Небо, полное звёзд

Следующие пару недель проходят в непривычном спокойствии. Поттера не мучают его воспоминания, не мучает его прошлая жизнь. Наверное, где-то глубоко внутри, Северус возносит неведомым силам слова благодарности. Пусть он и знает, ощущает всем своим нутром — передышке не длиться вечно. Но здесь и сейчас, самое важное, что остается — тихие летние будни. День за днем мальчишка встает еще до первой зари, и к тому моменту, как просыпается сам Северус, уже возвращается с уловом свежей рыбы. Поттер находит свое успокоение в рутине. Занимается готовкой, огородом и разделкой рыбы. Старый пес почти всегда незаметно крутится у него под ногами. Северус не понимает как, но магглы из деревни точно знают, в какие именно дни открыта поттеровская забегаловка. По вечерам все места заняты, а на улице непременно выстраивается очередь из тех, кто ждет свободный столик. Есть в этом что-то совершенно необъяснимое, особенно учитывая, что в странном меню Поттера по-прежнему одно-единственное блюдо. Всем этим странностям нет разумного объяснения. Пока Северус не начинает замечать неуловимые детали. Может, дело в том, что с каждым, абсолютно каждым, кто заходит на огонек, Поттер ведет свой собственный неслышный разговор: Северус замечает небрежные похлопывания по спине, дружеский смех, непринужденную атмосферу какого-то невысказанного единения. Вот Поттер кому-то доливает бокал пива за счет заведения, вот, перевесившись через барную стойку, шепчет что-то на ухо заплаканной молоденькой японке, и та, украдкой вытирая слезы, смотрит на него с какой-то новой тихой надеждой. Поттер выуживает что-то из морозилки и ставит перед девчушкой вазочку с шариком шоколадного мороженого. Которого, конечно же, и в помине нет в меню. Наверняка ее любимое. Северус почти слышит, как девушка шепчет одними губами: «Да ты волшебник, Гарри!» Поттер несмело улыбается ей и тут же ищет глазами его. Найдя, бросает вопросительный взгляд украдкой. Словно спрашивает: «Ты слышал, что она сказала, Северус?» И он так же, одним взглядом, отвечает: «Конечно же слышал, Гарри». Мальчишка робко улыбается ему и на одно неуловимое мгновение озаряется внутренним светом. Гарри Поттер и вправду волшебник, пусть даже и живет жизнью маггла в захолустье на самом краю света. Северус вдруг понимает: все эти случайные посетители — усталые странники на долгом пути, припавшие к горному источнику с водой. И Поттер за барной стойкой в простом белом фартуке — тот, кто утолит их нестерпимую жажду. Тот, кто напитает их надеждой и светом. Сам он всегда занимает место в отдалении, подальше от света ламп. Обычно по вечерам Северус располагается на полу террасы, у стены, удобно вытянув ноги. Всегда скрытый легкой тенью и сумраком, он непременно устраивается так, чтобы через открытые створки дверей видеть залитый теплым светом и смехом зал ресторана. Вокруг него — стопки листков с очередным переводом с латыни. В небольшую переносную лампу бьются летящие на свет мотыльки. Никто не замечает его здесь, один лишь Поттер чувствует его постоянное незримое присутствие, инстинктивно ищет и всегда находит, ощущая сквозь расстояние его ровное размеренное дыхание. Даже тот противный старикашка — Северус с трудом припоминает: Такаши-сан, да? — заглядывает однажды и, распробовав рыбу, долго о чем-то совещается с Поттером. Тот вроде как и не помнит их короткой размолвки, позволяя старику-японцу остаться за барной стойкой почти до полуночи, пока зал совсем не опустеет. Мальчишка внимательно слушает тихий монолог и изредка подливает старому японцу саке. Такаши-сан, с кряхтением выбравшись из-за стойки, вдруг встает за кухонным столом. Поттер сосредоточенно наблюдает. Старик на мгновение прикрывает глаза и вдруг с неуловимой стремительностью всаживает нож в еще трепыхающуюся рыбу. Его летящие, совсем не старческие движения напоминают диковинный завораживающий танец. Такаши-сан вытирает окровавленный нож о полотенце и с неожиданной силой хлопает мальчишку по плечу. Северус знает, что сам Поттер избегает пользоваться именно этим ножом — самым длинным и острым в его коллекции. До уха долетают властные старческие интонации: «たび死ねばもう死なぬぞや» Северус моментально вскидывает голову: эти двое все еще обсуждают разделку рыбы? Поттер вздрагивает и снова ищет его