Разрезая Тьму

***

Как я могу усталость превозмочь, Когда лишен я благости покоя? Тревоги дня не облегчает ночь, А ночь, как день, томит меня тоскою.

У. Шекспир

      На следующий день Драко проснулся в своей комнате одетым в рубашку и джинсы, лёжа на узком диване. В последнее время он редко спал в своей роскошной кровати, и объяснял себе это тем, что возле дивана стоял старинный торшер, под светом которого ему было удобно читать по ночам. Но на самом деле истинная причина была в другом.       Драко ощущал какой-то едва уловимый страх, когда оказывался в слишком больших помещениях, и его огромная холодная кровать напоминала ему о том, насколько ледяными были стены Малфой-Мэнора. Гнетущая атмосфера пыток не покидала поместье ни на минуту, и в этой мрачной атмосфере Драко пытался найти хотя бы немного уюта и спокойствия.       После войны он был ещё совсем юным, но уже так много вещей ему пришлось понять о своей семье и об окружающих его людях. Большинство волшебников сторонилось Малфоев, и сколько бы ни пыталась Нарцисса привлечь гостей в свой дом, мало кто принимал её приглашения, предпочитая держаться на расстоянии. Люциус как будто наложил проклятье на поместье, а если он и бывал дома, то Драко всячески старался минимизировать свои контакты с отцом.       Их диалоги обычно заканчивались словесной перепалкой, из которой Драко никогда не выходил победителем. Авторитет отца всю жизнь нависал над ним дамокловым мечом, и ему было трудно бороться с этим даже после войны. Старший Малфой всегда находил едкие слова, которые задевали Драко, но тот не мог жаловаться, потому что помнил, как жестоко он мог быть наказан за это в детские годы.       Драко надел самую белую футболку из всех, что у него были. Ему нравилось осознавать, что сегодняшний день будет таким же чистым, как и его одежда.       Он нашёл в шкафу свою старую квиддичную форму, которую мать заботливо погладила и повесила вглубь. Он не видел её с тех пор, как начались самые мрачные события войны, ведь тогда он уже не мог находиться в Хогвартсе. Да и сейчас эта перспектива была сомнительной. Блейз Забини вернулся, чтобы полноценно закончить последний курс, а Астория и вовсе должна была проучиться ещё два года.       Драко в глубине души завидовал им. Его друзей ждало беззаботное будущее в стенах такого знакомого Хогвартса.       Там было всё, что помогало держаться на плаву даже в самые дерьмовые времена. Драко очень хорошо это помнил.       Пока он перебирал свою зелёную спортивную кофту в руках, он вспоминал, как перед матчем они с Пэнси, Блейзом и Теодором подолгу сидели в слизеринской гостиной.       На пятом и шестом курсах Драко и Пэнси были старостами Слизерина, и это давало им значительные преимущества в учёбе и некоторые привилегии во внеклассной жизни. Они выполняли много обязанностей, и те не ограничивались сдачей отчётов профессору Снейпу и патрулированием школьных коридоров по ночам.       Иногда им приходилось координировать свои действия со старостами с других факультетов, и чаще всех действиям Драко препятствовала гриффиндорская староста девочек — Гермиона Грейнжджер.       — Да, чёрт побери, какой же она была занозой в заднице, — невольно подумал Драко, и в его сознании возник образ худой высокой девочки, неуклюже шлёпающей тяжёлыми туфлями ночью по тёмному коридору, вызывая недовольство у портретов дрожащим люмосом.       Он вспомнил, как иногда сталкивался с ней, когда патрулировал один. Она всегда тревожно оборачивалась и бросала на него гневный взгляд. Тогда ему было всё равно.       Но сейчас, когда его голова полнилась внезапно нахлынувшими воспоминаниями, он вдруг начал осознавать, насколько тяжело было Грейнджер вчера сидеть в одном зале с ним. Она всегда считала его своим заклятым врагом, потому что таковым был Драко для её ненаглядного Поттера.       И всё-таки, она не ушла, не отвернулась, даже о чём-то пыталась поговорить с ним. Перед его глазами опять всплыла стройная фигура с копной каштановых волос, торчащих по разным сторонам. Почему она не ответила на его колкости?       Драко отогнал от себя все мысли и повесил форму обратно в шкаф, захлопнув его громче обычного. Он надел тёмные спортивные штаны, уложил волосы перед зеркалом, висящим над письменным столом. Затем он потянулся к верхнему ящику стола в поисках тетради на случай, если понадобится что-то записать сегодня в Министерстве, но открыв его, он обнаружил стопку писем от Пэнси.       Последние военные события заставили его практически забыть о них, ведь Пэнси уехала так далеко, что он толком даже не знал, куда именно. Семья постоянно переезжала. Родители Паркинсон боялись Волан-де-Морта и хотели изолировать свою дочь от контактов с новоиспечённым Пожирателем Смерти Драко Малфоем.       В жилах Драко опять закипела обида, злость на Люциуса, на Беллатрису, на мать, которая не смогла защитить и избавить его от последствий, которые они все вынуждены были теперь расхлёбывать. Драко старался подавить в себе эти эмоции, но с течением времени они всё чаще стали рваться наружу.       Вот и сейчас, стоя посреди комнаты с письмами от когда-то самой близкой его подруги, он не мог сдержать переполняющего его отчаяния и стукнул кулаком по гладкой деревянной столешнице, оставив след от пальцев.       Вот так череда неправильно сделанных выборов его семьи определила и его судьбу, забрав у него так много вещей, которые он когда-то по-настоящему любил.       

