Наследие

Англия, Лондон, 2015 г.; За пару дней до заключения Тома Риддла в Азкабан.       — Мне тяжко осознавать, что я простоял на месте более пятнадцати лет, — вкрадчиво оповестил он ее.       — А я стояла вместе с тобой, я была рядом, Том, — рвано, на грани истерики, вздыхала Гермиона. — У меня тоже есть жизнь, и я отдала много лет, чтобы стоять на одном месте с тобой. А мне не хотелось чего-то еще? Не было надежд и мечтаний? А как же моя жизнь? Как же я? Считаешь, я не думала про предложенную карьеру в министерстве? Не хотелось где-то залечь на дно и забыть о том, что мой муж — Волдеморт? Ни у одного тебя есть желания и нужды. Но я держалась за тебя. Взяла свои чувства, мечты и закрыла их в себе, чтобы сохранить нас, чтобы сохранить мою любовь к тебе.       В темных глазах напротив проскользнула доселе невиданная вина вкупе с толикой печали.       — Я держалась за тебя, — продолжила Гермиона, — крепко держалась, ибо ты был моим мужем, — она резко замолчала, вытирая выступившие слезы тыльной стороной ладони. — Я свято, по-дурацки, до самого конца, верила, что ты — лучший мужчина на свете. Что ты всецело любишь меня. И куда бы ты ни пошел, я пошла бы с тобой, потому что ты — мой муж. И ты не просто предал меня, Том. Ты убил во мне всю любовь, которую худо-бедно взращивал годами. Сегодня ты умер для меня.

***

10 января 1972 г.; 00:20.       Том и Марволо без труда пробрались на территорию поместья Селвинов. Невзрачный особняк с обшарпанным потолком и облезлыми канделябрами натолкнул Марви на мысль, что чистокровное семейство было на грани банкротства.       Висевшие на стенах облупленные местами портреты предков дома Селвин пристально изучали поздних гостей.       — Это же Волдеморт! — приглушенно воскликнула полная дама в тошнотворно-пурпурном платье. Белила с щек давно опали. Две зияющие дыры на лице выглядели так, как будто во время написания портрета волшебница болела чумой или же проказой.       Отец даже не взглянул на женщину с картины, тогда как Марволо, шагая в домашней мантии, заинтересованно рассматривал Селвин-мэнор.       — Марволо, — послышался вкрадчивый голос отца, — держись рядом и хватит озираться по сторонам.       — А? Да, — Марви перевел взгляд на беспристрастного Тома и, кивнув, задал давно волнующий его вопрос: — Вы выяснили, кто использовал Сект… то заклинание?       — Ты про Сектумсемпру? — с легкой ухмылкой на устах проговорил Том, чуть прищуриваясь.       — Откуда ты?..       — О, это было несложно, — с толикой надменности продолжил он. — Стоило лишь пару-тройку раз посмотреть воспоминание, где на тебя напали. Нападавший достаточно громко крикнул заклинание, правда вышло оно у него очень кривым. Поразмышляв на досуге, я вывел формулу. С десятого раза заклинание у меня получилось. Кто его создатель? Раз я о нем не слышал, значит, его изобрели позже, не так ли?       «Мерлин и Моргана. Он слишком умен. Хотя если юный Снейп смог изобрести такое заклятье, то папа — тем более», — подумалось Марволо. Он, понурив голову, шел вслед за отцом.       — Ты же понимаешь, что нельзя использовать это заклинание на людях? — пробубнил Марви. — Ну и на лю́дях тоже, конечно.       Том резко остановился и, сузив глаза до щелок, обернулся.       — Прошу заметить, что заклинание не дошло бы до моих врагов, если бы твоя мать не бросила его в Сэллоу и Нотта. Она была первой, кто использовал заклятье из будущего.       Юноша нахмурился, ибо совсем забыл о том маленьком событии, когда мама устроила дуэль с двумя Пожирателями и получила ранение в ногу.       — То есть… Нападавший не является человеком из будущего? — скептически уточнил Марви.       Отец смерил его нечитаемым взглядом и продолжил шаг.       — Очень вряд ли, — лаконично бросил он. — Скорее они также, как и я, смогли угадать заклинание. Кто-то чертовски умный смог разобраться в формуле, исходя из одного лишь воспоминания.       