взглядом. Северус медленно повторяет слова старого японца одними губами: «Умерший однажды — не умрет никогда…» Мистический Такаши-сан исчезает в сумраке летней ночи. Они остаются вдвоем. Поттер, буравя его глазами, порывается что-то сказать, но осекается и ничего не произносит. Северус не выдерживает силы этого взгляда, находит спасение в древнем тексте и утыкается носом в особо сложное место в переводе. Текст, правда, скачет перед глазами. Внезапно, нужные слова сами приходят на ум. Ему кажется, Поттер давно уже ушел к себе спать, но, оторвавшись от бумаг, он тут же встречается с мальчишкой взглядом. Тот все еще машинально протирает вымытые бокалы. Хриплый шепот наполняет ночную тишину: — Ты свет, Гарри. Только свет и жизнь. Не дай себе обмануться в обратном. Поттер скомкано кивает. — Откуда этот противный старикашка нашел у тебя живую рыбу? Ты же разделываешь ее ранним утром, сразу после рыбалки. Поттер вдруг легко смеется, и его самого отпускает. — Да не знаю, Северус, эта была не моя. Ты видел его фокусы? Наверное, в запазухе притащил. А потом тихая летняя идиллия заканчивается так же резко, как и началась до этого. В один из вечеров Северус улавливает с террасы нестерпимый, но знакомый запах травы. Ему хочется вырвать из рук Поттера эту тонкую самокрутку, раздавить настырный красный огонек каблуком и отчитать Поттера по первое число. В самом деле… Мальчишка с непривычной легкостью считывает его намерение и вместо того, чтобы послушаться, протягивает сигарету ему. Он хочет огрызнуться, огреть неласковым: «Я больше не собираюсь курить с тобой твою дурь, Поттер», но вместо этого молчит, потому что Поттер тихо роняет наперекор всем его мыслям: — Я готов, Северус. Он молча задается вопросом: «Готов к чему?» — Готов рассказать, почему не смог прийти на твой суд. Всего одну затяжку, Северус, пожалуйста. Тебе будет легче, поверь. Затягиваясь, он мысленно повторяет за мальчишкой «тебе будет легче, поверь», пока легкие до отказа не наполняются приторным дымом. Это будет длинная ночь. Поттер, облокотившись о перила террасы, докуривает косяк до самого фильтра, после чего разгоняет дым рукой и, дотронувшись до его запястья, тянет за собой, располагаясь, как и в прошлый раз, у стены. Северус прислоняется спиной к нагретому за день дереву, устраиваясь рядом с Поттером плечом к плечу. — Я помню, как передал тебя целителям тогда. Когда тебя выписали из Мунго? — В начале июня. Рана на горле полностью затянулась, не было никаких причин мариновать меня в этой богадельне и дальше. — Куда тебя перевели? — В камеру предварительного содержания. Суд был запланирован на начало июля. Магическое правосудие быстро на расправу. Почему ты спрашиваешь? Поттер мнется, но потом быстро отвечает: — Я разговаривал с Кингсли: хотел первым же делом дать показания, свидетельствовать в твою пользу. Рассказать о твоей настоящей роли во всем этом безумии. — Что же тебе помешало? Поттер опять молчит, тянет время. Он начинает терять терпение. — Не знаю, случайность или нет, но меня вызвали дать показания только в конце июня, и, видимо, было уже поздно… — Поздно что? То, как сосредоточенно молчит мальчишка, вглядываясь в темноту, Северусу совсем не нравится. Наконец, Поттер отмирает и медленно роняет слова, вспоминая события того дня. — Я помню, как прошел проверку на входе Аврората — они обыскали меня и проверили палочку. Спустился с Шеклболтом на минус десятый. Он все убеждал меня, пока мы ехали в лифте, что твое заключение — это досадное недоразумение, и если все, что я уже успел рассказать, правда, тебя, конечно же, оправдают и даже представят к ордену. Я еще, как идиот, переспросил у него: «Первой степени, Кингсли?» И он легко так усмехнулся и ответил: «Конечно первой, Гарри. О чем речь?!» Действительно, о чем… Поттер откидывается головой к стене и продолжает: — А на минус десятом, в узком и тесном кабинете меня, Северус, внезапно попросили пройти магическую проверку. Мол, пустая формальность, простое сканирующее заклинание на распознавание магического фона и отсутствие Оборотного. Шеклболт еще тихо тогда проговорил: «Сам понимаешь, Гарри, порядок есть порядок». И я, конечно же, согласился. Северус все еще не понимает, к чему клонит Поттер. Мальчишка глубоко вздыхает. — Что ж, проверку на Оборотное я прошел, а что