нотки.       Никогда прежде он не говорил с ней так равнодушно, будто она вмиг стала для него никем.              — Я делала это для себя! — воскликнула Вивьен. Ветер больше не приносил облегчения, он хлестал по щекам, словно наказывал за опрометчивость, а она, глупая, пыталась его пересилить, перекричать. — Вспомни, как ты не хотел ничего мне рассказывать о себе, о ребятах. Каждый раз, когда интересовалась, ты меня пресекал. Тогда я стала записывать все, что удавалось узнать. Я просто хотела тебя понять и помочь.              — А может, хотела отомстить за смерть Вилли Тайбера?              — Что? — губы ее задрожали, тело качнулось, точно подбитое дурным потоком ветра.       Как он мог ей не верить, как мог говорить такое? Слезы горечи обожгли щеки, заскользили по оголенной шее. Этим вопросом Леви ступил на запретную для нее территорию.       — Тебе ли не знать, насколько сильно я его ненавидела. Я не понимаю.              Леви повернул голову вбок, точно не желал видеть, как она плачет, стиснул кулаки.              — Всех моих ребят из Альянса схватили, никто их не видел, — когда он произнес это, Вивьен затрясло. — Я не знаю, что дальше и живы ли они сейчас, но то, что ты приложила к этому руку… — Леви осекся, заговорил с трудом, делая паузы между словами. — Сначала растрепала о Микасе, а потом подкинула своему дружку Стиву блокнот с адресами и перемещениями ребят. Поздравляю, вышло вполне удачно, все прошло по плану.              — Я забыла блокнот в редакции день назад, это случайность, которой Стив воспользовался! Прошу тебя, давай мы вместе во всем разберемся, — она говорила спешно, импульсивно, пытаясь донести свою правду.       Затем снова слепо потянулась к его руке — до последнего воспринимала все как нелепость, недопонимание.              — Не прикасайся, — рявкнул он и отшатнулся. Она выронила блокнот, не в силах больше сжимать пальцы. — Я не желаю тебя видеть больше. Закончим на этом.              Вивьен старалась дышать, но получалось судорожно, рвано, будто она захлебывалась, не успевая вынырнуть. Пыталась сфокусировать взгляд на его лице. Леви был бледен и, несмотря на сказанное, продолжал стоять и смотреть на нее.       Их отношения одновременно ощущались как война и мир, как будь со мной и отпусти, как вечные крайности, как игра с нулевой суммой. Какой-то частичкой себя она отчетливо понимала, как они разрушают ее, стирают ту часть жизни, которую она так мучительно однажды пересобрала по частям.              — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, — она обреченно вскинула голову, заговорила тихо, стараясь не проронить застрявшие в горле рыдания. — И ты, вопреки этому, считаешь, что я могла так поступить с тобой? Я не отрицаю вины за Микасу, но все остальное — просто вздор.              Ветер трепал волосы, ревело море. Слезы проносились по щекам, срывались в пропасть. Он никогда не станет ей доверять, а она, глупая, переступала через себя вновь и вновь, бросала собственное сердце на острие ножей.              — Ребята — все, что у меня осталось. Я всех потерял, — чуть погодя, ответил Леви, прикрывая глаза. — Я себя не прощу, если они погибнут. Мне не следовало так глубоко впускать тебя в свою жизнь.              Вивьен ощутила, как колени ослабели и как много усилий она прикладывает, чтобы держать себя на ногах. Она оступилась лишь единожды, когда по непонятной ей самой причине выдала Стиву чужие планы. По ее вине мог погибнуть человек, который был важен Леви. Она винила себя за содеянное, винила его, что не давал шанса объясниться, покоряясь собственному сожалению.              Леви вскинул лицо к темному затянутому тучами небу. Они не могли быть счастливы изначально. Не с тем багажом прожитых жизней, не вместе и не в это время.       