Марволо вновь кивнул и последовал за ним.       От Тома исходили волны темной, злостной магии. Он явно сдерживал себя от опрометчивых поступков, таких как, например, аппарировать прямо в спальню к Эдмунду Селвину и прирезать его, как свинью. Да, лорд Волдеморт вполне себе мог сделать нечто подобное. Посему Марволо ненароком удивлялся, что они направляются в гостиную.       — Странно, что Эсмеральду никто не искал, — озвучил свои мысли Марви.       — Дочери в чистокровных семьях не имеют ценности. Они — не более, чем разменная монета, — лаконично проговорил Том. Отец и сын свернули за угол. — Скорей всего, они думали, что она мертва или сбежала.       — Скорее всего, они именно ждали ее смерти или же побега, — грустно подметил Марволо и, вспомнив весьма противоречивый поступок отца, осведомился: — Астария тоже для тебя разменная монета?       Раздался демонстративный нарочито громкий вздох, что полнился явным недовольством и раздражением.       — Свадьба с Шатобриан-Рене — фикция, — Том говорил размеренно, но в голосе проскальзывали нотки кипящей в нем ярости. — Мне нужны союзники. И раз я из будущего отправил вас сюда, то почему бы не воспользоваться моментом? Мы слизеринцы, Марволо. Нам свойственно искать выгоду во всем.       — Семья — это другое.       — Возможно. В отличие от тебя, у меня не было примера здоровой и счастливой семьи.       Марволо фыркнул.       — Не думаю, что твое предательство есть пример, — он изобразил кавычки, — здоровой и счастливой семьи.       Словно щелчок раздался посреди пустынного коридора, и чеку сорвало. Том, ведомый своим гневом, резко повернул голову к Марволо и, вытащив палочку, ткнул ему в шею. Юноша невольно попятился назад, пока не прижался спиной к стене.       Древко обжигало кожу, принося боль, но Марволо плотно сцепил челюсти, дабы не произнести ни звука.       Заметив толику страха в глазах сына, Том едва заметно ухмыльнулся.       — Отныне я запрещаю тебе как либо выражать свое недовольство касаемо меня или клянусь Салазаром, я не посмотрю на наше родство и прокляну тебя твоим любимым Круциатусом.       Вытаращив глаза, Марволо сглотнул.       — Ты не посмеешь, — несмело возразил он.       — О, — елейно протянул Том и навис над ним, — еще как посмею, змееныш. Я сдерживаю себя, но сейчас… — древко сильнее вжалось в юношескую шею, — сейчас я на грани того, чтобы выпустить всю свою ярость.       Липкий страх окутал Марволо, ибо в отцовских глазах, что стали алыми сродни двум рубинам, плескался неистовый гнев. Сейчас перед над ним снова возвышался Волдеморт.       — Я… я не согласен, — дрожащим голосом продолжил Марви. — Я против диктатуры и имею право выражать свое мнение!       Сноп искр, что сорвался из-под гнета отцовской ярости, поранил шею Марволо, и тот, прикрыв глаза, зашипел.       — Хорошо, я буду более деликатен в выражениях, ладно?! — превозмогая боль, недовольно буркнул он на парселтанге. — Но и тебе стоит быть благосклоннее и терпеливее!       — Я в жизни не выказывал столько благосклонности и терпения, как в последний месяц, проведенный с вами.       Том еще раз смерил Марволо красноречивым взглядом и отпрянул, убрав древко.       Марви потер место ожога и, не дождавшись отца, нарочито громко шагая, направился дальше по коридору.       — Твои капризы и демонстрация подростковой строптивости на меня не подействуют, — бросил тот ему в спину.       — Да на тебя вообще…       Он замолчал, ибо услышал незнакомый мужской смех, что доносился из дальней комнаты.       Распри между отцом и сыном тотчас прекратились. Двое волшебников, безмолвно поняв друг друга, стихли, прислушиваясь к голосам.       — Встань за мной, — приказал Том.       Марви не стал противиться воле отца. Помимо смеха он смог различить, еще пару низких голосов. Значит, там около трех человек.       