Основной инстинкт

      Дверь отворилась беззвучно и Саске, прижимая к груди сумку и неловко удерживая в сгибе локтя полупустой бумажный стаканчик с кофе, украдкой проскользнул в коридор, стараясь не сильно шуметь. Рукава чужого свитера развернулись, раздражающе мешаясь, и воротник опять сполз к острому плечу, от чего он чувствовал себя едва ли не обнаженным. Зубами он подтянул закрывавшую кисть до кончиков пальцев резинку, освобождая руку, и со второй попытки справился с дверным замком. Уткнулся лбом в косяк, облегченно выдыхая. Наконец-то дома. Он потянул носом воздух. Чисто, лишь легкая нежная дымка от свежего букета цветов в вазе рядом. Но по феромонам — полный ноль. Впервые за несколько часов. Скрыть себя полностью — задача почти нереальная, хотя к этому все и стремятся и это считается признаком хорошего воспитания, но вблизи, у самой кожи, каждый носит свой запах, а с ним — характер и настроение, и чем больше людей в одном месте, тем сильнее они смешиваются, создавая свою уникальную атмосферу коллектива. Напряженное раздражение в переполненном метро, расслабленное, чуть разряженное вдохновение музея, будоражащее, плотное возбуждение на забитом стадионе, почти эйфоричный кислотный вайб ночного клуба… Для того, кто последние несколько лет, едва научившись ощущать феромоны, провел практически в изоляции, всегда на расстоянии вытянутой руки с окружающим миром, с головой окунуться в школьное взрывное настроение было тяжело на грани стресса. Тревожное ощущение, предвкушающее что-то не дурное, но странное и непонятное, тянущее в груди со второй половины дня, почти отпустило. Но голова все еще немного кружилась то ли от пережитого за день то ли от чего-то еще… В горле было сухо и кисловато-горький привкус кофе не делал ситуацию лучше. Саске оглянулся настороженно, прислушиваясь к напряженной, давящей на уши тишине пустующего дома. Вроде, еще никого. Отец наверняка в офисе и вернется только к ужину, мать — как обычно, занимается своей новой выставкой или встречается в очередном дорогущем, отмеченном двумя, а то и тремя звездочками в легендарном путеводителе, ресторане с такими же утонченными и богатыми подругами, а вот брат… Саске наморщился, пытаясь вспомнить, говорил ли Итачи что-то о своих планах на день утром. У него точно были какие-то дела, причем срочные — он был полностью погружен в диалог с кем-то утром, толком не позавтракал и уехал слишком рано и быстро, обычно он так себя не вел. Но вот когда он планировал вернуться — оставалось только гадать. Саске замер, давая глазам привыкнуть к темноте, а слуху — чутко настроиться, улавливая даже самый тихий звук. Ничего. Только ровное тиканье старинных часов в глубине холла. Он встряхнулся и поспешил на кухню, надеясь найти в холодильнике пару баночек колы, прежде, чем пойти к себе.       — Саске? С возвращением. — Голос брата приветливо его окликнул из арки в гостиную.       Саске вздрогнул всем телом — неровно и резко — словно под кожей прошел ток, и весь покрылся неловкими колючими мурашками. Черт, только этого не хватало. Скривившись, он повернулся к брату, сидящему за кофейным столиком и быстро собирающим раскиданные на нем бумаги и фотографии. Закончив, Итачи вытащил белые капельки наушников, убрал их в футляр и поднял взгляд на Саске, кусая губы, чтобы не расхохотаться.       — Что это на тебе?       — Произошел конфуз с газировкой… — Саске спрятал глаза в пол, чувствуя, как стыдливый жар заливает шею, щеки и уши. Сейчас начнется…       — Мне стоит, как в детском саду, класть тебе сменный подгузник и слюнявчик с собой? — Итачи откровенно смеялся.       — Иди ты! Я не виноват!       Саске неловко одной рукой сжал горловину свитера, делая ее хоть немного, до относительно комфортного состояния уже и попытался было выскользнуть из поля зрения Итачи, но брат уже поднялся со своего места и двинулся в его сторону.       — Я жажду услышать эту нелепую историю. Мне попросить Шисуи открывать для тебя бутылки? Или лучше позвонить учителю? — Несмотря на насмешки, улыбка Итачи была доброй и в голосе сквозило что-то любящее, но Саске легче от этого не было. Он дулся и морщился, понимая, что сбежать не удастся, пока брат не израсходует все свое искрометное чувство юмора.       — Так что.? — Итачи замер в паре шагов от него, коротко принюхался и его лицо вдруг переменилось, зрачки резко сузились, взгляд помрачнел, его словно заволокло темной дымкой и он смотрел на Саске теперь как-то совсем не хорошо. Тяжело, угрожающе, почти злобно. Как хищник, на чью территорию покусились.       — Ты чего?.. — Саске тяжело сглотнул, ощущая липкий страх всей кожей, и сделал короткий шаг назад. За ним еще один — такой же слепой и неуверенный. И еще. Лучше бы он продолжал смеяться. Что-то не так.       Брат наступал медленно и неотвратимо, глядя исподлобья, его ноздри раздраженно раздувались, пробуя воздух вокруг Саске, пытаясь поймать и осознать первоначальный триггер. Саске уперся лопатками в стену, зажатый между двумя декоративными столиками. Опасно, слишком опасно.       Запах Итачи откровенно горчил. Злостью, жадностью и чем-то еще… Тревогой. Непониманием. Глубинным, едва ли осознанным страхом. Перезрелые вишни гнили в воображении и сыпались с узловатых ветвей, разбиваясь о землю, шелестели табачные плантации, ветер ломал тонкие, сочные листья и обрывал нежные белые кувшинчики цветов, насыщая феромоны Итачи плотно, через чур, до невыносимого тяжело, терпко и сладко.       В нелепом жесте Саске прижал к груди сумку и стаканчик с кофе, надеясь сохранить между ними хоть немного расстояния, но Итачи вырвал вещи из его рук, отбрасывая их в сторону. Сладкий кофе расплескался, оставляя на узорчатом ковре ручной работы липкое, размашистое, темное пятно, которое уже никогда не выведут, сумка упала и тетради высыпались из нее на пол. Итачи уперся ладонью в стену над его плечом, нависая над ним всем телом, буквально вжал младшего в темные стеновые панели, придавливая его своим весом. Саске ощутил, как бедра Итачи тесно прижимаются к его животу, и внутри все больно и горячо скручивается, чужое злое напряжение ощущалось огнем на коже. Собственные феромоны реагировали ярко и не так, как стоило бы на злость брата. Горло перехватило. Ногти в панике заскользили по лакированному дереву за спиной, оставляя на винно-красной поверхности едва заметные белесые полосы. Сущность омеги требовала от него подчиниться, опустить покорно голову и не сопротивляться, пропустить через себя гнев Итачи, как ветер сквозь распахнутые окна, и погасить его. В воздухе послышалась робкая мятно-коричная нота — нежная, успокаивающая. Зрачки Итачи расширились, он раздраженно дернул верхней губой и взмахнул головой, прогоняя наваждение. Коленом брат раздвинул его ноги, вклиниваясь между ними и практически распиная его у чертовой стены. Второй рукой он больно схватил его под челюстью, вынуждая поднять голову. Пальцы у брата длинные и тонкие, можно сказать даже хрупкие, таким бы порхать над клавишами пианино, или держать кисть, или ласково