Наследие

14 января 1972 г.

      Марволо, засунув руки в карманы, стоял у окна и наблюдал, как снежная буря окутывает безжизненный сад поместья, накрывая землю густым белым одеялом. Зимнее солнце, как ему подобает в это время года, едва виднелось сквозь свинцовые тучи. Небо, как и юношеское сердце, заволокло серостью.       — И ты решил оставить произошедшее между нами? Это… здравое решение, Марволо, — отозвался отец, окончательно приняв его слова к сведению.       Он сидел за своим дубовым столом, разгребая документы, и с виду выглядел совершенно обычно, но взгляд Марволо то и дело натыкался на капли крови, алевшие на белой рубашке. Последние дни отец рьяно искал сбежавшего Слоу и с особой жестокостью допрашивал поселения оборотней. Признаться, несмотря на убеждения, что его отец — зло, Марволо не до конца осознавал насколько. Но за последний месяц, проведённый вместе, он, наконец, смог познать его настоящую сущность. Впервые за столько лет.       — Да, — сухо бросил Марволо. — Я не хочу расстраивать маму и Астарию. Ты же знаешь, для них убийство — это что-то сверхаморальное.       — То есть… — Том оторвался от пергаментов и откинулся на спинку стула. — Тебя не мучает совесть? Ты не считаешь, что сделал что-то, как ты выразился, сверхаморальное?       Марволо продолжал созерцать зимний пейзаж, не желая встречаться с пытливым взглядом отца. Он знал. Конечно, он знал и, возможно, чувствовал, что магия Марви после использования самого непростительного заклинания… изменилась. И ответ на отцовский вопрос лежал на поверхности, лукавить было за ненадобностью.       — Нет, — заявил он с полной уверенностью. — Меня не волнует судьба всякой падали, которая посмела угрожать моей семье.       Том ободрительно хмыкнул, потерев подбородок. Марволо же, в деталях вспоминая случившееся, ощущал лишь тянущую пустоту внутри. Может, еще толику злорадства.       — Это похвально, сын, — подал голос отец. — Очень похвально.       — Еще бы, — горько усмехнулся Марви. — Ты, наверное, безмерно рад, что твоя манипуляция сработала. И я стал чудовищем… таким же, как ты.       Душу окутало мраком, который подпитывался гневом. Том же воспринял его слова, видимо, как глупость, ибо просто ухмыльнулся.        — Марволо, — начал он ровно, — ты же умный. Ты знаешь, как работает Авада...       Ярость сродни паутине окутала разум, сердце, и остатки спокойствия тотчас канули в небытие. Марви сорвался с места и ринулся к отцу. Хлопнув со всей силы по столу двумя руками, он громогласно произнес:       — Я знаю, как действует Авада, пап! Вопрос был в другом. Ты должен был остановить меня, а не подначивать. Должен был... — он рвано дышал, — должен был повести себя как отец, а не как психованный темный лорд, жаждущий крови, черт побери. Я не видел тебя пять лет. Пять лет!       Палочка неожиданно оказалась в его ладони, и Марви, сам того не осознавая, направил её на Тома. Тот не шелохнулся, безразлично глядя на острие древка.        — И больше всего меня гнетет, что я не сожалею о содеянном. Ни капли, — приглушенно добавил Марви, смотря ему глаза.        Том медленно обхватил пальцами палочку Марволо и отвел в сторону.       — Вы с Гермионой так похожи. Чуть что — сразу желаете меня проклясть. Интересно, там, в будущем, как я терпел вас?        — Я получил палочку после того, как тебя посадили. А мама души в тебе не чаяла, — буркнул Марви, потупив взгляд. Он был на грани того, чтобы кинуть в отца противное заклинание — настолько гнев завладел им.        Легкая улыбка тронула мужские уста. Том встал из-за стола и, положив ладони на юношеские плечи, неловко их похлопал.       — То, что ты не сожалеешь, — это неплохо. Это значит, в тебе есть что-то и от меня, а не только материнская сердобольность.       — Пап, — Марви оторвал взгляд от пола и обратил его к отцу, — я убил человека в шестнадцать лет.       — Ты убил врага в шестнадцать лет, — поправил его Том. — Это другое. Ты защитил то, что принадлежит тебе. Семью.       Марволо закатил глаза.       — Не говорят так о семье, — всплеснул он руками, сделав шаг назад, — скорее «то, что ты любишь» или, не знаю, «то, что тебе дорого».       Том одарил его тяжелым прищуренным взглядом. Марволо продолжил:       — Как мама?       Глаза отца странно, будто радостно блеснули, когда речь зашла о Гермионе.       — Все переживает о вас, — произнес то ли с завистью, то ли с ревностью. — Последние дни только и делала, что говорила о вашей поломанной психике.       — Ну, она права, — хмыкнул Марви, растянув губы в усмешке. — Ты так не считаешь?       — Не считаю, — процедил Том. — Я вот рос в приюте во время войны, и ничего, нормальный человек.       — Я бы с этим поспорил, конечно, — пробормотал Марволо.       Взгляд отца заострился.       — Еще слово и...       — Так мне пора, — отозвался Марви и стремительно направился к выходу. Не стоило будить Волдеморта.       Уже у двери он остановился и медленно обернулся. Марволо давно желал спросить, но каждый раз не приходилось удобного случая. Собравшись с мыслями, он все-таки задал давно волнующий его вопрос:        — Когда мы вернемся в свое время, — сглотнул ком, вздохнул, но продолжил: — Что ты будешь делать?       Том вновь нацепил маску безразличия. Взгляд из острого стал холодным, а лицо окаменело. Он отвернулся от Марви и медленно подошел к окну.       — Я не отступлю от первоначального плана. Власть — цель всей моей жизни. Я учту ошибки и буду действовать разумнее. Достигну величия без войн.       Он вещал весьма уверенно, и Марволо, как ни странно, поверил ему. В сердце зародилась надежда.       Надежда на светлое будущее.       — Но… это же случится не скоро? — вдруг спросил Том.        Марволо нахмурился.       — Что случится не скоро? Наше отбытие? — уточнил он, обхватывая пальцами дверную ручку.        — Да.       Марви впал в легкий ступор — не знал, что и ответить. Весь их первоначальный план пошел насмарку. Никаких тайных крестражей не имелось, сестра вышла из комы, а значит, они могли смело возвращаться в будущее. Как только изучат книги из Тайной Комнаты. А это максимум пару недель, потому что Астария почти разобралась в письменном парселтанге.       — Не знаю, — солгал он. — Наверное, не скоро. А мама? Когда она вернется в будущее?       И вновь повисла тягостная тишина. Марви узрел, как спина отца напряглась. Неужели… он не хотел ее отпускать?       Немыслимо.       — Поговори с ней. Сам, — услышал он тихий ответ, полнящийся чем-то, что Марви уловить не смог. Но в нем явно таился скрытый смысл.       — Хорошо, — кивнул он. — Я буду в библиотеке, если что. Встретимся за ужином.       Марволо выскользнул за дверь. И ушел прочь от отцовского кабинета, погрузившись в омут снедающих мыслей. 

