Наследие

5 января 1972 г.       — Что будешь есть? — елейно спросил Александр.       Астария взглянула на меню, чуть скривившись, — ошибки в словах ее раздражали.       — Не уверена, что люди, которые не могут слово «arancino» написать без ошибок, смогут приготовить итальянские блюда.       Ими было принято решение сходить на ланч в маленький итальянский ресторанчик, что находился в Годриковой впадине, ибо в Косом переулке приемлемых для сына французского министра кафе не нашлось. Негоже его высочеству потчевать пирогом с почками. Совсем pas chic.       — Знаешь итальянский? — Александр откинулся на стуле.       — Родилась и выросла в Палермо, пока не поступила в Хо… Ильверморни, — ответила Астария, прикусив щеку. Чуть не выдала себя.       Александр вскинул брови.       — Не знал, что ты жила там, — заметил он, чуть прищурившись.       Астария еле подавила сильнейшее желание закатить глаза. Откуда, позвольте узнать, ему знать, если они ни разу не общались? Он просто ее «купил».       — Мы первый раз разговариваем, конечно, ты не знал, — буркнула она, уткнувшись в меню.       Повисло неловкое молчание. Александр же сканировал ее мрачным взглядом.       Маленький ресторанчик, который явно отсутствовал в ее времени, был выдержан в минималистичном стиле и красных тонах. Эльфы сновали с подносами между маленькими столиками, пока волшебники пили вина и кофе.       Зал освещали летающие свечи, и Астарии сие творение невольно напомнило Большой зал. Грудь немного сдавило от тоски. Сейчас она представляла, как все в ее времени, возможно, места себе не находят в поисках ее и брата.       Астария впервые за почти месяц поняла, что очень скучает по друзьям: по язвительным смешкам Альбуса, по поддержке Роуз, которая никогда не видела в ней «отродье дьявола», в отличие от ее матери — миссис Лаванды Уизли. Асти тосковала даже по зануде Скорпиусу, хотя и друзьями они не являлись. Она неимоверно желала обнять Фредерика и извиниться за прежнюю холодность.       Да, Астария Риддл сделала выводы из прошлого поведения. И хоть не видать никому мгновенных изменений или же доброй девочки без хамства и вредных привычек, но процесс роста личности уже начался. Асти нутром чуяла. Ей даже стало стыдно на долю секунды перед… всеми.       Но сие чувство весьма быстро улетучилось, когда она поймала липкий взгляд французского индюка.       — Что? — спросила она резче, чем нужно.       — Ты очень красивая, Астария, — улыбнулся Александр.       — Спасибо. Закажем может уже? Мне нужно домой, хочу полетать на метле.       — Мы можем вместе полетать, — подметил он. — Признаться, я бы хотел увидеть тот самый полет, когда ты становишься темным дымом… Как это происходит?       — Ты поэтому решил на мне жениться? — едко усмехнулась Асти, отложив меню. — Так для этого не нужно меня в жены брать, я бы просто так тебя научила.       Шатобриан-Рене резко переменился в лице: улыбка улетучилась, брови нахмурились, а зеленые глаза загорелись недобрым блеском.       Александр продвинулся ближе и облокотился о стол, подперев подбородок.       — Я люблю интересные вещи: неординарные и красивые, прям как ты. Я бы хотел, чтобы мои дети говорили на парселтанге. Ты идеальная кандидатура. Когда моя дражайшая тетушка Вальбурга рассказала о тебе, я ни о чем другом не мог думать, моя принцесса.       Он смотрел на нее, словно одержимый, дикость во взгляде ненароком напугала бесстрашную Астарию. Его голос стал низким, а последнее слово, которое он прошипел, вызвало табун мурашек.       Александр Шатобриан-Рене — психопат. Такое первое впечатление получила Астария. Ошибочное ли оно? Она не ведала.       — Я не вещь, мсье, — твердо заявила Асти, пытаясь скрыть волнение в голосе.       Он протянул ладонь и резко накрыл её руку. Астария хотела было высвободиться, но Александр держал её крепко, до боли сжимая.       — Ты пришла сюда сорвать свадьбу, не так ли? Подумай хорошо, Астария, готова ли ты пожертвовать семьей, если откажешь мне.       — Ты ненормальный, — прошипела она, и хватка на ее руке ослабла. Лицо Александра заалело.       — Мерлин, как прекрасно это звучит. Не знаю, что ты сказала, но повтори, пожалуйста, — хрипло попросил он.       — Наша змея сожрала твоего филина, кусок драконьего дерьма.       Взгляд парня осоловел, и Астарии показалось, что еще чуть-чуть, и он бы начал мастурбировать посреди кафе.       — Давай уже поедим, — решила она отвлечься от странного диалога.       Сделав заказ, двое молодых людей погрузились в собственные раздумья. Астария уставилась в окно, наблюдая, как падает снег и бродят волшебники.       Мысли мелькали, и ни одна не приносила успокоения. Блефует ли Александр? Потеряет ли отец союзников? Нужны ли они ему? Может, есть шанс предотвратить войну? Кто ее отравил? Александр? Да вряд ли.       Астария решила задать вопрос:       — Что ты имел в виду, когда говорил, что если я отменю свадьбу, то моя семья пострадает? Хреново начинать брак с шантажа.       Александр расплылся в лукавой улыбке. Отпив глоток вина, он протянул:       — Пока ты не стала моей, дорогая, я позволю тебе сквернословить, но потом изволь выражаться без сарказма и грязных словечек, — он раздражал ее своей притворной вежливостью. Астарии становилось душно. — У нас весьма большой компромат на твоего отца. Знаешь, — Александр мечтательно взглянул в окно, — у него, оказывается, так много врагов. Даже среди Пожирателей. Пару писем в любое министерство Европы, и Том Риддл в скором времени будет казнен. Хочешь ли ты этого?       Ужас сковал Астарию в эфемерные тиски, она гулко сглотнула. Аппетит моментльно пропал.       — Ты блефуешь, — проговорила она совсем тихо.       — Скажу лишь пару имен: Гектор Фоули, Хепзиба Смит, — он прищурился, — о, судя по тому, как расширились твои глаза, я попал в точку, не так ли, принцесса?       Астария рвано дышала, чувствуя всепоглощающий страх. Получается, они с Марволо нарушили хронологию? Ведь в первой временной линии отцу ничего не угрожало. По крайней мере, нет ни одного известного факта об этом. Они своим появлением начали необратимый процесс?       — Ты ошибочно предполагала, что я лишь напыщенный богатей и аристократ, но я вырос среди гиен, Астария. Я с малых лет боролся за место под солнцем. Старшие брат и сестра жаждали моей смерти из-за наследства, поэтому я научился думать на пару ходов вперед.       Закончив речь, Александр бросил взгляд на приближающегося домовика с подносом блюд.       — А вот и наш обед, моя дорогая…       — Почему именно я, Мордред тебя дери? — выплюнула она, сжав кулаки до побелевших костяшек.       — Потому что твой отец могущественен, как и ты. Сей союз сделает нас непобедимыми. Гриндевальд померкнет на нашем фоне, — Александр разрезал спагетти ножом, и Асти скривилась.       — Fanculo! Non si mangiano così gli spaghetti! Их наматывают на вилку, не издевайся над пастой! — закатив глаза, возмутилась она.       Александр рассмеялся, и в этом смехе не ощущалось злобы и былого притворства. Асти прищурилась, будучи обескураженной быстрой сменой настроения.       — Что смешного?       — Ты ругаешься, как настоящая итальянка, — ответил он.       — Италия мой второй дом, как и Англия… и Америка, конечно, — заметила она, принимаясь за баклажаны Пармиджано.       Обед протекал в тишине, Александр следил за каждым ее движением, вперив свой изучающий колкий взгляд. Астарии стало жутко не по себе от острых, как бритва, зеленых глаз.       Она размышляла, как ей поступить. Конечно, она расскажет брату о намерениях Шатобриана-Рене и его нездоровой одержимости, но поможет ли это?       Проблемы словно снежным комом накапливались. Отравление, нападение, умирающий папа в две тысячи двадцатом… Теперь еще психопат-жених нарисовался. Час от часу не легче.       Отчего-то Астария была уверена, что всё решится, когда она вскроет письмо. Она всей душой надеялась, что папа оставил там ответы. Папа точно поможет.       — О чем думаешь?       — А? — его вопрос отрезвил Астарию. — Я думала какое платье сшить на свадьбу, — солгала она, криво улыбнувшись.       — Не переживай. Ты будешь выходить замуж, как все невесты дома Шатобриан-Рене до тебя — в платье моей прапрабабушки, — воодушевленно заявил Александр.       — Вау. Классно, — едва подавив желание скривиться, ответила Астария.       — Я знаю, это большая честь для тебя. Она была из рода Певереллов.       — Ммм, — понуро произнесла Асти, вернув внимание еде.       Все желание язвить, юлить и иронизировать пропало. Переговоры проходили скверно и явно не в ее пользу. И на что она надеялась, когда перлась разрулить ситуацию? Ей всего лишь шестнадцать. Хотя мама и папа в ее возрасте творили поистине невероятные вещи.       Ладно, насчет отца весьма спорно…       — Ты доела? — вновь вырвал ее из размышлений голос Александра. — Хочешь еще чего-нибудь?       — У меня планы дома, я, наверное, пойду.       — Аппарирую тебя?       — Нет, я воспользуюсь камином. Спасибо.       — Конечно, — улыбнулся юноша и вытащил из кармана десять галеонов. — Этого хватит за обед?       — Хватит, чтобы оплатить обед всех присутствующих, — фыркнула Асти.       Несмотря на ошибки в итальянском, еда оказалась очень вкусной.       Александр помог ей встать из-за стола и повел к камину, что находился у входа в ресторанчик.       Когда они подошли к порталу, Александр уверено потянулся к ее губам, и Асти мгновенно отпрянула.       — Что ты делаешь, черт тебя дери?!       — Хочу поцеловать свою невесту, — пожал плечами юноша.       — Нет, — задрав нос, бросила Астария.       — Почему? — искренне удивился Александр.       — A buon intenditore poche parole, — сказала она, заглядывая в игривые глаза перед собой.       Александр сдавленно хихикнул и, положив обе свои ладони на ее щеки, приблизился вплотную к ее лицу.       — Bocca baciata non perde ventura, anzi si rinnova come fa la luna, — прошептал он и припал к ее губам.        Поцелуй не принес ей предполагаемого отвращения. Наоборот, она ощутила нежность и привкус вина. Он целовал ее мягко, почти невесомо провел языком по нижней губе и резко отпрянул, взглянув в обескураженные такой пылкостью глаза Астарии.       — Напиши мне письмо, когда решишь назначить свадьбу, принцесса.       Александр отошел и аппарировал, оставив растерянную Астарию глупо стоять. Спустя пару секунд оцепенения, она все-таки вошла в камин и, проговорив адрес, пропала в зеленом пламени.

***

      Ее встретила тишина. Астария нахмурилась. Обеденный зал оказался пуст, лишь Лаки, поклонившись, продолжил убирать со стола.       — Мам? Пап? — позвала она, но ответом послужило молчание. Ее не было от силы пару часов. Странно. — Лаки, где все?       Лаки, кстати, неведомым образом понял, что Гермиона является матерью близнецов, но, как и полагается слуге, вопросов не задавал.       — Хозяева завтракали, но потом ушли. Лорд приказал Лаки не беспокоить их до вечера, вечером будут гости.       — Какие гости?       — Лаки не сказали, а сам Лаки не посмел спрашивать. Лаки просто домашний эльф, Лаки не положено лезть в дела хозяев.       — Не говори так, Лаки, ты больше, чем просто домовой эльф, — улыбнулась Асти.       Домовик поднял свои огромные глаза и мгновенно разрыдался, утирая ладошками лицо.       — Вы слишком добры к Лаки, молодая хозяйка. Лаки не заслуживает такой доброты. Никчемнейший эльф…       Домовик плакал навзрыд, и Астария почувствовала снедающую неловкость: что она такого сказала-то? Нет, мама явно была права, когда отказалась иметь этих существ дома.       — Лаки, — прочистив горло, начала Асти, — прошу тебя, не плачь…       Но эти слова подействовали на него совершенно иначе, и он еще больше расплакался. Астария поняла, что ей следует удалиться, дабы избежать потопа. Не говоря более ни слова, она ретировалась из обеденного зала.       Шагая по пустынному поместью, Асти решила наведаться в библиотеку. Родители всегда любили проводить там время за чтением книг.       