скользить по отзывчивому телу менее проблемной омеги, руки — ухоженные и мягкие, никогда не знавшие тяжелой работы, изящные, словно в этом доме, в этом времени и в этой жизни не он — самый опасный хищник, но держали жестко, грубо, фиксировали в своей хватке так, что не шелохнуться. Он прижался носом к ключице и, шумно вдыхая, собирая с кожи сладковато-свежий запах с тонкой испуганной нотой, к которой прежде всегда прислушивался, повел выше, по шее и к уху. От низкого, почти животного рыка Саске бросило в паническую дрожь.       — Еще раз спрашиваю. Что на тебе? — Паузы между словами звучные, четкие, говорящие едва ли не громче слов.       Земля уходила из-под ног. Саске дышал часто и неглубоко, как загнанный кролик. Феромоны Итачи давили на грудь так, что Саске казалось еще чуть-чуть и его кости сломаются. Сознание начало медленно сдаваться, подчиняясь чужой воле. Влияние. В голове становилось до приятного пусто, хотелось сдаться и рассказать ему все, что он хочет знать, встать на колени и послушно сделать все, что от него потребуют. Последним волевым усилием Саске больно укусил себя за внутреннюю сторону щеки. Рот наполнился соленой кровью. Отрезвляющее, как ведро ледяной воды.       — Это свитер моего одноклассника. — Он шипел, сжав зубы. — Он облил меня газировкой. Это случайность… — Саске попытался оттолкнуть брата, протискивая ладони между их телами, упираясь в его грудь изо всех сил, но не смог, Итачи лишь усилил давление и моральное и физическое.       — Одноклассник, значит. Тогда почему знаю этот запах?.. — Пальцы сжали подбородок больно, оставляя на нежной коже белое пятно. — Кто он, Саске?       Младший сжал челюсти до проступивших желваков, собирал внутри себя по крупицам мужество и смотрел в глаза Итачи, не отводя взгляда. Гнев, страх и обида смешались в нем, здравый смысл вопил и требовал склонить голову, но Саске сопротивлялся. Нависающий альфа, привыкший к подобострастному отношению и чужой мягкой покорности, пугал до чертиков, до слабости в коленях и болезненных спазмов в желудке, но он продолжал смотреть в глаза брату, пока его обжигающий взгляд не стал совсем невыносимым. В горло вгрызлась чужая ярость, иссушая, доводя до удушливого приступа. Саске облизнул губы и, сдерживая дрожь, прошептал:       — Наруто. Узумаки Наруто. Он просто мой одноклассник. Мы познакомились сегодня.       Глаза Итачи распахнулись в удивлении. Забегали из стороны в сторону, словно перед взглядом своим он представлял доску с сотнями фото и записок и теперь увязывал на ней одно с другим, осознавая реальность. Он отпустил Саске и отступил, прижимая к губам тыльную сторону ладони. Воздух на доли секунды наполнился острым, напряженным запахом, которого Саске еще не слышал в феромонах брата, но прежде, чем он понял что это, Итачи взял себя в руки, выпрямился, пряча себя и свои эмоции, и в его выражении лица и интонациях вновь проступила привычная, чуть строгая заботливость.       — Иди к себе. Сними это и прими душ. Сейчас же. Родители не должны тебя застать в таком виде.       Саске отскочил от стены, словно дерево жгло его спину все это время, спихал тетради в сумку, не особо заботясь об их сохранности, рывком подхватил ее с пола и, забросив на плечо, обиженно оглянулся на брата. Сердце еще бухало в груди тяжело и шумно, отдаваясь в ушах давлением и гулким ритмом, толкая словно загустевшую от страха кровь. Но перемена настроения уже чувствовалась и от облегчения в голову пьяно ударило.       — Да что с тобой?! Это же просто запах на одежде! — Саске поджал губы, ощущая себя на грани. — Ты же спишь и видишь, как бы подложить меня под одного из своих университетских дружков!       — Да, я хочу доверить тебя сильному и надежному альфе, на которого ты сможешь положиться, а не оболтусу без внятных перспектив в жизни! — Итачи сжал переносицу пальцами, выравнивая дыхание, его голос стал удивительно тихим. — Этот запах… Его не должно быть в нашем доме.       — Какой, к черту, запах? — У уголка губ проступила капля крови. Итачи виновато потянулся к его лицу, чтобы стереть ее подушечкой пальца, но Саске отшатнулся от брата и спешно собрал ее языком.       — Ты не чувствуешь? — Итачи удивленно вскинул брови.       — Да в нем даже феромонов уже не осталось! — Он обхватил плечи руками, закрываясь от брата.       — Прости… — Итачи резко выдохнул, поджал губы и отступил, давая Саске желанное безопасное расстояние, прижал пальцы к виску, словно пытался унять мигрень. — Прости. Я… Я не знаю, что на меня нашло.       — Как ты посмел… — Саске дрожаще выдохнул. Его лицо исказилось от обиды, нос сморщился и губы болезненно искривились. Перед взглядом все поплыло и внутри что-то резко сжалось, мешая дышать. Во рту было вязко, переносицу противно сдавило, все тело ощущалось холодным и липким от пережитого страха.       Итачи смотрел на него с невероятным чувством вины. Несколько раз он открывал рот, чтобы сказать что-то, но не находил слов. В конце-концов, он отвел глаза, не в силах больше смотреть на обиженного младшего.       — Родители скоро вернутся. Не тяни время.       Саске провел в душе добрых полчаса, погруженный в свои мысли и пытаясь отогреть онемевшие от ужаса конечности. Он стоял, обхватив узкие плечи руками и упершись лбом в белый мрамор стены, пока вода стекала вдоль выпирающих лопаток и проступивших позвонков, копилась в выемках ключиц и сбегала по напряженной пояснице. Кожа на спине постепенно краснела, ее больно кололо и с каждой секундой он все острее ощущал водную дробь по телу, как медленно приливает кровь и отекают воспаляющиеся места, но продолжал стоять. Впервые в жизни Саске солгал брату. Он чувствовал. Запах на одежде Наруто. Не сильный — едва заметную тонкую ауру — мягкий, свежий и, как будто, успокаивающий. Сначала это смущало без меры, заставляло сердце тревожно биться. Волнение, раздуваемое косыми взглядами некоторых одноклассников, доводило почти до паранойи. Ему казалось что сейчас все непременно все поймут. Увидят, как не подходит ему чужой — яркий и насыщенный — запах, как неуместен он сам, нося феромоны альфы. Но, в то же время, он прекрасно осознавал, что это — не более, чем разыгравшееся воображение. Одежда просто не способна впитать так много запаха за одно чертово утро, а феромоны, даже если они были намеренно выпущены, и вовсе мимолетны и исчезают за несколько минут, вместе с настроением, случайным ветром или своим хозяином. И сплетни всегда его сопровождали — пора бы привыкнуть — на каждом шагу и каждое его действие, и — Саске знал не понаслышке — если не подпитывать их реакцией, они быстро стухнут, забытые за более животрепещущими событиями уже на следующий день.       Наконец-то Саске выключил воду и вышел из душа. Босые ступни зарылись в пушистый и мягкий ворс коврика. Он поднял глаза на запотевшее зеркало, положил узкую ладонь на его холодную глянцевую поверхность. Вниз устремились тяжелые капли, оставляя на стекле чистые серебряные дорожки. Резким движением Саске смахнул с зеркала осевшую влагу и посмотрел на свое уставшее отражение.       