касается магического фона… Заклинание опутало меня каким-то странным светом, а потом заискрило, завопило и затрещало. Я в тот момент совершенно ничего не понял. Шеклболт только переглянулся с аврором, который собирался записывать за мной показания, и спешно вывел меня из кабинета. Внутри звенит первый тревожный звоночек. — Он даже лифтом не стал пользоваться. Протащил меня за собой все двадцать пролетов и уже на ступеньках министерства как-то торопливо похлопал по плечу и отправил домой на Гриммо. Сказал, что это какое-то недоразумение, наверняка я просто перенервничал, вот проверка и не сработала, и что они обязательно свяжутся со мной завтра. Как ты понимаешь, Северус, до завтра ждать никто не стал. Поттер на автомате пытается раскурить второй косяк, не особо понимая, что делает, и Северус уверенным жестом отбирает у него дурь. Поттер ему, впрочем, совсем не сопротивляется. — Ты когда-нибудь задумывался над тем, что твой… — Поттер поворачивается к нему лицом и внезапно с силой тычет пальцем в грудь, — твой, Снейп, магический фон, охренеть как похож на магический фон одного лысого и безносого, почившего в небытие темного волшебника? Северус явственно чувствует чужую подступающую истерику. — Во-первых, не выражайся, Поттер. Во-вторых, нет, не думал. Разумеется, когда он сам проходил проверку, всем было прекрасно известно, с кем они имеют дело. Невинной овечкой он никогда не был. Что же касается Поттера… Золотой мальчик убил Темного Лорда, внезапно пережил Аваду во второй раз и вернулся из-за грани. С магическим профилем, от которого за милю фонит темной магией. Неудивительно, что Шеклболт переполошился. Все эти мысли проносятся быстро, пока Поттер продолжает неотрывно следить за ним. — Что было дальше? — Дальше я заперся на Гриммо, думал связаться с Гермионой — я тогда в моменте вообще ничего не понял, а вечером прилетела запыхавшаяся Луна. — Причем здесь мисс Лавгуд? — Она только начала практику в Мунго и стала невольной свидетельницей одного странного разговора. — То есть подслушала то, что не предназначалось для чужих ушей. — Можно и так сказать. — И что же она услышала? — Что более детальная проверка моего магического фона выявила, надо же, удивительные подробности. Я еще пытался заверить ее, что все в порядке, что все будет хорошо. Хорошо, как ты, наверное, понимаешь, больше уже ничего не было. Северус пребывает в своих мыслях и, когда Поттер внезапно трогает его за плечо, от неожиданности вздрагивает. Мальчишка кивком головы указывает на его вытянутые ноги: — Можно? Он не совсем понимает, на что спрашивает разрешения Поттер, и только коротко кивает. Мальчишка поворачивается боком и укладывается головой к нему на колени. Смотрит прямо в глаза снизу вверх. Поступок Поттера настолько расходится с реальностью, что Северус даже не находится, что сказать, лишь машинально напрягаясь всем телом. Инстинктивный порыв скинуть с себя мальчишку весьма ощутимый. Но есть во взгляде Поттера что-то такое, что заставляет его усилием воли расслабиться и, неожиданно для самого себя, потрепать Поттера по волосам. — Рассказывай, что было дальше. — А дальше ко мне ночью пришли внезапные гости. В составе двадцати человек. Я видел их из-за шторы в гостиной. Вежливо так постучали молотком во входную дверь и стали ждать на ступеньках. — Может быть, они просто хотели с тобой поговорить? Поттер вдруг приподнимается на локтях и заинтересованно тянет: — Слушай, Снейп, а ты никогда не думал связать свою жизнь с Отделом Тайн? На мгновение он совершенно теряет нить разговора. — Причем тут Отдел Тайн, Поттер? Его мягкий вкрадчивый шепот вызывает у мальчишки только какой-то задушенный полусмешок. Поттер снова укладывается головой ему на колени. — Да просто они прокричали с порога ровно то же самое: «Мы только хотим с вами поговорить, мистер Поттер! Не совершайте необдуманных действий». И в ту же секунду накрыли весь особняк антиаппарационными чарами. Северус на долгое мгновение задумывается. Двадцать невыразимцев на пороге и невозможность аппарировать? Его просто до безумия интересует вопрос: как?! Вот как Поттер сумел выкрутиться?! — Как ты сумел ускользнуть? Только не говори, что отправил в нокаут спецотряд невыразимцев в составе двадцати человек, Поттер. А Поттер молчит. Молчит долго. Так долго, что