Намереваясь свернуть за угол, она узрела его.       Он сидел на подоконнике и понуро смотрел в окно, видимо, не услышав ее приближающиеся шаги.       — Антонин? — тихо окликнула она пожирателя.       — Астария?       Долохов резко вскочил на ноги, но мгновенно встал как вкопанный, словно в ожидании. Она последовала его примеру.       Они смотрели друг на друга несколько секунд, размышляя, как поступить.       Астария огляделась по сторонам и махнула на близстоящую дверь, за которой была одна из эльфийских коморок с хозяйственной белибердой.       Долохов, поджав губы, кивнул и юркнул в дверь вслед за девушкой.       Оказавшись наедине в кромешной темноте, Асти, взмахнув палочкой, тихо прошептала:       — Люмос.       Помещение озарил свет, исходящий из древка.       Астария заметила, что Антонин посмурнел: его лицо стало бледным, почти серым, под глазами виднелись темные круги, легкая небритость на щеках, а одежда была явно не первой свежести.       — Антонин, послушай…       Но он не дал ей договорить, резко приблизившись. Положив руку на затылок, Антонин притянул ее и припал к устам, сминая их в жестком, злом поцелуе. Он словно мстил, терзая губы.       Буквально несколько минут назад неадекватный, на первый взгляд, Александр целовал ее бережно, с толикой нежности, а Антонин, которого она считала близким в это непростое для нее время человеком, пытался сделать больно, грубо прикусывая губы.       В его поцелуе не было любви, там проскальзывали боль и отчаяние.       — Пусти, — прошипела она сквозь зубы, пытаясь его отодвинуть, но тщетно. Антонин, словно помешанный, прижал ее к себе крепче, почти лишая воздуха.       Разозлившись, она призвала максимум своей магии и буквально отшвырнула пожирателя от себя. Тот, ударившись о стеллажи с продукцией, громко застонал и грузно упал на пол.       — За что? — удивился он, и Астарии сорвало чеку.       — За что? Ты еще спрашиваешь? Какое вы, гребаные мужики, имеете право целовать меня без спроса?!       Антонин, услышав ее пламенную речь, конечно, сделал определенные выводы и, невзирая на сильную боль в спине, поднялся на ноги.       — Этот ублюдок посмел коснуться тебя? — гневно прошипел Долохов, делая шаг к ней, и Астария непроизвольно отпрянула назад. — Ты ему позволила?       — Мерлин всемогущий, Долохов, блять! — всплеснула руками Асти, качая головой. — Я не давала согласие на этот поцелуй ни тебе, ни ему!       Антонин рвано дышал, пребывая в гневном расположении духа, но Асти было все равно. Ее снедали иные чувства. Ей было не до истерик пожирателя, который сейчас был всецело виновен.       — Я не хочу отдавать тебя ему, — глухо произнес он.       — А меня ты спросил, чего я хочу? — крикнула Асти и, приблизившись, ударила его в грудь. — Меня кто-нибудь, блять, спросит, чего я хочу? А?       Глаза защипало. Сердце застучало в груди с неимоверной силой. Комок давно кипевших чувств сейчас же готовился вырваться наружу. Она почти умерла недавно, но каждый из этих двух мужланов думал лишь о своем комфорте.       — Если бы ты посвятила меня в тот факт, что ты, например, из будущего, я бы, возможно, смог помочь, — злобно выплюнул Антонин, впиваясь в нее глазами. — Я даже не знаю, сколько тебе на самом деле лет. Кто ты такая и что здесь делаешь.       — Мне шестнадцать! — заявила она, клацнув зубами.       — И давно тебе шестнадцать, раз ты перемещаешься во времени?       Астария удивленно вскинула брови и сдавленно, отнюдь невесело хихикнула.       — Ты по-моему перепутал, чувак.       — Чув… кто?       — Забей, — фыркнула Асти. — Я здесь по заданию от своего отца. В детали посвящать не могу. Итак… Делов наворотили, драконье дерьмо, — выругалась она вдовесок и села на мешок с мукой, наплевав на красивое зеленое платье.       Атмосфера неистово вгоняла в депрессию. Давеча она так жаждала оказаться с ним наедине, узнать, как дела, а он повел себя, как придурок, прибавив проблем своей идиотской сценой с поцелуем и безосновательной ревностью.       — Марволо проговорился, что он сидит в Азкабане, — невзначай вспомнил Антонин, присев напротив.       Асти вскинула удивленный взгляд.       — Когда?       — Когда твоя, кхм, мама пытала нашего Лорда.       — Пытала? — ошарашенно переспросила Асти.       — Да, Круциатусом, — кивнул он серьезно.       Не сдержав рвущийся наружу смех, Астария громко расхохоталась, запрокидывая голову.       — Мерлин, у меня самая неадекватная семья в мире, — произнесла она достоверный факт.       Понурая атмосфера немного развеялась, и Долохов тоже издал приглушенный смешок.       — Ну, — вставая с мешка с мукой, начала Асти, — теперь ты знаешь, почему мы не можем быть вместе. Да и вообще, изначально идея являлась бредовой.       Лицо напротив резко вытянулось, а кадык Антонина нервно дернулся. Астария же почуяла, что еще немного и сорвется. Она утопала в приближающейся истерике.       — Нет, не знаю, — воспротивился Антонин, хмуря брови. — Ты же… ты же не собираешься выходить за него замуж? Ты же все равно из будущего. Я не понимаю…       — Долохов, взгляни на нас, — Асти картинно развела руками. — Я знаю твою судьбу, и поверь, места для меня там нет. Мы сколько раз виделись? Два? Три? Давай закончим этот балаган, пока не стало слишком поздно.       Она говорила твердо и нарочито небрежно. К чему разводить еще больше драмы? Оно было ясно с самого начала, и Марволо оказался прав, утверждая, что данная интрижка обречена на провал.       Но отчего-то боль в сердце становилась нещадной, а в горле нарастал ком, который не удавалось проглотить. В любом из случаев, Александр предельно ясно дал понять, что выбора у Астарии нет и не предвидится. И тянуть эту лямку неоднозначной связи с Долоховым более не стоило. Нужно поставить точку, невзирая на чувства, которые бурлили в венах отнюдь не глухо, они необъяснимо бушевали внутри. Ее нарочитая холодность в лице являлась лишь сущим притворством. Астарию впервые в жизни потянуло к парню, но опять все стремительно катилось в Лету.       — Что ты несешь? — подскочил Антонин.       Астария повернула к нему голову и ухмыльнулась.       — Здравый смысл, Долохов. Нет, ладно я, девочка-подросток, но тебе-то двадцать четыре года. На что ты рассчитываешь? Что я останусь в прошлом или же ты дождешься меня в будущем? Как ты себе это представляешь?       Каждым словом она била его в грудь, нанося сильный удар, возможно, рушила остатки того хорошего в нем, что служило некой преградой между Антонином, который кровожадно проклял ее маму, и тем юным парнем, кто смотрел сейчас на нее со всей удручающей нежностью.       — Но Лорд собирается выдать тебя замуж, — глухо напомнил он.       — Ты же понимаешь, что у нас есть план, не так ли? Это всего лишь фикция.       — Но этот ублюдок будет тебя касаться.       — Ты тоже прикоснулся ко мне без моего на то разрешения! Это вообще по-твоему единственная проблема?       Астария застонала от досады. Ей вновь становилось нечем дышать. Только она порывалась закончить сей балаган, как внезапно дверь распахнулась, и на порог заявился угрюмый Марволо.       — Вам обоим жить надоело? — процедил он сквозь зубы. — Орете на все поместье, как два гиппогрифа в брачный период.       Долохов вмиг вытянулся и принял серьезный вид.       — Прошу прощения, сэр, что задержал вашу сестру.       Не говоря более ни слова, Антонин покинул складское помещение и ретировался, оставив после себя горькое послевкусие.       Марволо просканировал удаляющуюся спину пожирателя и вернул внимание сестре.       — Трахались? — съязвил он.       — Как кролики, — выплюнула Астария и, нарочито задев брата плечом, гордо прошествовала по коридору.       — А наше дело? — напомнил он.       — В другой раз, — ответила она, чувствуя, как слезы застилают глаза.       Всё рушилось, как карточный домик. Она решила написать Фабиану и пригласить его полетать на метле, не предупреждая семью, что вновь отлучится из дома.

