Небо, полное звёзд

И снова их преследует молчание. Может быть, Поттер ждет извинений, а может, он больше ничего от него не ждет. Северус — да, наверняка, и Поттер тоже — снова и снова прокручивает в голове свои последние слова. Есть в них тот самый привкус предательства, который медленно, капля за каплей, въедается под кожу и отравляет пространство. Впервые за долгое время вместе с летним утром не приходит дождь. Туманная дымка рассеивается, и солнце поначалу нерешительно проглядывает сквозь высокие облака. Косые лучи пробиваются сквозь кроны деревьев, укладываясь неровными полосами на пыльную землю. Старый пес довольно жмурится, потягивается и широко разевает пасть. Солнце выхватывает седые проплешины на черной шерсти. Северус обходит застывший в тишине дом, всматриваясь в притаившиеся по углам тени. Поттера нигде нет. На бессмысленный вопрос «Где твой хозяин?» пес лениво поднимает голову и отзывается коротким хриплым лаем. И в ту же секунду, словно по щелчку, в саду появляется Поттер — оставляя на земле ровный след из двух полос, тащит большое старое кресло-качалку и устраивается под солнечными лучами с какой-то книгой. Надо быть слепцом, чтобы не заметить — солнце заботливо ласкает мальчишку своим светом, дарит ему всю свою любовь. Северус неслышно подходит, бесшумно ступая по красноватой земле, ведомый непонятным желанием разузнать, чем же может забивать свою голову Поттер. Почему-то на ум приходят только какие-то детские сказки или жалостливые, полные трагизма романтические истории. Стоит ему остановиться за креслом, как накрывшая страницы тень тут же выдает его присутствие. Поттер аккуратно закрывает книгу и запрокидывает голову, встречаясь с ним глазами. Боковым зрением Северус успевает прочесть на обложке «Внутренние миры», и одно лишь это название посылает в мозг совсем уж противоречивые сигналы. Если это те самые «Миры»… Хотя, возможно, это лишь случайное совпадение. Поттер спешит перевернуть книгу, хотя, конечно, не успевает — очевидно, что Северус успел прочесть заголовок. — «Внутренние миры»? Мальчишка лишь неопределенно пожимает плечами. — Да какой-то немецкий старпер пытается тут… Под его немигающим красноречивым взглядом Поттер осекается и замолкает на полуслове. — Какой-то «немецкий старпер», Поттер? Ты хоть понимаешь, что Айскальт считается основоположником классической легилименции, и без его теории ничего из того, что…?! Северус резко прерывает свою тираду. Всё это не имеет ни малейшего смысла. Немецкий старпер… Надо же… Сама мысль не укладывается в голове. Только Поттер способен на такие сравнения! И все же, откуда этот внезапный интерес к ментальным наукам? Поттер так и сидит в кресле с запрокинутой головой, так что ему остается лишь чуть приподнять бровь. Мальчишка без особого труда считывает его немой вопрос. Кажется, ему суждено нависать над Поттером грозной тенью целую вечность — судя по всему, отвечать тот и не собирается, только вздыхает и опускает голову, раскрывая при этом книгу на оглавлении. Палец с неровно остриженным ногтем и заусенцем сбоку скользит по строке «Самопрощение»… Самопрощение… Северусу совершенно нечего ответить. Он закрывает глаза и обхватывает себя за плечи. Солнце прожигает его насквозь, словно инквизиторский костер. Внезапно он чувствует движение воздуха и скрип кресла, которое покачивается взад-вперед. Поттер сбегает. В том, что мальчишка избегает разговора, нет ничего удивительного. Памятуя собственные слова, брошенные на рассвете, Северус понимает — сам он поступил бы так же. Неожиданно сзади раздается какой-то шум и пыхтение. Северус медленно открывает глаза. Поттер тащит из сарая второе плетеное кресло, устраивает его прямо напротив первого и тихо бросает: «Садись». У него еще есть шанс уйти. Он оттаскивает кресло подальше, в