Том весьма решительно, с легкой коварной усмешкой на губах, прошел к двери и, резко открыв ее, ворвался внутрь.       Удручающая тишина тотчас повисла посреди гостиной. Волшебники, давеча мирно смеющиеся, словно не веря увиденному, испуганно смотрели на вошедших Марволо и Тома.       — Добрый вечер, господа, — поздоровался отец, кивнув. — Берк, Селвин, Сэллоу. Как удобно, что вы здесь. Все вместе.       Все произошло быстро: Сэллоу вскочил на ноги и, исказив лицо в жутком оскале, громко выкрикнул:       — Сектамсемпра!       Том, ловко подхватив рядом стоящего Марволо одной рукой, увернулся вбок. Заклинание попало в дверь располосовало ее, но не разрушило, ибо волшебник произнес заклятье с ошибкой.       Не теряя драгоценного времени, Том, выровнявшись, невозмутимо бросил что-то темное и весьма опасное, если судить по кислотному лучу. Сэллоу, пытаясь не попасть под заклятье, упал на пол, а потом, коварно усмехнувшись, аппарировал, воспользовавшись порт-ключом.       — Трус! — гневно бросил Том. Марволо же старался просто ровно держаться рядом, не ведая, как поступить.       Селвин и Берк, видимо, тоже желали исчезнуть, но Том оказался быстрее. Мужчины мгновенно окаменели, подвергнувшись колдовству Волдеморта. Лишь рты и глаза были подвижны. Марви ненароком восхитился силе отца: так точно и искусно тот пользовался своей магией, делая буквально пару изящных движений древком.       — Вижу, объяснять цель своего визита мне не нужно, — Том вальяжно сел во главе стола и лаконично продолжил: — Вы достаточно осведомлены, не так ли? Я не буду спрашивать зачем и почему. Мне дела нет до ваших целей. Назовите имя. Имя того, кто обещал вам бессмертие. Вы все равно умрете сегодня.       Марволо встал позади отца и обвел двух нелицеприятных мужчин презрительным взглядом: оба полные, престарелые, в потрепанных мантиях, лысеющие, с лишним весом и поросячьими глазками. Мерзость.       — Здравствуй, Том, — елейно начал Берк. — Пришел со своим грязнокровным щенком?       Отец и бровью не повел, услышав оскорбление, тогда как Марви мгновенно напрягся, шумно вобрав в себя воздух. Его охватило желание тотчас наброситься на жалкое подобие человека и выкорчевать с его лица кривую усмешку.       — Желаете высказаться? Что ж, господа, прошу. Марволо, присаживайся рядом, — Том со скрипом отодвинул стул, что стоял по правую руку. — Итак, Эллариус, раз уж ты изъявил желание быть первым, — начинай.       Нарочитое отцовское спокойствие не сулило ничего хорошего. Марволо это знал с раннего детства, посему внутри ликовал, что родитель задумал нечто эдакое для предателей. Марви сел рядом и стал ждать.       — А что говорить? — встрял Селвин. Его потряхивало. — Мы закрывали глаза на твое происхождение, шли за тобой и вложили немало денег в твое дело! В грядущую войну и избавление от грязи, а ты связался с этой грязнокровной девкой и привез из Америки своих таких же грязнокровных выродков! Эсмеральда была прекрасной партией…       — Шлюхой, — поправил Том, растянув губы в притворной улыбке. — Твоя дочь была прекрасной шлюхой, Эдмунд, которая покорно играла роль таковой, ибо ты ее заставил, глупо надеясь, будто я подпущу тебя ближе, чем Абраксаса, Кантанкеруса или… Розье. Как вы надоумили мальчишку дать Астарии яд? Розье слишком трусливы, чтобы идти против моего слова. Они уже несколько недель прячутся во Франции, ссылаясь на болезнь. Уверен, никто из них не знал о вашем маленьком предательстве.       Отец говорил насмешливо. Казалось, будто беседует со старыми друзьями, но сжатые кулаки выдавали его состояние. Он выжидал.       Берк, ошибочно посчитавший, что ему ничего более не угрожает и расслабился на стуле, оскалившись.       — Империус и пару зелий. Это было не сложно. Эван Розье юн и глуп, а также страшится показаться слабым. Забитый мальчишка, — усмехнулся Эллариус. — Значит, Эсмеральда все тебе рассказала?       — Увы, недостаточно. Она почти ничего не помнит. Но достаточно, чтобы распороть вам грудную клетку, что мы с моим сыном обязательно сделаем, а потом то же самое сотворим с Сэллоу, — привычно поглаживая тисовую палочку, говорил Том. — Значится, господа, вы предположили, что можете противостоять мне, лорду Волдеморту?       Желтоватое лицо Селвина вытянулось.       — Ты предал наши взгляды раньше, чем мы тебя, — буркнул он.       — Неужели? — Том издал низкий смешок. — И вы совсем не планировали диверсию заранее? Ладно, — расплылся в косой ухмылке, ибо ни на йоту не поверил, — тогда поведайте мне, о каком обещанном вам бессмертии идет речь? Что же это за чудо такое? Кто вам пообещал подобную чушь?       Треск полена в камине немного успокаивал гулко стучащее сердце Марволо. И он переживал не за себя, а за будущую кровавую бойню, которую сегодня ему, возможно, придется лицезреть воочию. Марви не был морально готов к подобному, хотя сам напросился пойти с отцом.       Услышав заданный Томом вопрос, Берк и Селвин резко замолчали, понурив голову.       — Непреложный обет, — сделал вывод Том, нахмурившись. — Умно, господа, умно.       Отец продолжал оставаться спокойным, но Марволо уже вскипал. Злость растекалась кипящей лавой, брела по венам: его ли это были чувства или же отец так забавлялся, он не понял, но внезапный гнев обуял юношу.       — Назови имя того, кто придумал этот сумасбродный план с отравлением и нападением! — прикрикнул он, вскочив на ноги. Древко мгновенно оказалось меж пальцев и упиралось в лоб рядом сидящего Эллариуса. — Говори, кусок дерьма, или клянусь, я запущу Круциатус тебе прямо в висок.       Тень страха пала на бледное лицо Берка, глаза его наполнились слезами. Жалкое зрелище лишь распаляло Марволо еще больше, некое извращенное удовольствие засвербело в груди, когда он увидел неприкрытую панику в поросячьем, бесцветном взгляде напротив.       Но Эллариус молчал. Клятва, которую он заключил с неким волшебником, кто пообещал их, видимо, научить созданию крестражей, не давала произнести ни звука, ибо любое слово могло стать началом конца для Берка — моментальной смертью.       Признаться, Марволо было плевать на столь маленькую проблему престарелого волшебника. Леденящая жажда мести обуяло его до исступления.       — Ты все равно умрешь, так чего тянуть? Назови имя мерзавца! — яростно продолжал Марви, глядя сверху вниз на белого будто лист бумаги Берка.       Послышался скрип ножек стула по паркету. Отец встал и сделал пару шагов к Марволо, оказавшись за его спиной.       — Эдмунд, у тебя есть пару минут поразмышлять о жизни, но бежать не советую. Бессмысленно, — скучающе оповестил Том испуганного Селвина. — Ты меня понял?       Мужчина едва заметно кивнул, поджав губы.       — Марволо, — тягуче обратился отец, потеряв интерес к тому волшебнику. — Какие чувства ты испытываешь сейчас?       — Я хочу… Я хочу убить его! За то, что он сделал со мной, с Астарией! За то, что считает нас и маму грязью! — рвано дышал Марви, бегая глазами по дрожащему от страха Берку.       Отцовская рука опустилась на его плечо и словно подбадривающе похлопала. Марви изумленно посмотрел на Тома.       — Не отказывай себе в удовольствии, сын, — протянул отец. — Сделай это.       Что?       — Что? — обескуражено переспросил Марволо.       — Убей эту грязь. Уничтожь его. Лиши жизни. Но, пожалуй, обойдемся на первый раз простым способом — Авадой Кедаврой.       Давеча бурлящая внутри месть стала мгновенно гаснуть под гнетом подступающей к горлу паники, что родилась ввиду просьбы-приказа Тома.       — Ты… Я просто ляпнул, не подумав, — начал оправдываться Марволо, — я не хочу его убивать по-настоящему.       Рука, что покоилась на юношеском плече крепко сжала его. Отец, приблизившись вплотную, наклонился к нему.       — Давай, Марволо, ты сможешь, — науськивал отец, стоя позади. — Всего два слова. Скажи их.       Время словно остановилось. И даже треск полена больше не разбавлял резко воцарившуюся тишину. Юноша, ведомый странной силой, трясущимися руками направил палочку на Берка.       — Я не смогу, — прошипел он, зажмурившись.        — Сможешь, Мар-ви, —елейно произнося каждый слог, уверял его Том и на парселтанге добавил: — Он заслужил. Он хотел убить твою сестру. Хотел навредить твоей матери.       Древко в руке раскалилось и обжигало кожу, пока Марволо колебался и дрожал, решаясь на отчаянный, буквально непростительный поступок.       — Убей его, сын. Стань настоящим мужчиной, — размерено приговаривал Том.       Это стало последней каплей, преграда меж тьмой и светом рухнула.       Палочка рассекла воздух, чертя руну.       Эмоции завладели каждой клеткой тела.       — Авада Кедавра, — ровно, холодно и абсолютно безжалостно.       Зеленый свет залил комнату, за секунду до неминуемой смерти отразившись в глазах Эллариуса Берка. Волшебник спустя секунду грузно упал на пол под вскрик Эдмунда Селвина.       Мир шестнадцатилетнего мальчика в одночасье разделился на до и после. Только что, в тысяча девятьсот семьдесят втором году, Марволо Риддл, сын Тома Марволо Риддла, убил человека. Древко выпало из руки и ударилось об пол с характерным звуком, ибо юношу повело.       Том успел подхватить сына.       — Ты молодец, — он прижал его к себе, приобняв — Ты поступил правильно. Как должно.       Впервые с десяти лет он услышал успокаивающую речь отца, что сочилась неподдельной заботой.       Так странно. Все странно. Мысли путались. Но не время. Не время и не место сейчас поддаваться самокопанию. Еще подумает, еще поддастся самоуничтожению. Но позже. Намного позже.       Марволо резко отпрянул от Тома и вытянулся, избегая его пристального взгляда.       — Имя, — хрипло потребовал Марви, смотря на подрагивающего Эдмунда, что уставился на бездыханное тело некогда друга.       — Я думаю, — приглушенно начал Эдмунд, не отрывая глаз от мертвого подельника, — я думаю, что вы сможете Его застать если отправитесь сейчас в свое поместье.       Сердце пропустило не один удар, а штук десять. Не меньше.       — Сэллоу точно оповестил его о том, что вы все узнали. Значит… Он осуществит план Б, — говорил Селвин с безумной улыбкой на устах. — Трахнет твою грязнокровку, Том. И не он один. Думаю, зрелище потрясающее, — Эдмунд облизался, — я бы хотел на это посмотреть. Как растягивают дырки твоей дочери и жены…       В следующий момент все произошло настолько быстро, что Марволо не успел осознать. Отец мгновенно оказался рядом с Селвином, чья ехидная усмешка моментально сползла.       Тисовая палочка воткнулась в шею. Том, нагнувшись, гневно прошипел тому в самое лицо:       — Пусть кровь твоя станет лавой кипящей, и захлебнешься ты в ней. Пусть кожа до костей сползет. Пусть каждый вдох будет отдаваться неимоверной пыткой, будто внутри у тебя тысяча игл.       — Прошу, — взмолил Эдмунд, — просто убе…       Договорить не смог, ибо кровь хлынула изо рта. Мужчина стал задыхаться, брыкаться, кожный покров окрасился лиловым, почти фиолетовым цветом, из глаз текли алые слезы, и Том с садистским наслаждением созерцал каждую гримасу боли, с неистовой ненавистью во взгляде, с безграничной кровожадностью возвышался над жертвой, игнорируя кровавые брызги.       Подобная картина навела Марволо на мысль, что он никогда, ни при каких условиях не должен забывать, кем является Том Марволо Риддл.       Завершив экзекуцию, отец отступил от полуживого мужчины. Как только он посмотрел на побледневшего Марволо, который еле держался, в черных глазах заплескались отголоски тепла и спокойствия.       — Мне жаль, что ты это увидел, — сказал Том искренне. — Забирай палочку, мы отправляемся домой.