***

      В библиотеке поместья все было отнюдь неспокойно.       Гермиона, желая уединения, изучила книгу по Темным искусствам, и прочитанное ее неистово страшило. Тревога нарастала с каждым словом. Там говорилось, что время идет одной сплошной линией и изменить его нельзя: чему быть, того не миновать, и все, что было или будет, обязательно уже случалось или случится вновь.       Ее мгновенно бросило в холодный пот. Руки стали неконтролируемо дрожать, а губы подрагивать. Ведь если время — это одна сплошная линия или петля, то ничего изменить нельзя.       Его изменить нельзя.       Войну остановить нельзя.       Все напрасно.       Казалось, будто стены приближались к ней, тем самым сужая пространство. Воздух словно выкачали, и становилось нечем дышать. Отчаяние сковало каждую клеточку тела вкупе с безысходностью, паника подступила к горлу желчью.       Ее затошнило.       Гермиона, почувствовав приближение приступа, опустилась на пол и легла.       — Это какая-то чушь, ведь так? Этого не может быть, — повторяла она, как в бреду, закрыв глаза. Гермиона обхватила голову руками и лежала, свернувшись калачиком.       Она не знала, сколько времени провела в таком состоянии. Часы или минуты — абсолютно неважно, когда правда не так радужна, какой ты себе ее представляла.       Правда или же вера?       Встречаясь один на один с неумолимой истиной, люди склонны обманывать себя. Вот и Гермиона неосознанно уходила в отрицание, наотрез отказавшись верить в написанное.       Приняв прочитанную информацию за чушь, она наконец-то встала с пола и присела, все еще стараясь отдышаться.       — Нет, этого точно не может быть. Просто невозможно! — она отшвырнула книгу в дальний угол, и та с характерным звуком упала. — Надо выпить. В конце концов, какая вера темным магам? Они все сумасшедшие лгуны.       Беседа сама с собой приносила толику спокойствия. Самообман протекал превосходно.       Лаки, по ее просьбе, принес белое вино и закуски. Вернув книгу с «ложной», по мнению Гермионы, информацией на полку, она погрузилась в чтение иной литературы, дабы выкорчевать из головы ту бредовую информацию.       Благо, Лаки сообщил, что Астария уже вернулась, а Марволо занят своими делами. Посему Гермиона решила позволить себе расслабиться.       Бокал, еще один… и настроение улучшилось. На нее ведь и правда столько всего навалилось: замужество за Темным Лордом, двое строптивых детей, пустое, абсолютно бестолковое задание Дамблдора.       Гермиона не была всемогущей. Гермиона была молодой девушкой, которая пыталась пережить войну. Гермиона не желала всего этого. Но Гермиона это получила.       И человек… Человек, вызвавший в ней неописуемый шквал чувств, был врагом и сущим злом. Тем самым злом, прощение которого являлось невозможным.       Оставалось только принять, не так ли? Отдаться течению.       — Гори все алым пламенем, — прошептала она, делая еще один глоток.

