Небо, полное звёзд

Всю дорогу — все те короткие пять минут по проселочной дороге — никто не произносит ни слова. Вечернюю тишину разбавляет только скрип колёс да глухой гул проводов над головой. Поттер вырывается вперед: крутит педали со всем своим энтузиазмом, и Северусу приходится поднажать, чтобы не отстать. Вдалеке уже виднеются дома, и он искренне надеется, что на этом допотопном достижении маггловской техники ему не придется ехать через всю деревню. Но Поттер не обманул — онсэн и правда оказывается на окраине. Стайка молодых девушек стоит у выхода, перешептываясь о чем-то. Завидев сначала Поттера, а потом и его самого, девушки провожают их нерешительными взглядами. Мгновение спустя раздается звонкий переливчатый смех. Поттер оборачивается и подмигивает, посылая воздушный поцелуй. В оттенках очередной порции девичьего смеха — неприкрытое восхищение. Одна из девушек что-то звонко щебечет на японском. Поттер расплывается в улыбке и что-то коротко ей отвечает. — Само очарование, Гарри. Обманчивая мягкость Северуса тихим шепотом растворяется в воздухе. Мальчишка смотрит на него с каким-то непонятным выражением, а потом медленно произносит, пока они закатывают велосипеды под навес: — Вообще-то, она спрашивала твой номер телефона, Северус. Ну да, конечно. — И что ты ей ответил? — Сказал, что ты уже занят. Он мысленно хмыкает. Занят, значит? А Поттер, оказывается, не из робкого десятка. Мальчишка сверлит его взглядом, будто готовиться дать отпор, но Северус не произносит ни слова. В битве взглядов выигрывает, конечно, он. Поттер показательно отворачивается, снимает обувь у входа в онсэн и скрывается за входной дверью. Северус оглядывается назад — девушки уже ушли по дороге, но одна из них, почувствовав на себе его взгляд, все же нерешительно оборачивается и коротко стеснительно улыбается. Поттера он находит у стойки на входе: тот уже общается с магглом на кассе и порывается купить билеты на двоих, но с Северуса довольно благотворительности. Хватит и того, что он стырил у Поттера запасы еды. Он протягивает японцу купюру, тот тянется к ней, но в последний момент застывает, впившись стеклянным взглядом в его левое предплечье. Северус со всей доступной ему невозмутимостью поправляет задравшийся рукав рубашки. Маггл отмирает, поворачивается к Поттеру и что-то торопливо, настойчиво шепчет. Северус даже не пытается уловить суть их разговора. Поттер что-то с нажимом отвечает, на какое-то время закрывает собой обзор, свесившись над стойкой кассы, а потом отводит его в сторону подальше от чужих глаз. Поколебавшись мгновение, мальчишка протягивает ему какой-то пакет и шепотом произносит: — Надо заклеить. Северус совершенно ничего не понимает. — Твою метку надо заклеить, — с нажимом повторяет Поттер. На приподнятую в немом вопросе бровь, мальчишка трет лоб и нерешительно выдыхает: — Татуировка, Северус. С ней в онсэн нельзя. Все решат, что ты принадлежишь к преступному миру. — А я к нему не принадлежу, Гарри? В его вкрадчивом вопросе — куда большее, чем намеренная провокация. Поттер не находится с ответом и окончательно тушуется. Что ж, к преступному миру, значит… Он забирает из рук несопротивляющегося Поттера пакет, раскрывает его и достает… — глаза отказываются верить — нечто, что смахивает на огромный лист пластыря в тон оттенка его кожи. Поттер даже находится с репликой: — Выбрал самый бледный оттенок, у тебя все-таки очень светлая кожа. Он думал, что градус абсурда достиг своего предела на колорадских жуках?! Как тебе такое, Северус?! Пластырь. Идеальное средство избавления от элементов преступного мира в исполнении магглов. Он сдается. — Что