Наследие

Эти цветы никогда не умрут;

Эти снега никогда не растают;

Птицы кричали нам вслед,

Что мы были правы.

Тот, кто до самых последних минут

Пел свою песню, как кит в океане,

Видит свой вечный рассвет

И смеётся, сгорая.

© Сироткин, Marytale

Декабрь 2020, настоящее время       — … Я тебя не люблю. И никогда не любила. Вряд ли кто-то из здравомыслящих волшебников вообще сможет тебя полюбить. Ты ведь просто не заслуживаешь этого!..       — Не заслуживаю? — сорвался вопрос.       — Да, — раздраженно ответила она. — Ты никчемный, Том. Просто бедный мальчик…       — Заткнись, — он невольно закрыл уши.       — Жалкий мальчишка из приюта. Даже Астария тебя терпеть не может. Астария, которая безоговорочно любила своего отца больше всего на свете, презирает тебя, Том. Ты жалок. Ничтожество…       — Замолчи! — отчаянно закричал Том, пытаясь ухватиться за реальность.       — От правды не убежать, отец. Мы не любим тебя. Никто из нас. Ты нам противен…       — Мистер Риддл, вы слышите? — где-то отдаленно зазвучал голос. — У него жар. Нужно позвать мистера Поттера. Думаю, ему недолго осталось.       Вокруг суетились люди, хлопали дверьми, колдовали. Том же, пребывая в бессознательном состоянии, не слышал слова целителя, не слышал, как вошел Гарри Поттер, не видел, как тот обреченно взглянул на него и зажмурился, а позже отправил Патронус Гермионе.       Том находился в своем самом страшном кошмаре.

