Наследие

      10 января 1972г.       Гермиона никогда не рисковала аппарировать на далекие расстояния. Не каждому волшебнику, включая самых опытных, удавались такие сложные перемещения.       Но, конечно же, это прекрасно удалось Тому Риддлу.       — Мы в Шотландии, — оповестил он ее и снова наколдовал Согревающие чары, не разомкнув объятий. — Холодно?       Гермиона улыбнулась краешком губ и кивнула, ибо мороз пробирался под кожу. Том же закатил глаза, пробурчав что-то о строптивой ведьме, которая завтра свалится с простудой.       Гермиона услышала шум прибоя. Она повернула голову на звук, и ее взор упал на бескрайнее море, просторы которого терялись во тьме. Оно омывало заснеженный берег.       Гермиона отстранилась от Тома и, потерев ладошки друг об друга, вскинула палочку:       — Люмос.       Свет озарил пространство вокруг, и Том стал оглядываться по сторонам, сосредоточенно изучая покосившиеся заброшенные дома, но чуть поодаль заметил коттедж, что сильно выделялся из общей картины — ухоженный, будто только что отреставрированный.       Он вновь взял её за руку и уверенно зашагал к дому. Гермиона следовала за ним, окутанная сотворённым его магией теплом, и старалась игнорировать гулко стучащее сердце.       Нет, Гермиона не боялась за свою жизнь. Она все еще боялась проникнуться более глубокими чувствами к Тому.       Пережитое вместе эмоциональное потрясение сильно сближает людей, но сегодняшняя ночь не просто сблизила их, она всецело погрузила Гермиону в злосчастный омут влюбленности, которую она всячески пыталась отрицать. Убеждала себя в безграничной ненависти к Тому, а сама не заметила, как ненависть уже давно исчезла и сменилась ощутимым влечением.       «Некуда больше бежать, Грейнджер. Прибежала уже», — подумала она, вздыхая.       Том чуть обернулся, мельком взглянул на Гермиону и, многозначительно вскинув бровь, ускорил шаг. В свете Люмоса его окровавленное лицо выглядело весьма устрашающе.       — Более чем уверен, что в твоей красивой головушке роятся мысли. Секунду, — он прочистил горло и, приложив руку к сердцу, продолжил: — «Ах, я влюбилась в Волдеморта. Он же сущее зло! Как я могла! Что скажут мои друзья? Пресвятой Годрик Гриффиндор и его рваная шляпа, что мне делать?» — передразнил он Гермиону.       Настоящая Гермиона с недоумением следила за представлением Тома.       — Ты что, спародировал меня сейчас? — уточнила она на всякий случай.       Нет, не может быть такого, чтобы Том Риддл шутил подобным образом. У него же был кусок льда вместо сердца.       — Неспособен на такое, по-твоему? — красные глаза лукаво блеснули. — Гермиона, могущественные волшебники тоже могут смеяться и смешить. Более того, юмор — неотъемлемая часть в нашем нелегком деле. Как же завоевать доверие людей, если не быть очаровательным? Хитрость, ум, юмор и очарование — вот ключ к успеху.       — В моем времени ты просто всех убивал направо и налево. Ну, знаешь, Круциатус за завтрак, обед и ужин...       — Мы пришли, — оборвал ее Том уже без тени иронии в голосе. — Очень интересно послушать о себе из будущего, но давай сначала закончим с делами. Я еще имею намерение принять с тобой ванну.       Улыбка расцвела на девичьих устах.       — Может, я не хочу принимать с тобой ванную, — буркнула она, покрываясь румянцем, который, благо, скрыла ночная тьма.       — Тогда поиграем в мою любимую игру.       — В какую? — удивилась Гермиона.       — Империус, — беззаботно пожал плечами Том и, оценив обстановку, добавил: — Я бы сказал «дамы вперед», но не время для манер.        Гермиона, погруженная в беседу с объектом своей новоиспечённой влюблённости, не заметила, как они добрались до нужного дома. Чёрный коттедж был ограждён железным забором. Как ни странно, Гермиона не почуяла никаких защитных чар, да и калитка была открыта настежь.       — Я не чувствую…       — Да, — кивнул Том. Его взгляд похолодел. — Нет охранных чар, — он вскинул руку, дабы «ощупать» пространство перед собой. Ожидаемая рябь так и не пробежала. — Нас ждут, — пришел он к выводу. — Держись за моей спиной и, ради Салазара, без самодеятельности.       — Я аврор! — возмутилась Гермиона.       — И я все еще смутно верю в это, потому что кто в здравом уме возьмет на работу такую взбалмошную и упертую даму, как ты, душа моя.       — Том, что ты!..       — Тихо, — вновь прервал он ее. Его взгляд заострился.       Гермиона почувствовала исходящие от него волны тёмной магии и прикусила щёку.       — Пойдем со мной, — бросил он.       И она пошла, абсолютно ему доверившись.