мне с этим надо сделать, Поттер? — Наклеить, чтобы не было видно. Не было видно. — Обожаю способы магглов справляться с проблемами. Он закатывает рукав, отдирает защитный слой и кое-как пытается наклеить пластырь одной рукой. Выходит криво, язык змеи у запястья все равно нагло торчит из-под нижнего края. Видел бы всю эту сцену Люциус… О Темном Лорде он намеренно старается не вспоминать. Поттер молча следит за его потугами справиться самому, но потом все же решается. — Можно мне? Он хочет отозваться смиренным «валяй, Поттер, что мне еще терять в этом мире», но проглатывает ответ, когда мальчишка одним резким движением решительно сдирает неудачно наклеенный пластырь. Так что ответить выходит только раздраженным шипением: — Нежнее, Поттер! Мальчишка в ответ на это с нечитаемым выражением смотрит ему в глаза и бережно проводит прохладными пальцами по контурам метки, оглаживая полыхающую огнем кожу. После чего почти неслышно выдыхает: — Я запомню, что ты любишь нежнее, Северус. Он отчетливо понимает: Поттер прекрасно отдает себе отчет и в том, что именно делает, и в том, что именно произносит вслух. На секунду его пробирает дрожь. Он думал, Поттер побрезгует дотронуться до метки?.. Язвительный голос в голове тут же с готовностью напоминает: этот Поттер умолял о пыточном заклятии на каменном полу Малфой Мэнора, проживая твою прошлую жизнь, Северус… Кто знает, что он знает о тебе еще… — Вытяни руку и не шевелись. От неожиданности он коротко вздрагивает, но потом все же нехотя подчиняется, не сводя с Поттера давящего взгляда. К счастью, внутри здания под вечер никого нет, поэтому тому, что именно здесь творится, нет ни одного свидетеля кроме них двоих. Поттер удерживает его за запястье, нащупывая большим пальцем пульс. Неторопливо гладит, намеренно задевая ногтями чувствительную тонкую кожу. Пульс частит, и Северус надеется, что эта пытка не продлится еще Мордред знает сколько времени… Что она продлится еще и еще. Наконец, удерживая на весу его руку, мальчишка прикладывает пластырь к коже — идеально ровно. С нажимом проводит, разглаживая, по всей длине предплечья — от запястья до сгиба локтя. Аккуратно, с выверенной силой. А потом вдруг склоняется и, глядя на него из-под полуопущенных ресниц, выдыхает ртом теплый воздух. Волоски по всему телу встают дыбом. — Чтобы лучше держалось, Северус. И только несгибаемая сила воли удерживает его от того, чтобы не произнести в ответ: «Мне кажется, Гарри, держится еще не совсем прочно». Поттер распрямляется, по-прежнему удерживая на себе его взгляд, и в его глазах сейчас — одна сплошная бесконечная чертовщина. Северус все еще чувствует призрачное теплое дыхание на своей коже. Поттер смаргивает наваждение и, проведя по руке в последний раз, с уверенностью эксперта заключает: — Вот теперь отлично. Пойдем. Мальчишка ведет себя совершенно невозмутимо: очевидно, что поход в онсэн для него — обыденность. Северусу ничего не остается, кроме как просто повторять все действия Поттера. В раздевалке никого нет. Северус обводит взглядом пустое помещение, ища отдельные кабинки. Отдельные кабинки предсказуемо не обнаруживаются. Есть только одно общее пространство. Еще бы, чтобы Поттер и не получил свою порцию удовольствия от всего этого представления?! Словно услышав его мысли, мальчишка с невозмутимым видом снимает шорты, стягивает через голову футболку и тянется к резинке трусов. В последний момент Поттер замирает и смотрит на него с такой провокацией, будто ждет, что Северус сейчас сорвется со своего места и пулей вылетит прочь. На поттеровский вызов во взгляде: «Слабо, Северус?!» он так же молча отвечает «Не дождешься, Гарри» и принимается неспешно раздеваться. Снимает и аккуратно складывает в корзину брюки, вешает на крючок рубашку и, напоследок встретившись с мальчишкой взглядом, избавляется от оставшейся одежды. Поттер, не справившись с собой, моментально скользит взглядом ниже и негромко присвистывает, после чего нерешительно поднимает на него глаза. — Ты пялишься, Гарри. Слова звучат с обманчивой мягкостью. Поттер вздрагивает и проглатывает ответ. Северус готов биться об заклад — он знает, что именно тот хотел сказать. Тем более, что Поттер с таким недвусмысленным интересом разглядывает теперь его профиль. — Да, природа была ко мне щедра. Поверь, я в курсе. Его ласковый шепот заставляет Поттера покраснеть до кончиков ушей и смущенно отвести взгляд. Ну, и кому тут слабо? За раздевалкой обнаруживается душевая. К счастью, совершенно пустая. В воздухе стеной висит горячий и плотный пар, запах отчетливо отдает хвоей и солью. Вдоль стен, почти у пола — ряд запотевших зеркал, напротив каждого — небольшая деревянная табуретка и такой же деревянный тазик. Вся эта концепция столь странная и нелогичная, что Северус на мгновение теряется, не зная, как поступить дальше. Лишь спустя пару минут он замечает, что Поттер уже присел на низкий табурет и невозмутимо поливает себя горячей водой из тазика. Он выбирает себе место ровно так, чтобы сесть к Поттеру спиной — собственный идиотский порыв соревноваться с тем за первое место в конкурсе на невозмутимость внезапно пропадает. Хочется привычного личного пространства. Или хоть какого-то его подобия. Он неторопливо намыливает все тело — сначала руки, потом плечи и грудь. Сосредоточенные размеренные движения — он проходится мочалкой по ногам, растирая напряженные мышцы. Легкие до отказа наполняет влажный хвойный запах. Густой туман, висящий в полумраке, стирает очертания душевой. Вся эта незнакомая обстановка вводит его в состояние странного оцепенения. В какой-то момент он опять чувствует на себе взгляд и замечает в запотевшем зеркале такое же зеркало позади себя. Поттер разглядывает его спину в отражении: скользит взглядом, с неприкрытым любопытством рассматривая два старых шрама вдоль всего позвоночника. Северус понимает, если не ответить — мальчишка так и будет пялиться на него до конца вечера. — Ошибки юности, Поттер. — Я не… — Ну конечно, ты совсем ни о чем не хотел меня спросить. Зеркало полностью запотевает, и он теряет взгляд Поттера в отражении. Кажется, мальчишка опять краснеет. Он проводит рукой, стирая с зеркальной поверхности влагу, и замечает, что Поттер вторит его движениям, словно в зазеркалье. Их взгляды снова встречаются. — Ну что еще? Поттер порывается что-то сказать, но так и не произносит ни слова. Неторопливо смывает с себя всю пену и поднимается. Северус повторяет за ним все движения, как в замедленной съемке. Вода в источнике почти нестерпимо горячая, но все это не имеет никакого значения, потому что, погрузившись в нее целиком, Северус понимает — в кои-то веки Поттер оказался прав. Ему требовалось именно это. Он откидывается головой на бортик и закрывает глаза. Пошевелиться сейчас кажется почти немыслимым. Где-то у самого уха журчит в размеренном ритме небольшой водопад. Он машинально проводит рукой по влажным камням, ощущая их гладкие контуры, потом чуть шершавый мох и, наконец, как на ладони почти больно разбивается струя воды. Его окатывает холодными брызгами. Пар, поднимающийся от поверхности воды, окутывает целиком, растворяя все тревоги и заботы. Вода выталкивает его тело наверх, и он почти ловит это призрачное состояние безмятежного небытия. Состояние блаженства. Нет