***

      10 января 1972 г.       Отправиться к Блэкам сразу, как они планировали, не получилось — возникли неотложные дела, и следующие тридцать минут прошли как в тумане: чудовище, что лапало Астарию, поместили в подвал и приковали к трубам сродни скоту. Том сказал, что допросит его, как только разберется с Блэком.       Пальцы Гермионы мелко дрожали. Том заботливо укутал ее в свою мантию и раз десять уточнил, все ли с ней нормально. Сложновато было ответить, будучи в крови оборотня, которого разорвали прямо над тобой, посему Гермиона лишь кивала, избегая прямого взгляда, ибо видела необъятную ярость, что полнилась в его багряных радужках. Она страшилась, что гнев вырвется наружу, и повторится давеча ей представшая картина.       Марволо странно молчал. Ни слова не проронил. Он наведался в лабораторию и, взяв пару флаконов с зельем сна без сновидений, направился в комнату сестры, оповестив родителей, что сам о ней позаботится.       Гермиона не стала спорить или расспрашивать о его самочувствии. Том между делом сообщил, что они были у Селвинов, и беседа там, мягко говоря, не задалась, а значит, Марволо лицезрел воочию ее результат. Может, поэтому он был таким отрешенным?       Когда Астария провалилась в сон, Марволо, усевшись в кресло, что стояло напротив ее кровати, попросил Гермиону не беспокоить их до утра.       Вина драла когтями грудь: что они за родители такие, раз не смогли уберечь детей от людской злобы, от созерцания насилия и убийств?       — Мы поговорим обо всем завтра, — бесцветно оповестил ее Марви, вперив отстраненный взгляд в сестру. — Сейчас я очень устал.       Гермиона попыталась подобрать слова:       — Марви, я…       — Мам, — он оглядел ее с ног до головы и чуть скривился от вида крови, — я хочу побыть один. Пожалуйста.       Натянутая улыбка тронула ее губы, и Гермиона, кивнув, покинула покои Астарии.       Том крутил меж пальцев тисовую палочку и, заметив ее, приблизился.       — Мы разрушили их жизни, Том. Мы разрушили жизни наших детей, — проговорила она одними губами.       Мужские руки обхватили ее хрупкие плечи. Том прижал ее к себе, и Гермиона, уткнувшись носом ему в грудь, почувствовала знакомый аромат можжевельника, что смешался с запахом крови.       — Мы с тобой видели вещи и похуже, — вкрадчиво произнес Том. — Нет ничего страшного в том, чтобы познать жестокость мира в юном возрасте.       — Том, жестокость порождает жестокость, — встрепенулась она, отпрянув. Карие глаза столкнулись с алыми. Том глядел на нее пристально, но холодно. Он явно не разделял ее переживаний.       — Не всё бывает так, как мы того желаем, Гермиона, — подушечки его пальцев заскользили по девичьей щеке, стирая следы волчьей крови, — я не хотел обременять себя семьей, а ты не хотела становиться женой чудовища, которое в твоем времени устроило войну. Но вот мы здесь. Прими реальность. Обратной дороги нет.       Его слова прозвучали так холодно и колко, будто Гермиону резко окунули в чан со льдом.       — Не об этом я мечтала, когда думала о детях и будущем муже, — призналась она честно.       Том злобно усмехнулся.       — Не то чтобы я мечтал о магглорожденной жене без рода и статуса, которая прибыла из будущего. Не то чтобы я хотел иметь детей когда-либо. И, моя дорогая, я точно никогда не желал, — его правая рука, обнимающая ее, усилила хватку, а тон стал шипящим, — переживать о ком-то. По-настоящему. Это мерзко. Ты, — он наклонился к ее устам, — никуда от меня больше не денешься.       