тень деревьев, но мальчишка оказывается проворнее и с несгибаемым упрямством возвращает кресло под лучи солнечного света. Ему остается только протяжно выдохнуть и аккуратно опуститься в кресло. Поттер усаживается прямо напротив, их колени почти соприкасаются. Внезапно мальчишка тянется к нему рукой, и, пока Северус пытается понять, что всё это значит, Поттер вытаскивает запутавшийся в его волосах крохотный резной листок клена. Прикосновение пальцев чуть дольше, чем кажется необходимым. Поттер зарывается ему в волосы всей пятерней, чуть сжимает пряди и легко тянет. Северус опускает взгляд и наблюдает, как внезапно его руки покрываются гусиной кожей. Он не знает, замечает ли эту более чем однозначную реакцию Поттер. Мальчишка так и не спешит отклониться назад и, задумчиво крутя в руках маленький зеленый листок, выдыхает в воздух: «Солнце тебя любит, Северус…» Он инстинктивно отшатывается, стремясь поймать взгляд мальчишки — кресло выдает при этом протяжный мучительный стон. Кажется, даже мебель не согласна с данным утверждением. Согласен с ним разве что Поттер. Но это Поттер, что с него возьмешь… Северус все еще обнимает себя за плечи, покачиваясь в кресле. В какой-то момент он всё же решается произнести вслух: — Ты знаешь, кто я, Поттер. Ты знаешь, что я. Ты знаешь, что стоит за мной. Мальчишка пытается что-то возразить, но он останавливает так и не начавшуюся, но, без сомнения, пылкую речь в его защиту одним лишь коротким взмахом руки — «Дай мне договорить!» — Ты сказал, что мне нужно простить себя. Отпустить собственное прошлое. Но ты со своим завидным упрямством всё никак не можешь понять одну простую вещь, Поттер: моё прошлое — это я. Я! Слова звучат с таким отчаянием, что он сам почти не может поверить, что произносит их вслух. — Забери у меня мое прошлое — и не остается ничего. Кто он, Поттер, этот твой другой Северус Снейп? Ты хоть знаешь его?! Ты нарисовал в своей голове человека, которого никогда не существовало! Он даже не замечает, как последние слова вырываются с почти хриплым криком. Северус с силой сжимает ладони в кулаки и прижимает их к глазам. За свой позорный срыв он перед собой еще ответит! Под закрытыми веками расплывается красное обжигающее марево. Остается только считать вдохи в выдохи. Где эта чертова окклюменция, когда она нужнее всего?! Он ни на секунду не сомневается: Поттер читает его в этот момент, как открытую книгу! Когда Северус и не ждет уже ничего, вдруг слышится тихий, короткий скрип, и сразу за этим легкий шорох. Он знает: это Поттер поднялся со своего кресла, сделал шаг навстречу и сейчас опустился перед ним на колени. Горячие ладони дотрагиваются до его ног, обтянутых черной тканью брюк, скользят по корпусу выше, пока, наконец, Поттер не накрывает его ладони своими, умоляя разжать скрюченные пальцы. У него нет сил открыть глаза. Мальчишка сдавленно выдыхает и придвигается почти вплотную. Ухо задевают чужие горячие губы. — Этот другой Северус Снейп сейчас передо мной. Смерть искупает любую вину… Я ведь держал тебя в своих руках, когда твоё сердце перестало биться… Тихий шепот рождает дрожь во всем теле. Мальчишка неслышно отстраняется и поднимается на ноги. На колени шлепается тяжелая книга. — Самопрощение, глава пятая. Перечитай Вильгельма Айскальта, если не веришь мне. С каждым словом фраза звучит всё тише и тише. Видимо, Поттер уходит в дом. Северус решается открыть глаза только когда остается один. Колдография герра Айскальта на титульной странице ожидаемо не двигается, и, тем не менее, едва различимое движение его губ складывается в слова: «Смерть искупает любую вину, мистер Снейп». Впервые он не находится с заготовленным на все случаи жизни возражением. До самого вечера Северус перечитывает неподъемный труд «немецкого старпера», если уж