Небо, полное звёзд

We are all in the gutter, but some of us are looking at the stars.

Завтракают они в полном молчании. Драко устроился за столом рядом, Поттер сидит напротив — периодически предусмотрительно подливает кофе, предлагает сахар и джем, затем апельсиновый сок. Сама обходительность и забота… Правда, в глаза Поттер упрямо не смотрит. Малфой беззаботно болтает ногами под столом и громко хрустит тостом, мастерски игнорируя давящее молчание. Внезапно Драко, коротко откашлявшись, привлекает внимание Поттера. Тот машинально передает ему масло. Беззвучная пантомима рискует затянуться. Малфою, правда, всё нипочем, и он, используя многозначительные взгляды, не стесняясь шлет Поттеру тайные послания и получает такие же тайные, но вполне однозначные ответы. После очередного такого долгого взгляда, Малфой, расправившись с завтраком, выскальзывает из-за стола и со ставшим уже привычным «пойду, покурю» выходит из дома в сад. Они остаются вдвоем. Поттер, наконец, отрывается от тарелки и неохотно поднимает на него глаза. В отличие от легкомысленного общения с Малфоем, сейчас во взгляде мальчишки такая невообразимая смесь — вина, сожаление, щепотка надежды и снова вина, — что Северус не выдерживает и первым отводит взгляд. Если Поттер и шлет ему какие-то молчаливые послания, он отказывается их принимать. Все его моральные силы иссякли еще на теплом махровом полотенце на лице. Северус молча встает из-за стола, старательно моет за собой тарелку и вслед за Малфоем выходит из дома. Поттер нервно вздыхает и гремит посудой. Драко стоит поодаль, спиной к нему, облокотившись о перила терассы. Неторопливо затягивается от сигареты и выдыхает в небо сизые струйки дыма. Ему надо поговорить с крестником. Северус подходит совсем неслышно, так, как хорошо умеет, но когда под ногой внезапно скрипит половица, Малфой резко оборачивается, хватается за палочку и натужно закашливается, проглотив изрядную порцию дыма. Палочка мелко подрагивает в руке Драко, и он с трудом заставляет себя разжать пальцы. Северус молча усмехается и разводит руки в стороны, надавливая ногой на срипнувшую половицу еще раз. Малфой показательно закатывает глаза, силясь совладать со сбитым дыханием. Драко вежливо тянет: — Знаешь, Северус, я правда рад за вас… Настает его очередь закатить глаза. Мерлин милостивый, только этого еще не хватало! Фальшивой напыщенной речи из уст собственного крестника Северус точно не выдержит. Он прерывает эту вымученную реплику одним нетерпеливым взмахом руки. — Мерлин, Драко! Ты в своем уме?! Еще семейного счастья пожелай. Ты себя вообще слышишь?! Это же Поттер… Малфой проглатывает окончание явно подготовленной и отрепетированной с утра речи и резко отворачивается. Молча докуривает сигарету до самого фильтра, постукивая носком туфли, тушит окурок о перила и переводит, наконец, взгляд на него. — Это же По-о-о-ттер… Драко передразнивает его собственную последнюю фразу и долго тянет гласную «о», как будто это всё может объяснить. А потом внезапно решительно берет его за запястье. Несмотря на заживляющее заклинание, полукруглый след от поттеровских зубов еще вполне различим на бледной коже. Драко задумчиво проводит по нему