Разборки - наш хлеб

      Вторник этой недели, в честь какого-то там праздника, досадно оказался выходным. В другое время я может и был бы рад этому, но после Димкиной выходки мне нестерпимо хотелось с ним встретиться. И хотя вчера моё напряжение утихло под благотворным влиянием в компании на удивление смирной егозы, сегодня, беспричинное волнение вновь проснулось и заедало с новой силой.       Всё утро до полудня я не находил себе места. Нудился и выпадал из реальности. Если бы меня спросили что со мной, думаю, я не смог бы внятно ответить.       Просто… гадкое предчувствие? Я не верил в суеверия, но сегодня у меня с утра сердце было не на месте, как будто бы что-то должно было произойти. И это «что-то» определённо связано с Димкой.       Я попытался прокрутить в голове возможные угрозы для него, чтобы успокоиться, но, ожидаемо, лишь сильнее накрутил себя. Его отец был чуть ли не главной угрозой. При том угрозой постоянной и непредсказуемой. Что ему мешало вновь взяться за старое? Вряд ли бы та наша драка радикально поумерила его пыл. Скорее, он лишь сильнее разозлился. Н-да, чёрт бы всё побрал, теперь я ещё больше жалею о своих необдуманных действиях.       Ладно, с отцом Димка всё это время как-то выживал. Он не настолько глупый, чтобы нарываться и не настолько безвольный, чтобы открыть замок своей комнаты под угрозами пьяного мудака. Да, и впрямь… я чувствовал, что не будь в тот день меня там — он бы так не поступил… Новая волна сожаления погребла меня под своей массой и я решил переключить внимание на другую проблему, чтобы окончательно не свалиться в депрессию.       Вторая угроза — мой отец.       Что ж, вот тут уже было сложнее. Что он предпримет? Насколько я знаю, мой отец — бизнесмен и в этой сфере не уступит в бессердечности и хладнокровности самим политикам. Если он бьёт, то бьёт точно и сильно — на поражение. Что он мог предпринять в отношении Мухина старшего и Димы я боялся даже предполагать. Если выходка Мухина обойдётся ему тюрьмой, то Димку скорее всего заберут в детдом. При условии, что не будет человека способного взять над ним опекунство… Опекунство, да? Пожалуй, это единственный выход.       — Молодой господин, Вы куда? — Остановил меня вечером у выхода голос новой временной работницы — она давала мне тоналку в прошлый раз.       — Прогуляюсь. Дома душно. — Отмахнулся я, и не дожидаясь продолжения дискуссии — вышел из дома прямо в осеннюю сырость, в одной толстовке на тонкую футболку.       Дождь моросил неприятным мелкодисперсным душем, как будто облака состояли из пульверизаторов, а зонтика я, естественным образом, не взял. Ну не люблю я этот неудобный предмет уличной амуниции! Тем более что — я люблю дождь. Не такой, правда… Такой дождь, наверное, никто не любит. Влажность, которая угрём заползает за шиворот, морось мелких капелек, которые норовят попасть в глаза, и, ко всему прочему, ветер, попеременно меняющий направления. Зонтик в такую погоду точно не спасёт — только дождевик и галоши.       С самого утра небо бредило маревом серых непроглядных облаков. Ещё днём, до вечернего дождя я смотрел на небо и в груди что-то неприятное скреблось, мутило душу. В дурную погоду, как говорила моя бабушка, приходят дурные вести. И почему именно сейчас я не могу выкинуть Димку из головы?       Буквально только что, я сам не заметил как прошёл несколько кварталов окунувшись в мысли. Осмотреться я подумал лишь тогда, когда дождь из просто неприятной еле-заметной влажности стал сыпать полноценными холодными каплями. Кажется, мне действительно пора домой…       Но додумав эту мысль, я, вместо того, чтобы повернуть к родной крыше, спрятался под козырёк уже закрытого ларька. Не хочу уходить. Хочу… Хочу увидеть его. До скрежета зубов, до белых костяшек. Господи, ну почему в сутках так много часов? Я бы всё отдал, чтобы прямо сейчас наступило утро и я поймал живого и здорового Димку за локоть в коридоре нашей школы…                    ***       Переждав бурную стадию дождя я всё-таки заставил себя выйти из-под козырька, хотя, казалось, мог бы стоять так ещё несколько часов, пока полностью не стемнеет. Я стряхнул с головы наваждение — надо идти. Но даже так, по какому-то неведомому наитию я вдруг решил свернуть в малознакомый дворик. То ли чтобы оттянуть необходимость возвращения домой, то ли надеясь пройти мимо знакомого коттеджа одного безбашенного девятиклассника.       