выражаться словами Поттера, и только под вечер замечает, что, просидев целый день на ярком солнце, он так и не заработал ни ожогов, ни солнечный удар. Где-то в самом удаленном уголке сознания рождается предательская мысль: может быть — всего лишь может быть, и совсем не точно, — но солнце и правда любит его, и он сможет полюбить его в ответ. Пока он целиком поглощен чтением, Поттер пару раз неслышной тенью появляется в саду и оставляет на низком столике рядом с креслом тарелку с сэндвичами и чашку с обжигающим черным кофе. Северус даже порывается что-то сказать, вставить какую-нибудь ремарку про умение прощать, но не успевает — Поттер исчезает из поля зрения с той же молниеносной быстротой, с какой и появляется. А вечером, когда он останавливается в дверном проёме у входа в комнату Поттера и внезапно застает спящего мальчишку распластанным на низком футоне — кажется, Поттер просто упал на матрас посреди какого-то другого движения, — отвратительное предчувствие нашептывает Северусу, что теперь шанса поговорить не будет еще очень долгое время. Сначала он принимает хаотичные движения Поттера на постели за очередное воспоминание из его прошлого. Северусу хочется верить, что мальчишка сумеет справиться самостоятельно, а ему остается только набраться терпения. Но на следующее утро Поттер так и не приходит в себя — только продолжает беспокойно ворочаться с одного бока на другой, сминая под собой постельное белье, и с болезненным придыханием шептать что-то бессвязное. Северус, так и не решившись оставить мальчишку на ночь одного, прислушивается изо всех сил. В этом горячечном шепоте, который с рваными паузами нарушает тишину, различить хоть что-то внятное кажется невозможным. Поттер облизывает пересохшие губы и едва различимо повторяет одну и ту же непонятную фразу. Северус напрягает слух и сквозь хриплое, прерывистое дыхание, наконец, с трудом узнает парселтанг. Всё, что он может уловить сквозь поток шипящих звуков — свое собственное имя. Оно повторяется снова и снова. На последнем «с» в его имени Поттер закашливается, надсадно дышит, затем ненадолго замолкает и беззвучно выдыхает в воздух «Тооооом», округляя рот… Поток бессвязного бреда даже не собирается заканчиваться. К вечеру Северус окончательно понимает — если он ничего не сделает, Поттер просто умрет от жажды, сгорая от лихорадки и не приходя в сознание. Он может только в бессилии наблюдать и, когда сил контролировать себя совсем не остается, — трясет мальчишку за плечи и глухо взывает: «Поттер! Гарри! Очнись!», надеясь на невозможное чудо. Чуда не происходит… Поттер вырывается из его крепкой хватки — в мальчишке столько нерастраченной силы, — и с его губ слетает очередной шипящий стон. В последнем порыве какой-то упрямой надежды Северус уходит на кухню и возвращается со стаканом холодной воды. Пёс увязывается за ним и, заметив своего хозяина на футоне в полнейшем беспамятстве, опускается у изголовья и долго протяжно воёт. Вой переходит в надрывный скулеж, и Северус на секунду теряется — кто издает эти звуки?.. Он? Старый пёс? Стакан в руках дрожит так сильно, что часть воды проливается. Северус приподнимает бесчувственное тело за плечи, подносит ко рту стакан и, придерживая Поттера одной рукой, коротко командует: «Пей!» Внутри не осталось ничего… Только пустота и надрывный вой на невыносимой ноте. Нет ни малейшей надежды, что Поттер слышит его, и потому, когда мальчишка с трудом приподнимает голову и, так и не приходя в сознание, жадно пьет из его рук воду, он нервно замирает, боясь даже пошелохнуться. Северус аккуратно опускает Поттера назад на матрас, и с губ слетает дрожащий вздох мимолетного облегчения. В следующие несколько дней и ночей он воочию убеждается в том, что Поттер реагирует лишь на его короткие, лишенные каких-либо