Искра жизни

      Бывают дни-вихри, события в которых сменяются так часто и стремительно, что они ощущаются, как половина от прожитой жизни. Бывают дни перемен, а бывают дни — точки невозврата. Но этот конкретный день казался и тем, и другим.              Леви стоял, небрежно прислонившись к дверному косяку. Посреди кабинета в самом разгаре шла дискуссия Альянса. На днях он рассказал все ребятам. Про разговор со Стивом и правду о Вивьен.       — Этот вечер многое прояснит для нас, — взял слово Армин, постучав ручкой по красивому пригласительному письму, которое три дня назад было разослано всем членам действующего временного правительства. — Мы должны на нем присутствовать. Задача номер один — понять, кто из чиновников ведет двойную игру и чего добивается. Задача вторая — убедить их предоставить нам доступ к корреспонденции и архивам, чтобы мы могли восстановить коммуникацию с Хисторией и приглушить бурную деятельность газетной редакции.              — Нужно понять, кто втайне руководит редакцией, — уверенно проговорил Леви. — Стало очевидно, что крыса Харрингтон работает против нас и подчиняется чьим-то приказам.              — Я выяснил, — бегло начал Армин, перелистывая документы на своем столе. — Что раньше газета принадлежала семье Тайбер. Но никто из них не выжил после Гула земли. Сегодня я также подниму этот вопрос на собрании.              — После всего того, что Леви рассказал нам, я убежден, что нас хотят изжить из Марли, — голос Райнера был тверд, а брови сурово сведены на переносице. — Теперь мы и наши близкие снова в опасности, мы потеряли время, пока были в разъездах.              — А если эта кучка бюрократов начнет водить нас за нос? Я предлагаю не церемониться, переходить к более жестким мерам, — вспылил Конни, нервно роняя кулаки на стол. — Как решали все силой, так и следует продолжать, пока есть надежда на то, что Микаса и Жан живы.              — Согласен. А вообще с чего вообще этот упырь Харрингтон вдруг раскрыл перед Леви часть информации? — Райнер перевел взгляд на бывшего капитана.              — У меня есть предположение, — нехотя произнес Леви. Последние дни он без конца осмысливал их странный диалог в кабаке, пытаясь соотнести правду и ложь, которыми осыпал его журналист. — Им зачем-то нужна Вивьвен. Уж не знаю, для чего, но предполагаю, что она как-то связана с текущим владельцем редакции.              — Почему вы раньше не рассказывали, что Вивьен работала в редакции газеты? — Армин посмотрел на Леви слишком пронзительно, уж никак не ожидал, что капитан будет скрытничать в таких вопросах.              — Я сам узнал не сразу, — Леви поморщился — ему претило оправдываться перед ребятами за собственную недальновидность. — Она рассказала об этом позже, а также о том, что пишет под псевдонимом и что в прошлом получила работу благодаря дружбе с Вилли Тайбером. Ко мне она пришла только потому, что хотела написать статью, а Габи по ошибке приняла ее за одну из кандидаток в помощницы.              — Я не думаю, что Вивьен может играть против нас, — изрек Армин хорошо обдуманную мысль. Он прекрасно видел ее отношение к Леви, убеждался не единожды. Она заботилась о нем с той самоотверженностью, какая присуща только влюбленному человеку. — Вся ситуация сегодняшнего дня больше походит на оттягивание времени. Враги усердно готовились и не предпринимали никаких активных действий. Но теперь они атакуют: похищения, газеты, пропаганда, раскачивание общественного мнения — все это говорит о том, что враги не хотят с нами открытого противостояния, но желают убрать нас тайно и обоснованно.              — Почему бы им тогда просто не задержать нас? — непонимающе проговорил Конни.              — Во временном правительстве убрать нас желает кто-то один, — резюмировал Райнер. — Остальным выгодно, чтобы мы способствовали дипломатии с Парадизом. К тому же полно людей в обществе, которые считают нас героями. Сейчас их число значительно снизилось, учитывая такую мощную информационную атаку газеты.              — Все верно, — Армин утвердительно кивнул, соглашаясь с его словами. — Итак, сегодня я, Энни, Райнер и Конни начнут переговоры с правительством. Леви тем временем встретится со Стивом и, если получится, выбьет из него новые ответы, после чего присоединится к нашим переговорам. Всем все понятно?              Альянс переглянулся. Ситуация накалялась. Каждый неверный шаг мог еще дальше отбросить их от Микасы и Жана, которых они так отчаянно хотели спасти. Каждый потерянный напрасно день мог поставить их самих под удар.              — Нет, все-таки это очень подозрительно, — Энни упрямо прислонила костяшку указательного пальца к губам. — Информация о переправе Микасы: место, время и дата — не передавалась Парадизу через письма. Но йегеристы узнали. У меня есть лишь одно предположение, и, как я понимаю, оно вам не понравится.              — Какое? Не томи, — Конни уже весь извелся. После пропажи Жана он сильно исхудал и осунулся, большие глаза смотрели ожесточенно. — Хватит ходить вокруг да около.              — Что в этом замешана Вивьен, — выпалила Энни. — С чего мы вообще решили, что ей можно доверять? Только потому, что она заботилась о Леви и поставила его на ноги? Я, конечно, извиняюсь, капитан, но единственный человек, через которого могла произойти утечка — это ваша помощница. Она ведь была на том балу? — она едва повернула голову, бросая на него слегка укоризненный взгляд.              — Это правда? — Райнер непонимающе переводил взгляд с Леви на Армина, пытаясь уловить суть.              — Она действительно могла слышать наш разговор, как и любой другой гость того вечера, — выдохнул Армин, сцепляя руки в замок. — Любой мог подкрасться и подслушать нас. Я не вижу предпосылок обвинять Вивьен.              — Я не понимаю, почему вы защищаете ее, — насупилась Энни. — Вы действительно не видите ничего странного? Некая девушка, которая, к слову, была кандидатом в воины, с внезапной подачи Вилли Тайбера становится журналисткой марлийской газеты, а потом приходит в дом Леви, чтобы ему помочь. Увлекательная история, ничего не скажешь.              В кабинете воцарилась тишина. Энни вспарывала без ножа, возмущаясь тому, что двое рассудительных мужчин изо всех сил оправдывали незнакомку, которая волей случая вклинилась в их компанию.              — Она не могла этого сделать, — отрезал Леви, которого начинало порядком раздражать всеобщее ковыряние в этой теме. — Специально для тебя, Энни, я постараюсь пролить свет на роль Вивьен в этой истории. А пока нет никаких оснований ее обвинять.              Энни фыркнула и отвернулась, ничуть ему не поверив. Их ждал важнейший вечер, предопределяющий их судьбу — и на него были сделаны высокие ставки.              

