selfless and selfish

      Кружась в воздухе, листья медленно опускались на чёрную после дождя землю. Где-то позади гудела электрическая лампочка, а ещё дальше, – в маленькой комнатке в конце коридора, – разбивались о кафельный пол струи душевой воды. У двери в ряд висели куртки кадетов. Все они, кроме юнита Ли, проиграли, и, хотя Йеджи и говорила, что подобного следовала ожидать, Рюджин не могла не чувствовать обиды. Это было нечестно. С таким же успехом можно заставить щенка драться против натравленного на кровь бультерьера. Какой смысл, если итог очевиден?       – Не у всего есть смысл, дорогая.       Йеджи, как и всегда, подошла неслышно.       – Я сказала это вслух? – Поняла Рюджин.       – Скорее пробормотала. Будь я на метр дальше, то не услышала бы.       – Это же просто издевательство, Йеджи. Избиение. Так не должно быть.       – Разумеется, – кивнула Хван.       – Тогда почему это происходит?       – Если бы в армии всё происходило так, как должно быть, то в мире не было бы армии, Рюджинни. Тут всё работает по принципу «колеса Сансары», понимаешь? Когда такие, как например Джису, были на твоём месте, их обливали помоями, что очень не нравилось их привыкшим к почитанию душёнкам. Они злились, потому что любой на их месты бы злился, и пронесли эту злость до того момента, пока им самим не позволили занять место тех, кто издевается. Они не могут отомстить тем, кто издевался над ними, поэтому отыгрываются на вас.       – Сволочи.       – Ты ещё слишком мила к ним, – улыбнулась Йеджи.       Стянув Рюджин с подоконника, она обняла её со спины и положила голову на плечо. Её изящные пальцы играли с краем майки, то поднимая его, чтобы дотронуться до напряжённых мышц живота, то опуская вниз настолько, что ткань начинала трещать. Мягкие губы оставили на шее нежный поцелуй. Шин хотелось расслабиться в её руках, обмякнуть и закрыть глаза, чтобы хотя бы на несколько минут забыть и о форте, и о стервах из колледжа, но в голове снова и снова звучали жёсткие приказы лейтенанта Со. От них ладони сами собой сжимались в кулаки.       – Идя в армию, думаешь, что попадёшь в сплочённое общество взрослых и психологически устойчивых людей, но на деле оказываешься в той же старшей школе, где вместо рубашек и юбок выдают военную форму. И ты либо принимаешь правила игры и пытаешься добраться до самого верха по головам всяких милых призывниц, либо отказываешься и становишься изгоем.       – Типа тебя?       – Мне нравится считать себя наблюдателем, а не изгоем.       – И за чем же ты наблюдаешь?       – За глупостью, очевидно, – поцеловав Рюджин в ухо, Йеджи крепче притянула её к себе. – Глупые офицеры и глупые курсанты, глупые кадеты. Целые толпы глупцов приходят сюда каждый год и уходят, чтобы уже никогда не вернуться. И так постоянно.       – Не боишься, что твои разговоры услышит кто-нибудь из руководства?       – Уверена, они не удивятся. Что ещё может сказать дочь дезертиров?       Они стояли так, обнявшись, ещё несколько минут, пока шум воды не стих. Утомлённые дракой кадеты одна за другой проходили мимо, шаркая ногами и постанывая от боли, пока Йеджи продолжала кончиками пальцев отстукивать по животу Рюджин странный ритм. Даже Черён и Юна выглядели уставшими, а Шин всё равно чувствовала себя так, будто провела день, валяясь в постели. Разумеется, с Йеджи.       – Кажется, твоя магия слишком сильно меня напитала, – призналась Рюджин, чувствуя, как тепло подступает к щекам.       От нежного хихиканья Йеджи сердце забилось быстрее.       – Что ж, у меня есть опыт. На самом деле, хотя во время обучения подобной магии уделяется лишь несколько занятий, она является одним из лучших способов восстановить силы. Ну, и самым приятным, разумеется. Хотя сегодня я даже не старалась.       – Серьёзно?       – О, поверь, я бы очень хотела показать тебе всю сексуальную магию, но для этого нужна обстановка поромантичнее. Да и скоро Самайн. В этот день лучший секс.       – Кхм…       – Перестань смущаться, Рюджинни. Ты уже взрослая девочка.       – Я… я просто…       – Что?       – Ничего.       – У тебя в школе не было уроков полового воспитания?       – В моей школе вообще игнорировали существование ведьм.       – Отвратительное место, – пожала плечами Йеджи. – К счастью, у тебя есть я. Самайн – день перерождения. Считается, что в этот день завесы между мирами живых и мёртвых спадают, и мир наполняется силой, о которой ведьма и мечтать не может. Она льётся на тебя как водопад, и ты должна хватать и хватать, пока не упадёшь от усталости. Это день слияния.       – Поэтому в форт привозят парней?       – Да, для тех девушек, у которых нет вкуса. Такая элита, как мы с тобой, выбирает лучшее и остаётся друг с другом.       – Это… это намёк?       – Вообще-то прямое приглашение. У меня есть отдельная комната, и в Самайн никто не следит, где ночуют новобранки, поэтому ты сможешь сбежать без последствий.       – Я…       – Это не значит, что мы будем делать то, что ты не хочешь, – губы Йеджи снова дотронулись до щеки. – Я хочу узнать тебя. Что тебе нравится, а что – нет, что заставляет тебя смеяться до слёз, а над чем ты постоянно плачешь как пятилетний ребёнок. Я хочу понять, что прячется за такой сильной Шин Рюджин, которая делает вид, что ей в жизни больше не за что цепляться.       – Для чего тебе это?       – Для того, чтобы сблизиться с девушкой, которая мне очень нравится.       – А если я захочу просто просидеть ночь в абсолютном молчании?       – Тогда мы это сделаем. Всё, что угодно, лишь бы с тобой.       – Тогда я согласна.       – Хорошо, – очередной поцелуй. – Хотя я немного надеюсь, что ты всё-таки позволишь мне взять тебя за руку.