эмоций, приказы. Он приказывает мальчишке встать — и Поттер, пошатываясь, с трудом встает, по-прежнему пребывая разумом во власти прошлого. Северус ведет его в туалет — и Поттер беспрекословно подчиняется. На короткое «разденься» Поттер механически стягивает штаны вместе с бельем чуть ли не до колен. Северусу приходится разыскать где-то глубоко внутри себя покорное смирение, чтобы откинуть крышку унитаза, развернуть Поттера за плечи в нужную сторону и максимально невозмутимо произнести: «Помочись». Мальчишка сначала замирает, будто не понимает его слов, и Северус с трудом представляет, что будет делать, если Поттер так и застынет над унитазом со спущенными штанами. Голос предательски дает петуха, он наклоняется к самому уху и, зло выдохнув сквозь зубы: «Только не говори, что мне тебе еще и держать придется», громко произносит: «Давай!» Мальчишка вроде как отмирает, издает протяжный вздох облегчения, и тишину ванной комнаты нарушает журчание струи. Северус едва успевает отвернуться. Поттер за его спиной с явным наслаждением ссыт и снова что-то жарко нашептывает на своем невозможном змеином языке. За следующие несколько дней Северус на личном опыте познает всю суть поттеровского выражения «в дерьме и соплях». Без его приказов Поттер способен разве что бредить и стонать, срывая голос и дыхание в бесконечном парселтанге. Он запрещает себе думать о том, какое именно воспоминание проживает за него мальчишка, если не приходит в сознание вот уже третий день. Смирившись, Северус покупает в деревенской лавке куриное мясо и готовит Поттеру бульон, когда понимает, что кормление твердой пищей превращается в бесконечную пытку для них обоих. Он произносит: «Открой рот!» — и Поттер открывает рот. Он дует на ложку с горячим бульоном и подносит ее ко рту. Глаза Поттера невидяще пялятся в пространство, а потом закатываются. В уголке открытого рта уже успела собраться слюна. Он запихивает ложку с бульоном в рот и, стараясь не смотреть Поттеру в лицо, отрывисто командует: «Глотай!». Поттер вздрагивает и послушно глотает. Северус промакивает мальчишке рот салфеткой и набирает новую порцию бульона. Дрожь собственных пальцев он пытается объяснить чем угодно, но только не преступной, затапливающей его до краев истерикой. Северус отдает себе отчет — если он не справится, мальчишка просто умрет. Он старается устраивать сеансы принудительного кормления в те короткие моменты, когда поток невыносимого парселтанга — о чем только можно так долго трепаться, Поттер?! — хоть ненадолго, но сходит на нет. На четвертый день Поттер впервые выплевывает ему бульон прямо в лицо, и Северус понимает — приелось. Плевок приходится точно в цель. Он машинально вытирает лицо салфеткой. По ночам, прислушиваясь к хриплому дыханию рядом, он забывается тревожным поверхностным сном только тогда, когда Поттер, кажется, тоже засыпает. В этом нескончаемом безумии — напоить и накормить Поттера, отвести его в туалет, помыть и переодеть — проходят невыносимо долгие пять дней. Северус дает себе срок в неделю. Что делать после, если Поттер так и не оправится от воспоминаний и не вернется в сознание, он не имеет ни малейшего понятия. В пятую, что ли, ночь нервы окончательно сдают — змеиный шепот, кажется, уже поселился под кожей. Он выходит на кухню и долго роется в ящиках в поисках травы. Припомнив слова крестника, Северус, наконец, отыскивает заветный пакетик, там же находится и бумага с фильтрами. Заботливый Малфой. Из спальни снова доносится что-то надсадное… Северус спешит вернуться, скручивая на ходу косяк. Открывшаяся его глазам картина как нельзя лучше дополняет все происходящее: Поттер снова в бреду разделся, стащив с себя последнюю одежду. На покрытой испариной коже блестят крупные капли пота. Северус честно признается самому