больше ни его, ни Поттера, ни восьми прошедших лет. Остается только невесомость и согревающее тепло, проникающее в каждую клетку уставшего тела. Влажный густой воздух наполняет легкие до отказа. Он уверен, что в онсэне они одни, пока тишину не нарушает приглушенный голос Поттера. Мальчишка что-то отрывисто произносит на японском. Точнее, Северус слышит сначала незнакомые низкие интонации и сразу следом — резкий ответ Поттера. Он нехотя приоткрывает один глаз: из воды выбирается какой-то пожилой японец, которого он почему-то совсем не заметил до этого. Может, потому что японец этот мастерски сливается с ландшафтом из влажных камней и мха — на вид тому лет сто, если не больше. Уходя, японец провожает его вполне неприкрытым неприязненным взглядом. Хлопает дверь. Они остаются в воде вдвоем. — Что он тебе сказал, Поттер? Мальчишка сидит с закрытыми глазами, запрокинув голову. Без очков вид у него отчего-то совсем незнакомый. Он повторяет свой вопрос, и Поттер, наконец, неохотно приоткрывает глаза. — Пожелал мне приятного вечера. — А ты? — Ответил ему тем же. Откуда такой интерес, Северус? Поттер напряжен, но всеми силами старается скрыть свою нервозность. — Как странно, Гарри, а мне почему-то показалось, что это было: «Зря ты его сюда привел, Поттер», на что ты огрызнулся: «Не ваше собачье дело, мистер Такаши». Наверное, мой японский не так хорош. Он произносит все это с максимальной невозмутимостью. Поттер реагирует моментально и впивается в него взглядом. — Если ты все прекрасно понял, зачем вообще спрашиваешь? Кажется, о резкие интонации Поттера можно порезаться. — Просто хочу понять, с какой частотой ты мне собираешься вот так, как сейчас, самозабвенно врать… Почему ты не появился в Визенгамоте? Зачем спас меня в Хижине? Наслаждался все эти годы мыслью, что мне дали пожизненное? Или жалел, что не Поцелуй? Переход такой резкий, бросок столь внезапный, что Поттер застывает на месте, боясь шелохнуться. Он словно попавшая в капкан жертва, не знающая, что лучше — отгрызть себе ногу в надежде на спасение или смиренное ожидание смерти. Поттер часто моргает, лихорадочно просчитывая в голове варианты, как получше соврать. Северус более чем уверен. Он ведь знал, знал с самого начала, что этот их разговор обречен. Вместо ответа мальчишка выбирает совершенно неожиданную тактику — подтягивается на руках и запрыгивает на бортик, совершенно не заботясь о своем голом виде. Теперь Поттер сидит прямо напротив него, чуть разведя колени. Неплохая попытка, конечно. Северусу с трудом удается отвести взгляд, чтобы повторить свой вопрос: — Как ты меня спас, Поттер? Я помню свой последний вдох с кристальной и предельно четкой ясностью. Я был мертв. И ты не собирался возвращаться. — Северус, я… — Не собирался, Гарри. Поттер делает глубокий вдох и тяжело роняет слова: — Да, не собирался. Знаешь, Северус, я ведь потом долго об этом думал. Ты ведь знал, дракклы тебя раздери, больше года знал, что меня ждет. От злого, яростного напора, с которым звучит это обвинение, хочется поежиться. Поттер, правда, и не думает его щадить: — Скажи, ты считал дни? Или, может, тебе, как и Альбусу, казалось — что может быть проще, наведи оружие и спусти курок?! Он нестерпимо хочет перебить, хочет оправдаться, хотя бы попытаться, что лично он ни на секунду не думал, что «проще». Но Поттеру в этот момент и даром не сдались все эти его оправдания. — Кто бы мог подумать, Северус, да, что и у оружия может быть своя воля? Господи, твоя кровь пропитала там, кажется, даже доски… Лучшего момента, чтобы сообщить: «Поттер, твой выход! Звездный час, чтобы сдохнуть!» и не