Вода тихо капала на фоне.       Было все-таки кое-что крайне странное, то, что волновало Саске еще до того, как на него накинулся Итачи. Запах Наруто его не раздражал. Совсем не раздражал. Не мешал думать, не отвлекал и не давил, как настроение отца или брата, когда они позволяли себе проявляться в его присутствии. Он словно идеально дополнил Саске, встроившись в картину его мира, как деталька паззла на свое место. И, пару раз, Саске ловил себя на том, что хотел прижать к лицу длинный рукав, принюхаться, попробовать больше. Услышать и понять человека, который оставил этот запах.       Неужели он действительно был таким сильным, что смог спровоцировать Итачи?       Саске промокнул волосы полотенцем и бросил его на пол. Вышел из комнаты, наслаждаясь тем, как прохладный, кондиционируемый воздух нежно касается воспаленной кожи, собирая с нее оставшуюся влагу. Он подошел к кровати, на которой аккуратно сложенным оставил свитер. Посмотрел на него, словно впервые увидел, протянул ладонь, задумчиво поглаживая мягкий материал, обвел подушечками пальцев рельеф вывязанных тонких полосок. Поднял его, держа на вытянутых руках, и долго и внимательно разглядывал. По одежде было видно, что она поношенная — похоже, форму Наруто брал еще в начале обучения в старшей школе и на вырост — воротник растянулся и немного загибался по краям — но свитер был чистый и явно носимый с той бережностью, которой обладают люди, у которых очень мало вещей — без особой любви, но с осознанием их ценности. Саске закусил губу, вспоминая сегодняшний день. Все то, что делал и говорил Наруто, как просто ввел его в свою компанию, какой неподдельный интерес проявлял к нему, и каким виноватым он был до конца дня, как будто даже уменьшившись вдвое, затихнув и горбясь за партой. Раздражение и симпатия свились в клубок в его груди, выученное одиночество и желание обрести нормальную компанию и близких друзей конфликтовали, вызывая душащую тревогу, острые сомнения и непонятное, томящее ощущение. Саске нервно оглянулся, словно боялся, что здесь — в его доме — может вдруг оказаться кто-то еще, хотя, кроме домработниц, сюда разве что брат иногда заходил. Он вновь неуверенно посмотрел на свитер в своих руках и медленно, украдкой прижал его к лицу, улавливая едва слышный еще запах. Что-то свежее, чуть горчащее к сердцу, плотное, соленое. Приятное. Свободное. Сознание рисовало белоснежный тропический пляж и уходящее вдаль, сливающееся с небом у горизонта, море. Саске зарылся в свитер носом, вдыхая полной грудью, анализируя, пытаясь разобрать запах нота за нотой, а в груди теплело. Сердце пропустило удар и странное волнение жаром прокатилось под кожей. Ему было мало. Ему хотелось этот запах. Хотелось окунуться в него с головой, попробовать все настроения, укутаться в его до конца своих дней и… быть может… Дыхание Саске замерло, он зажмурился, стискивая ткань в руках так крепко, что ощутил, как собственные ногти впиваются в кожу на ладонях сквозь нее.       Саске упал на кровать, сжимаясь в позе эмбриона. Свитер в руках приятно грел тело и душу. Впервые за долгое время ему было так хорошо и спокойно.       Заходящее солнце окрасило комнату в розовое золото, красиво бликуя на деревянных стенах. В воздухе медленно танцевали подсвеченные косыми лучами редкие пылинки, вспыхивая и тут же угасая. Саске смотрел на медленно поднимающийся по стене светящийся рисунок окна и очарованно дышал запахом с одежды, чувствуя, что пропадает с каждым вдохом.