***

             Оказавшись в своем доме, Леви резал шагами комнату, заламывал пальцы. Могла ли все это время Вивьен играть против него? Мысли об этом причиняли зверскую боль между легкими, сжимали воздух в грудной клетке. Для шпионки она была слишком равнодушна к делам Альянса, никогда не задавала лишних вопросов — точнее, поначалу он попросту игнорировал ее любопытство, и со временем она смирилась.              Порой он действительно задавался этим вопросом, но постоянно ломался о теплоту ее влюбленных глаз. Они говорили красноречивее всех сомнений, против всех подозрений, смотрели лишь на него. Она была на его стороне.              До встречи со Стивом оставалось четыре часа. Леви узнал, что сегодня журналист точно будет в кабаке, и утвердился в необходимости нанести ему ответный визит. Не зря же они «подружились».              В надежде хоть как-то скоротать напряженное ожидание Леви заварил чай, бросив в кружку кусочек лимона, и подцепил с журнального столика свежий выпуск марлийской газеты. В последнее время он быстро пробегался по колонкам глазами, стискивая зубы из-за обилия пропаганды, которая выливалась на читателя против Альянса, выставляя их чужаками. Несправедливые статейки, обесценивающие их заслуги, стирающие в порошок все старания наладить мир. После таких текстов Леви с силой комкал типографскую бумагу и вышвыривал в горящий камин.              Но сейчас Леви с уверенностью раскрыл первую полосу. Утром он столкнулся с почтальоном. Обычно тот молча клал свежий выпуск на крыльцо и убирался прочь — отчетливо помнил, как Леви нелестно просил засунуть его «доброе утро» себе в задницу. Однако сегодня он вдруг рассыпался в комплиментах Леви, объявив, насколько он горд доставлять почту герою человечества, о котором пишут в газетах. Леви как раз собирался на встречу Альянса и лишь удивленно покосился на доставленный сверток. Что там еще могли написать проклятые журналисты?              Первым делом Леви пробежался по заголовку и перевел взгляд на имя автора статьи. От волнения поперхнулся и едва не пролил чай на газету. Пару раз проморгался и потер веки, словно пытался убедиться, что ему не привиделось. Он даже провел по имени пальцем, словно печатные буквы должны были рассыпаться и превратиться в этого человека.              — Какого гребаного черта? — ругательство сорвалось с его губ и разбилось о буквы громкого в своей скромности заголовка.              Герои, о которых не говорят              Леви выдохнул, не решаясь читать. Знал наверняка, о ком пойдет речь. Но страшило его не то, что он мог найти свое имя на этих страницах, а то, сколько любви было вложено в каждое слово, посвященное ему.              «Можно бесконечно много писать об этом человеке и рассыпаться в словах признательности и благодарности за все… но тогда бы это была статья не о нем. И сам он, прочитав ее за чашкой чая, грубо выругается, посчитав, что все это не про него и вообще чушь собачья. Ведь сам он героем себя, конечно же, не считает.       Как говорится, самые суровые испытания ложатся на плечи тех, в ком хранятся нечеловеческие силы, чтобы их вынести. И этот человек для меня непобедимый. Его непобедимость не такая явная, как мороз в минус двадцать. Она в том, чтобы разрешить себе не побеждать. Отложить в самый темный ящик воспоминания и горечь, запереть на тысячи замков, выбросить все ключи. Больше не рваться вперед, рискуя жизнью, не брать ответственность за чужую, а просто успокоиться и беречь. Беречь в памяти тысячи лиц, которые стерла земля, продолжая двигать тебя вперед. Одного.       Меня притянуло к этому человеку, словно магнитом. Нет, он не из тех, кто подкупает своей добротой или бешеной харизмой, не из тех, кто руководит и властвует. Он скорее заставляет дрожать одним взглядом и погружает в уныние непроходимым занудством. Но именно он в один непрекрасный день приходит и спасает всех.       Я говорю о Леви Аккермане. Имя, что осталось на выжженных полях нашего прошлого, почти забытое и отчужденное. Он потерял больше, чем можно вынести, но продолжает идти вперед, будто руководствуясь одним ему известным компасом.       Именно его мы можем увидеть в полевых лагерях с ящиком гостинцев для живущих там детей, именно он первые годы восстановления помогал возрождать мир. Сначала на инвалидном кресле, с недавних пор — на костылях. Он продолжает так или иначе бороться за людей, не перестает жить.       Я не знаю, что ждет его дальше, но желаю, чтобы жизнь подарила ему немного спокойствия, которого он так заслуживает. Я точно знаю одно — я люблю этого человека всем сердцем. Люблю за то, кем он был, кем остается и каким будет, несмотря ни на что. Люблю за силу и слабость, за упрямство и такую тихую, но яркую человечность.       И вот я, пишущая эти строки, хочу донести до вас то, что Леви и остальные члены Альянса не заслуживают того, чтобы их гнали с континента, не заслуживают какой-то там расплаты или мести. Все, что они продолжали делать до сих пор — это бороться за мир. Не отворачивайтесь от них — ведь они отдали все, чтобы человечество получило шанс на будущее. Не лишайте их дома, за который они так отчаянно сражались.       