найти. Фанфары, овации, публика ликует и празднует победу. Яд в словах Поттера разъедает душу не хуже настоящего. — Ты хоть можешь представить, о чем я тогда думал вообще? Он хочет отделаться какой-то общей фразой — что-то про самопожертвование, конечно, и про спасение мира, но злость, хотя даже не злость, а бесконечное отчаяние Поттера так ощутимы в этот момент, что Северус внезапно теряется. — Я не знаю, Гарри… Поттер подтягивает колени к груди, и, уронив на них голову, медленно произносит, глядя ему в глаза: — Знаешь, я подумал тогда, что хорошо все-таки, что Альбус уже сдох, и что ты тоже сдох, а мне осталось еще совсем чуть-чуть. Ну что тебе стоит, Гарри?! И будет во всем этом, наконец, хоть какая-то справедливость. И мы встретимся, конечно же, по ту сторону. Обсудим, наконец, в милой тесной компании такой важный философский вопрос: «Есть ли у наведенного оружия воля и выбор?» Поттер переводит дух, сползает обратно в воду и продолжает, препарируя его взглядом: — Ты сдох, а я думал — хоть какая-то справедливость! Как тебе такой мой ответ?! Я вынырнул из Омута памяти тогда, помню, наблевал на ковер Альбуса, даже короткую записку еще сумел нацарапать для Рона и Гермионы. Поттер тихо и отстраненно цитирует по памяти: «Рон, Гермиона, мне жаль. Пожалуйста, только не надо памятника, и мраморного мавзолея тоже не надо. Прах развейте над вересковыми пустошами. Где ветер, простор и тишина». Мальчишка коротко хмыкает и с издевательской иронией прибавляет: — После этого меня, не поверишь, опять вывернуло. Северус молчит и, кажется, почти не дышит. Мог ли он представить?! Конечно же, нет… Единственное, что он знает — сейчас его время молчать. Поттер прикрывает глаза и уже спокойнее продолжает: — А потом я внезапно вернулся. Ладно, Альбус меня назад выпихнул. Усадил на поезд и помахал ручкой. И вот тут до меня, наконец, дошло, что если я жив, а ты мертв, Снейп… Лежишь на этих гнилых досках, захлебнувшись собственной отравленной кровью — это будет на моей совести… Так что извини, в твоем спасении не было никаких героических мотивов. Только незамутненный эгоизм с моей стороны. В этот самый момент Северус даже не может сказать, что он хоть в чем-то не понимает Поттера. — Как ты вытащил меня с того света, Поттер? Серьезно, как? — Ты сам что-нибудь помнишь? Он помнит только одно. — Вокруг была только тьма, Поттер. Наверное, она была рада видеть меня, счастлива, наконец, обнять. Но вдруг посреди кромешного мрака появилась едва различимая тонкая золотая нить, сияющая все ярче и ярче. И она настойчиво вела меня за собой. Это был ты, Гарри? — Золотая? Точно? Забавно. Полагаю, это была моя магия, Северус. Тихое признание вызывает лишь толику удивления. — Полагаешь? Ты же прекрасно знаешь, что в точности произошло. Только не ври мне сейчас. Мальчишка ныряет под воду, так что остается торчать только макушка. Текут долгие секунды, на поверхность медленно поднимаются пузырьки выдыхаемого воздуха. Наконец, кислород заканчивается и Поттер выныривает. Северус уверен — вот он момент. Звучит тихое: — Я был готов пожертвовать всем, что у меня было, чтобы вернуть тебя. Всем, если ты, Северус, понимаешь, о чем я. И кто-то невидимый вдруг откликнулся на мое безумное «ЖИВИ!» голосом в голове: «Точно всем? Уверен?» Ну конечно, чего он еще ожидал… Что у Поттера найдется какое-то особо действенное противоядие против яда Нагайны? — Ты разве еще не понял за свою жизнь, что идея разговаривать с голосами в голове не самая здравая? — Знаешь, у нее был такой звонкий и чистый голос. Ему так хотелось верить… — Чудесно, Поттер, просто чудесно. У Смерти, оказывается, звонкий и чистый