***

«…Я не знаю, что ты со мной сделала. Может, опоила Амортенцией? Кстати, скоро в Англию приедет мой двоюродный брат Дмитрий…»

      Очередное письмо от Антонина заставило ее щеки пылать. Астария, после ужина с семьей, на котором мама не уставала интересоваться ее самочувствием, вернулась в спальню и вновь пробежалась глазами по строчкам. Читая каждую из них, она глупо улыбалась.       — Какой ты дурашка, — хихикнула она. — Так бы и зацеловала тебя. Самый лучший…       — Асти, — окликнула ее мама, постучавшись, и вошла в комнату. — Может, хочешь завтра сходить куда-нибудь? За покупками, например.       Астария быстро спрятала пергамент под подушку и посмотрела на Гермиону. Асти, честное слово, была благодарна ей за частые и неловкие попытки восстановить «поломанную психику», но она чувствовала себя прекрасно и без этого. Да, первые дни ее одолевала паническая атака, но как пришло, так и ушло. Астария более не испытывала страха, лишь смущение от переписки с Долоховым и толику влюбленности к нему.       Или не толику.       — Спасибо, но… Может, мы лучше досмотрим фильм? Тот самый, — предложила Астария.       Гермиона тотчас расцвела.       — Прекрасная идея. Конечно! Завтра?       — Ага, — кивнула Асти.       — Отлично. Ну тогда я пойду?       — Угу.       Гермиона еще с мгновенья постояла на пороге и, напоследок одарив дочь теплым взглядом, почти вышла, но Астария все же произнесла те самые слова:       — Мама, я очень тебя люблю. Прости, что я бываю такой… колючей иногда.       Замерев на месте, Гермиона обернулась. Гулко сглотнула и шумно выдохнула. Казалось, она была застигнута врасплох.       — Я не обижаюсь на тебя, — проговорила мама, покачав головой, и опустила взгляд. — И не имею право злиться. Из-за моей будущей версии вы оказались втянуты во все это, — она развела руками.       Астария выбралась из-под одеяла и села на кровати. Едва уловимая горечь, проскальзывающая в речах Гермионы, которую та рьяно старалась скрывать все дни вместе проведенные, в который раз натолкнула Асти на мысль, что ее поведение и поступки были не просто актом подросткового неповиновения. Они медленно, но верно вгоняли маму в тоску и разгоняли ее депрессию от предательства отца. И, конечно, она, будучи ребенком, редко задумывалась о том, что слова могут ранить. Но теперь, после пережитого недавно ужаса, Астария смотрела на совсем юную девушку, которая, пройдя через войну, отправилась в прошлое. Девушку, которая, невзирая на трудности и отсутствие родительского опыта, почти с первого дня знакомства взяла ответственность за детей и несла ее так, как могла.       Гермиона без раздумий подставилась под нож чудовища, лишь бы отгородить малознакомую шестнадцатилетнюю девушку от страданий.       — Я бы никогда и ни за что не хотела другой мамы. Ты самая лучшая, — чувствуя подкатывающие к горлу слезы, произнесла Астария.       Глаза Гермионы широко распахнулись от внезапного признания. Она резко двинулась к кровати и крепко-крепко обняла Асти, приглушенно всхлипнув.       — Это так странно, — проговорила мама в копну черных локонов, — мы знакомы всего месяц, а мне кажется, что... полжизни.       — Мы же связаны, забыла? — буркнула Асти. — Папа же наколдовал что-то! Хрень какую-то с кровью.       Гермиона искренне и очень тепло рассмеялась.       — Почему за ужином ты сегодня сообщила, что хочешь выйти замуж за Александра? — прозвучал неприятный вопрос.       Астария еле смогла сдержать раздражение, услышав о предстоящем браке с французским женихом.       — У нас с отцом есть план, — сказала она, не веря в свои слова. — Мы инсценируем мою смерть во время свадьбы, а все необходимые контракты для папы подпишем заранее. Я же уже говорила.       Асти, ожидая услышать гневную тираду от матери, невольно напряглась в ее объятиях. Но вместо этого воцарилась тишина, которую через несколько секунд нарушила Гермиона:       — Почему меня больше не удивляет подобное? Я даже… спокойна.       — Ты смиряешься. Это было ожидаемо. Знаешь, а ведь…       — Гермиона, — раздался низкий мужской голос у входа. — Ну сколько можно с ними нянчиться?       Девушки одновременно повернулись к двери, где, опершись о дверной косяк, стоял Том. Его взгляд, как ни странно, не был таким холодным и пронизывающим, как обычно. Казалось, он говорил с легкой иронией и сарказмом.       — Я просто зашла проведать Асти перед сном, — фыркнула она и сардонически добавила: — Тебя тоже уложить в кровать, Томми? Ты почистил зубки перед сном? Выбрал любимую пижаму со змейками?       Астария разразилась громким смехом и рухнула на кровать, когда как Том тотчас побагровел и, бросив хмурое «доброй ночи», покинул ее спальню.       — Порой, я удивляюсь, как он не проклял меня, — хмыкнула Гермиона.       — Он умный. Умнее кого-либо. Зачем ему убивать первого и, возможно, единственного дорогого человека, появившегося в его жизни, из-за пары шуток?       — В моем времени он убивал и за меньшее.       Астария протяжно выдохнула.       — В твоем времени не было Тома Риддла. Там был беспощадный холодный змеедед. В нем было мало адекватности. Отец нам рассказывал, что тогда, из-за обилия темных ритуалов и магии, он потерял нить с реальностью и стал просто, — она притихла, — монстром.       — Это не оправдание…       — Я не оправдываю. Лишь констатирую факт!       Гермиона прикрыла глаза и потерла виски, чуть качая головой.       — Ложись спать, — бросила она устало.       — Ладно, — пробурчала Асти, зарывшись в подушки. — Доброй ночи!       — Доброй ночи, милая, — нежно отозвалась мама.       Спустя несколько минут Астария заснула.