себе: вести Поттера в ванную и мыть его прямо сейчас у него нет вообще никаких сил. Он опускается на край футона, рассматривая голого мальчишку, и раскуривает косяк, медленно выдыхая приторный дым в потолок. Наверное, он пропускает момент, когда Поттер самостоятельно приподнимается, подсаживается вплотную и роняет голову ему на плечо. Северус машинально треплет мальчишку по волосам, с ужасом осознавая, что всего пять дней — и вот… Он воспринимает эту пустую оболочку от Поттера, как послушного и забавного домашнего зверька. Возможно, это его собственный разум просто находит уловки, чтобы не попрощаться во всем этом безумии с рассудком… Северус не дает себе шанса обдумать эту мысль. Он затягивается травой. Нервное напряжение медленно покидает тело вместе с дымом, и он тут же делает еще одну долгую, в полную силу легких, затяжку. Поттер, заинтересованно приподняв голову с его плеча, с силой втягивает носом сладковатый дым. Северус коротко усмехается — плевать, что смешок скорее напоминает всхлип на грани истерики — и подносит косяк к лицу Поттера, удерживая его между большим и указательным пальцами. Слова сами слетают с губ: «Открой рот и обхвати губами». Поттер послушно округляет губы, ненароком задевая его пальцы мокрым шершавым языком. Мальчишка скользит ртом нарочито медленно, слегка задевая костяшки пальцев зубами, и, наконец, обхватывает косяк. Северус вздрагивает и, стараясь не смотреть на обнаженного Поттера, судорожно выдыхает. Совсем некстати в голове рождаются невозможные во всей своей отвратительности мысли: «Опустись на колени». «Открой рот». «Обхвати губами…» Блядь! Он видит, как наяву видит, как этот послушный пустой Поттер аккуратно опускается перед ним на колени, поднимает на него покорный взгляд и безропотно дергает молнию на застежке его брюк вниз. Хочется со всей силы приложиться головой обо что-нибудь твердое. Кажется, он даже не против, если при этом он раскроит себе череп. Будь проклято всё, но он не станет врать самому себе, будто вместе с этими отвратными мыслями он не ощущает тяжесть в паху. Контролируя собственное дыхание, Северус медленно выдыхает и с силой пережимает переносицу пальцами. Из глаз при этом чуть не сыпятся звезды, и он едва не прижигает косяком кожу на щеке. Это наконец возвращает его в реальность. Поттер, застыв изваянием и чуть приоткрыв губы, бессмысленно пялится ему в глаза. Чертыхнувшись, Северус хрипло командует: «Сделай глубокий вдох». Поттер моментально слушается и затягивается травой во всю силу легких. Мордред! Он спешит убрать косяк, пока мальчишка натужно прокашливается, а потом Поттер вдруг сам, по собственной воле, снова тянется к сигарете. Северус замирает на месте и старается даже не дышать. За пять дней мальчишка еще ни разу не сделал что-то по своей воле. Поттер затягивается в третий раз, вдруг запрокидывает голову, медленно выпуская дым, и сипло произносит: «Осточертел твой куриный бульон, Северус. Мечтаю о пастушьем пироге, честное слово». И Северусу на мгновение кажется, что он бредит, что это просто трава, наконец, ударяет в голову — не может же Поттер и в самом деле просить у него пастуший пирог! Но вот мальчишка крепко обнимает его за плечи, разворачивает к себе и заполошно шепчет в лицо: «Это я, Северус, это я…», и он почему-то ощущает предательскую влагу на щеках. По странной случайности в холодильнике обнаруживается фарш, а с картошкой у них нет никаких проблем. Северус не решается повернуться к Поттеру лицом. Не готовый поручиться за свои собственные действия и эмоции, он так и остается стоять лицом к плите и спиной к мальчишке, пока готовит для Поттера тот самый пастуший пирог. Он, Северус Снейп, готовит для Гарри Поттера пастуший пирог. Что-то во всем мироздании переворачивается вверх дном. За готовкой он вдруг