Том поцеловал ее, но в этом поцелуе не было любви или чего-то приближенного подобному чувству. Он был наполнен его яростью, терпким вкусом недосказанности и вязкостью их безвыходной ситуации. Гермиона намеренно не ответила ему — оскорбил, обвинил, а теперь полез с грубыми поцелуями.       Она положила ладони на мужской торс и, нахмурившись, оттолкнула Тома.       — Лучше не трожь меня, пока я тебя, — кончик ее древка впился Тому в солнечное сплетение, — не прокляла. Я не твоя вещь и не твоя марионетка.       Проследив за тем, куда направлена ее палочка, Том желчно рассмеялся. По девичьей спине поползли противные мурашки.       — Ты не посмеешь причинить мне вред. Снова, — заявил он уверенно. — Я не позволю. И не вздумай играть в сильную ведьму со мной — плохо кончится. Я многое спускал тебе с рук, был добрым и чутким, но сейчас я так зол, что, боюсь, не сдержусь, если твоя прелестная ручка расчертит руну и бросит в меня заклятье.       В коридоре воцарилась тишина. Воздух тотчас сгустился, вторя темной магии волшебника перед ней стоящего. Поддавшись всплеску эмоций, Гермиона вновь позабыла, с кем разговаривает.       Она сглотнула. Кроваво-красный взгляд был обращен к ее лицу — Том выжидал.        Гермиона продолжала молча смотреть в ответ. «Черт возьми, неужели я сейчас сдамся?» — мелькнула мысль. Том, словно уловив направление ее размышлений, расплылся в лукавой улыбке.       — Дорогая, сорок минут назад ты сказала, что мы — семья, и добавила интересную фразу: «Один за всех, а все за одного». Что же изменилось? — произнес он нарочито ласково.       — Так и было, дорогой, а потом ты наговорил мне гадостей, будто это я виновата во всем, а не твои враги пытались изнасиловать меня и убить. А еще и навредить нашей Астарии!       — Ну, — он обхватил ствол ее палочки и отвел в сторону. Грейнджер не стала противиться, лишь больше нахмурилась, — жизнь вообще несправедливая штука. И если ты закончила с семейной драмой, то, пожалуй, нам стоит прямо сейчас отправиться на Гриммо. Я, признаться, устал и голоден, а впереди нас ждет еще парочка убийств.       Гермиона вздохнула.       — Ладно, — буркнула она и, задрав подбородок, прошла мимо. — Но я все равно злюсь на тебя. И не готова мириться с твоими словами.       — Конечно, — ответил он елейным тоном. — Разве ты могла поступить иначе? Ты же самая упрямая женщина, которую я когда-либо встречал. Ну, возможно, еще Минерва, моя коллега по старостату, но она меня не привлекала.       Легкая улыбка тронула ее губы: Макгонагалл и правда обладала подобными чертами характера.       Том поравнялся с Гермионой и одарил ее едва ли теплым взглядом, но этого было достаточно, чтобы закралась неприятная мысль.       Мысль, твердившая — нечто сломалось в ней сегодня. Нечто, что, быть может, сдерживало потаенную в недрах ее души тьму, ибо, бредя по коридорам поместья рядом с Волдемортом, Гермиона всем нутром жаждала отомстить. И нет, не Волдеморту, а всем причастным к страданиям Астарии и Марволо.       Гермиона Грейнджер была полна решимости вонзить клинок в горло Альфарда Блэка лично. Своей собственной рукой.