***

      Сквозь вязкую сонную пелену Астария услышала стук. Казалось, кто-то навязчиво долбил по стеклу. Она медленно и очень нехотя пробудилась, и странный звук вновь повторился. Ей все еще было тяжко определить, было ли это частью её сновидения или же реальность вторглась в покой.       Бросив взгляд на окно, она увидела зеленую рябь, пробегающую по барьеру, которым отец окружил поместье. За дребезжащей волной она узрела до боли знакомый силуэт, левитирующий на метле.       — Антонин? — искренне изумилась Асти, встав с кровати.       Она сделала пару робких шагов к окну, не веря своим глазам. Растрепанные волосы налипли на лицо из-за снега, щеки покрылись румянцем, подол зимней мантии развивался от ветра. Во тьме ночной, сидя на метле, Антонин выглядел как супергерой из маггловских комиксов.       Улыбка озарила девичье лицо. Астария призвала древко и, наколдовав локальное Дифиндо, сделала на пальце небольшой надрез. Капля её крови, попав на магический барьер, ослабила его, позволяя ей открыть створки окна. Не зря она попросила папу разрешить ей такую незначительную мелочь — вылетать на метле прямо из комнаты.       Асти впустила озябшего парня, ибо за окном бушевали зимняя буря и холодный ветер, пробиравший до костей. В комнату влез Антонин, уставший после долгой дороги. Ведомая своей влюбленностью, Астария бросилась к нему, крепко обнимая. Она чувствовала, как он дрожит от холода, и необъяснимо сильно желала согреть его в своих объятиях. Её руки нежно гладили его по спине, пытаясь передать своё тепло.       Ласковый шепот защекотал ухо:       — Я рад, что ты отвечала на мои письма. Я так переживал и все дни, как полный дурак, думал только о тебе. Даже задания Лорда с трудом выполнял.       Тонкие пальцы заскользили вверх по крепкой спине и, сняв капюшон, зарылись в чуть влажные русые волосы.       — Я тоже очень-очень скучала, — прошелестела Астария.       Немного отстранившись, она переместила ладони на мужское лицо и, заглянув в светло-карие глаза, коснулась сухих обветренных губ своими. Легкий, холодный физически, но пронизывающий до мурашек поцелуй отозвался теплом в сердце.       Антонин целовал ее властно, собственнически. Как в той каморке, когда они впервые столкнулись устами. Асти думалось, что его резкость обусловлена ревностью, может, обидой и несправедливостью. Ему словно хотелось впитать каждый момент их близости, вкусить сполна их редкие встречи.       Оторвавшись от девичьих губ, Антонин, расплывшись в улыбке, поддел кудрявый локон и заправил ей за ухо.       — Я принес вино, но не уверен, что оно хорошее, наверное, дешевое, ну, знаешь, у Руквуда мало что имеется и вообще… — сбивчиво говорил он, смущаясь.       Асти издала смешок.       — Почему ты считаешь меня привередливой?       Антонин прошел к креслу и скинул верхнюю одежду.       — Это очевидно. Ты из будущего, явно из богатой семьи, и дочь самого Волдеморта, — сказал он с проскальзывающей не то грустью, не то злостью.       На самого себя.       Не впервой Асти замечала, что разница их статусов сильно волнует Долохова. Но она точно знала, что это — меньшее из зол. Разница во времени — истинная проблема их отношений, которые и отношениями сложно назвать. Скорее больное необъяснимое притяжение, созданное на осколках их разбитых родителями сердец.       — И еще, — продолжил Антонин, — ты же замуж выходишь, — голос сочился ядом, — за сына самого министра! Конечно, куда мне, обычному русскому парню, который даже…       — Так, — Асти вскинула руку, — достал ты уже ныть! — она наградила изумленного ее прытью Антонина ледяным взглядом и продолжила: — Будь мужиком, в конце концов! Ну будет у меня фиктивная свадьба. И что? Все равно мы с Марви через пару недель возвращаемся в будущее!       Вино, ведомое магией Антонина, которое он давеча уменьшил для транспортировки, приобрело истинный размер и выпало из рук Долохова. Благо на кресло.       Изумленным голосом пожиратель осведомился:       — Как? Уже?       — Нам нужно спасти отца. Здесь, в прошлом, ловить нечего. Письмо его проклятое не открывается! Что нам еще делать? Конечно, мы бы продлили наш отпуск, но течение времени нам не ведомо. Вдруг мы не сможем вернуться в день, из которого прибыли?       Вопрос ее остался без ответа. Он погряз в удушающей тишине. Долохов взирал на нее взглядом, полнящимся болью. И видеть подобное в его глазах Астарии было невмоготу. Что она могла, ради Мерлина, поделать? Семья всегда важнее.       Важнее всего.       Несмело она преодолела короткое расстояние, их разделявшее, и, обхватив его руки своими, тепло улыбнулась, пытаясь сгладить ситуацию.       — Давай выпьем? Забудем обо всем и просто… — зажмурилась, — проведем время вдвоем. Пока родители спят.       Конечно, Антонину оставалось лишь кивнуть и отбросить в сторону беспокойные мысли. Терять драгоценное время он не желал.