Давайте протянем им руку именно сейчас, когда все еще остаются враги, которые желают стереть их с лица земли. Давайте поддержим их именно тогда, когда больше всего им нужна наша поддержка.       Откройте свои сердца навстречу тем, кто подарил нам будущее.              Ваш Вилли Б., который все это время был журналистом по имени Вивьен Блайн».              Леви тонул. Был перемолот водоворотом и выплюнут на берег. Дышал тяжело, будто задыхался от осознания. Она словно только что пробила бетонную стену одними словами, повернула время вспять.              Вивьен только что призналась ему в любви на целый континент, призвала народ встать на их защиту, предстала перед всеми настоящей. Собой. Не было больше Вилли Б, не было тайн. Только Вивьен, которая отчаянно, с поражающей самоотверженностью бросилась в самое пекло царящей неразберихи, чтобы отстоять его и Альянс.       Она всегда была сильной, а он? Он просто трус, который поступил с ней подло, совершенно не подумал о ее чувствах, пусть и хотел защитить. А они всегда были как на ладони, как в открытой книге — открой и читай этот многостраничный том, бережно проводи пальцами по страницам и береги.              Леви вскочил в осознании, небрежно бросил газету на столик, и страницы ее разъехались по поверхности. Выход статьи означал только то, что Вивьен вернулась. Иначе и быть не могло.       Стив не совал носа в редакцию, пока залечивал разукрашенное синяками лицо, а значит, она провернула все это без его ведома. Это радовало и пугало одновременно. Стив не оставит такой выпад безнаказанным, и уровень опасности для Вивьен возрос.              Уже утвердившись в намерении добраться до ее квартиры, гонимый тревогой, Леви как вкопанный замер, когда услышал с улицы отдаленное бренчание велосипедных колес. Тело на пару секунд утяжелилось и стало ватным — осознание скорой встречи оглушило.       Сбрасывая оцепенение, словно броню, он сорвался на бег, пеняя на едва восстановившуюся ногу. За считанные секунды сбежал по ступенькам и завернул за угол дома.              Вивьен приближалась, выруливая на поросшую травой тропинку. Она заметила его сразу, и Леви сделал несколько шагов навстречу. Он шел. Без костылей или трости. Шел навстречу Вивьен. Ее брови удивленно поднялись, и девушка пораженно дернула руль. Велосипед вмиг отреагировал на эмоции — колесо наехало на камень и соскочило, заваливая ее набок.              Вивьен слетела с велосипеда, нелепо падая на траву.              Леви оказался перед ней быстро. Все скверные слова о том, что она недотепа и не смотрит на дорогу, застряли в горле и растворились. Леви опустился перед ней, сжал ее руку, то ли в попытке понять, что она не ушиблась, то ли в надежде убедиться, что она настоящая.              — Ты… — прошептала она, не сводя ошеломленных глаз с его ног. — Ты ходишь.              — Конечно, хожу, летать пока не научился.              Она потерла колено, запрокинула голову и счастливо рассмеялась. От этого он почувствовал такое облегчение, что готов был рухнуть спиной на траву, утянуть ее за собой и пролежать так всю жизнь.              — Ты ходишь, — все повторяла и повторяла она, пока сам он, не веря своему счастью, держал ее за руку. — Я не могу поверить. Все получилось, получилось.              — Какая же ты… — но договаривать не было смысла — эмоции от ее появления вспыхнули и заполонили собой целиком.              Леви привлек ее к себе, быстро находя губы. До боли знакомый аромат пионов и сирени, до мурашек близкие теплые глаза. Неразрывное звено в цепочке его жизни. Она подалась навстречу, тут же зарылась пальцами в его волосы, прижалась запредельно близко.              Рядом с ней кружилась голова, пространство размывалось, становились неважными все предрассудки. Он подхватил ее за талию, и они вместе поднялись с травы. От обилия чувств выпрыгивало сердце, путались ощущения: губы, легкий ветер, что трепал их рубашки, руки, скользящие по спине, шее, лицу.              Казалось, они были разорваны городами на столетия и только сейчас отпущены навстречу друг другу. Хотелось остановить мгновение, касаться сильнее — пока сердце не расплавится в этом безумном нещадном огне.       Входная дверь громко ударилась о стену, внутрь дома ворвались двое. Слепо хаотично блуждали руками друг по другу, дергали ненужную одежду, отбрасывали в сторону.              Теперь Леви мог вести, мог быть полноценным мужчиной. Бегло скользнув губами по ее смуглой от солнца шее, он приподнял ее и уложил спиной на журнальный столик с разбросанной газетой. Навис сверху, позволяя себе насладиться контролем над ситуацией. Теперь он мог владеть ею, обладать до последнего стона.       Вивьен, раскрасневшаяся, с влажными алыми губами, преданно смотрела в глаза. Распахнутая рубашка, маленькие ареолы груди, легкие мурашки. Волосы безвозвратно выбились из пучка и рассыпались по столу темными линиями.       — Я так часто вспоминала ту нашу ночь у водопада, боялась, что она была последней, — прошептала Вивьен, ласково проводя ладонями по его плечам.       