Основной инстинкт

      Наруто забросил потертую монету в приемник, но она, словно издеваясь, вновь, звеня, выскочила в выемку для сдачи. Тихо ругаясь, парень, смирившись, полез в карман за пучеглазым кошельком-лягушкой. Вопреки аппетитным круглым формам, кошельковое пузико нынче было до унылого пустым и Наруто оказался перед неприятным выбором — сбегать до работы в соседнее здание и обменять строптивую монету или же воспользоваться последними выданными Ирукой деньгами. Рисковать уже скормленными аппарату средствами не хотелось, но и менять крупную купюру ради такой мелочи было четровски досадно. Когда он уже почти решился, кто-то за его спиной, обдав жарким дыханием шею, протянул руку и просунул в прорезь монетку номиналом побольше. Машинка, мигнув зеленым огоньком, приняла ее, разблокируя функции стирки и выплевывая вперед пожелтевший от времени ящик для порошка. От неожиданности Наруто скаканул вперед, разворачиваясь в прыжке и больно стукаясь об острый пластиковый угол.       — К-какаши! Ты здесь откуда? — Наруто потер засаднившее плечо, тяжело глядя на мужчину.       Какаши, не пряча ухмылки, уперся ладонью в вытертую панель с кнопками и склонился к нему еще ближе, на несколько сладких секунд зажимая Наруто между своим телом и двумя рядами стиральных машин, с любовью вглядываясь в крупные черты лица, бесстыдно скользя сияющим взглядом по пухлым губам и длинной шее, следуя взглядом вдоль линии воротника к затылку, туда, где было не позволено касаться никому.       — Тебя преследую. А это… — Какаши поднял вверх и помахал плотно набитой спортивной сумкой. — Так, для прикрытия. — Он отступил прежде, чем Наруто, реагируя на короткую близость, успел потянуться к нему навстречу.       — Какой кошмар, учитель, что вы себе позволяете… — Парень насмешливо фыркнул, пряча досаду, повернулся к машинке, закидывая в выдвинутый ящик таблетку дешевого чистящего средства и небрежно запихивая в барабан пиджак и рубашку, все еще пахнущие газировкой и школьным мылом, и раздраженно захлопнул дверцу.       — Выполняю свои обязанности, раз уж мои нерадивые ученики какого-то хрена шатаются где попало до ночи.       — Пришлось задержаться на работе — моя напарница плохо себя почувствовала и я прикрывал ее, пока шеф искал замену на ночную смену. — Наруто пожал плечами и задумчиво уставился на список режимов. Усталость, тяжело лежавшая на плечах и сковывающая руки, требовала выбрать «экспресс», но неловкое чувство вины перед Саске настаивало на обстоятельном решении проблемы. Выдохнув, он сдался под напором совести и, переключив рычаг на «деликатный», нажал на кнопку включения.       — А стирка другого дня подождать не могла? — Какаши присел, сгружая свои вещи в соседнюю машинку рядом ниже.       — Неа, надо разобраться с ней побыстрее.       — Это как-то связано с тем, что всю вторую половину дня Саске ходил в твоем свитере?       — Опять ревнуешь? — Наруто кулем повалился в ближайшее кресло, блаженно вытягивая гудящие ноги. — Давай не сейчас, я не в настроении. — Он прикрыл глаза, баюкаемый тихим гулом машинки, и спрятал руки в карманы куртки, трогательно нахохливаясь.       — Ты домой успеешь до комендантского часа? — Голос приятно дрогнул от заботы и сердце Наруто замлело, а в груди потеплело, и он спрятал улыбку в высоком воротнике.       — Надеюсь. В крайнем случае — переночую в интернет-кафе, а в общагу забегу перед уроками.       — Езжай сейчас, я заберу твои вещи и отдам тебе их утром в школе.       — Это будет выглядеть странно. — Конец фразы смазал широкий зевок.       — Не страннее, чем ваше поведение сегодня днем.       Заворчал автомат с напитками, проглотив пригоршню мелочи, и грубо зашумела кофемолка. Первые капли противно застучали по бумажному дну стаканчика и в воздухе разнесся тонкий кисловато-горчащий аромат пережаренных зерен. Соседнее кресло скрипнуло под севшим мужчиной и Наруто устало привалился к Какаши, щекой ощущая шершавую ткань его кардигана.       — И все же… — Наруто прервал его, поднимая его руку и ныряя в теплые объятья, крепкие юношеские руки обвили талию, грудь приятно согрела чужая тяжесть. Какаши замер, чувствуя, что тает и заводится одновременно.       — Не надо. Пожалуйста.       — Здесь никого нет. И вряд ли будет. Вечер понедельника — все, кто хотел постираться — сделали это на выходных, а успевших запачкаться немного… — Наруто ощутил как под ребра неприятно уперся подлокотник, но менять позу идейно отказался, предпочитая дискомфорт под боком у любимого человека, условному комфорту пластиковых сидений и зябкому одиночеству. Макушку тронули теплые губы.       — Только не долго. — Какаши отцепил от себя одну его руку и вложил в освобожденную ладонь маленький стаканчик с кофе. — Я отвезу тебя потом.       — Спасибо. — Наруто глотнул кофе и скривился, но тут же ощутимо пободрел.       От дыхания Какаши коротко остриженные волосы едва ощутимо шевелились, вызывая щекотные мурашки, бегущие от затылка вниз по спине, приятно разгоняя согретую щедрой дозой кофеина кровь. Его пальцы рисовали незримый узор на плече Наруто, а парень жался к любимому, прятался в его нежности, вопреки грызущему его внутри желанию самому встать в доминирующую, защищающую позицию. Сердцебиение Какаши успокаивало. В его руках было так тепло и надежно, что даже дешевая прачечная, облицованная замызганной серовато-желтой плиткой, с тусклыми, мигающими, пыльными лампами под потолком, изношенными машинками, облупившимися пластиковыми скамейками, рядами кривоватых жестких стульев, и потемневшими от накопившейся грязи углами, казалась уютной и по-своему очаровательной. Здесь никого не было и они могли быть самими собой — и это уже было доказательством того, что это, в данный момент, лучшее из всех мест на Земле.       Какаши забрал из ослабевших пальцев и наполовину не опустошенный стаканчик. Задумчиво пригубил кофе и сморщился, едва сдерживая желание выплюнуть все обратно.       — Мерзкий, да? — Наруто с улыбкой наблюдал за тем, как гримасничает Какаши.       — Отвратительный.       — Ты готовишь его гораздо лучше.       — Комплимент на грани оскорбления. Любой кофе лучше, чем этот. — Какаши усмехнулся, но тут же нахмурился, ощущая на своей шее, под челюстью требовательный поцелуй.       — Наруто… Прекрати.       — Не двигайся резко, а то прольется, а такое пятно ты здесь не отстираешь… — Жаркий шепот прямо в ухо, от которого Какаши ощутимо повело и сердце ускорилось, толкая страсть по венам.       — Если сюда кто-то войдет — это будет пятно на моей репутации, которое я не отстираю нигде.       — В такое время никто из школы сюда не попрется, а случайный свидетель с одного взгляда никогда не скажет, что мы оба альфы, но, если тебя это смущает, я могу сегодня вести себя, как хорошенький маленький омега… — Он слегка отстранился и заглянул в глаза Какаши с такой нарочитой невинностью, что внутри все защемило, он ощутил себя тонущим в бездонном озере, полностью теряющим рассудок в этом искрящемся голубом взгляде, а затем Наруто облизнул губы, прихватил покрасневшую кожу зубами, и коротко выдохнул, пульс ударил в венах на запястьях и от обхвативших шею и затылок теплых ладоней повеяло морем и цитрусами — чем-то теплым, солнечным и киношным, на грани сказочности, как реклама, обещавшая «Рай». Дыхание Какаши сломалось, крадя из груди сдавленный стон, еще секунда и он сдался и рывком притянул парня к себе.       Оброненный стаканчик дважды подскочил, расплескивая свое содержимое, сделал медленный полукруг, рисуя тонкую темную линию, и остановился, размокая в кофейной луже. Застоявшиеся запахи моющих средств и сырости, дешевых синтетических отдушек и стирального порошка, смешались с резким запахом пережаренного старого кофе, надежно пряча тонкий морской шлейф и терпкую, насыщенную винную ноту.       