***

      На парту перед Саске с глухим стуком аккуратно легла небольшая — чуть крупнее ладони — белая коробка. Четкие прямые углы, ровные линии и минималистичный рисунок узнаваемого бренда на крышке мгновенно привлекли внимание одноклассников.       — Держи. Я же твой испортил. — Наруто насупился, поднимая плечи повыше и становясь каким-то угловатым и острым, сунул руки в карманы, демонстративно глядя в окно за плечом Саске, словно кроме куска пустующего, расчерченного белыми меловыми линиями спортивного поля и уголка ярко-синего, предвещающего скорое лето, бесконечного неба, там было что-то, привлекающее его внимание куда больше, чем лицо собеседника, и, неловко поджимая губы, продолжил. — Модель, вроде та же, но, если нет — скажи и я поменяю. И еще вот. — Поверх коробки и открытого учебника на стол плюхнулся бумажный пакет с лого ближайшего супермаркета. Между его тонкими ручками выпал рукав школьного пиджака. — Постирал и погладил. Все должно быть ок.       Саске вежливо кивнул и забрал пакет, перевешивая его на крючок на основании парты. В воздухе остался тонкий запах дешевого стирального порошка с химозно-цветочной отдушкой, от которого ему сразу захотелось чесаться. Надо будет отдать домработницам, чтобы привели в порядок, прежде чем надеть, иначе он сойдет с ума раньше, чем выйдет из дома. Несколько секунд он глядел на оставшуюся на столе коробку, обдумывая предложение, закусил губу, а затем вежливо улыбнулся и протянул ее обратно Наруто.       — Не надо.       Наруто напрягся и поднял голову, выдвигая подбородок вперед, словно готовясь держать удар.       — Не нарывайся и бери.       — Произошедшее было случайностью, ты не виноват. Того, что ты постирал мои вещи и извинился уже достаточно. Тем более… — Он понизил голос так, чтобы его мог услышать только собеседник. — Что тебе явно не по карману такие покупки.       Верхняя губа Наруто раздраженно дернулась, он весь взъерошился, теперь зло глядя на сидящего Саске сверху вниз. Саске обреченно зажмурился, сглотнул и расправил плечи. Этого еще не хватало…       — Не считай деньги в моем кошельке. И не выебывайся. Меньше всего я хочу быть тебе должным.       Саске не хотел открывать глаза и размеренно дышал на счет. А еще громче он не мог орать? Чуткий слух уловил встревоженный шепот одноклассников. Со скрипом по рельсе проехала оконная рама, кто-то заглянул из коридора в класс, взволнованно расспрашивая о происходящем сидящую у окна девушку. Кажется, их вчерашняя вялая перепалка и ее неожиданный финал в школьных сплетнях была сильно приукрашена и к сегодняшнему дню стала горячей темой номер один.       — Хорошо. — Саске смиренно кивнул, решив, что не развивать конфликт будет наиболее разумным с его стороны. Хочет тратить кровные на то, о чем его не просили — его воля. Он убрал телефон в сумку, даже не открывая коробку. — Твой свитер еще в стирке, я верну его на днях.       Наруто довольно кивнул и упал на свое место, открывая толстый журнал с комиксами, но, прежде, чем он успел начать читать в его затылок врезался бумажный шарик.       — Наруто! Ты с каких пор перестал с другими альфами на одной территории уживаться? — У дверей, сложив руки на груди стоял недовольный Шикамару, до этого мило общавшийся в коридоре с заглянувшей перед уроками девушкой из выпускного класса. Старшеклассница потянула его за локоть, что-то сказала ему на прощание, заставив Шикамару нервно подобраться и удивленно оглянуться на нее, хитро улыбнулась и, еще раз заглянув в класс сквозь открытую дверь, уверенно кивнула и ушла. Староста посмотрел ей в след, кусая губы, хмыкнул и, стерев улыбку, вернулся в класс.       — У нас нет конфликта. — Саске закрыл учебник, осознавая, что позаниматься перед уроком уже не получится, и положил локоть на спинку стула, садясь к старосте вполоборота.       — Не выгораживай этого балбеса. — Шикамару, отвесил Наруто раздраженный подзатыльник. — Со всеми всю жизнь общий язык находил, а с тобой второй день собачится из-за ерунды.       — Хей! Мы не ругаемся! — Наруто возмущенно потер макушку. — Просто… Разговариваем эмоционально? — Он оглянулся на Саске.       — Разговариваем эмоционально, да. — Саске согласно кивнул, стараясь не уточнять, что источником всех эмоций всегда был один и тот же человек.       — Еще немного эмоций и на ковер к директору обоих отправят… — Шикамару сел на свое место, устало прижимаясь к оконному стеклу затылком. — А отдуваться потом мне и Какаши.       — Ну, тогда я точно не вижу проблемы. — Наруто усмехнулся и уткнулся в журнал.