***

      — Какой радушный прием, — протянул Том, переступая решетку камина на площади Гриммо, 12. Он демонстративно подал руку Гермионе, чтобы это точно увидели все.       Гермиону снедала неловкость. К чему этот спектакль? Она робко приняла ладонь и последовала за Томом.       В зале стояла чета Блэк. Они словно дожидались их прибытия. Вальбурга подрагивала, это было заметно невооруженным глазом, а бледный как полотно Орион стоял рядом с диким ужасом в глазах.       Том же, заметив панику хозяев дома, растянул губы в ехидной усмешке.       — Перейдем сразу к делу: где Альфард? — прозвучал его вопрос.       Орион умоляюще взглянул на жену, и Гермиону мгновенно поняла, кто главный в их семье.       — Том, — ровно начала Вальбурга, — поклянись, что не убьешь его. Я прошу тебя, как старого друга. Он взбалмошный! Я думала, он выкинул эту идею мести из головы…       Том крепче сжал ладонь Гермионы.       — О, так попытка убийства моей семьи — это попытка мести? — насмешливо спросил он, прищуриваясь. Его палочка лавировала меж пальцев, готовая тотчас проклясть любого. — Мести за что? Насколько мне известно, еще со школы мы с Альфардом никогда не пересекались. Он был младше на пару лет и учился на Когтевране.       Гермиона переводила взгляд с одного волшебника на другого. Орион, будь его воля, спрятался бы под юбкой своей жены. Настолько сильно он дрожал. У Гермионы промелькнула внезапная мысль, что Том — настоящий мужчина, который бы никогда не повел себя как трус.       «Ну вот! Теперь я его идеализирую!» — незаметно тряхнула она головой, дабы согнать морок.       Том в каком-то не то нежном, не то защитном жесте продолжал крепко держать ее руку и твердо взирал на оторопевших от неожиданных гостей Блэков.       — Поговорим наедине, Том? — судя по всему, Вальбурга отчаянно пыталась потянуть время и отговорить Тома от убийства. — Думаю, твоя… Гермиона может побыть одна пару-тройку минут. Кикимер, принеси нашей гостье чай. Быть может, вы хотите привести себя в порядок? — она указала на лицо Гермионы. — Вы вся в крови.       — Мне так нравится, миссис Блэк. Спасибо, — улыбнулась Гермиона.       Вальбурга брезгливо скривилась.       — Как знаете. Том?       Том, нахмурившись, едва заметно кивнул и последовал за Вальбургой, бросив последний взгляд на Гермиона.       — Кричи, если что.       Она уловила странный трепет момента, что возник между ними этой ночью, и видела искреннее беспокойство, которым полнились его глаза.       Оставшись наедине с Орионом Блэком, Гермиона ощутила, как тело сковывает липким, немного запоздалым страхом. Или отсутствие Тома так сказывается? Буквально несколько секунд назад она чувствовала твердую уверенность, а сейчас же основательно стушевалась под пристальным взором Ориона Блэка, который, не отрывая от нее глаз, достал трубку, закурил и сел в ближайшее кресло.       — Присядете, мисс Грейнджер? — холодно предложил он. Ужас, давеча наполнявший его глаза, пропал.       — Пожалуй, — кивнула Гермиона.       Это был ее далеко не первый визит на Гриммо, но сейчас здесь все выглядело иначе: изысканный ремонт, а не обшарпанные стены, отполированная мебель вместо потертых столов и стульев. Но, невзирая на всю роскошь гостиной, что бросалась в глаза, Гермиона еще с прошлого раза, когда была здесь вместе с Альфардом и Марволо, ощущала кожей мрачную давящую атмосферу, вызывающую непроизвольные мурашки.        Она робко присела на диван и погрузилась в раздумья о дяде Сириуса. Альфард Блэк — человек, о котором отзывались только добрым словом, был изгнан за то, что не поддерживал чистокровную идеологию семьи и их садистские замашки. Так почему же так жестоко пытался расправиться с ними? Неужели упомянутая Вальбургой месть — правда?        Чай так и остался остывать на столе, пока пред внутренним взором проносились фрагменты пережитого некоторое время назад кошмара. Дыхание резко участилось, ладони вспотели, а сердце гулко застучало.        «Дыши», — приказала себе Гермиона, будучи объятая неконтролируемой паникой.       Она взглянула на руки — пальцы снова дрожали.       — Вам плохо? — будто чуть усмехнувшись, спросил Орион. — Вы резко побледнели.        — Как вы это разглядели под слоем крови? — с напускным безразличием осведомилась Гермиона в ответ.        Ей нужно собраться!        — Мы, Блэки, чертовски хорошо разбираемся в языке тела, — мерзко облизывая губы, произнес Орион. В его серых глазах заплясали черти.        Паника тотчас отошла на второй план, сменяясь удивлением, ибо Гермиону изумили его жалкие попытки не то флиртовать, не то завести разговор.        — Вы в себе? — вскинула бровь.       Орион стушевался.       — Да, более чем, — насупился он, глубоко затягиваясь трубкой.       Гермиона поджала губы.       — Прекрасно. Не говорите со мной, — замолчала на секунду и тут же добавила: — Пожалуйста.       Орион, протяжно вздохнув, кивнул.       Гермиона откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза, снова предаваясь размышлениям о происходящем. Сознание подкинуло момент, где она, ведомая адреналином и бурлящим скопом эмоций, чуть не призналась Тому в любви.       — Это же надо было… так взбудоражиться! — громко простонала она, забыв про бдящего поблизости Блэка.       — Вы что-то сказали?       Гермиона открыла один глаз и взглянула на хозяина дома.       — Я же просила вас не говорить со мной, — нахмурилась она.       Орион поднял руки.       — Прошу прощения, — добавил, оскалившись.       «Какой мерзкий тип», — подумала Гермиона, демонстративно скривившись.       Настроение ее изрядно скакало, но то было меньшей проблемой, нежели внезапное признание, что почти вылетело из ее рта.       Сие событие ее совершенно не прельщало.