узнает, что воспоминание, в котором вот уже несколько дней и ночей тонет Поттер, — это те несколько недель, когда Том решил обучить его основам легилименции. Поттеру не приходится объясняться — Северус всё прекрасно помнит и сам. Лорд никогда не был сторонником скучных и неэффективных подходов. «Вся эта бессмысленная теория и нудные потоки воды не научат тебя, Северус, контролировать свой и чужой разум». Так что пока он, шестнадцатилетний, судорожно размышляет, что же вместо нудной теории Том Риддл предложит взамен — тот вскрывает его с такой же легкостью, с какой острый нож вскрывает грецкий орех, и за одно неуловимое мгновение объединяет их сознания, переплетая потоки мыслей, желаний и магии в единое целое. Бесконечный лабиринт. Но если он, в свои шестнадцать, приходит в восторг от открывающихся перспектив и того немыслимого масштаба, который являет собой магия Тома Риддла, Поттер на этом самом моменте с отвращением шепчет: «Блядские риддловские лабиринты с бесконечными загадками, где каждая разгадка ведет в новый лабиринт. И это вечное его шипение на фоне: «Северус, ты справишься! Северус, я верю в тебя!» Блевануть тянет, честное слово. Кажется, в какой-то момент я просто перестал понимать, где я сам, где ты, Снейп, а где он…» Что сказать… Фразы Тёмного Лорда из его собственных полузабытых воспоминаний Поттер произносит с ужасающе достоверными интонациями Тома Риддла. Они в молчании едят пастуший пирог — Северус боится поверить, что всё закончилось и мальчишка, наконец, просто наслаждается приготовленной им едой. Инстинкты вопят и бьют тревогу. Рассудок Поттера туманится внезапно, когда, вместо просьбы передать молоко к кофе, он снова выдает что-то на парселтанге. Еще через пару часов мальчишку опять начинает лихорадить, и он окончательно перестает откликаться на собственное имя. Северус тщетно пытается уйти от мысли, что все эти пару часов он держит Поттера в своих руках и бессвязно на повторе шепчет: «Останься со мной… Останься». Всё возвращается на круги своя. В этот раз еще мучительнее и невыносимее, когда ночью Поттер стонет, расцарапывая собственные руки в кровь, в попытке вырваться из поработившей разум ловушки. У него больше не осталось сил… Северус поднимается с кровати, медленно бредет в кухню и возвращается с тем самым ножом, который избавил Поттера от воспоминаний в самый первый раз. Можно, конечно, приказать Поттеру сделать всё самому, ведь Северус знает, что если он сейчас тихо произнесет «вскройся» и протянет мальчишке нож, тот, без сомнения, последует за его голосом. Нож в руке подрагивает, когда он подносит его к запястью, и только благодаря голосу самого Поттера, который звучит у него в голове — «одно решительное, уверенное движение вдоль», — Северус решается и вспарывает кожу на предплечье. От запястья до самого локтя. Он ожидает увидеть тяжелые вязкие капли — свои черные, словно дёготь, воспоминания — но видит, как из раны выступает ярко-алая густая кровь. Кровь быстро заливает запястье и расползается большим пятном на белоснежной простыне. Он не в состоянии отвести взгляд. Тело решает само — на инстинктах он бросается в кухню, боясь не успеть, боясь опоздать. Возвращается назад с бинтами и плотно перебинтовывает Поттеру руку, наблюдая как белую ткань расцвечивает алым. Пятно расплывается, складываясь в какой-то безумный багряный цветок. Он почти не дышит. Но вот поток крови замедляется, и он с неверием выдыхает. Если бы… если бы только с ним была его магия! Если бы только он мог забрать свои собственные отравленные воспоминания назад… Сами по себе всплывают тихие слова Поттера: «Тебе надо простить себя…» Сейчас, в этот момент, он готов на всё. Только бы это вернуло к нему упрямого мальчишку, в которого влюблено солнце… Северус собирается быстро, выходя из