***

      Тело Юны ныло.       Держась рукой за стену, она медленно продвигалась в темноте к той комнате, где по её расчётам должен был находиться медицинский пункт. Ей стало плохо ещё в душе, но Рюджин оказалась слишком занята Йеджи, а Черён подготовкой к следующему занятию, поэтому Шин не решилась их беспокоить и легла спать с надеждой, что к утру боль пройдёт.       Разумеется, ночью стало хуже.       Почти час проворочавшись в кровати, Юна всё-таки решилась обратиться за помощью к кому-нибудь из врачей.       – Чёрт… – выдохнула она, дёрнув за ручку. Дверь была закрыта, а справа висела табличка с красноречивой надписью: «УШЛА НА НЕОПРЕДЕЛЁННЫЙ СРОК».       Для успокоения совести Юна дёрнула ещё раз, но правая нога скользнула по полу, и она начала падать назад. Казалось, удар неминуем, но крепкие руки почти сразу подхватили её и легко вернули в исходное положение. Мгновением позже Шин различила в сумерках лицо Джису.       – Гуляешь после комендантского часа? – Усмехнулась она. – И без охраны?       – Мне стало плохо.       – Неудивительно. Тебя-то Хван своими поцелуйчиками не подзаряжала. Что, впрочем, хорошо, потому что даже жаба лучше целуется.       Юна опустила голову, не зная, что ответить, но Джису слабо оттолкнула её в сторону и встала на колени перед дверью. Секундой спустя в её руке блеснула шпилька. Замок поддавался тяжело и со скрипом, но вскоре щёлкнул в первый раз, а после непродолжительной борьбы и во второй, и Чхве открыла дверь, пропуская Шин внутрь.       – Ты только что вскрыла служебное помещение?       – Как ты догадалась? Давай, – она кивнула в сторону кушетки. – Сегодня здесь дежурит капитан Мо. Милая женщина, но про свои обязанности вспоминает только во время проверок от руководства. Сейчас наверняка пьёт чай где-нибудь в нашем корпусе или развлекается со старшим дежурным в парке. В общем, до утра здесь не появится.       – А ты что здесь делаешь?       Опустившись на кушетку, Юна нерешительно вытянула ноги и постаралась расслабиться. Джису не спрашивала о её состоянии, не рылась в столе и на полках в поисках инструментов для осмотра, лишь грубо задрала часть майки почти до груди и надавила на живот. Секундой позже из её губ полилась песня, – верхние ноты плавно перетекали в нижние и наоборот, сливаясь в приятную для слуха мелодию, которая теплом расползалась от пупка по всему телу. Напряжение постепенно исчезало.       – Дежурю, – ответила Чхве, закончив. – Кажется, одной из ваших сильно поплохело после моего удара, поэтому лейтенант Пак заставила меня сперва драить полы, а затем бродить по вашему кампусу.       – Ну, ты действительно перегибаешь палку.       – Я? Ты просто не сталкивалась с настоящим боем. Думаешь, «Генца» или другие ублюдки будут тебя жалеть? Нет! Встанешь у них на пути, и ты труп, если только не научишься давать отпор раньше. Понимаешь, о чём я?       – Но…       – Никаких «но», Шин. Мир жесток. Тут либо ты, либо тебя. Никаких поблажек.       Когда боль окончательно отступила, Джису помогла Юне подняться и поправила майку. На несколько секунд её пальцы задержались на обнажённой коже над поясом коротких спальных шорт, и тело накрыло волной приятного тепла. Оно словно укутывало, постепенно утягивая куда-то в дремоту.       – Вот так, – осторожно положив руку Юне на талию, Чхве вывела её из кабинета. – Сразу после того, как я доведу тебя до комнаты, ложись спать. И не смей никому рассказывать, что видела меня, ясно?       – Д-да.       – Хорошо. Потому что тебе в любом случае никто не поверит.       Юна вдруг подумала, что никто и никогда не относился к ней настолько нежно. Джису прикасалась так, словно считала её хрустальной, со всей осторожностью, на которую была способна, и от осознания этого улыбка сама по себе появлялась на губах. И всё-таки в голове были ещё слишком свежи воспоминания её драки с Рюджин и слова Йеджи. Так почему Джису сделала для неё исключение? Искренне хотела помочь? Просто искала возможность втереться в доверие и навредить юниту? Из-за Черён?       – И в следующий раз обратись к кому-нибудь, когда почувствуешь себя плохо. У твоей подружки, которая бегает за Хван, такая процедура не займёт и пяти минут. Это гораздо лучше, чем в состоянии, близком к истощению, падать в обмороки у запертых кабинетов.       – Мне жаль.       – За что?       – Я побеспокоила тебя.       – Неправильный ответ. Тебе бы стоило жалеть о том, что сразу не обратилась за помощью. Всё остальное – лишь следствие. Это как во время лечения – борись не с симптомами, а с причиной.       – Я не понимаю…       – У тебя есть потенциал, Шин, но твой характер всё портит. В тебе нет желания драться.       – Я просто не всегда понимаю, для чего это нужно.       – Для выживания. Хочешь быть полезной, прими мысль, что иногда придётся поступать жестоко.