      ***

      Примерно в это же время Гермиона, уже надев свой фиолетовый спортивный костюм, решила немного позаниматься на площадке недалеко от её нового дома. Тренировки всегда очищали голову от ненужных мыслей, и на этот раз она сделала много упражнений, даже слишком много для своей привычной нормы.       Гермиона тщетно пыталась прогнать из своей головы сцены, где она оказывается с Драко Малфоем один на один в министерском лифте, и даже сейчас в воспоминаниях те секунды показались ей вечностью.       — Это просто невероятно. Почему я не ответила ему? А если бы ответила, то он бы подумал, что меня это задело, и что мне не всё равно, — мысли проносились в голове Гермионы со скоростью света. Она злилась на себя за то, что не понимала, как ей вести себя с ним.       Она уже научилась избегать откровенных разговоров с Гарри и даже с Роном, с которым она несколько лет была старостой Гриффиндора. Если они вдруг виделись где-то, то могли переброситься дежурными фразами, но Гермиона в последнее время изо всех сил избегала любых прямых столкновений с друзьями. Она всё ещё не могла даже в мыслях назвать их бывшими друзьями.       У неё война забрала всё привычное, и старательно выстроенный годами мир в одночасье рухнул. Новая реальность пугала её не только неизвестностью, но и тем, как сильно изменилась она сама. Её воспоминания о Хогвартсе сейчас казались настолько далёкими и призрачными, как будто прошло уже много лет.       Драко Малфой остался для неё там, в той старой картине её реальности, где он был просто одним из школьных старост, задирой со Слизерина, готовый в любую секунду отвесить в её сторону нелицеприятные комментарии.       Гермиона настолько привыкла к этому устоявшемуся в её сознании образу, что ей было страшно от того, насколько быстро он рушился в её голове. Она понимала, что сейчас Малфой потерял былые привилегии, и его положению нельзя было позавидовать. Вчера он по привычке дерзил ей, но совсем не так, как это было в школе.       Скорее, он делал это не задумываясь, не вкладывая никаких эмоций, не пытаясь её задеть или оскорбить. Она подумала о том, что ему может быть так же одиноко, как и ей. Никто не остался прежним после войны.       И она не знала, кем теперь был Драко Малфой. И её пугало вовсе не то, каким он мог стать, а то, что она вообще хотела это узнать.       Гермиона пришла в Министерство раньше назначенного времени, чтобы поговорить с кем-то, кто казался ей более-менее надёжным человеком, чтобы в будущем было легче выполнять задания Люпина и Тонкс и при случае делиться опытом.       Придя в большой зал на четвёртом уровне, она увидела Падму Патил, стоящую рядом с кем-то из бывших студентов Когтеврана. Гермиона была рада увидеть здесь именно Падму, потому что она тоже когда-то была старостой факультета, как и она сама.       Ей опять вспомнился Драко Малфой и его зелёный нагрудный значок префекта, который он всегда начищал до блеска и крепил на самое видное место на мантии.       Гермиона слегка усмехнулась про себя при мысли о том, что в Отряде собираются бывшие старосты факультетов Хогвартса в изрядном количестве на один квадратный метр.       Наконец, она решилась подойти и заговорить с улыбающейся Патил.       — Привет, Падма, я очень рада тебя видеть, — Гермиона тепло и открыто улыбнулась, и темноволосая девушка ответила ей тем же.       — Гермиона, я тоже рада работать с тобой в Отряде. Надеюсь, мы сможем поработать в паре. Я думаю, ты сделала правильный выбор. Твои навыки намного лучше, чем у многих присутствующих здесь, — произнося последние слова, Падма положила Гермионе руку на плечо и слегка погладила её.       Гермиона почувствовала облегчение. У неё создалось ощущение, как будто Падма могла прочитать её беспокойные мысли о том, стоило ли ей приходить сюда и развеяла сомнения одним своим одобрительным и одновременно сочувственным прикосновением. Патил всегда была тактичной и знала, что Гермионе не понравится, если её пожалеть напрямую, окунув при этом в омут воспоминаний о войне.       