голос. Очаровательная подробность. — А это была она? — Ты хоть на секунду задумался тогда, в каком именно статусе ты вернулся с того света? Поттер неуверенно произносит: — Повелителя Смерти, хочешь сказать? — Потрясающие аналитические способности. Но не будем отвлекаться. Что же нашептал тебе этот чистый и звонкий голос? Мальчишка вздыхает и продолжает еще тише, цитируя, видимо по памяти: — «Сделай глубокий надрез на коже — от запястья до локтя, приложи руку к ране на шее. Досчитай до ста». Голос у Поттера почти механический, без оттенка эмоций. — И ты? — Сделал, что она велела. Я видел, как моя кровь смешивается с уже холодной твоей, видел, как затягиваются края раны на твоем горле, ощутил твой первый судорожный вдох. Как забилось твое сердце. Сначала слабо, а потом все ровнее и увереннее. И я знал, чувствовал с каждым толчком крови, как из меня уходит моя магия. — Что было после? — Она приказала залечить порез и выпить твои слезы. — Слезы, Гарри? — Ты не помнишь? Ты умер, но слезы так и не перестали течь. — Мертвые не плачут, Поттер. Мальчишка с сомнением хмыкает. — Считай себя исключением, Северус. У твоих слез был странный привкус — горькой полыни и догорающего костра. — Ты что, собрал их… — Губами, Северус. Слезы со вкусом твоей магии и твоей жизни. Высшие силы не терпят неравновесия: он забрал магию Поттера, чтобы вернуться, и отдал ему взамен свою. Кажется, он совсем не замечает, что Поттер уже вылез из воды и даже успел вытереться полотенцем. — Пойдем, Северус, говорят, долго сидеть в горячих источниках — вредно для сердца. Мальчишка протягивает ему руку, и он принимает помощь. Может и впрямь, побочный эффект — сердце бьется как-то совсем неровно. Они молча одеваются, молча выходят в прохладу летней ночи, и сторож запирает за ними входную дверь. Поттер выкатывает велосипеды из-под навеса. Ехать по такой темени Северус не рискует и потому толкает велосипед рядом с собой. Поттер аккуратно подстраивается под его шаг. Они бредут по пыльной дороге в сторону дома. Луна — как большое блюдце, что прокладывает им путь. — Почему ты не пришел в Визенгамот, Гарри? Правда хотел, чтобы меня приговорили? После всего того, о чем мне ты только что рассказал? Мальчишка долго молчит, только скрипят колеса велосипедов. Северус снова поднимает голову к небу. Есть в этом лунном свете что-то непривычное. Поттер останавливается рядом и тоже смотрит вверх. — Японцы говорят, это лунный заяц и он делает в ступе рисовое тесто. Слова Поттера не несут ни малейшего оттенка смысла. — Рисунок на луне — тебе она кажется странной, потому что висит не той стороной. В этот момент Северус понимает, что Поттер совершенно точно прав: вот в чем все дело. Пока он обдумывает эту странную информацию, снова и снова украдкой поглядывая на небо, он почти пропускает момент, когда Поттер под скрип колес неслышно произносит: — Конечно нет, Северус. Я так хотел, чтобы ты, наконец, обрел свою свободу. После всего, что с нами случилось. — Но ты не пришел. — Не смог. Поверь мне, прошу, поверь, я пытался. И он почему-то верит. Поттер произносит последние слова совсем бесхитростно, но Северус знает: это простое «я пытался» значит, что Поттер перевернул вверх тормашками весь этот мир в своей попытке. — Что именно произошло? — Не сегодня Северус, пожалуйста. Только не сегодня. Мы уже пришли. И правда. Обратный путь проходит почти незаметно, пыльная дорога обрывается у калитки поттеровского дома. Мальчишка прячет велосипеды в сарае. Они молча заходят в дом. — Без снов, Гарри. Он поднимается по крутой лестнице, и каждая ступенька тихонько скрипит под ногами. — Без снов, Северус.