***

      Оказавшись в доме, Том почувствовал тяжелый, оседающий на горле туман. В недрах поместья раздавались истошные крики, наполненные болью и отчаяньем.       Том игнорировал ошалелый взгляд сына, что понуро шагал рядом и после преднамеренного убийства стал будто тенью. Игнорировал чувство вины, что щемило в груди. Оно стало неким спутником за прошедшие недели.       — Это Астария? — перейдя почти на бег, спросил Марволо.       — Да, — кивнул Том.       Сквозь простирающий дым, они узрели бессознательные тела змей, что лежали на лестницах между первым и вторым этажами.       — Они мертвы? — прошептал Марви.       Том присел на корточки и на скорую руку наложил диагностирующие чары. Линии замерцали, окутывая кобру и питона.       — Нет. Надышались усыпляющего дыма. Для волшебников он безвреден, но для некоторых эльфов и змей — нет, — оповестил Том и поднялся на ноги.       Вновь раздался крик, и волшебники сорвались со всех ног. Мгла мешала разглядеть хоть что-нибудь. Том наколдовал подобие масок и бросил одну Марволо. Юноша тут же надел ее на себя. Дышалось тяжко, но главное, что дышалось.       Голоса и вопли становились ближе, также как и силуэты.       Картина, представшая перед Томом будто сломила, разорвала, уничтожила доселе худо-бедно сдерживающую холодную, леденящую, небывалую ярость. Ту самую ярость, которой можно расколоть горы, стереть с лица земли поселки. Ту самую ярость, что сродни ядовитой стреле отравляла кровь. Ту самую черную, как смоль, ярость, что растекалась под кожей, от которой внутри все горело, а сердце перестало качать кровь. Адреналин начал кипеть, набирать свою силу.       Его Гермиона лежала там — полураздетая, исполосованная ножом, под нависающим над ней мужчиной, что скалился и прикасался к ее коже холодным оружием.       Его Астария отчаянно вопила и тянула руки в пустоту, стараясь предотвратить непоправимое. Его дочь, его Астария, старалась помочь маме, вырываясь из лап держащего ее выродка, но внимание привлек другой человек.       Мужчина невысокого роста в маске и с накинутым на голову капюшоном созерцал все происходящее с искренней улыбкой на устах. И весь его вид источал бахвальство, радость от созерцания момента, самодовольство.       Контроль за мгновение утек сквозь пальцы — пропал, угас, растворился в удушающем залпе ярости. Тьма вихрем поднималась из глубины остатков черствой, истлевшей души.       Древко в руке, будто жившее своей жизнью, рассекало воздух, чертило руны. Мразь, что держала его Астарию, получила первое проклятье в лоб и упала, а вторая, нависавшая над его Гермионой с ножом, оказалась в более удручающем положении.       Том, ведомый необузданным гневом, преодолел расстояние между ним и чудовищем, что сковало его Гермиону. Подходя ближе, преобразовал палочку в нож и воткнул острие в яремную вену. Было не жаль смотреть на мучения этого мусора, который посмел коснуться того, что всецело принадлежит лорду Волдеморту, и только ему. Мужчина, будто заколотый барашек, пытался что-то хрипеть, но кроме мерзостного бульканья из грубого, глубокого разреза, ничего не вышло. И Том был счастлив видеть смерть этой твари, наслаждаясь каждым мгновением. Он испытывал неподдельный кайф, вцепившись во влажные от пота волосы и отрывая голову от остального тела, одержимо глядя на то, в каких зверских мучениях подыхал этот кусок дерьма.       