дома на рассвете — Поттер, кажется, к утру забылся беспокойным сном, баюкая поврежденную руку на груди. Красные ворота торий — символ морока и наваждения — в этот раз не скрываются от него в листве. Слова Поттера, словно мантра, звучат в голове на бесконечном повторе: «Смерть искупает любую вину. Ты умер у меня на руках, Северус». Он раздвигает густую листву и прорывается сквозь лесную чащу, стремясь к священным воротам. К первой мантре присоединяется вторая: «Умерший однажды не умрет никогда». Северус не успевает понять, в какой момент он проходит сквозь тории и оказывается у подножия старого храма на вершине холма — среди перезвона тысячи колокольчиков на ветру. Из тени храма выступает фигура сморщенного, как столетний трухлявый гриб, японца. Сказать, что он удивлен?! Кто же еще, как не этот древний старикашка… Разумеется, мистер Такаши, бессовестно обокравший его на несколько тысяч йен, собственной персоной. Удивительно, но у Северуса ещё есть какие-то остатки сил, чтобы мысленно усмехнуться — дед заправляет и деревенским почтовым отделением, и древним магическим храмом. Вот уж у кого Альбусу стоило бы поучиться размаху… Наверное, молчаливый приступ истерики всё-таки догоняет его здесь, потому что Северус с удивлением слышит свой собственный загнанный и нервный смех. Мистер Такаши усмехается вместе с ним — не иначе как с легкостью читает его мысли — и спускается по ступеням храма. На долю мгновения склонив голову, японец коротко произносит: — Мистер Снейп, ну надо же. Впечатлен вашей настойчивостью. Не ожидал увидеть вас здесь… Северус внезапно понимает, что перед ним — возможно, один из самых сильных магов в Японии. Мысли скачут вразнобой, прерываясь лихорадочной мольбой — там Поттер истекает кровью, и, Мерлина ради, мистер Такаши, не тяните время, если вы только можете чем-то помочь!.. То, что эту бессвязную просьбу он озвучивает вслух, Северус понимает, когда японец коротко кивает и ведет его в сторону от храма к небольшому водопаду, что журчит в летней прохладе и падает с высоты в крохотное озеро. — Все ответы на ваши вопросы здесь, мистер Снейп, в воде. Только разденьтесь — источник не терпит крови. Только сейчас Северус замечает, что вся его рубашка и брюки перепачканы кровью Поттера. Он хочет спросить что-то еще, но мистер Такаши останавливает его коротким и твердым: «О мальчике не беспокойтесь пока» и с этими словами исчезает. Северус торопливо снимает всю одежду, с разбега ныряет в холодную воду и плывет к водопаду у дальнего края озера. Где-то в подсознании он всё еще не может поверить, что всё это правда. Что он, наконец, узнает, как отдать Поттеру магию и получить свою взамен. Оказавшись под потоком воды, что больно разбивается о плечи и спину, Северус вдруг различает сквозь шум воды чей-то тихий и тонкий голос: «Поделившись кровью и слезами, поделишься магией. Поделившись семенем и… вернешь её назад». Шум водопада заглушает отдельные слова, и Северус не уверен, слышит ли всю фразу целиком. Как он добирается назад, он просто не помнит. Сказать, что его удивляет, когда мальчишка встречает его на пороге дома — в полном сознании, в чистой одежде, без единого следа от ножа на руке — это максимально ошибиться в определении. Северус тяжело приваливается к деревянной балке на террасе и без сил оседает на ступеньки. Поттер живой — он дышит и смотрит на него своими невозможными яркими глазами, — и Северус не знает, как, почему и каким образом из его рта против воли вылетают жестокие слова: — Так значит, чтобы вернуть магию, нам надо всего лишь потрахаться, Гарри? Мальчишка смотрит на него во все глаза, не находясь с ответом, а Северус, как будто ему всё мало, протискивается мимо сидящего на ступеньках мальчишки и добавляет: «Полагаю, ты давным-давно в курсе». Поттер молчит.