***

      Когда дверь закрылась, Йеджи прислонилась к стене и закрыла глаза. Тени окружали её. Выстраиваясь в шеренги, они подходили всё ближе и теперь заполняли почти каждый свободных сантиметр её небольшой комнаты, проходили друг сквозь друга, сливались. У некоторых из них ещё были видны лица, – измученные и полные укора, – другие уже превратились в тёмные силуэты, сливающиеся с цветом неба за грязным окном.       Впереди, как и всегда, стояли трое.       – Как дела? – Спросила Хван, слегка наклоняя голову.       Ответа не последовало.       – Почему вы никогда не говорите со мной? Когда эти, – кивнула на остальных. – Меня нашли, то несколько месяцев орали как бешеные, а вы даже не попытались издать ни звука. Так ненавидите мой выбор? Что ж, могу понять. На мне любая форма выглядит отвратительно.       Движением руки разогнав часть мертвецов, Йеджи рухнула на кровать.       – Я встретила девушку, мам. Она такая… такая забавная. Упрямая до жути, но чертовски талантливая и добрая. Из тех, кто думает о себе в последнюю очередь. Разве это не комично? Эгоист столкнулся с альтруистом. 200.000 знаков на AO3, «ангст» и непременно «плохая концовка». Звучит как то, над чем Шиву прорыдал бы до утра.       Духи всё так же молчали, сверля её пустыми глазами, и Хван улыбнулась им в последний раз.       – Хорошо, я больше не буду держать вас здесь. Простите, что на время достала вас из рая или где вы там оказались, и устроила сеанс психотерапии. Надеюсь, в следующий раз вы хоть что-нибудь мне скажете. Я… вообще-то я немного соскучилась.       Продолжая молчать, три чёрных силуэта медленно растворились в сумерках.       – Я тоже была рада вас видеть. Пусть даже и так.