***

      Внутри их ждала неприятная картина: на полу валялись бутылки из-под виски, окурки и какие-то тряпки. Затхлый запах сырости смешался со смрадом от мусора.       Некогда красивая прихожая, отделанная красным дубом, превратилась в свалку. Невзирая на свежий ремонт, находиться здесь было невыносимо. Казалось, хозяин жилища совсем не заботился о своем доме.       Гермиона, скривившись, крепче схватила Тома за руку и приготовила палочку. Путь им освещал только Люмос: свечи в доме не горели.       Она обратила внимание на висевшие на стенах фотографии. На них были запечатлены юные Вальбурга, Орион, Альфард и ещё один мальчик. Они стояли на берегу моря и слегка улыбались.       Грейнджер, отпустив руку Тома, хотела было подойти ближе, чтобы рассмотреть их, но запнулась о бутылку и чуть не свалилась на пол — Том едва успел подхватить ее. Раздался гулкий звук покатившегося по деревянному полу стекла.       Застыв на месте, Гермиона проследила взглядом за тем, как бутылка с глухим стуком врезалась в резную ножку консоли, но спустя секунду в просторной прихожей вновь повисла тишина.       Протяжно вздохнув, Гермиона повернулась к Тому. Он же не смотрел на неё, ибо его внимание было приковано к приоткрытой двустворчатой двери.       Последний раз скользнув взглядом по пространству вокруг, Грейнджер опустила кончик древка вниз, чтобы подсветить пол, и сделала несколько осторожных шагов вперед, аккуратно обойдя раскиданный вокруг мусор.       Том молча последовал за ней. Лишь когда они оказались возле двери, он снова схватил ее руку, вынуждая приостановиться. Слегка оттолкнув ее за свою спину, он склонил голову и заглянул внутрь.       Поднявшись на цыпочки, Гермиона осторожно высунула голову из-за его плеча, но в кромешной тьме не смогла различить даже очертания предметов. Шторы в комнате были плотно задернуты, и лишь слабый ореол холодного лунного света, едва касающийся представшей перед ними, судя по всему, гостиной, давал представление о размерах помещения. Вдали она заметила почти потухший канделябр, заваленный бумагами стол и…       Человека в карнавальной маске.       — Ты принадлежишь моему сердцу. Сейчас и навсегда, — услышала Гермиона голос Блэка. Он продолжил: — И наша любовь зародилась не так давно. Знаете, она пела мне эту песню за два дня до того, как твое чудовище убило ее, Риддл.       — Как это мило, — произнес Том ледяным тоном, настежь распахнув двери и входя в гостиную, — помнить о юношеской влюбленности спустя столько лет.       Альфард холодно рассмеялся.       — Вряд ли ты осознаешь, что из себя представляет любовь, Том. Ведь ты не способен на столь светлое чувство.       Гермиона, следуя за Томом, заметила, как напряглась его спина, но он не подал виду, что слова задели его.       — Странно слышать это от человека, который чуть не убил двух детей и молодую девушку, — чуть насмешливо ответил Том.       — Однако мне никогда не сравниться с тобой по количеству убийств и покушений, — парировал Альфард.       Гермионе претило стоять за спиной Тома и словно прятаться. Невзирая на его указ, она твердо вышла вперед и резко бросила:       — Люмос Максима, — и комнату озарило ярким светом. — Здравствуй, Блэк.       — Привет, Гермиона, — Альфард снял маску и с безумной улыбкой на устах откинулся на спинку стула. — Долго же вы меня искали. Я, признаться, заскучал.       Гермиона краем глаза увидела, как заходили желваки на лице Тома. Его явно не прельщала ее самодеятельность. «Не всё бывает так, как мы того желаем, Том», — достаточно громко передразнила она его в своих мыслях. Он резко к ней обернулся. Неужели он услышал ее голос в своей голове?       — Я бы хотел приступить сразу к делу, — начал Альфард. — Задавай свои вопросы, Риддл.       Том приблизился к столу, но садиться не стал.       — У меня только два: где Сэллоу и какое бессмертие ты обещал Селвину и Берку? — нарочито спокойным тоном осведомился он. Гермиона нутром чувствовала, что за этим притворством таится нечто темное.       Альфард сверкнул глазами и приподнял уголок губ в усмешке.       — Сэллоу сбежал. Я же к смерти готов. Хотя, пожалуй, стоило сделать крестраж.       Воздух резко сгустился. Гермиона прикусила щеку, ощущая, как заискрилась магия Тома. Всполохи тьмы заполняли пространство, готовые тотчас уничтожить любого.       — Откуда тебе известно? — задал вопрос Том.       — О, ну, — раздражающе хмыкнул Альфард. — Я сразу заподозрил тебя в убийстве моей дорогой Миртл…       Гермиона, нахмурившись, озадачилась услышанным. Либо Блэк бредил, либо ей послышалось, как он назвал Миртл своей «дорогой».       — Удивлена? — Альфард заметил ее ошеломление. — Да, я влюбился в однокурсницу-грязнокровку. Хотя мы были совсем детьми, я воспылал к ней чувствами еще на первом курсе. Она была единственной, кто поддерживал меня безвозмездно. Я никогда не испытал ничего более теплого к человеку, как к Миртл Уоррен. Но этот ублюдок, — Блэк устремил свой острый взгляд на Тома, — убил ее.       — Это же шутка, Том? — пыталась понять суть происходящего Гермиона, ибо не могла поверить во всё Альфардом сказанное. — Мы же не могли умереть сегодня только потому, что много лет тому назад твой василиск случайно убил Миртл.       Гермиона усмехнулась и только спустя мгновение заметила, как изумленно на нее взирали двое мужчин. Блэк смотрел будто с толикой разочарования, а Том же…       С восхищением.       — Не прошло и месяца, а ты стала цинична и безразлична, как и твой суженый, — скрипуче произнес Альфард. — Его тьма как яд, она отравляет всё в округе. И тебя уже отравила…       — Заткнись, Блэк, — перебил его Том. — Дальше. Как ты узнал о крестражах?       Гермиона знала, чего Том опасался: что его секрет мог стать достоянием общественности. Он еще не ведал, что его опасения сбудутся, но она не станет ему об этом рассказывать.       Альфард продолжил:       — Когда бедолагу Рубеуса Хагрида отчислили, по Слизерину ходили разные слухи. И все они вели к тебе. Будто некое чудовище, обитавшее в недрах Хогвартса, охотилось на грязнокровок. Чудовище, принадлежавшее самому Салазару Слизерину. Змееусту.       Вновь повисло молчание.       — И? — терпение Тома иссякало.       — Ты единственный говорил со змеями. Единственный, кто кичился этим маленькому кругу людей, — вещал Альфард, вальяжно раскинувшийся на стуле. — Лукреция, моя кузина, проболталась однажды. И я стал следить за тобой. О, как много интересного можно было узнать, лишь взяв книги из хогвартской библиотеки, которые ты читал. Так шли дни, потом месяцы. Моя ненависть крепла. И даже когда ты выпустился, я продолжил изучать твое бессмертие. Я стал твоей тенью, Том. А ты просто воспринимал меня как глупого младшего братца своей подруги. И даже не заметил, как близок я стал к разгадке твоих тайн. Я узнал многое, о да, — Альфард оскалился. В его глазах плескалось чистое безумие. — Ты убил Хепзибу Смит, не так ли?       Том прикрыл глаза. Гермиона чувствовала, как бурлящий в его венах гнев сотрясает мужское тело. «Он сейчас убьет его. Нельзя этого допустить», — подумала Гермиона и нежно провела подушечками пальцев по его предплечью.       — Том… — пыталась она вразумить его.       Он же проигнорировал ее прикосновение.       — Кто еще знает? — ледяным тоном осведомился Том.       — Вряд ли они живы, — ответил Альфард. — Честно, я надеялся, что успею уничтожить твою грязнокровку и таких же грязнокровных детей. Но, — он картинно развел руками, — непревзойденный лорд Волдеморт оказался быстрее.       — Как ты узнал о статусе крови? — встряла Грейнджер.       — Мы, Блэки, чувствуем грязную кровь. Это… на подсознательном уровне. Когда крысы среди Пожирателей, Том, рассказали мне о твоем новом, но весьма сильном увлечении, я тотчас решил познакомиться с Гермионой поближе. После нападения на Сэллоу и Нотта Гермиона отправилась в Париж. Я решил, что это идеальная возможность узнать ее получше. Проследил и познакомился, а после оставил парочку оборотней следить за ней в Париже.       — Это были вы? — изумилась Гермиона.       Она вспомнила, как, поедая «Макдоналдс» на подоконнике в своей дешевой гостинице, заметила несколько темных фигур, которые пристально за ней наблюдали.       Том повернул к ней голову. Его взгляд, сродни пламени, испепелял ее.       — Почему ты мне не сообщила, что за тобой следили в Париже? — процедил он вопрос сквозь зубы.       — Я думала, что это ты следил за мной!       — Зачем мне следить за незнакомой ведьмой?       — Я откуда знаю, Том! Твои действия порой не отличаются здравомыслием.       Том, прикрыв глаза, шумно выдохнул.       — Ты не отличаешься здравомыслием, Гермиона, — выплюнул он.       Девичий рот принял очертания буквы «О». Она хотела было бросить колкость в ответ, но Альфард вновь заговорил.       — Ругаетесь, как истинные влюбленные. Мило. Очень мило. Но, может, мы вернемся к нашему разговору? Как она, — он кивнул на Гермиону, — будучи такой молодой, стала матерью твоим выродкам, Риддл?       Гермиона не понимала, почему Альфард намеренно провоцирует Тома, нелестно отзываясь о близнецах.       — О, твои крысиные лапки не смогли добраться до истинного происхождения моей Гермионы? — ухмыльнулся Том.       — Увы, — Блэк театрально положил руку на сердце. — Я не всемогущ. Хотя, — глаза хитро сузились, — методом проб и ошибок смог разгадать то странное заклинание, лишь взглянув в воспоминания Сэллоу.       — Сектумсемпра, — озарило Гермиону. — Так, значит, вот как произошло нападение на Марволо! Это был ты!       — Нет, мисс Грейнджер, — съязвил Альфард. — Это был Сэллоу. Он сильно жаждал бессмертия. Наравне с Селвином. Конечно, Эдмунд еще грезил о безграничной власти. Одержимый больной ублюдок.       Тайны, покрытые мраком, раскрывались одна за другой, словно консервные банки. Но Гермиона все еще очень смутно верила в мотив Блэка.       — Я верно понял, что все причастные к происходящему, кроме Сэллоу, мертвы? — Том отстранился от нее и сделал шаг по направлению к Альфарду.       Тисовая палочка лавировала меж пальцами. Гермиона видела, что Том готов сорваться в пучину беспросветной ярости. Еще секунда, и он покромсает Блэка на куски. Выпотрошит, как овцу.       — Я полагаю, что да, но не уверен, — произнес Альфард с легкой иронией.       В его глазах не было ни тени страха. На протяжении всего разговора он взирал на Тома и Гермиону спокойно, даже с легкой насмешкой. Весь его вид излучал самодовольство.       — Кто ещё? — Том подошёл ещё ближе к сидящему волшебнику. Он двигался медленно, словно кобра, готовящаяся к нападению на свою добычу.       — Можешь посмотреть в моем сознании, но ты не найдешь там ничего. Я стирал себе память, ожидая подобный случай.       Терпение Тома рассыпалось на этих словах, он крепче обхватил древко и вскинул руку.       Альфард зажмурился, готовясь к неизбежной смерти.       — Я хочу задать ему несколько вопросов! — воскликнула Гермиона, шагнув к Тому. — Пожалуйста.       Заскрежетав зубами, он взглянул на нее, как на самую огромную идиотку, коей она и была в тот миг. Остановить Лорда Волдеморта от желанного убийства — сущий идиотизм.       — Тридцать секунд, Гермиона. И не думай, что у тебя получится отговорить меня от убийства Блэка, — выплюнул он и отошел в сторону.       Протяжно вздохнув, Гермиона кивнула.       — Я бы хотела узнать, чем я и близнецы заслужили попытку убийства.       — Вы? Да ничем, — улыбнулся Блэк. — Просто хотелось разозлить Тома. Знаешь, Гермиона, в какой-то момент я уже и думать забыл о Миртл, но ненависть, выращенная ее гибелью — она росла. Ненависть — чувство весьма интересное. Любовь проходит, а ненависть нет. Она как плющ окутывает тебя, вплетается в душу. Со временем ты теряешь корни этой ненависти, забываешь, с чего все началось, но становится слишком поздно. У Риддла также, — Альфард бросил взгляд на Тома. — То ли издевательства сокурсников, то ли голод в приюте сделал из него чудовище. Уже и не разберешь.       Внимая каждому его слову, Гермиона испытывала шквал непонятных эмоций. Отчасти, если не всецело, Альфард прав. Она заправила за ухо окровавленные локоны и плотно сцепила челюсти, обдумывая следующий вопрос. Том молчал.       — Неужели жизни детей не имеют ценности? — спросила она.       — Несколько минут назад ты насмехалась надо мной из-за любви к Миртл, обесценивая мои чувства и ее жизнь. Так почему я должен ценить ваши? — Альфард, не вставая со стула, подался вперед. — У тебя есть шанс не утонуть в этой ненависти. Есть шанс вернуть себе крупицы светлого. Подумай, готова ли ты предать всё, — выдержал паузу и добавил: — Всех.       Слово, прозвучавшее из его уст, ударило Гермиону под дых.       — Что ты имеешь в виду? — она не хотела знать ответ.       — Время вышло, Гермиона, — оповестил ее Том.       — Стой! — вскинула она руку, тем самым останавливая его.       — Если ты выберешь его, выберешь этих детей, ты будешь проклята. И не ведьмами или колдунами, а его ненавистью. Счастья тебе никогда не узреть. Он уничтожит тебя.       Гермиона ринулась к волшебнику и буквально впилась остриём палочки в небритую щёку.       — Ты хотел убить меня, убить нас, а теперь говоришь об уничтожении? — прогремел ее голос.       Том, заметивший ее пылкий настрой, передумал встревать. Ему явно нравилось видеть Гермиону в подобном амплуа.       — Возможно, я хотел освободить тебя от него, — насмехался Альфард.       — Убей его, Гермиона, — прошелестел Том елейно. — Сделай это.       Альфард уверенно смотрел ей в глаза.       — Да, Гермиона, стань его послушной собачонкой, выполняй волю нового хозяина.       Ее палочка пульсировала, раскалилась до предела и обжигала кожу, но Блэк не подал виду. Он твердо глядел ей в лицо, ожидая неминуемой участи.       Гермиона собрала всю волю в кулак.       Крепче схватила древко.       Настроилась и…       — Обливиэйт, — приглушенно произнесла Грейнджер.       Синий луч заклинания пронзил голову Альфарда. Взгляд его тотчас помутнел и потух. Он грузно рухнул на пол и потерял связь с реальностью.       Гермиона бросила последний взгляд на Блэка и, плюнув на все, рванула прочь из дома, спотыкаясь о мусор и бутылки.