Незаметно для себя самой Гермиона понемногу вовлеклась в какой-то бессодержательный диалог, в котором принимали активное участие бывшие когтевранцы, и спустя пару минут ей жутко наскучил этот разговор.       Она стала неторопливо оглядываться по сторонам в поисках признаков скорейшего прибытия Тонкс или Люпина.       Вдруг её взгляд зацепился за высокий мужской силуэт в противоположной стороне большого светлого зала. Это был Малфой. Она узнала его со спины и заметила шрам от тёмной метки на его открытом предплечье. Она наблюдала несколько секунд за тем, как Драко кивает в ответ Маркусу Флинту.       Видимо, в какой-то момент Малфой заметил на себе пристальный взгляд Гермионы. Он слегка развернулся в пол оборота и оглянулся.       Гермиона почувствовала, как дыхание перехватывает, а её ладони покрываются испариной. В его взгляде она успела поймать удивление и как будто бы замешательство, но через долю секунды это едва уловимое смущение исчезло с его лица бесследно.       Малфой умел держаться равнодушно практически в любой обстановке, и мало кто мог вообще когда-нибудь видеть его настоящие эмоции. Война усугубила эту особенность. Ему часто приходилось скрывать свои чувства, прятать страхи на задворки подсознания и надевать маску, которая могла защитить его самого или его семью.       Гермиона не понимала, стоит ли ей оказать какой-то знак внимания Малфою, например, поздороваться с ним, поэтому она просто отвела взгляд усилием воли и отвернулась, вновь начав вслушиваться в беззаботную болтовню Падмы.       Наконец, в зале послышался многоголосый шёпот, и возле массивного стола появились фигуры Люпина и Тонкс.       На этот раз в зале не было стульев, и Гермиона почувствовала, как вокруг неё собирается толпа новобранцев, но она не хотела оглядываться, чтобы вновь не наткнуться на Малфоя.       — Итак, друзья, — начал Люпин, — сегодня вам предстоит показать нам, на что вы способны. Как вы могли заметить, этот уровень подвалов был переоборудован для целей нашего вновь созданного Отряда. У нас достаточно места для тренировок по стрельбе, метанию оружия, борьбе. Вы также сможете пользоваться архивом Министерства для поиска необходимых сведений о тёмных тварях.       — Мы забыли сообщить вам вчера о том, что помимо ваших основных заданий иногда вам придётся выполнять побочные миссии, — теперь говорила уже Нимфадора, — Сейчас другим отделам Министерства требуется наша помощь. Например, нужно обеспечивать запасы зелий, и иногда это поручают нам.       — Всё именно так, — утвердительно кивнул Римус, — Кроме того, мы решили поделить вас на пары не только исходя из ваших способностей, но и учитывая ваш пол. Эффективнее, если в команде охотники будут всесторонне дополнять друг друга, включая психологические и мыслительные особенности.       Услышав это, Гермиону передёрнуло. Она сразу вообразила себе картину, как кто-нибудь вроде Маркуса Флинта агрессивно доказывает ей необходимость того или иного действия, и её лицо приняло напряжённое выражение.       Ей было трудно сосредоточиться на дальнейших указаниях, потому что сознание продолжало рисовать безрадостные сцены перепалок и вечных споров с будущим напарником, кем бы он ни был.       Гермиона была уверена, что попадёт в группу стратегов, а не бойцов, учитывая её нынешнюю физическую форму. И это значило, что её напарник будет не таким уж далёким, ведь двух стратегов не поставят работать вместе.       Из потока мыслей её выдернул призыв Люпина собраться в одной из аудиторий и приступить к проверке теоретических знаний.       Вся жужжащая толпа плавно перетекла из зала в не менее просторный длинный класс, где за парты можно было сесть по двое. Гермиона шла медленно, она чувствовала себя более чем подавленно, и свободных мест оставалось совсем немного.       