***

      Как только Том и Вальбурга оказались в комнате, скрытой от посторонних глаз, леди Блэк тотчас упала на колени. Том невольно отшатнулся, ибо не ожидал такого порыва от давней подруги.       — Я понимаю, то, что он сделал — непростительно. Посягнул на жизнь твоей семьи, но он мой брат, я не могу позволить тебе убить его. Я сделаю всё, — она подняла взгляд на него, — всё, что попросишь. Любая поддержка, финансы, всё!       Ее голос звенел тревогой. Она взирала на него с безграничным отчаяньем в глазах. Том же до глубины остатков души был поражен тем, что вечно надменная Вальбурга Блэк встала перед ним на колени. Неужели пресловутые семейные узы даже из Блэков сделали слюнтяев?       Том картинно вздохнул и, приблизившись к Вальбурге, поддел ее подбородок палочкой.       Смотря ей в лицо, он сардонически осведомился:       — Ты понимаешь, о чем просишь меня?       — Понимаю, — чуть кивнула она, сцепив зубы. — Но у меня нет выбора. Альфард — мой брат, моя семья.       Том прищурился.       — И ты молчала все эти годы, зная, что у твоего брата имеется желание отомстить мне за что-то?       Вальбурга поморщилась.       — Его причина — просто нелепа! Откуда ж мне было знать, что он не забыл ту поганую грязнокровку с Когтеврана, которую убил твой василиск? — процедила она.       — Что? — Тому явно почудилось. — То есть он всё это устроил, потому что… хотел отомстить за смерть той дурнушки Миртл Уоррен?       Ее слова прозвучали, как сущий бред. Палочка все еще упиралась в подбородок Вальбурги, и Том не планировал убирать ее, невзирая на раздражение ведьмы. Та же едва заметно фыркала, пытаясь увернуться от острия древка.       — Он был глупым мальчишкой, — шипела она недовольно. — Считал, что влюбился. Когда грязнокровка умерла, он попытался узнать истинную причину ее смерти и добраться до сути. А когда узнал — с ума сошел, стал одержим идеей отомстить тебе! Конечно, я строго-настрого запретила ему грезить об этом, — Вал горько усмехнулась. — Все на Слизерине даже после окончания Хогвартса знали, что идти против тебя — чистое самоубийство.       Пока он слушал никчёмные оправдания Блэк, Тому пришла абсурдная мысль — ему стало претить слово «грязнокровка».       «Ну вот! Теперь я стал предателем крови», — подумал он, прикрыв глаза на долю секунды, и убрал палочку от женского лица. Восприятие новой действительности отозвалось горечью в горле.       — Все в порядке? — уточнила Вальбурга, заметив возникшую паузу.       — Не знаю, Вал, — насмешливо ответил Том, вскинув бровь. — Право слово, ты уверена, что твои слезливые речи о несчастной любви Альфарда к той тупой гр… магглокровке убедят меня сохранить ему жизнь? Как наивно с твоей стороны.       — Том, пожалуйста, не делай этого, — вновь взмолилась Блэк, схватив его за штанину. — Прошу тебя! Я с ним поговорю!       Том брезгливо вырвал ткань из ее рук и отстранился. Вальбурга потеряла равновесие и грузно рухнула на пол.       — Где он? — повторил он вопрос.       — Нет, умоляю тебя, — на грани истерики просила его Вальбурга. — Я…       Том более не желал слушать ее. Он бросил Жалящее, и то попало аккурат ей в лицо. Вальбурга вскрикнула и приложила к нему ладонь.       Некогда гордая чистокровная волшебница сейчас валялась в ногах Волдеморта — полукровки — и скулила, как побитая собака. Приятная картина вызвала на его устах искреннюю улыбку.       Том наклонился к рыдающей женщине.       — Говори, где он, Вальбурга, или, клянусь Салазаром, — глаза его сузились, а тон словно покрылся коркой льда, — перережу горло твоим сыновьям, пока те мирно спят в своих кроватях.       — Дом… Его дом находится в Тарт-Энде, Шотландия. Номер девять, прямо на берегу океана. Он там один единственный остался в округе целым и невидимым после частых приливов, — прошептала она.       Тому этого было достаточно. Его ярость и сила пробьют любую защиту, если таковая имеется. Не прощаясь, он шагнул к двери, но вдруг Вальбурга произнесла:       — Ты пожалеешь об этом! Пожалеешь, что выбрал их вместо величия, которое тебе сулили, — говорила она со всей злостью в голосе. Том же остановился. — Когда их не станет, ты поймешь, что натворил.       Он обернулся и наградил Вальбургу тяжелым взглядом.       — Я спрашивал твоего мнения? — ухмыльнулся он. — Или, быть может, ты вдруг прозрела и стала родственницей Трелони?       — Есть вещи, Том, весьма очевидные, что лежат на самой поверхности, но ты, ослепленный новыми, доселе не существовавшими в твоем черном сердце чувствами, не видишь их. Гермиона Грейнджер — лгунья. Она предаст тебя, и тогда вспомнишь мои слова.       Вальбурга вернула своему взгляду твердость. Ее речь звучала убедительно, будто она знала, о чем говорит, но Том не поверил ей. Том верил лишь фактам.       Конечно, Гермиона врала ему длительное время, но ведь на то были свои причины. В конце концов, скоро будет готова особая сыворотка правды, тогда Том и выведет свою будущую жену на чистую воду.       — Поживем — увидим, — бросил он и скрылся за дверью.