Посеревшие улицы, с размытым по дорожкам фонарным светом. Витающая в воздухе влажность и нависающие над головой тучи как Дамоклов меч… Хотелось убежать с улицы и в то же время оставаться тут подольше. Что-то я стал слишком подвержен эмоциям… У меня сейчас и без того много других дел, чтобы так безалаберно околачиваться в дождь на улице.       Я может быть и дальше мерно шагал бы по сырому асфальту переваливая мысли от одного виска к другому, если бы не внезапный порыв вскинуть голову. Размышления разом стихли, будто кто выключил фон навязчивой музыки в клубе. Я потерянно осмотрелся: какой-то чужой двор, который был далеко и от моего дома и от Димкиного. Но что-то заставило меня встрепенуться именно на этом месте. Я прислушался… Тишину спящих дорог нарушал только мерзкий скрип несмазанного металла. Как в типичных фильмах ужасов. Сбив с себя неуверенность я твёрдо ускорил шаг.       Сегодняшний день и так оказался не самым приятным, для того чтобы влипнуть в какую-то историю. Я взял чёткое направление и планировал не смотреть по сторонам, пока не доберусь до дома, однако… Мелькнувший сбоку силуэт заставил меня повернуть голову на плохо освещённую детскую площадку. Я увидел маленькую фигурку что еле-заметно покачивалась на качелях и что-то внутри неприятно скрутило…       Кажется это было державу с примесью тревоги и беспричинного страха. Ноги сами понесли меня к месту. Как момент неизбежности часто проходит мимо глаз пешком в секунду, так же заторможено я осознавал ситуацию, приближаясь к знакомой до колик в животе фигуре. Я отказывался верить… С чего бы это мог быть он? Таких совпадений в жизни не бывает! Но, когда я всё-таки узнал того, кого больше всего боялся узнать в этом пронизанном одиночеством образе, уши заложило, как будто меня со всей силы огрели битой по затылку.       … Димка…       Я в мутном ступоре смотрел на серое, ничего не выражающее лицо. Кошмар наяву? Кажется, мне действительно снился подобный сон… Я медленно и нерешительно, что мне обычно не свойственно, подошёл вплотную, про себя отмечая отсутствие какой-либо реакции.       *Скри-ип… *       Его колени соприкоснулись с моими в завершении очередного слабого толчка скрипучих качелей. Он остановился и уставился на мои ноги, будто не узнавая, словно вообще не чувствуя ничего, и прочертил взглядом рваную дорожку к моему лицу…       «Чёрт-чёрт-чёрт… Нет… Пожалуйста, нет!» — взмолился я мысленно.       Но стоило его глазам найти мои и я почувствовал, как сердце оборвалось и упало в низ живота. Словно неотвратимый приговор обрушился лезвием гильотины на мою шею, когда я увидел пустой взгляд почти серых, бесцветных и поблекших глаз. У него не было сил даже на удивление. Он просто смотрел на меня, видимо даже не до конца осознавая реальность.       …Он… сломался…       Я почувствовал это вместе с острой болью в груди и оглушающей пустотой, но не мог ничего сделать: ни закричать, чтобы вывести его из этого страшного состояния, ни встряхнуть, чтобы привести в чувство, ни даже просто шелохнуться или издать звук.       Сжатая челюсть, взгляд из-под низких прямых бровей и безразличное спокойствие отдающее жутким хладнокровием. От него веяло человеком, которому больше нечего терять, который способен на что угодно. У Димы, моего Димки, был пустой страшный взгляд и мёртвые глаза… Он выглядел как животное которое ведут на забой. Загнанный в угол, обречённый, злой, равнодушный и разбитый. Словно у него не осталось сил чтобы дышать. Казалось, в таком состоянии он способен причинить себе вред.       Это даже не назовёшь отчаянием… Он потерял что-то очень важное. Было ощущение, что все те призрачные столпы, на которых он балансировал всё это время, разом рухнули, выбивая твёрдую почву из-под его ног, вышибая дух. Он всё глубже падал в бездонную яму, не видел выхода и я совершенно не представлял, как его оттуда вытаскивать.       Я должен был предпринять хоть что-то. Как так получилось, что он оказался здесь, в таком состоянии? Почему, ну почему я ничего не сделал! Какой же я жалкий и бессильный! Ещё вчера он был в норме… Как за прошедшие сутки всё могло так измениться? И я ведь знал… чувствовал, что что-то не так… И ничего не сделал!       