пальцами и с силой нажимает в том месте, где еще чуть кровит. Северус морщится от короткого жжения. — Вот именно, Северус! Это же Поттер. И это же ты… Он хочет что-то возразить. Но Драко вкладывает столько всего в эти простые слова, что он на секунду теряется с ответом. — Драко Малфой, мистер Очевидность. На эту издевку Малфой только устало вздыхает и снова надавливает пальцем на рану. Северус проглатывает готовую сорваться с губ брань и резко выдергивает руку из неожиданно крепкой хватки Малфоя. — Попробуй свою язвительность на ком-нибудь другом, Северус. Он наблюдает, как из раны выступает свежая яркая кровь. В голове внезапно всплывают собственные слова на выдохе «ты сможешь кончить так?» и то, как в ответ Поттер мучительно стонет и резко прихватывает его ладонь зубами. Северус с силой сжимает переносицу и с трудом отгоняет наваждение. Малфой долго молчит, пристально разглядывая его и собираясь с духом, но потом все же решает высказаться. Предельно аккуратно Драко произносит: — Наверное, ты просто не видишь себя со стороны. Ни ты, ни он. — А ты? — А я вижу, Северус. Вполне хорошо вижу. Все еще пытаясь сдержать внутренний яд, он медленно тянет: — И что же ты видишь, Драко? Малфой резко опускает плечи и выдыхает: — Рядом с тобой он жив. Разве этого не видишь ты, Северус? Малфой отворачивается и едва слышно выдыхает в небо: «Гребаный Enervate для одного-единственного адресата». Северус пытается возразить — в нем самом давно нет волшебства, разве Малфой этого не знает? Но Драко, словно услышав его мысли, резко оборачивается через плечо и смеряет его долгим взглядом. — Ты — его волшебство. В голове резко всплывают непрошеные картинки на предельной резкости: Гарри в беспамятстве мечется на кровати, терзаясь от боли и умоляя о Круцио; в лунном свете Гарри вскидывает руку, и нож, не встречая препятствий, входит под кожу. О да, он, Северус Снейп, и его воспоминания — само волшебство… Драко с силой отталкивается от перил террасы и машет ему в полуобороте рукой: «Мой портключ, Северус. Передай Гарри — дурь в верхнем ящике, как всегда…» Что-то блестит в зажатой ладони Малфоя, резкая вспышка опаляет пространство, и спустя мгновение Северус всматривается в пустоту летнего дня. Долгое время спустя скрипят где-то позади доски — на террасу выходит Поттер. Мальчишка окидывает его изучающим взглядом и аккуратно произносит: — Что он тебе сказал? Заботливый осторожный тон вышвыривает его обратно в реальность. Этим двоим — на двадцать лет меньше, чем ему. Когда всё успело поменяться?! Когда Драко успел научился сбрасывать с себя его язвительность с такой небрежной легкостью? Когда Поттер научился видеть его самого — за всей этой завесой — его самого? Привычный яд капает раньше, чем Северус успевает его удержать: — Пожелал нам с тобой семейного счастья. Твоя дурь — в верхнем ящике. Не дожидаясь реакции, он возвращается в дом. Поттер застывшим изваянием остается стоять на террасе, покачиваясь с пяток на носки. Когда он уже и не ждет ответа, с террасы сквозь открытое окно долетает: «Я собираюсь на рыбалку вечером. Составишь компанию?» В том, как звучит поттеровский вопрос, нет ни тени сомнения: он не посмеет отказаться.