Наруто упивался запахом Какаши, ловил носом каждую молекулу, собирал его губами с кожи на шее, едва удерживаясь, чтобы не прикусить призывно пульсирующую жилку. Это была чистая любовь, ее абсолют: сладкая, обвивающая, согревающая изнутри. Он пьянел от его запаха, как другой бы захмелел от настоящего вина. Собственные феромоны давили на грудь, рвались наружу яростно, если бы он мог себя отпустить, если бы мог дать себе говорить так громко, как хотел, все помещение утонуло бы в этой всеобъемлющей любви, яркой, огромной, необузданной, сбивающей с ног случайных мимо проходящих. Пальцы Наруто вцепились в воротник любовника, их сводило до боли. Какаши зарылся руками в его волосы, обнимая затылок, и осыпал его лицо короткими поцелуями: лоб, горячие виски, сетку бледных тонких шрамов на щеке, высокую переносицу, прикрытые веки, пушистые мокрые ресницы, уголки мягких губ. На секунду он оторвался, заглядывая в сияющие голубые глаза, коротко выдохнул, ощущая, как внутри все вспыхивает и, счастливо улыбнувшись, прильнул к его рту. Их поцелуй был жадным, грубым, Какаши едва не зарычал, когда Наруто укусил его за нижнюю губу и мягко потянул. Его пальцы сжали челюсть парня, отстраняя от себя.       — Будешь вести себя, как хорошенький маленький омега, да? — Со злым сарказмом он собрал зубами каплю крови, норовившую сбежать по подбородку.       — Но тебе же так больше нравится?.. — Наруто выдохнул дерзость в его губы, вовлекая обратно в поцелуй. Залез с ногами на стул, коленом опираясь на подлокотник. Обнял ладонями его шею, забираясь длинными пальцами под воротник рубашки.       Какаши ощутил, что проигрывает. И ему и самому себе. Держать себя в руках, держать ауру запаха близко к телу становилось практически невозможно. Сердце билось где-то в горле, разум вело и все внутри рвалось навстречу парню, требовало обнажиться перед ним и душой и телом. Он резко выдохнул, давя в себе эмоции.       — Ты же ещё пять минут назад подыхал от усталости. — Какаши попытался отодвинуться, но Наруто интерпретировал его жест по-своему, опуская руку на крепкую грудь, обводя подушечками ее рельеф.       — Мне семнадцать. На мне пахать нужно, сам говорил. — Губы вновь вернулись на место.       — Наруто. Нет. — Но тело кричало об обратном, давно взяв разбег. Феромоны бурлили, смешиваясь в безумном коктейле, закипая во всем теле, реагируя на близость другого альфы смесью агрессии и желания. Какаши с трудом держал себя в руках, желая всего, что можно желать в такой момент. Дыхание горчило в горле, внутри тянуло терпким вкусом кориандра. Какаши горел. Горел всем нутром, горел под кожей. Горело его сердце и его разум, он плавится от ласк, задыхался, ощущая, как кислород исчезает, сгорая еще на вдохе, и рассыпался пеплом под ладонями Наруто.       Вдох.       Выдох.       Взгляды пересеклись. Черное стекло и голубая глазурь. В легких кололо от чужих феромонов, голова кружилась. Между ног болезненно и горячо пульсировал член. На губах таял соленый привкус и сладость поцелуя.       Вдох.       Выдох.       Какаши сдался.       Схватив любовника за руку, он поднялся c места и рывком потянул Наруто за собой, толкая в угол, в узкую нишу между стеной и гудящими машинками, которую смекалистая уборщица приспособила для хранения инвентаря. Выкинул мешающуюся швабру, ногой толкнул гремящее ведро, и вжал парня в стену, пряча его в тени, в слепой точке под пластиковым брюхом любопытной камеры, направленной вглубь помещения. Здесь их было не видно с улицы и почти не заметно от входа, а звякнувший колокольчик над дверью, в случае чего, мог дать им несколько секунд сориентироваться. Собой он закрыл Наруто, пряча его только для себя, и вновь накрыл его губы поцелуем. Парень откровенно застонал и от его голоса бросило в сладкую дрожь.       — Тише, умоляю тебя, тише… — Какаши тяжело дышал, с хрипом выдавливая из себя слова, цепляясь за остатки рассудка. Руки Наруто уже свободно гуляли под его задранной рубашкой, стянутый на плечи кардиган неприятно натянулся на спине и давил на мышцы, контраст разгоряченной кожи и холодного воздуха неприятно будоражил и хотелось прижаться к юному любовнику еще крепче, ощутить его жар всем телом. Прозвенела пряжка ремня, заскрипела молния и длинные пальцы Наруто обхватили крепкий член Какаши, обводя нежную головку подушечкой большого, размазывая по упругой и уже до болезненного чувствительной плоти блестящую каплю смазки. Мужчина резко выдохнул и вдохнуть уже не смог, он прижался лбом к виску Наруто и мелко задрожал.       — Шшшш… — Парень почти смеялся, сжимая пальцы на основании его члена. — Не торопись.       — Засранец… — Какаши улыбнулся в ответ. — Что же ты со мной творишь…       Он заткнул Наруто поцелуем и его рука опустилась на пах юного любовника, хватая член сквозь ткань. Парень тихонько заскулил, прижимаясь к ладони и неловко ерзая. Несколько секунд, чтобы справиться с хитросплетением узлов на спортивных штанах и мягкая широкая резинка податливо проскользила вдоль бедер вниз, замирая под ягодицами и освобождая член Наруто. Пальцы пробежались по стволу перебором, оттягивая кожу, и Какаши завороженно наблюдал, как крайняя плоть опускается, открывая розовую, чуть влажную головку. Он сжал оба их члена в руке, ощущая как от соприкосновения по телу проходит ток, и спешно задвигался ладонью вверх и вниз. Наруто вцепился в плечи мужчины, по его телу волной прошла судорога и он едва не упал, повисая на более опытном любовнике. Его рваное дыхание обжигало ухо Какаши, он ерзал в его руках, тихо поскуливая, до синевы сжимая губы, чтобы заглушить свой голос. Свободной рукой мужчина задрал футболку Наруто, собирая ее в толстую складку у воротника.       — Кусай. — Парень послушно открыл рот, хватая зубами ткань.       Лампа на потолке затрещала, мигая, и звонко щелкнула, перегорая. Темный уголок, в котором они прятались, окончательно погрузился в сероватые сумерки.       Страсть текла по венам. Тяжесть чужого тела была такой надежной, такой приятной, что хотелось ощущать ее всю жизнь. Феромоны, яростно конкурирующие несколько минут назад, срезонировали и сплелись в изысканный коктейль; пьянящая, мягкая аура южного лета — соленый бриз, глубокая терпкость зрелого, полнотелого вина и свежий привкус бергамота — медленно распростиралась по комнате, но за этим уже никто не следил. Скользящее движение участилось. Какаши шептал нежности невпопад, хватая губами мягкую мочку уха, вжимал Наруто в стену с такой силой, что менее крепкий партнер заработал бы пару синяков, и едва ли не сходил с ума от любви. Парень податливо откликался в его руках, позволяя делать с собой все, и дышал часто и неглубоко, прикушенная футболка скрипела на зубах.       В последние секунды Наруто обеими ладонями накрыл кисть Какаши. Сноп слепящих искр ударил в голову, на несколько секунд затмевая сознание, под кожей судорогой прошла холодная волна, выкручивая мышцы. Между пальцами стало горячо и скользко, их семя смешалось на коже. Наруто устало привалился к стене, прижимаясь затылком к серому кафелю, выпустил изо рта скомканную футболку, ощущая, как мокрое пятно неприятно и липко холодит кожу на животе. Желание не отпускало, оно клубилось в воздухе, как дым благовоний в восточной лавке, религиозным змеем скользило меж их телами, сплетая их души воедино, искушая и призывая взять, оно пульсом билось в жилке на шее Какаши и вяжущей кислинкой оседало на губах Наруто. Парень поднял едва заметно дрожащую руку на уровень глаз, растер между пальцами белесую каплю спермы, ухмыльнулся, и, глядя в глаза любовника, обвел большой языком. Влажно проскользил по раскрытой ладони, собирая горчащее семя, проник между средним и указательным, обхватил кончики пальцев, смакуя вкус, и дразняще причмокнул, выпуская их изо рта.       