Он тоже, боги, представлял ее, их, вместе, снова и снова, неразрывно, неделимо. У водопада, в его спальне, в гостиной — везде.       Он застыл, в голове поселился привычный страх. Страх близости, который предстояло принять. Мимолетная, пугающая мысль, обращенная к ней — практически мольба. Он желал, чтобы она сократила свою значимость в его жизни, взяла ластик и стерла прикосновения, очертания губ, свое имя, поселившееся в его голове. Эта связь пугала, делала уязвимым. Он хотел прекратить это, отчитать ее за безрассудство, но вместо этого опустился к самым губам и приглушенно сказал:              — Ты не должна была приезжать.       Вивьен зажмурилась — конечно же не должна была, и гордость ее, безусловно, твердила ей не возвращаться. Он так часто отталкивал ее, наносил душевные раны, а она, уже давно и тяжело растворившаяся в нем, бежала навстречу снова и снова.       — Так уж сложилось, — она невесомо провела пальцами от его груди к низу живота. — Что мне жизненно необходимо быть рядом с тобой.              Он не выдержал — больше не мог, накрыл ее губы своими. Его пальцы, едва касаясь, пробежались по мягкой коже от ребер до бедра. Она выгнулась на вдохе, и он крепко сжал ее грудь. Покрыл поцелуями ключицы, прикусил кожу на шее. Рядом с ней он хотел жертвовать — желать — жить. Она же цеплялась за него, молила быть с ней одним только взглядом, шире разводила ноги, прижимая ближе к себе.       Рукой он подхватил ее под спину, чуть приподнимая, заставляя прогнуться. Смятая газета под ними затрещала и надорвалась.              Он двинул бедрами, она запрокинула голову и сдавленно выдохнула. Ее ноги обвили его. Жар от соприкосновения их тел отдавался искрами где-то под веками. Он брал ее прямо в гостиной, не в силах довести даже до комнаты. На столике, где они сотни раз пили чай и говорили ни о чем. Разбросанные по комнате вещи — устроенный им же самим беспорядок. С ней он терял себя, как никогда в жизни. Растворялся в порыве неведанных ранее чувств, просто не мог себе в них отказать. С ней он продолжал жить.              С каждым движением хотелось все больше. Вивьен металась под ним и трепетала, стискивала пальцами шероховатую бумагу под собой. Была только его, была наградой и спасением.       Он перехватил ее ногу и закинул себе на плечо, небрежно поцеловал лодыжку. Она вздрогнула, чувствуя его под другим углом, издала жалобный стон. Он ускорился, понимая, что уже изнемогает. Даже если завтра его не будет, даже если он погибнет или его постигнет участь Жана и Микасы, — она будет последним ярким моментом в его жизни. Он так решил. Она же, готовая вернуть его на пути с того света, вытащить из уныния даже ценой собственных страданий, приняла свою судьбу. Она так решила.              Когда Вивьен зажмурила глаза, застонала протяжно и громко, крупно содрогнулась под ним, он не выдержал. Сделал пару резких глубоких толчков и, обхватив себя ладонью, закончил, балансируя над ее животом.              Оба затихли. Время тронулось и снова пошло вперед. Затикала секундная стрелка, словно снявшись с предохранителя. Они задвигались по дому: из гостиной в душ, из душа на кухню, подбирая вещи и одеваясь. Он занес ее вещи, точно только здесь им и место.       Конечным пунктом оба устроились на диване гостиной. Вивьен подобрала ноги и уложила голову ему на плечо. Все было на своих местах, когда ее место в его сердце было прочно занято.              — От статьи остались одни ошметки, — она коротко рассмеялась, кивая на смятую порванную бумагу. — Надеюсь, ты успел прочесть.              — Прочел и даже грубо выругался за чашкой чая. Кажется, одна сумасшедшая журналистка призналась мне в любви на весь континент.              — Не может быть! — Вивьен с плохо наигранным удивлением оторвалась от плеча и повернулась к нему лицом. — И что же ты думаешь по этому поводу?              — Что она самая глупая и безрассудная из всех, кого я когда-либо встречал, — Леви сурово свел брови и укоризненно сжал пальцы на ее плече, но чуть погодя добавил. — Страшно признавать, но ее чувства до боли взаимны.              Она застыла, и время снова стало тягучим медом, стекающим с краев банки. Эти слова прозвучали громче любого «я тебя люблю», весомее всего сказанного им до этого. Она потянулась, провела кончиками пальцев по его щеке со шрамами и сладко прикрыла глаза, точно пыталась укоренить момент в памяти, дать ему прорасти.              — Пообещай, что ты больше не будешь меня отталкивать.              — Ты вернулась в самое пекло опасности, теперь я вынужден постоянно держать тебя рядом, — он покорно уткнулся носом в ее макушку и прикрыл глаза.              — Почему твоя забота всегда звучит, как упрек? — она слабо пихнула его кулаком в бок, но он лишь крепче придвинул ее к себе.              — Знаешь, я ведь даже писал тебе, — Леви слегка отстранился, чтобы увидеть ее лицо.              — Странно, — Вивьен нахмурилась и нашла его взгляд. — То письмо, которое получила я, совсем на тебя не похоже.              — Ты права, мое до тебя так и не дошло, — Леви отстранился, поднимаясь с дивана под ее разочарованный вздох, и через несколько секунд вернулся с письмом в руках. — Вот. Можешь прочесть.              — Я так и знала, — задумчиво протянула она, разворачивая конверт. С трепетной улыбкой прочла его короткое письмо. — На самом деле, я поняла, что оно было не твоим. И, честно признаться, от этой догадки запереживала еще больше. Несколько дней мучительных раздумий, и я все-таки купила билет обратно.              — Тебе писал Харрингтон, — интонацией Леви неприязненно надавил на фамилию журналиста. Он, не отрываясь, следил за ее лицом, пытался отделаться от дурацких домыслов Энни об ее участии в сговоре против Альянса. — А еще он говорил, что ты часть какого-то корабля под названием расплата.              Вивьен нахмурилась и глубоко ушла в себя, сцепив руки на груди.              — У меня с собой письмо Стива, осталось в сумке, — она слабо махнула рукой, словно не желала говорить о делах. — Почерк безумно похож на твой. Только текст странный. Ты бы никогда не стал писать, что в опасности и просишь меня быть рядом в такой трудный для тебя период, учитывая, что ты сам принял решение вернуться без меня.              — Тогда зачем же ты вернулась, если все поняла? — голос его прозвучал с нажимом, будто он отчитывал ребенка за оплошность, которую тот мог избежать.              — Хелен выписывает марлийскую газету, — ответила Вивьен с вызовом и раздражением. — Я читала все статьи про Альянс и про то, что йегеристы требуют суда над вами, требуют от властей выслать вас с континента. Это не тот случай, по которому мне следует оставаться в стороне. К тому же моя статья восстановит баланс сил и позволит людям вновь вспомнить о том, кто поспособствовал миру на земле.              Леви молчал. Он прекрасно понимал, насколько большой популярностью пользовались именно ее статьи, и соглашался. Но тот факт, что теперь она под еще большим ударом, выбивал из колеи.              — Сегодня вечером у меня есть дела. Я не могу взять тебя с собой.              — Ничего. Я подожду тебя здесь, — она поднялась навстречу и доверчиво положила ладони на его плечи. — Приготовлю вкусный ужин и, честное слово, никуда не уйду.              — На всякий случай я оставлю тебе адрес Армина. Там Габи, Фалько и малыш Берт, — Леви торопливо подошел к комоду, быстро черкая на бумаге.              — На какой случай, Леви? Что должно случиться сегодня? — она подняла брови, даже не взглянув на записку, которую он ей протянул.              Леви молча шагнул ближе, позволил себе коснуться ее влажных после душа волос.              — Пожалуйста, скажи мне, — взволнованно прошептала она, перехватывая его руку, а затем трепетно поднесла его пальцы к своим губам, едва касаясь, опаляя дыханием. — Что происходит?              — Мне пока нечего тебе ответить, — он отстранился, сгорая от тоски, от дикого желания остаться с ней и оберегать. — Просто береги себя и оставайся дома. Мне пора. Буду поздно.              

***

             Типография марлийской газеты стояла на ушах, сотрясаемая криками главного редактора. Информация о статье застигла Стива на собрании с Лилианой, перед которой он успешно отчитывался о проделанной работе и успехе планируемой операции.              — Объясните мне, какого хера вы напечатали эту статью без моего ведома? Разве я давал вам на это разрешение?              Стив с силой ударил ногой по деревянному стулу, который с грохотом отлетел к печатному станку. На его лице все еще красовались сине-желтые следы от побоев, а ребра по-новому горели от пытки, которую в наказание устроила ему старуха. Естественно, ее привела в ярость новость о столь громком возвращении Вивьен, которая снова подпортила им планы.              Перед ним стояли наборщики и верстальщики — все те, кто отвечали за выход газеты в печать.              — Я еще раз спрашиваю, какого гребаного хера вы взяли в работу статью Вивьен, хотя ее не было в финальном макете?              Ребята боязливо переглядывались, не решаясь повышать градус недовольства начальства. Но в итоге один из них все-таки подал голос.              — Она сказала, что это ваше поручение, сэр. Поэтому мы и напечатали ее. Все знают, что Вивьен ваше доверенное лицо…              Договорить парнишка не успел. В него полетел очередной стул, гневно брошенный Стивом.              — А Вивьен у нас кто? — журналист подлетел к нему, яростно замахиваясь ладонью, но ударить так и не решился. — Главный редактор? Владелец газеты? Да ее даже полноценным журналистом назвать сложно. Вы кучка идиотов, которая не в силах даже перепроверить информацию, прежде чем принимать решения!              — Но вас не было в редакции, поэтому мы не могли уточнить…              — Молчать! Я не желаю слушать эти жалкие оправдания. С сегодняшнего дня я больше не желаю вас здесь видеть, кучка тупоголовых увальней. Проваливайте! Скажите спасибо малышке Вивьен за ваш новый статус безработных.       