***

      Том явился к ней в прекрасном расположении духа. Орион же, заметив, что Том вернулся без Вальбурги, ринулся к нему, видимо, посчитав, что она умерла. Гермиона хмыкнула: возможно, его опасения откажутся правдой.       — Орион, — вкрадчиво обратился Том. — Как вы узнали о нашем визите?       Блэк замер на месте, и Гермиона увидела, как он нервно сжимает и разжимает кулаки.       — Альфард предупредил, — ответил он тихо.       — Предупредил, что придет в мой дом, чтобы убить мою семью? — сказал Том со стальными нотками в голосе.       Орион, шумно втянув воздух, обернулся.       — Нет, мы узнали о нападении уже после происшествия. Мы бы не посмели скрыть такое от тебя, — он мотнул головой, зажмурившись, и исправился: — то есть от вас, милорд.       Гермиона до сих пор не могла смириться с мыслью, что дядя Сириуса Блэка оказался психопатом-убийцей.       Взор невольно обратился к Тому, который с ног до головы был покрыт чужой кровью. Гермиона чуть прикусила разбитую губу — не ей судить о чужих пороках, стоя под руку с беспощадным темным волшебником, который в будущем убьет не одну семью.       Эта мысль вызвала резкое неприятное ощущение в груди, а к горлу подступила тошнота: восприятие новой действительности давалось ей с трудом.       Гермиона отвернулась и приложила руку ко рту, дабы ненароком не опозориться.       — Орион, ты… Гермиона, с тобой всё в порядке? — осведомился Том с толикой сомнения в голосе.       Она едва заметно кивнула, почувствовав небольшое облегчение.       — Переутомилась, — оправдалась она и повернулась обратно к Тому.       На его лице читалось сочетание недоумения и беспокойства. Он, сузив глаза, скользнул взглядом по ней и заявил:       — Я отправлюсь к Альфарду. Ты же возвращаешься в поместье. Орион, — его глаза впились в бледного хозяина дома, — я прощу вашу семью, если вы выжжете имя Альфарда Блэка с вашего семейного гобелена. Тогда лорд Волдеморт помилует вас.       Пазл складывался: в ее времени имя Альфарда и правда было выжжено с гобелена, но по иной причине. Неужели история меняется?       — Но… — оторопел Орион, бледнея на глазах. — Мой лорд, древо нашей семьи — это святая святых! Быть выжженным оттуда сродни изгнанию.       — Так изгоните его, — заявил он. — Ваша семья навлекла на себя мой гнев, но я готов вам даровать милосердие. Всего лишь то нужно избавиться от вашего брата. Или желаешь расплатиться за грехи Альфарда жизнями своих сыновей? О, я могу сварить для них потрясающий яд, покрепче того, которым вы напоили мою дочь.       Орион замотал головой, скривившись в гримасе безграничного отчаянья.       — Нет, только не мальчиков. Они же со-в-всем д-д-дети! — заикался он. Из глаз его брызнули слезы.       Сердце Гермионы тотчас сжалось от сожаления.       — Оставь его, — обратилась она к Тому, как можно ласковее взяв его ладонь в свою. — Нам нужен лишь Альфард.       Том не обратил на нее внимания. Он смотрел на Ориона Блэка и упивался его страхом и властью, что имел над ним.       — Ладно, — произнес он надменно. — Вам всем очень повезло этой ночью. Благодарите за это Гермиону. Будь я один, я бы покромсал вас на куски.       Орион что-то залепетал в ответ, но Гермиона и Том уже не вслушивались в причитания хозяина дома на площади Гриммо, 12. Они стремительно направлялись к двери, ведущей наружу.       На улице шёл снег, который медленно покрывал голые деревья, и от холода по коже пробегали мурашки.       — Ты возьмешь меня с собой к этому ублюдку, иначе я завтра же покину дом, Том, — твердо заявила Гермиону, глядя в алые глаза напротив. — Мне нужно узнать причину его поступка.       Том внезапно рассмеялся. Его рука расчертила знакомую руну, и Гермиону окружило тепло.       — О, моя дорогая, — он взял ее лицо в ладони, — причина тебя позабавит. Она тесно переплетена с небезызвестной Миртл Уоррен.       Гермиона удивленно на него взглянула и хотела было задать вопрос, чтобы узнать подробности, но Том, резко обхватив ее и притянув к себе, аппарировал.