Взгляд Какаши потемнел. Тяжело хрипя, он обнял любовника, прижимаясь губами к его шее, заскользил поцелуем по покрытой испариной коже, вдыхая остатки феромонов, зарылся пальцами в его волосы, жестко хватая и фиксируя голову. Наруто задрожал. Что-то внутри панически сжалось, натура альфы вызверилась, реагируя на опасность, он сжал кулаки, до крови впиваясь ногтями в кожу и прикрыл глаза. Лбом он уткнулся в плечо Какаши, доверяясь. Ноги дрожали, как после марафона, спина холодно взмокла, дыхание замерло. Зубы почти коснулись его шеи сзади…       Проезжающая за окном машина выхватила фарами кусок стены из пряного сумрака. Колючий белый свет проник в их уголок, отражаясь от грязных стен и словно обличая их, Какаши замер в ужасе, осознавая, что только что едва не сделал и в спешно отпрянул, прижимая к губам тыльную сторону ладони. На губах все еще ощущался манящий солено-цитрусовый вкус. Он поднял шокированный взгляд на камеру, в поле зрения которой едва не попал, коротким движением спрятал опавший член и начал торопливо поправлять одежду, не поднимая глаз на Наруто.       — Какаши, я…       — Прости. — Лишь убедившись, что последняя пуговица застегнута под горлом, он перестал суетиться и виновато зажмурился, раздраженно сжимая пальцами переносицу. — Прости. Я не знаю, что на меня нашло, я потерял контроль и… Черт. Прости, я не должен был позволить нам зайти так далеко.       Какаши хотел ударить себя посильнее. А лучше — выбить зубы, чтобы неповадно было. Горячий стыд заливал лицо и шею, раздражение, боль и слепая злость душили покрепче удавки. Его локтя легонько что-то коснулось. Какаши вздрогнул и открыл глаза. Наруто стоял перед ним — растрепанный, раскрасневшийся, в измятой футболке — глядя на него с невозможным выражением лица. На нем отражалось все, что парень чувствовал в этот момент — в поджатых губах и меж сведенных бровей читались взаимоисключающие эмоции одновременно: решительность и робость, поддержка и уязвимость, страх и любовь. Он потянул Какаши за руку, не прижимаясь к нему, но прижимая его к себе. Руки обвили талию, щекой он потерся о плечо, щекоча дыханием шею.       — Какаши… Я… — Наруто сглотнул. — Я знаю, почему ты сейчас не хочешь, я понимаю. Но… Я не против. Если ты меня пометишь. Я правда не против. Даже не так. Я хочу этого. Когда я стану старше. Закончу школу. В этом ведь не будет ничего такого? В том, что кто-то носит метку любимого человека…       Какаши дрожаще выдохнул, ощущая как внутри все тает от нежности. Так сладко и горько одновременно, печально и благодарно. Он обнял парня в ответ, гладя его между лопатками, потянул на себя, приваливаясь спиной к скрипнувшим машинкам. Ласково коснулся губами мокрой скулы, чувствуя в соленом вкусе слез ядовитую тяжесть их отношений.       — Ты представляешь себе, во что превратится твоя жизнь, если ты будешь носить метку? — Его голос сел, звуча чуть громче выдоха. — Метка на альфе… Тебе будет плохо физически, долго будет плохо. Твое тело будет отвергать меня, пока феромоны не смешаются и мой запах не станет частью твоего. Это может продлиться несколько дней, а может — несколько недель. И я понятия не имею, сможем ли мы найти врача, который поможет тебе, если все станет совсем худо. Но худшее начнется потом. Если… Когда другие это заметят… Это будет настоящей проверкой твоего мира на прочность. От тебя могут отвернуться самые близкие люди, для тебя будут закрыты многие профессии… Ты потеряешь все… — Последние слова лезвием резанули по горлу, обрывая поток убеждений.       — Ну и что?! — Наруто ощетинился. — Какая разница? К черту их всех, если отвернутся то в жопу им и дорога! — Феромоны Наруто вспыхнули на коже гневом. Он вцепился в одежду Какаши, отстраняясь и решительно глядя ему в глаза. — Я хочу носить твою метку, я хочу быть с тобой и быть твоим!       Какаши грустно улыбнулся, заправляя за ухо непослушную золотистую прядку. Обвел подушечкой пальца нежное ушко, поджимая губы, чтобы не рассмеяться, когда Наруто поежился, прогоняя щекотное ощущение.       — Это самые прекрасные слова, что я слышал в своей жизни. Но я не готов пойти на это. Ни сейчас, ни в обозримом будущем.       Парень в его руках замер, стекленея. Внутри Наруто все покрылось паутиной трещинок и он дышал осторожно, боясь рассыпаться в руках любимого. Медленно, превозмогая, он удерживал себя и его запах уходил в ноль, также стремительно, как и проявился, пряча эмоции парня. Он прижался к Какаши так тесно, как мог.       Вина и нежность робко коснулись ноздрей, раскрывая ему всю палитру чувств любимого. Наруто шмыгнул и сглотнул горький комок в горле.       — Я понимаю…       — Я люблю тебя, Наруто, очень люблю. Ты мой самый дорогой человек, я ни к кому не испытывал ничего подобного и, будь моя воля, я бы пометил тебя еще год назад и обновлял свою метку каждый день, чтобы никто не смел даже в мыслях своих к тебе прикоснуться. Но я не могу этого сделать. Не в этом мире. Не с тобой. Если тебе так хочется метку… — Какаши зажмурился, выдыхая признание, как собственный приговор. — Лучше поставь ее на мне.       Повисла звенящая тишина. Рядом оглушительно загудела машинка, с трудом набирая обороты на отжим.       — Тебя из школы уволят.       — Да.       — И ни в одну другую работать не возьмут… — В голосе начало сквозить разочарованное осознание.       — Скорее всего.       — И ты согласен на это?       — Ну, быть учителем никогда не было моей мечтой… — Какаши пожал плечами.       — А как тогда ты оказался моим классруком?       — Сложно объяснить. — Какаши смущенно рассмеялся, уходя в мыслях своих куда-то далеко в прошлое, окрашивая свой запах чем-то теплым, но с тонкой печальной ноткой. — Скажем так… Я помогал сбыться другой мечте. Очень дерзкой мечте, невозможной почти.       — И почему ты тогда не даешь дерзко помечтать мне? — Наруто положил ладони Какаши себе на загривок и замурчал, чувствуя, как пальцы сжимаются на шее.       — Потому что та мечта не обернулась ничем хорошим.       Любую игривость как отрезало. Какаши собрался, отодвигая от себя парня, встревоженно оглянулся, осматривая пустую улицу сквозь окно. В столь поздний час снаружи уже никого не было и полумрак, подаренный перегоревшей лампой, прятал их от случайного взгляда, но тревога не угасала. Он потянул носом. В воздухе все еще сладко витали их феромоны, радостно рассказывая, что они только что сделали. Какаши выругался про себя и посмотрел на таймер работающей машинки.       — Тебе надо уйти. В паре домов отсюда есть круглосуточное кафе с раменом, возьми себе что-нибудь сытное и не налегай на кофе. Я проветрю здесь, дождусь завершения стирки и заберу тебя через час и отвезу в общагу.       — Но!..       — Пожалуйста. Не подставляй нас. Деньги есть?       — Есть… — Наруто ссутулился и смиренно отступил к пластиковым сиденьям, подбирая с одного из них тяжелый рюкзак и забрасывая его на плечо.       Он вышел наружу, замер, глядя в низкое грязное серо-коричневое городское небо, затянутое пасмурными тучами, проморгался, раздраженно повел ноющими плечами, накинул капюшон, пряча лицо, и горбясь и глядя под ноги, поспешил вниз по улице, не оглядываясь на прачечную. Какаши проводил его взглядом, встряхнул головой и достал из кармана смятую маску, пряча за ней лицо и выпрямился уже увереннее. Вытащил тяжелую скамейку, подпирая ею распахнутую дверь. Вернулся в помещение, шваброй собрал с пола пролитый кофе и вернул ее на место, стыдливо промахнув грязной тряпкой пару высохших уже мутно-белых капель. Осмотрел треснувшее ведро, мысленно обругивая себя, залез в телефон и нашел в интернет-магазине похожее, прикидывая, когда сможет завезти его и успеет ли сделать это прежде, чем местная уборщица вспомнит о своих обязанностях и заметит ущерб. Оглянувшись и осознав, что сделал все, что мог, тяжело упал на скрипнувшее сиденье, и уронил голову в дрожащие руки и в этот момент, против его воли, заглушая остаточный сладкий запах страсти, в воздухе резко потянуло болью и злой обидой.