Множество раз Леви отталкивал ее по разным причинам, и каждый раз она сопротивлялась, боролась. Сейчас боль внутри вырвалась, заревела отчаянием и пустым принятием. Чтобы не упасть от слабости, она двинулась вперед, мимо него, куда, не понимала сама — слезы мутили глаза. Шум волн бил по ушам, а ветер, казалось, пробирался под кожу.              — Вивьен! — окликнули где-то сзади.       Она не хотела слышать. Больше ничего не хотела.              Шаги участились, она сорвалась на бег. Слишком опрометчиво, слишком быстро. Прочь. Из сердца. Навсегда. Отчаяние разбивалось глубоко в душе, и его осколки разлетались, задевая органы и открывая зашитые раны. Каждый новый вдох ощущался тотальным удушьем, но она все бежала, жадно вдыхая до горячего огня в легких.              Она ненавидела свою жизнь с того чертового дня, когда отец отдал ее Вилли Тайберу, когда она унизительно прятала глаза от его жены, когда не смогла спасти сестру. Бесполезнейший багаж ее жизни, который она влачила в надежде однажды сбросить и зажить по-новому.              С появлением Леви все изменилось, она обрела интерес, смысл, любовь. Но вместе с тем обросла новыми трещинами поверх старых. Она стремилась быть спасателем, как в собственных снах, но при этом утопала сама, а Леви так и не увидел, что ее темнота была сродни его собственной.       Вивьен остановилась, когда дыхание со свистом вырвалось из горла. Впереди показался город. Смысла больше не было.              В глаза больно ударил свет встречной машины. Спасение или смерть, надежда или безысходность? Она терялась в ослепительной дымке, не в силах пошевелиться и уйти с дороги. Автомобиль приближался стремительно, водитель спешил. Боль внутри Вивьен не оставила места борьбе. Она замерла, зажмурилась, покорилась нарастающему приближающемуся свету. Он впился ей в закрытые веки, заполнил их до краев. И она впитала в себя этот свет, будто светлячок, желая в нем же сгореть.              Когда стало нестерпимо громко, тормозные колодки протяжно засвистели, из-под колес выскочил гравий и осыпался пыльной дымкой.       Наступила тишина. Безмолвие.       Вивьен инстинктивно заслонила себя руками, перестала дышать.              Шелест ветра тихо колыхнул волосы, будто сжалился, пощадил. Биение сердца отдалось в ушах. Ноги подкосились, и она все же рухнула на колени перед светом фар.       Она жила, снова, все еще.              С громким щелчком открылась дверца машины. Раздались чьи-то тяжелые шаги. Вивьен перестала воспринимать реальность, обхватила голову руками.              — Ты… — голос над ней дрожал от пережитого безумия. — Я чуть тебя не убил Какого гребаного хера?              Вивьен не могла ответить, она знала человека, оказавшегося перед ней. Он был бледен и перепуган, грудная клетка тяжело вздымалась под слоями одежды. Она подняла на него стеклянный взгляд — ей впору бы ненавидеть его всем сердцем, наброситься и расцарапать лицо, но сил не осталось.              — Давай я тебя подвезу до города, ты явно не в себе, — Стив протянул к ней руку, которую бил тремор, и потянул за предплечье вверх. — Я, если честно, сам чуть кони не двинул. Так спешил, что тебя не заметил.              С его помощью Вивьен на ватных ногах добралась до машины, вжалась в сиденье и с абсолютным равнодушием уставилась в точку перед собой. Она не понимала, что дальше, окончательно запутываясь в происходящем. Стив завел двигатель, помедлил, то ли пытаясь оправиться от шока, то ли обдумывая, что с ней делать. Крепче сжал пальцами руль в надежде убавить дрожь.              — Отвези меня к человеку, который желает меня уничтожить, — тихо произнесла Вивьен, решая за него. — Ты ведь работаешь на него, так упрости себе задачу.              — Ты догадываешься, что тебя ждет? — неуверенно, все еще пребывая в шоке, уточнил Стив.       Она уже все поняла. Все это время игнорировала странные предупреждения Стива о тайных врагах, но теперь исход был очевиден. Раз больше в ее жизни не осталось причин просто жить, она встретится с этими людьми лицом к лицу.              — Мне все равно, — Вивьен дотронулась пальцами до щеки, чувствуя, как непрошенные слезы медленно потянулись к подбородку. — Я хочу покончить с этим. Я больше не могу.              Стив затих, пару раз постучал пальцами по рулю, а затем потянулся к пачке сигарет и закурил, вдыхая до терпкой горечи под языком.              — Если тебе интересно, это я подсыпал тебе порошок на том балу, чтобы ты выдала мне информацию о Микасе, — неожиданно признался Стив, прикрывая рот пальцами с зажатой сигаретой.              — Хорошо, спасибо за честность, — слабым эхом отозвалась Вивьен, отворачивая голову к окну.              — По плану я должен был заложить тебя врагам, как только ты вернулась в Марлию, но я до последнего пытался скрыть твое местонахождение.              — Как же героически это звучит. Не пытался использовать, а защищал. Так вот, значит, как это называется? — она саркастично засмеялась, но закашлялась от облака сигаретного дыма.              — Я тебе покажу, — Стив помрачнел, выкинул окурок в приоткрытое окно и начал стягивать с себя пиджак. Следом расстегнул рубашку, приспустил с плеч, обнажая уродливые рубцы от ожогов на крепком теле. — Этому человеку я обязан новой жизнью под солнцем. Взамен я его верный пес, подчиняющийся приказам. А это, — он кивнул на испещренную кожу, — извращенная плата за ослушание.              Вивьен с нескрываемым ужасом уставилась на круглые красные пятна, которые, по всей видимости, наносились тлеющими сигаретами. Она поджала губы — это не оправдывало Стива, но приоткрывало глаза на суть вещей. Он был жалкой пешкой, которую иногда обращали в ферзя.              — Я ни за что не вернусь в подворотни, в которых родился, не стану жрать объедки, которыми давился с самого детства, — Стив брезгливо скривился и медленно нажал на педаль газа. — А значит, моя птичка, я доведу дело до конца.              Вивьен понимала, что ее ждет, обреченно прислонилась лбом к стеклу, в последний раз наблюдая, как сменяются темные контуры городских построек. Они ехали молча, она хоронила себя.              — Что будет с Леви? — голос ее сорвался в дрожащий шепот при упоминании его имени.       Стив раздраженно дернул уголком губ, раздумывая над ответом. Затем тяжело вздохнул и повернул на улицу богатых особняков.              — Тебе угрожает опасность, а ты все еще интересуешься его судьбой?       — Просто скажи мне, что с ним все будет хорошо, — она подняла на него прекрасные в своей печали, умоляющие глаза, и Стив неприязненно поморщился. Чуть покачал головой, как-то сокрушенно, точно она так и не поняла, что годы их недодружбы все-таки имели на него влияние.       — Жить будет твой Аккерман.              — А друзья его живы? — с надеждой спросила она.              — Не торопись, сейчас все узнаешь из первых уст.              Он, горделиво придерживая ее за плечо, точно добычу, повел их по роскошной территории богатого поместья. Они беспрепятственно зашли с бокового входа, двинулись по длинному коридору. Вивьен безразлично глазела на огромные картины, бесчисленные двери, тусклые подсвечники — богатое убранство угнетало. Она устала, чертовски устала от борьбы за счастливую жизнь и была готова практически ко всему, но только не к этому…       Когда они остановились у последней двери, Вивьен замерла, как подбитая птица, перед открывшейся перед ней картиной. На нее с огромного портрета в полный рост ясно-голубыми глазами смотрел мужчина. Легкая полуулыбка, расправленные в ровной осанке плечи, светлые волосы до плеч.              — Вилли Тайбер, — Вивьен дернулась назад, чуть не выскользнув из хватки Стива.              Кошмар ее жизни смотрел с нарисованной картины точно живой. Совсем такой же приторно приятный, приправленный снисходительными жестами и благими намерениями.              — Тише, тише, моя птичка, — Стив успокаивающе провел ладонью по ее напряженной спине. — Это всего лишь картина, а мы уже пришли.              Пока Стив стучал в дверь, Вивьен не отрывала глаз от портрета. Он был чудовищно огромным и исполнен настолько реалистично, будто внутри запечатали живого человека. Стив нетерпеливо дернул ее за руку, озадаченную и испуганную, и ввел в освещенную свечами серую комнату.       Внутри ее ждал кабинет без окон и жизни с кучей бумаг и массивным письменным столом. В углу Вивьен разглядела стоящую спиной к ним женскую фигуру. Это озадачило ее еще сильнее. Стив немедля провел Вивьен вперед и усадил на подготовленный стул.              — Прости, — было последним, что Стив шепнул ей, едва касаясь плеча.              От стены у входной двери призраками отстранились мужчины. Она даже не заметила их, когда вошла. Они тут же накинули на нее веревку, привязывая к прочной спинке стула.       — Ты выполнил все необходимое, как и договаривались? — обратилась к Стиву женщина в углу.       — Да, я выстрелил Аккерману в грудь и сбросил с утеса у его дома. Он абсолютно точно погиб, — уверенно ответил Стив и едва заметно бросил взгляд на Вивьен.       Вивьен не смогла сдержать вскрика. Короткого, сдавленного. Она наклонилась над коленями, сгорбилась, оттянулась на тугих веревках, пока те не впились в ребра. Осознание было острым, быстрым, как брошенный нож. Стив ехал за Леви. Ехал по этой гребаной дороге, на которой чуть не сбил ее насмерть. Он должен был убить его, но встретил ее.       — О, так она не знала?! — в голосе женщины прозвучали одобрительные нотки.       — Нет, хотел придержать новость для более подходящего случая, — придав голосу больше самодовольства, ответил Стив.              — Потрясающе, — поощрила женщина. — Удивлена, что ты расправился с ним в одиночку.       — Как я и предполагал, Аккерман был слишком подавлен свалившимися на него бедами, чтобы как следует сопротивляться.       — Очень хорошо. Можешь забрать свою плату, ты неплохо поработал, — она махнула рукой на мешок на столе. — Вторую часть получишь позже, а пока ожидай на улице.              Стив кивнул, молча сгреб мешок с деньгами и покинул кабинет. За ним вышли наемники. У Вивьен в висках пульсировал такой дикий страх за Леви, что она не думала о себе, о том, что ждет ее дальше. Неужели Стив должен был убить его? От этой мысли тошнило, и она слабо покачивалась на жестких веревках, мысленно благодаря, что они удерживают ее тело. Она осталась одна с неизвестной, которая по-прежнему оставалась в тени и не желала показывать свое лицо.       — Долго же ты бегала от меня, — привлекла ее внимание женщина, в сухом голосе прозвучала насмешка. По нему Вивьен показалось, что она намного старше ее.              — Кто ты? — Вивьен до боли напрягла глаза в попытке различить в ее образе хоть что-то знакомое.              — Что, даже нет вариантов? — досадливо проговорила женщина и медленно подошла к горевшей на столе свече.              — Лилиана, — только и смогла произнести Вивьен, уставившись в состарившееся морщинистое лицо. В ее груди снова отчетливо заплясал стыд вперемешку с чувством вины.              — Так, значит, все-таки помнишь женщину, с мужем которой бессовестно спала, высасывая из него деньги и подарки.              Вивьен бросило в жар. Этого не могло быть. Лилиана Тайбер, в девичестве Бергер (Вивьен знала это от Вилли), стояла живая и поразительно уверенная в себе, а ее пальцы медленно проворачивали обручальное кольцо на безымянном пальце. Ее было не узнать — словно тонны скорби и печали пролегли на ее бледном, точно воск, лице. Она едва была похожа на себя прежнюю.              — Все было не так, — прошептала Вивьен, пытаясь оправиться от шока. — Тогда у меня не было выбора: либо смерть, либо принять предложение Вилли.              — Наглая ложь, — женщина зашипела, властным движением схватила со стола подсвечник и поднесла близко к лицу Вивьен. — Надо же, ты выглядишь все так же свежо и молодо, что и пять лет назад, — Лилиана на мгновение скривилась, налилась гневом. — Это ты соблазнила моего мужа, крутила хвостом, дожидаясь, пока он клюнет на твою удочку.              — Нет! — Вивьен отпрянула, спасаясь от жара свечи, но Лилиана лишь ближе придвинулась, будто хотела опалить ей ресницы. — Я никогда не желала быть с ним.              — Чушь. Ты распутная девка, которая удачно раздвигала ноги. Я долго смотрела на то, как мой муж бегает за твоей юбкой, надеялась, что он одумается. Все рожала и рожала ему детей. Я тебя не трогала, была глупа, пока пыталась спасти наш брак. Но Вилли словно был околдован тобой, — Лилиана уже кричала, безжалостно трясла свечой, и горячий воск попадал Вивьен на шею и щеки, обжигая. Она беспомощно дергала связанными руками в бессознательной попытке заслониться. — А когда ты забеременела от него, он даже сознался во всем. Сказал, что будет воспитывать этого ребенка, как родного. И знаешь, когда я узнала, что ты его потеряла, то впервые почувствовала себя по-настоящему счастливой со дня его смерти.              Лилиана отпрянула, рассмеялась, сумасшедше запрокидывая голову наверх, будто вспомнила те светлые эмоции.              — Я отдала ему свою жизнь, была с ним за считанные часы до его смерти. А ты благополучно отправилась на другой конец материка, чтобы спасти свою шкуру. Неблагодарная дрянь, тебе было плевать на него, — глаза Лилианы метали искры. — А потом ты отдалась человеку, который приложил руку к его гибели. И как же меня восхищает, что Аккерман теперь мертв. Ты будешь следующей. Моли святых, чтобы твои мучения оказались быстрыми, потому что я сделаю все, чтобы ты по-настоящему ощутила, что значит расплата.              Вивьен повела онемевшими от тугих веревок пальцами, во рту пересохло.              — Все эти годы ты копила ненависть, чтобы отомстить мне лично? — Вивьен старалась владеть голосом, подавлять терпкий страх, что заплясал на липкой от пота спине. Эта женщина была переполненной ненавистью чашей, которая ее убьет.              — О нет, ты всегда была для меня легкой мишенью — все гораздо сложнее. Я отомщу не только тебе, моя главная цель — стереть с лица земли гордый Альянс. Каждый из них виновен в смерти Вилли, каждый из них поплатится за свою мирную жизнь, за то, что куча невинных людей погибла из-за их действий.              — Ты заблудилась, Лилиана, — Вивьен предприняла вкрадчивую попытку образумить ее. — Ты смогла выжить после Гула земли, остановись. У тебя наверняка остались дети.              — Заткни пасть, — женщина обхватила ладонью ее горло, и Вивьен опешила от того, сколько силы и ненависти было в этом жесте. — Двое наших детей погибли под обломками Либерио в день нападения островных дьяволов. Еще двое сгорели в Гул. У меня осталась лишь старшая дочь.              Вивьен рывками хватала ртом воздух, пальцы давили, норовя задушить. Она ощущала их как петли прошлого, которые все стягивались, так и не давая ей задышать.              — Моя дочь меня ненавидит, — продолжила Лилиана, пожимая плечами. — Считает, что я виновата во всем: не удержала отца, не уберегла ее, братьев и сестер. Но все, что я делала — это пыталась быть для Вилли лучшей женой. Пока не появилась ты и не растоптала нашу жизнь.              Лилиана гневно замахнулась — наотмашь ударила Вивьен по щеке, рассекая губу обручальным кольцом. Вивьен закашлялась, продирая горло, кровь медленно закапала на пол. Лилиана улыбалась, пока наблюдала за мучениями, которые уродовали ненавистное лицо соперницы.              — Что ты собираешься делать с членами Альянса? — хрипло спросила Вивьен, запрокидывая голову. Ей нестерпимо захотелось тянуть время. Она не знала, зачем, но надеялась, что все еще сможет кому-то помочь.              — О, для них у меня запланирована целая концертная программа, — Лилиана снова издала нелепые смешки, снова схватилась за свечу и очертила пальцами контур огня. — Я хочу, чтобы весь мир узнал об их казни.              — Каким образом?              — Как только я закончу с тобой, нас ждет длинная дорога на южные земли. Их нейтралитет неплохо сыграл нам на руку. Именно там мы и наши друзья йегеристы проведем показательную казнь каждого разведчика. Репортеры запишут все до единой детали, фотографы запечатлеют их последние минуты. А потом, — Лилиана воодушевленно улыбнулась, — газеты разлетятся по всему континенту, каждая собака узнает об их бесславной жалкой смерти. За что боролись — на то и напоролись. А несчастный Леви Аккерман будет найден под скалой у дома. Несчастному больше ничего не оставалось, кроме как убить себя.              — Как йегеристы согласились работать с тобой?              — С чистым сердцем — у нас общий враг. Тем более они нуждаются в финансовой поддержке и не брезгуют ее принимать.              — Лилиана, одумайся. Тебя поглотила ненависть — это путь разрушения. Ты еще можешь остановиться, начать жизнь заново, восстановить отношения с дочерью. Остановись.              — Мне нечего терять, — Лилиана снова приняла на себя выражение сухой безжизненности. — Я восстановлю справедливость и начну с тебя. Признаться, тебе повезло. Благодаря моему мужу ты продлила себе жизнь на лишние лет десять. Так умри же с благодарностью к Вилли Тайберу за величайшую услугу, которую он тебе оказал.              — Стой, — Вивьен едва успела что-то сказать. Лилиана порывисто бросила горящую свечу в угол комнаты, в сваленную там кипу бумаг.              Огонь нехотя, по одному, захватывал листы, и Вивьен так же, как во время Дрожи земли ощутила палящее дыхание смерти.              — Сгори же заживо, — вынесла приговор Лилиана и прошагала к двери. — А знаешь, тебя ведь даже оплакивать никто не будет. Даже твой ненаглядный Леви Аккерман, которого ты умудрилась подставить. Лучшего конца для тебя я и придумать не могла.              Дверь за ней захлопнулась на ключ, оставляя Вивьен наедине с разрастающейся огненной пастью. Она смотрела на медленно растущее, словно дитя, пламя. В каре-зеленых глазах проносилась хрупкая жизнь, дым постепенно проникал в ноздри, чтобы отравить изнутри. Такой бессмысленный конец.              По высохшей коже пронеслась слеза сожаления о тех вещах, которые так и не случились в жизни, оставляя задыхаться ее последними минутами.              Рыдание вырвалось изо рта, смешалось с треском тлеющего дерева. Вивьен набрала в легкие остатки воздуха, и вопль отчаяния и страха сотряс опустевшее поместье, ее роскошную могилу, в которой никто ее не услышит и не поможет.              Леви был жив. Она зацепилась за эту мысль, представила его в доме на утесе. Вот он пьет чай на веранде, с плохо скрываемым любопытством смотрит на нее. Все это свежо в памяти, словно было вчера. Вивьен жарко, огненные языки уже подобрались к столу. Его касания рук, губы, запах — все, что ей осталось. Дышать становилось нечем. Вивьен зажмурилась, она хотела вспоминать это до последнего вздоха. От жара заслезились прикрытые глаза.              Из оставшихся сил Вивьен дернулась, опрокинула себя со стулом назад, подальше от острых языков пламени. Оттянула свою жизнь еще на несколько долгих секунд.              Осознала внезапно, больно и коротко, что все, чего она хотела в жизни — это любить и быть любимой. Банально и просто, так по-женски. Горько усмехнулась, давясь мучительным дымом. Затихла и улыбнулась.              Она любила, ее любили. Короткими вспышками, беглыми поцелуями. Она представляла свои последние мгновения в его объятиях, таких же жарких, как разрастающийся пожар. Она угасала, и душа ее, словно самая яркая искра, металась среди безжизненных серых стен. Эта искра горела жизнью на бесконечных руинах смерти. Пока не потухла совсем.