нехорошее, отвратительное предчувствие начинает съедать изнутри. И когда он уже думает, что не дождется ответа, Поттер тихо произносит: — Меня спасла твоя магия, Северус. Я вылетел в чердачное окно. Что это в действительности значит, он понимает далеко не сразу. Поттер вылетел в окно… Вот так просто. Мальчишка в критической ситуации неосознанно воспользовался его темной магией, его навыками в левитации. Один бесконечно долгий миг Северус еще надеется, что этим рассказ Поттера и ограничится. Но надежды тают втуне, когда мальчишка совсем тихо продолжает: — Я не мог представить, что это так… Он тут же перебивает: — Могу понять, Поттер. Мальчишка его не слышит. — Что это так… Поттер неловко взмахивает руками и все-таки замолкает, не зная, как продолжить. Да, ему тоже не хватало слов, да что там слов, ничего не хватало, чтобы описать свой первый опыт левитации. Более того — он до последнего старался о нем забыть. Он все еще надеется, что на этом Поттер сейчас поднимется с его колен, пожелает спокойной ночи и отправится спать. Мальчишка вытаскивает из кармана очередной косяк — Мордред, сколько у него там в запасе? — и, чиркнув зажигалкой, прикуривает. Северус вдруг отчетливо понимает, что в этот момент отдал бы все, чтобы не слышать продолжение этой истории. — Куда тебя занесло, Гарри? — А куда меня могло занести твоей магией, Северус? В твой родительский дом в Коукворте, разумеется. То, что это был твой родительский дом мне, правда, потом рассказала Луна. Ну, когда нашла. В тот момент, когда меня со всей дури шандарахнуло о каменный пол, меньше всего я думал о том, где именно я очутился. — О чем же ты думал, Поттер? Поттер ерошит свои волосы, стараясь из последних сил сохранить непринужденность разговора. Как будто они и правда ведут ни к чему не обязывающую светскую беседу. — Да ни о чем не думал. Не до того, видишь ли, было. Оказался на старом полу, ощущения — как с двадцатого этажа упал; успел еще приподнять голову, чтобы понять, что нахожусь в каком-то нежилом доме, и на этом, собственно, меня и накрыло откатом. За то, что я так легкомысленно воспользовался твоей магией. Поттер затягивается и, наверное, изо всех сил надеется, что он не станет расспрашивать дальше. Природа поттеровской магии всегда была насквозь пропитана сияющим ярким светом, и Северус даже не может представить, как именно наказала его магия за обращение к тьме. К чужой тьме. — Что с тобой происходило? — Да ничего особенного не происходило. Блевал внутренностями, раскроил себе голову о каменный пол, когда решил, что это лучшее средство от сводящей с ума боли. Пытался доползти по ступенькам до ванной комнаты в какой-то безумной надежде, что не сдохну от жажды. В твоем блядском родительском доме единственная ванная на втором этаже. Ты в курсе? — И пятнадцать ступенек. — Что-о-о? Поттер в шоке приподнимается с его колен и вглядывается во тьме в его лицо. — Пятнадцать ступенек, Гарри. Кажется, ты уже в курсе, как иногда заканчивались встречи Ближнего круга. Поттер проглатывает ответ и снова укладывается. — Пятнадцать ступенек, Северус. Не Хогвартс, да? Слишком много заботливых взглядов, наверное. На слове «заботливых» мальчишка с кривой усмешкой показывает пальцами знаки кавычек. Поразительно, насколько точно Поттер улавливает суть. — Как ты сумел выжить? Магия перестала тебя наказывать? — Луна меня не перестала искать. — Лавгуд? — Нашла меня на полу ванной через несколько дней в дерьме и соплях. Что сказать, удачно, что я успел рассказать ей, что это твоя магия во мне, а не Волдеморта. Иначе на этой потрескавшейся кафельной плитке я бы и сдох, наверное. Она накачала меня зельями, которые, как я потом понял, стащила тайком из Мунго. Правда, этими зельями меня и вывернуло тут же при ней. Но она упрямая девочка, залечила все мои раны и сказала, что вернется. — Вернулась? — Лучше бы не возвращалась. — Почему? Поттер смотрит ему в глаза так долго, что те начинают слезиться во тьме. Но он не может отвести взгляд. Не сейчас. — Потому что когда магия решила, что ладно, так уж и быть, хватит с меня, урок усвоен и откат отступил, пришла не магия, Северус. Пришли твои воспоминания. О том, как именно ты научился летать… И я долго думал потом, что лучше бы я все-таки сдох в дерьме и соплях на той самой кафельной