Сейчас Дима выглядел таким хрупким, словно готов рассыпаться от лёгкого прикосновения. Как будто никакие слова не заставят его глаза снова зажечься жаждой жить. Он… смирился? Но даже в таком состоянии он всё ещё отгораживался от меня каменной стеной. Мне внезапно показалось, что от моего Димы осталась одна оболочка, будто внутри он уже умер. И сейчас мне действительно стало жутко… Мне до усрачки страшно потерять его, потерять моего конченного и отбитого на всю голову Димку…       Я бессильно упал на колени, вглядываясь в его остывающие глаза. Как мне остановить это? Как одёрнуть его от саморазрушения? Как мне… вернуть моего Диму?       От страха и отчаянья хотелось плакать… Он столько пережил, а я всё ещё не могу ему помочь. В горле стоял ком.       Не могу. Не сейчас! Я не хочу отпускать его. Не могу его потерять. Я должен что-то сказать!       — Димка, ты чего тут?       Сам не осознавая, будто не смог сдержаться, я коснулся его холодной щеки, испугавшись собственной же наглости. Но он не одёрнул меня, даже прикрыл глаза, как раненый олень. Казалось, ему отчаянно не хватает простой ласки и участия, но он сам себе запрещал об этом даже мечтать.       Я видел как его радужки помутнели, а глаза медленно затопило влагой. То, что я и сам позорно плакал, я не ощущал. Видел лишь его горькие слёзы.       В этот момент я понял, что он сдался и открыл нагую израненную душу. Сейчас он полностью уязвим — я сорвал с него все маски, разбил все стены, сломал его панцирь и наконец увидел его истинное лицо. Димка сейчас настолько чувствительный, что кажется, будто даже лёгкое прикосновение причинит ему страшную боль. Он уткнулся носом в моё плечо, а я осторожно замер, будто боялся ранить.       Мне чудилось, что мои руки, ласково гладившие его по плечам, могут стесать его тонкую кожу напрочь и любое движение пальцев причиняло ему физическую боль, поэтому я просто осторожно приобнял его, лишь чтобы дать понять: «я рядом». Теперь… я никуда не уйду.       — Дима, пошли домой. — Всё же выдохнул я, когда дыхание на моём плече немного выровнялось.       Он испуганно отстранился от меня и посмотрел в глаза.       — Ко мне домой. — Пояснил я, почти физически ощущая, как из него ушло напряжение после этих слов.       Я взглянул на его ноги и неодобрительно покачал головой. Нет. В таком виде он точно никуда не пойдёт. Дождь, который на пару минут утих, будто терпел, давая нам возможность поговорить, грянул с новой силой.       — Садись. — Скомандовал я босому идиоту, повернувшись к нему спиной.       Осенний мутный вечер влажной тучей опустился на улицы почти ночной темнотой. Пока я нёс на спине промокшего Диму с мрачной решимостью перебирал в голове дальнейшие действия. Я был на девяносто девять процентов уверен, что причина его состояния кроется в Мухине старшем. Кулаки бесконтрольно сжимались от бессильной ярости. Я не позволю Диме вернутся туда! Заберу с собой, чего бы это мне ни стоило. Так продолжаться не может.       — Знаешь, Макс? — Услышал я тихий голос возле самого уха.       — М-м?       — Раньше мне казалось, что я со всем справлюсь. Думал, куда бы не занесла меня жизнь — везде выживу, как таракан. Но… — Его голос оборвался. — Оказавшись на улице, понял, что ошибался.       В его голосе не было горечи, скорее усталое смирение и презрение к собственной эфемерной слабости. Дурак. В такой ситуации кто угодно расклеется.       — Ты больше не должен возвращаться в тот дом. — Всё что я придумал сказать в поддержку.       — Хах… — Фыркнул он, слабо улыбнувшись. — Знаешь? А ведь теперь у меня нет дома.       Я внезапно резко остановился, с неверием осознавая суть сказанного.       — Этот… Кхм, он выгнал тебя? — Переспросил я.       — М-м, сказал, чтобы я убирался. Кажется, в этот раз, по-настоящему. — Последовал тихий ответ. — Теперь я…       «Совсем один» — додумал я за Диму реплику.       — Дим, я с тобой. Скоро всё закончится. — Выдохнул я, и ускорил шаг с чётким осознанием дальнейших действий.       Знал бы я тогда, что всё только начиналось…             ***       Порог моего дома встретил меня своей вечной, слишком раздутой пафосностью и время, что будто горячей резиной тянулось весь день до этого момента внезапно ускорилось, пытаясь нагнать упущенное.       — Эй ты, — крикнул я, вышибая ногой дверь дома, хрен его знает какой по счету работнице, — проводи его в комнату и принеси гостю полотенце. Она ушла, а я поставил Димку на ноги и подбежал к лестнице, крича что есть мочи:       — Отец! Спустись, надо поговорить! — Нервно меряю прихожую шагами.       — Что, чёрт возьми случилось? Что ты себе… — Вижу, что он уже готов разразится гневной тирадой, но я перебиваю, говоря на выдохе:       — Нужно позвонить в полицию.       Секунда.       Две.       …       Тишина.       Выдох и вялое:       — Хорошо, звони.       Кричу работнице, чтобы она это сделала, так громко, что отец морщится. Я отправил Диму в свою комнату, а сам повернулся к отцу.       — Надо поговорить. — Выдохнул я.       — В мой кабинет. Живо.             ***       Стоило мне переступить порог его рабочего кабинета и сердце внезапно зашлось рваным ритмом в неприятном волнении. Я знал, что собирался сказать, но не представлял как это сделаю. Здесь, в этом мрачном отрешённом кабинете, что вселял в меня страх в детстве, слова вылетали из головы. Но обратного пути нет.       — Ну и? О чём хотел поговорить? — Я глубоко вздохнул, с силой втягивая воздух, и поднял на отца решительный взгляд.       — Ты же… — С вызовом бросил я. — …хотел избавится от Мухина?..       Внезапный вопрос вызвал у отца удивление. Я понял это, заметив слегка дрогнувшую бровь — в остальном по его лицу невозможно было понять о чём он думает.       — Ты подслушал наш разговор? — С негодованием уточнил он.       — Да нет, случайно услышал. — С иронией хмыкнул я. — Так что?       — Да, хотел. — Тут же переключился он на деловой тон. — Но, кажется, я не поручал тебе этим заниматься. — Ввернул он укол.       — Там внизу — его сын. — Холодно отчеканил я, стараясь не подавать виду, как сильно меня задевает ситуация с Димой. Перед отцом нужно контролировать эмоции. — Я не знаю всего, но точно могу сказать, что отец часто избивал его по пьяни. Систематически. Для доказательств можно просто снять с него одежду.       — Пары синяков будет недостаточно. — Отмахнулся мужчина.       — А отбитых почек и синих гематом? — Не сдержавшись уточнил я.       — Чего ты хочешь? — Хмыкнул мужчина, неприятно прищуривая глаза.       — Ты хотел посадить Мухина. — Говорю уверенно. — Думаю, твой помощник уже нашёл достаточно причин для этого. Добавь к этому домашнее насилие и будет полный букет.       — Хм, что ж, я признателен тебе за эту «ценную информацию»… — Повёл отец, и я понял, что уже допустил ошибку. Меня слишком сильно задевали увечья Димы, я придавал этому больше значения, чем, по мнению отца, должен был. — …Но как по мне, это больше похоже на просьбу. Так чего ты хочешь от меня?       — Ты засадишь Мухина, а его сына отправят в детский дом, я прав?       — Да, если не найдётся человек, способный взять над ним опекунство. — Задумчиво пробормотал мужчина.       — Сделай это.       — Что? — Надменно выдохнул он.       — Стань его опекуном и я достану тебе Грешника.             ***       Я тяжело вздохнул закрывая за собой дверь «переговорной». Мне пришлось использовать свой единственный козырь и теперь я ощущал себя раздетым до гола, без единого туза в кармане. «И как же ты это сделаешь, если у тебя нет ни единой зацепки?» — Раздражённо вставил он. «У Грешника есть татуировка… На спине.» — Эхом прозвучало в моей голове…       Теперь отец также подключится к поиску. Кажется, эту битву я с треском проиграл. Мало того, что позволил узнать о том, что я волнуюсь о судьбе Димы, так ещё и продал инфу о Грешнике, чтобы его не упекли в дет.дом. Что, если Грешник предсказывал такой вариант и стоит отцу начать поиски, как он тут же сотрёт все дорожки, ведущие к нему? Отчего-то мне казалось, что наша с ним сделка действительна только пока играем мы двое. Стоит подключится третьей стороне и всё пойдёт прахом. Я… поспешил? Но сейчас нельзя медлить. Не сделай я этого, отцу было бы наплевать на дальнейшую судьбу Димы, а я не могу позволить, чтобы его забрали.       Дверь, ведущая в мою комнату, открылась — в мыслях я и не заметил, как дошёл сюда — и перед моими глазами оказался…       — Дима? — Я совсем забыл, что просил отвести его ко мне.       — Макс, ты наконец пришёл… — Потерянно выдохнул он. Завидев его я как-то сразу обмяк, в груди разлилось тепло, от того, как пьяно и растерянно он выглядел с осоловело выпученными глазами. — Я не знал, что делать, пока тебя не было… Ох, Макс?       Я не смог сдержать эмоций и сгрёб Диму в неловкие объятья, положив на его макушку ладонь и прижимая лбом к своему плечу.       — Ты весь мокрый. — Вдруг вспомнил я. — Тебе надо переодеться и… — Я нехотя отстранил его от себя и облизнул губы. — Позволишь мне взглянуть?       Я усадил Диму на кровать и задрал его кофту. Жуткий кровоподтёк менее жутким не стал с того момента, как я последний раз его видел. Этот ублюдок… в этот раз бил не в живот? Область выглядела припухшей и болезненной. Я бросил на Диму тяжелый взгляд и воздух в комнате внезапно стал густым и горячим. Мне хотелось выразить всю боль и горечь, которые я чувствовал, хотелось обнять его и не отпускать, пока ему не станет легче, пока он не забудет о сегодняшнем дне, пока не перестанут болеть его увечья…       Я очнулся от истошного вздоха Димы, когда мои губы коснулись его живота.       — Макс, ты чего? — Вдруг послышался дрогнувший голос Димы.       — А… я… Прости. — Стушевался я, отстраняясь.       И вправду, чего? Он ведь пострадавший, сейчас нужно разобраться с его отцом и… со всем остальным…       Мои глаза пересеклись с его и я ощутил как сердце упало к желудку, заходясь в припадочном ритме. Дыхание перехватило, я не мог отвести от его глаз взгляд и тут…       Дима внезапно приблизился, резко сокращая оставшееся расстояние и моих губ коснулись чужие, влажные и тёплые… Тело прострелила будоражащая дрожь и цепи разума, что сдерживали меня внезапно порвались, как ювелирная тонкая цепочка. Мы оба будто сошли с ума. Всё, что я осознавал — это горячий Димкин язык, его ладонь медленно спускающаяся по рельефу моей груди и мои пальцы на его тонкой шее, с пульсирующей веной. Я отстранился, обхватывая ладонями его горячие щёки, с неописуемым восторгом рассматривая пятна лихорадочного румянца, влажный опьянённый взгляд янтарных глаз, приоткрытые покрасневшие губы… Стараясь запомнить каждую чёрточку, отпечатать каждый штришок такого Димы в своей памяти, и спустя пару долгих секунд снова впился в его губы, запуская пальцы в короткие волосы на затылке. Влажные и… липкие? Я второй раз нехотя отстранился и взглянул на свою ладонь. И тут…       Миг страстного безумства, сбитого дыхания и сладкого беспамятства внезапно оборвался.       — Дима… У тебя кровь?!..             ***       — А?.. Какая к чёрту кровь? — Ватным голосом пробубнил он, тяжело и прерывисто дыша.       Я тут же очнулся, осознавая, что парень передо мной горячий, как раскалённая печь. Я наклонил его голову, пытаясь углядеть что за пиздец творится у него на затылке, но в комнате царил полумрак и сюрреалистичные очертания чернеющих разводов лишь всколыхнули во мне панику. Димка сопротивлялся и бубнил что-то невнятное, но я не слушал его.       Похолодевшее от ужаса сердце подняло меня на ноги, морозом сбивая горячечное возбуждение. В два нервных шага я оказался у шкафа и, не долго думая, вытащил первую попавшуюся футболку и штаны.       — Переоденься. — Бросил я ему, всучивая в руки сухие вещи и пока Димка лениво отвернулся чтобы снять одежду, я распахнул дверь, второй раз за день повышая голос в доме. — Отец! Срочно звони в скорую!             ***       Благо дверь в его кабинет была на том же этаже, а звук скрипнувшей двери доказывал, что он точно услышал и уже набирал нужный номер. Я нервно обернулся в дверях на Диму и застыл, как от оплеухи…       Парень как раз стягивал кофту через голову, стеснительно стоя ко мне спиной… На острых позвонках отчётливо виднелась краска под тонкой кожей. И, чёрт возьми, я не мог спутать это изображение…       — Димка, не может быть… — Неверяще выдохнул я. — ты…?       Он обернулся на меня через плечо и, прочтя в моих глазах шок, медленно осознал, на что я так пристально смотрю. Я хотел было что-то сказать, как из-за моей спины послышалось:       — Ох, ну теперь у меня, кажется, появился повод исполнить твою просьбу, сынок.       Сердце пропустило удар, я обернулся и с ужасом увидел в дверях… Отца…