Далее Стив влетел по ступенькам в общий кабинет журналистов. Здесь стояли рабочие столы с печатными машинками. Чаще всего он гордо проходил мимо, даже не здороваясь с подчиненными, и величественно вплывал в свой кабинет. Но сейчас он остервенело застыл посреди комнаты, отчего журналисты непонимающе подняли на него головы, отрываясь от работы.              — Кто вчера видел здесь Вивьен? — спросил Стив, испытующе вглядываясь в лица работников.              — Ну, я видел, — раздался голос низкого и пухлого журналиста по имени Джозеф. Его стол располагался как раз рядом с местом Вивьен. — А что случилось?              — Тебе действительно надо рассказать, что случилось, олух ты недоделанный? — рассвирепел Стив и в несколько шагов оказался напротив Джозефа. Громким хлопком уронил ладони на его стол. — Ты вообще читал последний выпуск газеты?              — Ну, читал, — чуть помявшись, ответил журналист, на всякий случай отодвигаясь назад. — Если вы о колонке Вивьен, то она вызвала небывалый успех, разве нет? Все только о ней и говорят. Нам же важны рейтинги…              — Хуейтинги!              Стив снова со всей дури громыхнул ладонями по столу, а его басистый крик зазвенел в ушах. Журналисты замерли и, казалось, даже не дышали — боялись попасть в немилость и сгореть на работе под горячей рукой главного.              — Вы, тупоголовые кретины, вообще способны себе вообразить, что, если мы все тут пишем про разведчиков в негативном ключе, то просто не можем взять и в один прекрасный момент опубликовать дифирамбы в их славную честь?!              — Ну так мы и не публиковали, — развел руками Джозеф, искренне не понимая, что от него хотят.              — Ты придурок, — главный редактор обогнул стол, нависая над журналистом. — Какого хрена ты не остановил эту барышню и ее самодеятельность? Твоя хата с краю — а язык застрял в заднице? Вам хоть что-то можно доверить? А если завтра она явится и начнет здесь печатать книги вместо газет, вы так же будете сидеть, поджав яйца, и хлопать ресницами?              Стива несло, он вытащил стопку напечатанного текста из печатной машинки и со всей злостью бросил вверх, позволяя листам кружиться, точно гигантским снежинкам.              — Учти, ты у меня на крючке, — указательный палец редактора воткнулся испуганному Джозефу в грудь. — Еще хотя бы один проступок, и ты со своей толстухой-женой пойдешь драить забегаловки на окраине города.              Закончив тираду, Стив шагнул дальше — к столу Вивьен. Навис над ним, оглядел ненавидящим взглядом, отмечая привычную пустоту.              — Вот же сучка, — бросил Стив, дергая нижний ящик стола.              Она редко писала в редакции, приходила сюда только перед выходом газеты в печать, так что было неудивительно, что ее стол пустовал.              — Какая же сука, — не унимался Стив, дергая ящик за ящиком. Они гремели, откатываясь до упора, а остальные журналисты неловко смотрели, недоумевая, что их начальник надеется там найти.              — Запасная бумага, зажимы, старые газетные выпуски. Мразь! — заключил Стив и с силой захлопнул ящики.              Он и сам не знал, что хотел найти, но чутье требовало усиленно копать под Вивьен. Найти хоть что-то, чтобы закопать ее окончательно. Стив изначально считал ее легкой мишенью, которую в любой момент можно вывести из игры. Теперь он хотел этого слишком отчетливо, хотел стереть ее в порошок.              — Сэр, — слегка испуганным голосом начал Джозеф. — Тут это…              — Что это, болван? — Стив снова переключил внимание на него. — Выплюни уже свой хрен изо рта и скажи нормально!              — Вивьен забыла свой ежедневник, оставила вчера на столе, — Джозеф приподнял черновики и вытащил из-под них тетрадь. — Если вы вдруг ее увидите…              — Дай сюда, кретин, — он нетерпеливо вырвал ежедневник из его рук.              Быстро пробежался глазами по страницам, словно высматривал в куче известняка драгоценную породу. Где-то на середине блокнота Стив напрягся, а затем облегченно откинул голову назад и рассмеялся — громко, раскатисто, точно совсем обезумел. Журналисты, совсем сбитые с толку, непонимающе смотрели, как их начальник внезапно сменил гнев на милость. Стив захлопнул ежедневник, постучал по нему пальцами, будто отбил победоносный марш.              — Молодец, Джозеф. Хвалю за сообразительность. В следующий раз соображай быстрее. Забудь про увольнение. Толстухе жене передавай привет, — не переставая улыбаться, Стив похлопал блокнотом по его плечу, а после обернулся к остальным. — Ну, чего уставились? Работаем, работаем — продолжаем писать о скверном Альянсе и их скором поражении.              Стив, чуть ли не пританцовывая, вошел в свой кабинет и от распирающей гордости за свое отменное чутье несколько раз дернул пальцем, не в силах с первого раза зажечь зажигалку. Первые три затяжки — и он почувствовал себя на седьмом небе.              — Я долго был к тебе снисходителен, птичка Вивьен, — ухмыльнулся Стив, задумчиво пуская серое облако в оконное стекло. — Но, увы, мое терпение не безгранично. Прежде чем Лилиана сотрет тебя в пепел, я клянусь, что сделаю все, чтобы твой обожаемый Леви Аккерман узнал, какая ты сука. И когда придет твоя очередь — тебе никто не поможет.              