***

Ночное море в полный штиль — всего лишь огромное круглое блюдце. Мириады звезд в черном небе — перевернутая донышком кверху чашка. Лодка невесомо покачивается на едва ощутимых волнах. Поттер встает, заносит удочку за спину и резко забрасывает поплавок в воду. Леска с хлёстом рассекает воздух. Гулкое бульканье — и все снова погружается в абсолютную тишину. Прежде, чем успокоиться, лодка еще долго раскачивается. Северус придерживает ее за края и через силу усмиряет собственное дыхание. С тех пор, как они отплыли от берега и Поттер лишь коротко поинтересовался: «Плавать умеешь?», никто из них так и не произнес ни слова. Северус не перестает задаваться вопросом — почему… ну почему он не отказался? Бездонные водные глубины под ним, бескрайний простор чернильного неба над ним — и он даже близко не знает, в какой стороне берег… И все же он не может сдержать нервного смешка: видимо, оказаться посреди ночного моря один на один с этим новым молчаливым Поттером — это и есть тайный предел всех его мечтаний. Мальчишка на его нервный смех реагирует странно — прикладывает к его губам палец, выпрямляется во весь рост и снова перебрасывает удочку. Видя, как досадливо вздыхает Поттер, Северус понимает: клев в ночной штиль никакой. В цинковом ведре, отражая свет далеких бессмертных звезд, плещется серебристая вода. — Тогда, в девяносто восьмом, тебя объявили в розыск? Его внезапная фраза заставляет Поттера дернуться и чертыхнуться. Мальчишка тут же вытаскивает из воды удочку и начинает сматывать катушку с леской. Поттер вздыхает, после чего тихо отвечает: — Официально нет, конечно. Но когда я, наконец, пришел в себя и даже кое-как обжился в твоем доме, снова появилась Луна. Протянула мне поддельный паспорт и сказала, что мне надо уехать. В поисках меня к тому моменту невыразимцы уже побывали в Норе, у Гермионы и Невилла. Луна была где-то следующей в списках. А легилименцию, конечно, никто не отменял. Северусу все еще удивительно слышать, как отстраненно, предельно бесстрастно и по-взрослому выдает эту информацию Поттер. В этом его «надо уехать» нет ни детской истерики, ни жалости к себе. Он вдруг задумывается. Каково это? Спасти мир в семнадцать и почти сразу понять, что этот мир боится и не хочет тебя? Что в этом мире для тебя больше нет места? Покинуть его не по собственной воле? Уйти, не прощаясь, беззвучно прикрыв за собой дверь в оглушающей тишине? Поттер, улегшись на дно лодки, молча разглядывает над собой бесчисленные созвездия. Лодка едва покачивается — покачиваются и звезды в глазах мальчишки. Северус разглядывает их в отражении. Пушистые ресницы на секунду опускаются, звезды гаснут, и Гарри, закрыв глаза, закидывает руки за голову. Ему надо хоть что-то сказать. — Ты не пытался найти другой способ? — Какой другой способ, Северус? Колдовать я не мог, тебя приговорили к пожизненному в Азкабане, у кого еще мне было искать ответов? Поттер так и лежит на дне лодки. Заставляет себя дышать размеренно, не срываясь в эмоции. Неожиданная мысль вдруг приходит в голову. — Знаешь, Поттер, странно, что Министерство не пыталось отыскать тебя по магическому следу, если уж они так испугались нового тебя. Мальчишка привстает на локтях и, нахмурившись, медленно тянет: — Разве для следящего заклинания не требуется моя кровь? Мерлин, как же Поттер наивен… Он почти произносит это вслух, но в последнюю секунду заставляет себя остановиться и вместо этого невыразительно произносит: — Думаешь, у Министерства не было образца твоей крови? Поттер ошарашенно смотрит на него и неверяще переспрашивает: — Тогда почему меня не искали? — Вот и я задаюсь вопросом, почему же тебе удалось скрыться в Европе, разве что… Что «разве» — он проглатывает, резко замолкая, и до рези в глазах всматривается в черную непрозрачную воду. У него есть ответ на этот вопрос… Как же он не понял тогда, в моменте… Северус набирает воздух в