***

      Никакое вино не пьется без ее любимого винограда и вкусного сыра. Астария, спрятав ворчащего Тони в шкафу, позвала Лаки и приказала ему принести мясо, сыр, пироги и фрукты. Домовик, чуть призадумавшись, кивнул, но приказом озадачился.       Он оглядел комнату, видимо, в поисках еще одной персоны, но, заметив лишь одну молодую хозяйку, с тихим хлопком удалился.       Спустя пару минут на журнальном столике появились угощения. Тони было разрешено покинуть платяной шкаф. Одарив возлюбленную красноречивым взглядом, он, нарочито скривившись, сел в кресло у столика и залпом осушил бокал вина.       — Куда ты торопишься, Долохов? — рассмеялась Астария и, не спрашивая разрешения, забралась к пожирателю на колени.       Будучи неготовым к столь резкому действию Асти, чье хрупкое тело прикрывала лишь одна тонкая шелковая пижама, он гулко сглотнул, всматриваясь в бледное скуластое лицо.       — Что? Мне слезть? — пролепетала она елейно, словно лисица.       Антонин обхватил рукой ее талию и сильнее прижал к себе.       — Нет, — прохрипел он. — Но я не готов с тобой… это самое делать! Ты ж еще мала совсем!       — Я тебя умоляю, Тони. И в мыслях не было! — замотала головой Асти и, пожав плечами, коварно продолжила: — Просто поцелуйчики. Выпьем вина, поедим, побеседуем.       Долохова охватила дрожь. Дрожь от предвкушения и уединения с той, кто будоражила его разум лишь одним взглядом из-под черных ресниц.       — Хорошо, — отозвался он и прильнул губами к шее Асти. — Главное не напиться и не уснуть здесь. Иначе мне несдобровать.       Вздрогнув, Астария резко отстранилась.       — Ни в коем случае, — заявила она. — Папа нас убьет.       — Меня порубит на куски…       — Запрет в спальне до конца моих дней…       — Запытает до безумия!..       — Круциатусом…       Они вторили друг другу, объятые страхом. Гневить Темного Лорда их не прельщало.       — Не переживай, — он поцеловал ее. — Я уйду раньше их пробуждения.       Поверив его словам, Астария кивнула и, потянувшись к нему, нежно коснулась его губ своими, ненароком позабыв о том, что судьба редко бывала благосклонна к планам Риддлов.