плитке. Нет! Нет! Нет! Пожалуйста, только не Поттер, только не он. Он не должен был проживать за него именно это. Что угодно, но только не это. Поттер тихо отвечает: — Не должен был, — словно читает его мысли, — но там, в Хижине, я поклялся Смерти, что готов пожертвовать всем. Наверное, эти воспоминания тоже входили в цену за твою жизнь. Не знаю… Северус помнил, как Том был вдохновлен его успехами. Его прилежанием. Его рвением принять из его рук все эти новые сокровенные знания. Темный Лорд был щедрым учителем. А он — его самым благодарным учеником. Единственным учеником, которого подпустили так близко, позволили напитаться, как напитывается влагой засохшая земля после первого ливня. Он ел с его рук, прося еще и еще. И Том был готов был дать ему почти все, о чем он попросит. Почти. Ему с такой удивительной легкостью дались ментальные навыки. Северус до сих пор помнит, как хвалил его успехи Том Риддл перед самыми влиятельными своими последователями, а он краснел в свои шестнадцать и с гордостью думал о том, что однажды займет свое место по правую руку. Займет по праву. Как мало ему было нужно. И Лорд дал ему всего сполна. Больше, чем он просил, больше, чем мог вынести. Единственное, что ему никак не давалось, сколько он ни бился, сколько ни пытался, были чары самолевитации. — Ну же, Северус, ты разочаровываешь меня! Том скучающе разглядывает его свысока, когда очередная попытка взлететь закачивается лишь невыносимой болью, и он падает на пол, сжимая голову руками. — Приложи, наконец, усилия! Как будто он не тратит на эти проклятые попытки все свои дни и ночи… — Ты ведь, Северус, знаешь, как обращаться с темной магией внутри себя. Ну же! Еще раз! Просто представь себя ничем. В одном моменте, в одном бесконечном мгновении. Разбей себя на тысячу крохотных частей, на миллионы осколков. Давай, Северус! Я верю в тебя… Оказывается, это не он вспоминает — это тихий надрывный шепот Поттера звучит у самого уха. — Ты сказал ему, что готов пойти на все, Северус. — Да, Гарри. Я просил его. Я просил его научить меня. — Ты знал, что тебя ждет? Он молчит. Как он мог знать?! Он помнит тот вечер в пустынном поместье Малфоев до последней мельчайшей детали. Помнит, как ощущалось под щекой теплое дерево обеденного стола, на который толкнул его грудью Том, когда окончательно вышел из себя. Темный Лорд лишил его свободы действий одной только мыслью. А он еще не понял зачем. Кажется, на столе стояла корзина с какими-то фруктами. И пока его тело методично, обстоятельно разрывали на части, он силился вспомнить названия. Одно за другим. С каждым размеренным толчком корзина вздрагивала и съезжала все ближе к краю. Он не мог перестать смотреть. Том одним жестким толчком вошел до упора, замер и, рвано выдохнув, излился в него. Корзина рухнула со стола, и по полу покатились переспевшие фрукты. Он, наконец, обратился в ничто и рассыпался на тысячи крохотных частей. Том наклонился к нему, придавливая к столу своим весом, и прошептал… Поттер выдыхает вместе с ним: — А теперь лети, Северус. И он полетел. Оставляя пустынное поместье и фрукты на полу. Оставляя Темного Лорда (именно в этот момент, как Северус сейчас понимает, он стал для него Темным Лордом и навсегда перестал быть Томом Риддлом). Оставляя самого себя — распятого на столе, с задранной на голову мантией и стекающей по ногам кровью и семенем. Поттер протягивает ему косяк, и он делает одну-единственную затяжку, выдыхая дым тому в лицо. Мальчик, заполненный светом, делит с ним эту боль — дотрагивается до его лица пальцами, скользит вдоль скулы вверх и замирает у виска, стирая влагу. — Сколько тебе было? Девятнадцать? — Семнадцать, Гарри. Совсем как тебе, когда ты умер. Поттер ласкает его лицо теплым прикосновением, и Северус почему-то знает, что пощады не будет. Они пройдут этот путь до конца. — Ты вернулся. Северус выталкивает отдающие горькой полынью и сгоревшим костром слова: — Я вернулся в поместье мгновение и вечность спустя. С новыми способностями, о которых так долго мечтал…. — кажется, ему все-таки нужна вторая затяжка, но он обходится тем, что проглатывает ком в горле и продолжает: — Я опустился перед Темным Лордом на колено, после чего произнес… Кажется, следующую фразу Поттер шепчет с ним в унисон: «Благодарю, мой Лорд, что научили меня летать».