легкие и осторожно произносит: — Они искали тебя, Поттер, но… — Но? — Но твой магический след привел их в Азкабан, в мою камеру. И я только сейчас понял, к чему был тот странный визит Шеклболта через пару месяцев после приговора. — Кингсли приходил к тебе в Азкабан, Северус?.. Да как он… Поттер резко вскакивает, обхватив себя за плечи, и лодка резко раскачивается из стороны в сторону, рискуя набрать воду. Северусу приходится силой усадить мальчишку назад. Поттер всё ещё не может прийти в себя. — Мордред, так он знал?! Шеклболт знал, что с нами произошло, и ничего не сделал?! Северус только коротко хмыкает. Министр Кингсли Шеклболт уж точно никогда не был идиотом. Он помнит яркое сияние бархатной мантии на фоне серых камней Азкабана, помнит тяжелый, уставший взгляд министра — как долго и пристально тот всматривался ему в глаза сквозь тюремную решетку. Как потом с коротким «мне жаль, Северус» Шеклболт отвернулся, полы его мантии взметнулись фиолетовым пламенем — и мир снова погрузился в безликое серое, когда министр в сопровождении свиты стремительно зашагал по длинному коридору прочь. Эхо шагов затихает в памяти. Поттер в отчаянии всматривается ему в глаза. Что он может ему ответить? Мальчишка натужно дышит и снова укладывается на дно лодки, устремляя взгляд в небо. Звезды вспыхивают одна за другой всё ярче и ярче, тихонько мерцают и несмело дрожат. Млечный Путь озаряет яркой полосой весь небосвод. Глаза внезапно ослепляют резкие вспышки — одна, вторая, третья — несколько звезд загораются ярче прежнего, а потом стремительно стекают по чернильному небу в чернильное море и там гаснут с легким шипением. На внутренней стороне век остается лишь яркий ослепляющий след — словно в чашке ночного кофейного неба растворяется молоко. — Летний звездопад. Поттер завороженно шепчет и, кажется, не верит своим глазам. Почему-то на этот раз единение в мыслях не удивляет ни капли. Северус думает лишь о том, что Поттер валяется на дне старой лодки, но смотрит при этом на звезды. Сейчас, как никогда, ему не хватает слов. Так тихо, что он с трудом разбирает слова, Поттер вдруг произносит: — Я думал, ты никогда не простишь меня. Я отправил тебя в Азкабан. Поттер резко закрывает глаза, не замечая уже, как последние запоздавшие вспышки озаряют далекое ночное небо. Северус не уверен, что его собственный глухой ответ хоть кому-то слышно. — В Азкабан меня отправил Визенгамот. Ты вытащил меня с того света. Поттер вдруг поднимается со дна лодки и усаживается рядом, прислонившись плечом. — Как ты выжил, Северус? Пять лет Азкабана… Они же не отказались от дементоров. Судорожный вдох. Он чувствует внезапный порыв злого ветра на коже, соленые брызги. Под ногами — бездонная бушующая пропасть непокорного моря и выступы острых скал. Пальцы, что сжимают ледяные перила, вконец закоченели и, кажется, совсем не слушаются. Еще мгновение — и сил удерживать себя по эту сторону не останется совсем. Чайки кружат над самой головой и омерзительно вопят во всё горло: «Трус… трус…» Судорожный выдох. Он с трудом возвращается в реальность. Поттер неотрывно следит за ним в темноте — замечает, наверное, как он обнимает себя цепкими побелевшими пальцами, в попытке вернуть себя в настоящее — и тихо роняет в унисон собственным мыслям: — Ты пытался… Северус не может понять, что же выдало его. Он не в состоянии произнести ни слова. Поттер, тихо вздохнув, все же решается продолжить: — Что же тебя удержало? Ответ стоит ему всей его смелости. — Со мной были твои воспоминания, Гарри… Твои счастливые воспоминания. Поттер рядом напрягается всем телом, как натянутая струна, и не громче шелеста волн выдыхает: — Ты отдал дементорам мои счастливые воспоминания? — Моих собственных хватило лишь на первый год. — А моих? — Еще на два. Поттер сглатывает и долго молчит, пока, наконец, не решается сказать: — По крайней мере, в окклюменции тебе точно нет