***

             Леви появился на пороге «Цветка розы» ровно в восемь вечера. Прищурившись, сразу же разглядел за барной стойкой массивную фигуру Стива Харрингтона.              — Смотри, а то так скоро станешь постоянным клиентом данного заведения, — без прелюдии начал Стив, когда Леви подвинул барный стул и уселся рядом. — Все-таки оно славится своими хорошенькими девочками, которых можно запросто снять. Не думаю, что твоя возлюбленная будет сильно в восторге.              — У меня к тебе дело, — Леви подал жест бармену, и тот через несколько минут поставил перед ними два стакана джина.              — А ты начинаешь втягиваться, — радушно проворковал Стив, сразу же вливая напиток в себя. — Хвалю за дипломатический подход.              Леви медлил, краем глазом следил за движениями Харрингтона. Тот вел себя достаточно расслабленно, ничем не выдавая своих эмоций, хотя переживать ему точно стоило. Взять хотя бы внеплановую статью, из-за которой он предстал клоуном, который выпускает противоречивую информацию.              — Предлагаю продолжить разговор недельной давности, — Леви перешел к сути, пробуя напиток.              — Хо-хо-хо, — изрек Стив, наигранно хватаясь за сердце. — Не считаешь ли ты, что за наши разговоры расплачиваюсь только я? Не равнозначно, не находишь?              — Ты же понимаешь, что я в любой момент могу подкараулить тебя в темном переулке и выбить информацию другими способами? — глаза Леви хищно сверкнули, предупреждая, что это не шутка. — Ты должен быть благодарен, что я цивилизованный человек.              — С твоим уровнем цивилизованности я неделю не выходил из дома, — Стив брезгливо вскинул голову к свету, и Леви заметил остатки ссадин на его лице. — А у меня, между прочим, были планы.              — Да мне плевать. Главное, что посещение кабака у тебя по расписанию. Раз уж решил делиться со мной сведениями, я бы хотел уточнить детали.              — Так, так, так, — Стив весь подобрался, делая вид, что удобнее усаживается на барном стуле. — Ну, смотря о чем пойдет речь.              — Для чего тебе нужна Вивьен?              — Вот те раз! — воскликнул Стив, будто только и ждал, что этого вопроса. — Вот молодец, Леви, вот на него я тебе с удовольствием отвечу!              Леви нахмурился — не ожидал такой покладистости со стороны журналиста. Оставалось только одно — определить, что из его слов правда. Стив не спешил говорить, словно смаковал момент, подцепил пальцами стакан с джином и, чуть покрутив его в руке, осушил до дна.              — Давай только не нажирайся, — предупредил Леви, двигая пустой стакан в сторону.              — Не груби, вопрос щепетильный.              — Скорее.              — Вивьен — моя славная милая птичка, является моим лучшим информатором.              У Леви упало сердце.              — Подробнее.              — Куда еще подробнее, — беспечно рассмеялся Стив, — все это время она прекрасно справлялась с тем, чтобы передавать мне важные сведения о телодвижениях Альянса.              — Ты лжешь, — бросил Леви сквозь плотно сжатые зубы. — Почему я должен поверить?              — Все просто. На самом деле, я даже удивлен, что вы до сих пор ни о чем не догадались.              Стив самодовольно развернулся к Леви лицом, наклоняясь так, чтобы слышать мог только он.              — Догадались о чем?              — Что именно Вивьен рассказала мне о ваших планах по переправке Микасы в Марлию. В итоге ваши враги йегеристы без труда схватили ее раньше, чем бедолаги из Азии ее нашли. Сам подумай, Леви, разве кто-то еще знал об этом? Вряд ли Азумабито вас подставили, а вот хорошенькая помощница вполне могла.              Стив с удовольствием наблюдал за тем, как Леви опрокинул в себя джин, как звучно его стакан лязгнул о стойку.              — Продолжай.              — Как скажешь, — Стив потянулся к нагрудному карману пиджака и с неподдельной радостью вынул оттуда небольшой ежедневник в коричневом переплете. — Узнаешь вещицу?              — Допустим, — ровно проговорил Леви, а у самого внутри все истлело.              Он не единожды видел этот блокнот у Вивьен, как она делала в него записи, но никогда не интересовался, что именно и для чего. Все время думал, что это привычка досталась ей в силу профессии, что она набрасывает туда тексты для статей.              — Так возьми, можешь взглянуть, — Стив благожелательно протянул ежедневник, который предусмотрительно открыл на нужной странице.              Леви одеревенел, горло вмиг пересохло и засаднило, требуя новую порцию алкоголя. В груди неприятно сжалось и отмерло. Конечно, он узнал ее почерк сразу — красивый, ровный, практически каллиграфический. Такой не просто подделать.              Там, на страницах, раскинулись заметки — адреса разведчиков: Армина, Райнера, Конни и Жана; а также данные об их распределении по дипломатическим миссиям.              — Да, кстати, — подметил Стив, тыкая пальцем в нужную строчку. — Именно так я узнал заранее, что Жан собирается ехать на острова, и йегеристы смогли спланировать его похищение.              Леви читал дальше с абсолютно безучастным лицом: обрывки их разговоров с Армином; адреса полевых лагерей, где они бывали чаще всего; даже названия лекарств, которые ему выписывал доктор. Вивьен записывала абсолютно все — хаотично, короткими заметками, с помарками. Она ничего не упускала — внимательно и усердно воспроизводила услышанное в блокноте.              — В блокноте нет заметок про Микасу, — подозрительно покосился на журналиста Леви.              — Вивьен рассказала мне об этом еще на балу, пока вы с Армином были заняты важными политделами, — с издевкой пожал плечами Стив. — Так что даже конспектировать не пришлось.              Леви стало дурно до тошноты, до предательской дрожи, пробегающей по телу. Неужели он пригрел на груди змею, потерял бдительность, поставил друзей под удар? Сделал все это собственными руками, поддаваясь чувствам, которые никогда прежде не мешали ему мыслить здраво. Все это время Вивьен правдоподобно целовала ему спину — туда же и наносила тысячи ножевых.       Он мог бы списать все слова Харрингтона на очередную ложь, если бы не этот блокнот. Она была виновна в том, что происходит с его друзьями. Этот факт нельзя было вычеркнуть или переписать. На это Леви закрыть глаза не мог.              Ему очередной раз предстояло отделить чувства от долга. На этот раз — выкорчевать с корнем, оставляя в сухой земле привычную пустоту.              Стив тем временем смаковал. Уже заказал двойной джин и спокойно тянул его, периодически поглядывая на молчаливо склонившегося над стойкой Леви.              — Ну полно тебе, — начал было Стив. — По этой прекрасной птичке невозможно предугадать, насколько коварной она может быть.              — Зачем она выпустила статью? — бросил Леви, не поднимая головы. Его словно прижало невидимой удушающей ношей.              — Мой дорогой друг! Женщина — это создание с большим сердцем и состраданием. Я думаю, она все же испытывает к тебе теплые чувства, возможно, даже жалость или привязанность. Вивьен по натуре спасатель — ей важно помогать людям, подобным тебе.              Больше Леви ничего не спрашивал. Замолчал надолго, сжав пальцами переносицу. Стиву уже начало казаться, что он так и просидит за стойкой всю ночь. Несколько раз ему даже хотелось ободряюще похлопать Аккермана по спине, но кто он такой, чтобы сострадать?              Спустя полчаса безмолвия Стив потянулся и достал из кармана часы, одобрительно подмечая, что, пока они проводят время в баре, возмездие продвигается своим чередом. Ему необходимо было продержать Леви еще хотя бы час.              Стив размышлял. Конечно, было бы удобнее, посети Леви собрание вместе с остальными членами Альянса. Так и планировалось изначально. Но так даже лучше — нанести Аккерману настолько глубокую душевную рану, от которой он точно не скоро оправится. Пусть живет с этой разрушительной мыслью, что он своими же руками погубил несчастных разведчиков. Какой чудовищный удар по самолюбию.              Они пили молча, цедили джин, позволяя ему проникать в голову, притуплять боль. Стив закурил, коротая время, ожидая торжественного момента расплаты, что принесет ему еще большую славу и гонорар, который превосходил все его ожидания. С такими деньгами он мог не работать до конца своих дней, смаковать каждую минуту жизни.              — И что дальше?              Стив, утопая в сладостных мечтах, не сразу уловил, что этот вопрос ему задал Леви.              — А? В каком смысле?              — Что дальше вы будете делать?              — Все уже сделано, мой дорогой друг.              Леви повернул к нему голову. Пряди волос небрежно упали ему на лоб, застилая потухшие глаза. Таким Стив его и помнил — переработанным старым воякой с отсутствующим желанием жить. Леви медленно потянулся вдоль барной стойки, хватая оставленный барменом штопор.              — Сейчас я могу выволочь тебя на улицу и вспороть этим твой живот, выворачивая кишки наизнанку, — Леви бесчувственно смотрел ему в глаза, так, что Стив невольно проглотил сигаретную затяжку и уронил пепел на колени.              — Я же пошел на сотрудничество, — скривился Харрингтон.              — Говори, что там уже сделано, иначе я воплощу свои слова в жизнь.              Стив нервно посмотрел на часы — еще немного.              — Да все сделано, Леви. Если ты думаешь, что я имею что-то против Альянса, то знай — мне наплевать. Ваши палачи уже давно начали действовать, а вы так и не поняли, кто за этим стоит. Я всего лишь выполняю свою часть работы — продаю информацию, как и малышка Вивьен.              — С тобой все понятно. Ты просто жадная до денег и власти крыса. Но зачем это Вивьен?              — Я не знаю, что она наплела тебе, но думаю, что ее ненависть к Вилли Тайберу ложная. Сам подумай, захотел бы ты кусать руку, которая вытащила тебя из Подземного города? Я думаю, что нет. А вот отомстить людям, которые эту самую руку откусили — вот это уже более вероятно.              — Ты считаешь, что Вивьен хочет отомстить разведчикам за смерть Тайбера?              — Я лишь предполагаю, — протянул Стив, снова поглядывая на часы.              Леви махом опрокинул остатки джина и засобирался, забирая ежедневник Вивьен.              — Мне пора.              — Стой, — запаниковал Стив, хватая его за рукав. — Ты куда?              — А что, я теперь должен перед тобой отчитываться? — Леви непонимающе опустил взгляд на его руку, которая удерживала его. — Радуйся, что пока жив.              — Может, еще по стаканчику?              — Иди на хер.              Интонация Леви уже точно не предвещала ничего хорошего, и Стив все-таки разжал пальцы. Леви как-то отстраненно поправил одежду и двинулся на выход.              — Передавай малышке Вивьен сладкий привет, — было последнее, что прилетело ему вслед.