Зубы сжались так сильно, что по всей челюсти прошелся импульс боли, глаза были широко раскрыты и ныли от давления, но Волдеморт почти этого не чувствовал, потому что теперь дышал не воздухом, а местью, которая текла по его жилам вместо крови.       И родилась эта месть из все еще стоящих перед глазами образов его жены и дочери, которые будут еще не раз являться ему в кошмарах — он это знал.       Карамельные глаза расширились, Гермиона прикрыла рот ладошкой, пока кровь хлестала фонтаном из разрывающейся плоти. Залила все в округе. Окрашивала пространство в ярко красный цвет.       Том рвано дышал, держа в руках отрезанную голову. Отбросил ее в сторону, перевел взгляд на человека в маске. Оскалился. Возмездие еще не закончилось. Оно лишь началось.       — Том, подожди. Том, успокойся, ты можешь пострадать. Том, ты слышишь меня? Том, вернись ко мне, пожалуйста. Это я, Гермиона. Милый, услышь меня. Пожалуйста.       Чей-то голос звучал на задворках. Нежный, родной, чарующий. Но он был где-то там, очень далеко. Пред ним простиралась пелена беспросветного гнева. И среди этой пелены — человек. В маске.       Человек, посмевший прикоснуться к тому, что принадлежит только ему.       Человек ухмыльнулся.       Человек снял маску.       Человек оказался Альфардом Блэком.       Зловещая гримаса исказила бледное лицо Тома, и из древка вырвалась Авада, но та была слишком медленной, ибо выродок ускользнул. Аппарировал.       Том с остервенелым рыком метнул палочку туда, где стоял секунду назад Альфард.       — Том, пожалуйста, посмотри на меня.       Ласковый голос, тонкие пальцы, обхватывающие его предплечье. Чьи-то прикосновения.       Том обернулся. Гермиона.       — Ты как? — прошептала она, нежно дотрагиваясь до его щек. — Ты слышишь меня? Ты в состоянии аффекта, Том. Это я, Гермиона. Ты узнаешь меня?       Ее карие глаза были наполнены беспокойством и слезами. Лицо покрыто кровью и шрамами. Тело изрезано.       — Слышу, — хрипло ответил Том.       — Том, Астарии плохо. Она напугана. Нам нужно ей дать зелье и уложить в кровать, слышишь? У нее паническая атака, — продолжила она, приложив свой лоб к его. — Я сейчас отпущу тебя, хорошо? И подойду к ней.       Нет. Не нормально. Нет. Вокруг валялись части тела. Кровь. Голова. Мрак. Страдания.       Том впился пальцами в девичье тело и прижал крепче к себе.       — Ты жива. И Астария тоже жива?       — Конечно, Том. Ведь ты спас нас, — целовала его шею так чувственно. — Ты нас спас, Том. Ты спас. Ты пришел. С нами все хорошо. Спасибо, что пришел. Я так л…       Повисло резкое слишком внезапное молчание.       — Что? — не понял он.       — Я должна помочь Астарии, Том. Прошу, пусти.       Нехотя, Том выпустил Гермиону из рук, и та тотчас, закутавшись в мантию Тома, оказалось у дрожащей Асти.       Облегчение стало наконец-таки проявляться в чертогах разума, и Том выдохнул, глядя, как Гермиона обнимает близнецов, как ласково шепчет успокаивающие слова, как улыбается им. Такое небывалое тепло возникло у Тома в груди. Тепло, что семья — она рядом.       — Я отправляюсь к Блэкам, — бросил он и развернулся на каблуках в сторону каминного зала.       — Я с тобой, — твердо заявила Гермиона. — Марволо, уложи сестру. Зелья возьми у эльфа.       Гермиона плотнее укуталась в мантию. Подхватила по руку немного ошеломленного столь неоднозначным порывом Тома и, оставив легкий поцелуй на устах, проговорила:       — Мы семья, Том. Один за всех, и все за одного.