равных. Закрыть разум от какого-то дементора — что может быть проще для такого специалиста в ментальных науках, как ты. Поттер терпеливо ждет его ответа, но ему нечего ответить. Остается дождаться, пока до мальчишки дойдет само. Поттер нетерпеливо толкает его плечом. — Для окклюменции тебе же не нужна палочка, да, Северус?.. Ему все еще нечего ответить. Поттер обхватывает его за плечи и с силой разворачивает к себе: — Почему ты молчишь? — Жду, когда же ты сообразишь сам. Поттер отчаянно всматривается ему в лицо, и догадка так и не озаряет его взгляд. Разлепив губы, Северус только и может произнести: — Моя магия, Гарри, в тебе… Все эти восемь лет… Глаза мальчишки в шоке распахиваются — видимо, он, наконец, понимает, что всё это значит. Никакой окклюменции. Лишь рев Северного моря и вой чаек в сером небе. Что-то тихо щелкает на фоне. Наверное, так эта бесконечная ночь превращается в новый день. «Как же ты выжил, Северус?..» Это даже не вопрос. Просто обращение к погасшим звездам, к ночному морю, что едва колышется, к легкому бризу, что вдруг налетает с той стороны, где у горизонта уже занимается тонкой красной полосой новый день. Поттер берется за весла и медленно гребет к берегу. Наверное, нет никакого смысла спрашивать у него, почему он не заводит мотор. — Если бы я умер, со мной умерла бы и твоя магия во мне. Весла на короткий момент останавливаются на середине широкого движения. Поттер переводит дух и снова принимается грести. Уже возле берега мальчишка вдруг обращается к нему: — Ты, кажется, хотел узнать, как пройти через ворота и подняться к храму. Так вот, надо просто простить… Фраза застает его совершенно врасплох. Он перебивает Поттера на полуслове: — Я давным-давно простил тебя, Гарри. Наверное, в тот самый момент, когда впервые скормил дементору воспоминание из твоей жизни… Кажется, призрачное ощущение, как снитч щекочет крыльями ладонь, Северус не забудет никогда. Поттер долго не реагирует, а потом все же тяжело роняет: — Ты не понял, Северус. Тебе надо простить себя… Пусть это и кажется невозможным. — Ты сомневаешься в моих способностях, Поттер? Мальчишка вздыхает, трет руками глаза и отворачивается, снова налегая на весла. — Я сомневаюсь, что в тебе есть смелость, Северус… Слова выжигают огненный след где-то глубоко внутри. Трус… Трус… Поттер не дожидается его ответа, решительно спрыгивает в воду и вытаскивает лодку на берег. Кажется, Северус даже и не заметил, как они успели приплыть назад. Пока он сам выбирается из лодки, мальчишка резво взбегает по крутому склону в сторону дома. Эхо его резких слов летит сквозь сумерки вслед Поттеру. Стоит словам вырваться наружу — мальчишка резко замирает в полудвижении и круто оборачивается, глядя на него с высоты. — А ты, Гарри?! — Поттер замер изваянием у самого края обрыва. — Ты простил себя?! Может быть, ты простил себя за смерть Диггори? Или за смерть своего драгоценного крестного? Может быть, ты даже не винишь себя, что сын Люпина и Тонкс вырастет сиротой? Сиротой… Совсем как ты?.. Утренняя заря занимается над склоном. Смысл собственных слов с запозданием доходит и до него самого. Если бы Северус мог, он обернул бы время вспять. Наложил бы на себя заклинание вечной немоты, только бы не дать этим словам сорваться с губ. Поттер медленно моргает и неловко оступается, пошатнувшись, как от пули в самое сердце. Еще одно неверное движение — и он рухнет вниз. Мальчишка медленно закрывает глаза — дрожащий рассвет озаряет его фигуру ярким свечением — и тихо шепчет в ответ: — Я смог простить себя, Северус. Прощаю и тебя. Живи с этим. Ветер подхватывает эти слова и доносит до слуха. Тихий шепот проникает под кожу и добирается до чего-то внутри, что он побоялся бы назвать совестью и душой. До рези в глазах Северус все всматривается и всматривается вверх — туда, где над обрывом поднимается почти красное солнце.

Поттер давно ушел в дом.