***

      Смотря на бескрайнее море, она не чувствовала студёный воздух, что, пробираясь под кожу, сковывал тело. Прибой шумно бился о ледяной скалистый берег. Лунный свет озарял воду, утопая на горизонте, и Гермиона желала утонуть вместе с ним.       Навсегда исчезнуть.       Мужская ладонь легла ей на плечо.       — Ты заболеешь. Уже утро. Пора домой, — сказал Том, обняв её сзади.       — Ты не убил его? — спросила она едва слышно.       Том крепко прижал ее к себе, окутывая теплом.       — Нет. К моему большому сожалению. Я думаю, у тебя есть причины для такого поступка, — томно прошептал он на ухо.       — Есть.       — Расскажешь, почему ты стерла ему память?       Гермиона не знала, что ответить. Возможно, причина таилась в Сириусе. Посему она многозначительно промолчала, не желая посвящать его в детали своего поступка.       Пока что.       Том вздохнул.       — Значит, пока он будет жить. Ты умна, Гермиона. Я… — он замолчал на долю секунды, — доверяю тебе.       Изумление, полученное от его слов, растворилось в вихре аппарации.

***

      Когда они вернулись в поместье, Гермиона первым делом пошла проверять близнецов. Те мирно спали у Астарии в комнате. Гермиона стащила у Асти пачку сигарет и вернулась в свою спальню, где ее ожидал Том.       Больше всего она хотела оказаться в ванной и смыть с себя едва пережитую ночь вместе с алой кровью.       — Что мне сделать с теми, кто сбежал? — тихо спросил он, убирая ее выступившие слезы подушечками пальцев, когда Гермиона опустилась в горячую воду.       Дрожащими руками она поднесла подожженную сигарету к губам и крепко затянулась. Она взглянула ему в глаза и с твердой уверенностью ответила:       — Убей их всех. До единого.       Том расплылся в искренней улыбке.       — Они будут страдать, — заверил он ее и, невесомо коснувшись щеки, добавил: — Я обещаю.       Гермиона потушила сигарету и, выбросив ее на мраморный пол, зарылась окровавленными пальцами в черные, словно смоль, волосы и чуть потянула кожу на затылке. Она прижалась лбом к его лбу и с шумом выдохнула.              Том первым прильнул к ее губам, не обращая внимания на кровь, которая была повсюду. Он с жадностью завладел ее устами, слегка прикусывая нижнюю губу. Гермиона застонала ему в рот, сильнее вцепилась в его волосы и прижалась ближе.        Бортик ванны мешал почувствовать мужское тело.       Терпкий вкус сигарет отдавал горечью, но им было плевать. Гермиона неистово желала раствориться в поцелуе, углубить его, дабы стереть с себя мерзкие касания грязного оборотня.       Том, будто почувствовав ее намерения, не разрывая поцелуя, засунул руки в ванную. Подхватив девичье тело, он вытащил Гермиону из воды.       Она переместила ладони на его лицо. Провела языком по нижней губе и вновь невольно застонала, ощутив, как его пальцы впиваются в молочно-белую кожу под коленкой. Было невероятно приятно и необходимо чувствовать его сильные прикосновения. Они вызывали боль, трепет и дрожь.       Том оторвался от ее губ и, тяжело дыша, бережно усадил Гермиону на подоконник. Она, будучи обнаженной, обхватила ногами его бедра и прислонилась щекой к влажной рубашке.       Ничто сейчас не имело значения. Что-то надломилось, когда ручища оборотня забрались ей под платье, и окончательно сломалось, когда Том, сверкая алым маревом в глазах, полнящиеся гневом, убил за нее.       Ради нее.       Разорвал как скот ту тварь, которая посмела к ней прикоснуться, на куски, окропив Гермиону его грязной, отвратительной кровью.       Что-то сломалось. И больше никогда не восстановится.       Том гладил ее дрожащую спину, пока Гермиона жалась к нему, как к чистому спасению.       — Они все заплатят, душа моя, — прошептал он, — каждый из них.       И она поверила.