Она села за одну из парт в самом конце класса и увидела, что несколько человек ещё только заходят в него. Среди них был Малфой. Он искал взглядом свободное место, и когда понял, что их осталось всего два, направился к тому, что было ближе — за парту, где уже сидела Гермиона.       Она с тревогой наблюдала, как Малфой проходит по узкому проходу между столами, почти бесшумно отодвигает стул и садится рядом с ней. Она почувствовала терпкий аромат его парфюма — морской бриз и какие-то древесные ноты, и это заставило её шумно вдохнуть.       — Только не умирай, Грейнджер, — Драко посмотрел на неё с лёгкой ухмылкой, — От того, что я сел к тебе, вряд ли случится что-то страшное. Кстати, почему бы тебе не помочь мне с этим дурацким тестированием? С твоей стороны это было бы разумно — шанс, что нас поставят в пару, снизился бы почти до нуля, — он говорил достаточно спокойно, и Гермиона не почувствовала никакой прежней привычной для неё агрессии в его словах.       Это выбивало из колеи, расшатывало её представление о нём, в пух и прах разрушало прочно сложившееся мнение об этом человеке.       Внезапное предложение Малфоя заставило её задуматься. Помогая ему, она практически исключит возможность его попадания в бойцы, ведь теоретические знания в сегодняшней ситуации были более редкими и ценными, и это было очевидно им обоим. Гермиона, наконец, посмотрела ему прямо в глаза:       — Я могу попробовать помочь тебе только с тем, в чём я точно уверена, — она как будто на мгновение увидела в нём союзника. Было понятно, что она колебалась.       — Да брось, Грейнджер. Мы оба знаем, что для тебя это сущая ерунда. Я положу свою руку под парту на колено, а ты стукни сначала по моей руке пальцем, обозначая номер задания, а потом по колену нужное количество раз — это будет означать номер правильного ответа, — он говорил абсолютно серьёзно без тени насмешки.       Глаза Гермиона округлились. Она первый раз за несколько лет столкнулась с такой бессовестной схемой списывания, и сначала хотела запротестовать, но это бы привлекло пристальное внимание Тонкс, которая уже начала раздавать длинные пергаменты.       — Давай, Грейнджер, попробуй. Судя по твоему лицу, ты никогда так не делала? — он опять ухмыльнулся, еле сдерживая смех, — Ах да, я и забыл, что ты бывшая гриффиндорка.       Гермиона нахмурилась, но времени отступать или спорить и доказывать абсурдность этих действий уже не было.       Она аккуратно посмотрела в его тест и прочитала первый вопрос по зельеварению, и ответ был ей очевиден.       Она, совсем не смотря на него, стараясь держаться как можно более равнодушно, легко докоснулась указательным пальцем один раз до кисти Малфоя, а затем им же стукнула его два раза по колену.       Он не подал никаких внешних признаков того, что принял её сигнал, но уверенно обвёл в тесте пером ответ под номером два.       Чем больше проходило времени, тем отчётливее Гермиона осознавала, во что она ввязывается. И внутри неё начало зарождаться сомнение. Сначала оно было похоже на лёгкий зуд, но вскоре переросло в невыносимый скрежет в её душе.       Она вдруг поняла, что категорически не хочет, чтобы Малфой попал в стратеги. Она старалась убедить себя в том, что это из-за Флинта, который точно плохо напишет тест и имеет огромный шанс достаться ей в напарники.       Ей не хотелось признаваться себе, что истинная причина кроется в чём-то другом, совершенно странном и непонятном.       Малфой непринуждённо и невозмутимо обводил ответы, которые она настукивала ему по колену, и Гермиона, наверное, впервые в своей жизни совершила осознанный подлог в мирное время.       С этого момента она начала давать ему неправильные ответы, и он доверчиво вырисовывал кружки на пожелтевшем пергаменте.       Гермиона использовала свою власть над сложившейся ситуацией, и теперь она чувствовала себя человеком, который совершил несколько страшных преступлений подряд, но при этом не ощущал ни тени раскаяния.       Она решила, что обязательно обдумает всё это позже, а сейчас ей нельзя было выдать себя.