***

      Том решил дать ей время. Он, объятый неугасаемый интересом касаемо своего будущего, желал обуздать его, но знал — еще не время.       Назначив собрание, Том послал сову Эсмеральде, дабы узнать об общих делах. Неясыть, схватив письмо клювом, улетела. В ближайшие пару дней он намеревался расквитаться с Розье и сообщниками, как только получит новости.       Том сидел в своем кабинете, игнорируя зудящее чувство отыскать Гермиону, ведь она предельно ясно дала понять, что желает побыть одна.       Но когда он выполнял просьбы дам? Когда все стало настолько неоднозначно в его размеренной жизни?       В голове крутились слова Вальбурги о выборе и скором прощании, и Том осознавал, что в ближайшее время, не найдя выход из ситуации, семья покинет его. Вернется в свое время.       Отбросив ненужные сожаления, Том принялся за документы. Думы о предполагаемой смерти снедали его лишь отчасти, ведь до них еще полвека. Он знал, что, имея столь ценную информацию на руках, он исправит сие недоразумение. А пока стоило подумать о делах насущных. Да, они уйдут, а он останется, узнав все о будущем, и будет в выигрыше: с семьей и властью. Почему нет? Весьма логичный исход.       Абраксас принесет наконец-таки новейшую сыворотку правды, и даже при желании им не удастся съюлить.       Внутри появилось скверное чувство, будто они ему не простят такой самодеятельности, но Том мгновенно задушил это ощущение. Как он мог заметить за тот короткий промежуток времени, прощение — весьма важный фактор для крепости семьи. Легкая улыбка тронула его губы.       Перо лавировало между бумагами, текли минуты, но вдруг раздался стук. Том вскинул бровь и бросил взгляд на дверь, прикинув, кого могла нелегкая принести.       Удары повторились и весьма сильно. Том, нахмурившись, взмахом руки открыл дверь.       Растрепанная и чересчур веселая Гермиона ворвалась с бокалом белого вина, широко улыбаясь. Том удивленно уставился на охмелевшую девушку.       — Приветик, я зайду? — она подмигнула ему, оперевшись о косяк.       Увидев столь несвойственное ей игривое настроение, он рассмеялся.       — Не рановато ли для шардоне, солнце мое? — лукаво полюбопытствовал Том, откинувшись на стуле. — Я не против, конечно, но время всего лишь три часа дня.       Гермиона фыркнула и плюхнулась на близстоящую к книжным полкам тахту. Осушив бокал залпом, она протянула:       — Я замужем за Волдемортом, у меня охренительно большой повод напиться.       — Все настолько плохо?       — Все просто ужасно!       Гермиона убрала бокал и прикрыла глаза, контроль явно ускользал от нее: она сквернословила, искренне улыбалась, а смурные черты лица сгладились, оставляя место расслабленности. Том одобрительно хмыкнул, впервые лицезрея ее в столь уязвимом положении.       — И почему же быть с Волдемортом ужасно? — начал он из далека.       — Ну, он убил родителей моего лучшего друга — вряд ли Гарри понравится, когда он узнает, кто мой муж.       Весьма интересно.       — И почему же Волдеморт их убил? — шептал он тихо, боясь спугнуть болтливость Гермионы.       — Из-за дурацкого пророчества, в которое он поверил, — фыркнула она, усмехнувшись. — Представляешь, это безносое змееподобное чудище испугался маленького ребенка, правда, потом сам поплатился.       Том вытянулся. Змееподобное чудище?       — Что за пророчество и как он поплатится?       — Да чушь какая-то, это не так важно, Том, — она открыла глаза и взглянула на него. — Ты мне очень нравишься, ты знаешь? Я бы в жизни не сказала тебе это трезвой, но пока во мне говорит бутылка белого сухого, я весьма болтлива.       Внезапно желание разузнать будущее сменилось желанием ощутить ее рядом, услышать ее искренние чувства.       «Какой же… глупый порыв», — подумалось ему.       Том медленно встал из-за стола и приблизился к софе. Присев рядом, он посмотрел на улыбающуюся девушку и приглушенно спросил:       — Нравлюсь?       — Честно, я рада, что ты отец близнецов, ты такой сильный и мужественный. Ты спас Астарию. И почему я выйду замуж за Волдеморта, а не за тебя? — мечтательно спросила она.       — Я и есть Волдеморт, Гермиона, — плотно сжав челюсти, напомнил он.       — Нет, — хихикнув, воспротивилась она, — ты Том, наш Том. Ты не он. Волдеморт — чудовище, а ты, несмотря на минусы, имеешь человечность. Ты ведь вернешь мне воспоминания о нашей первой ночи, да?       — Верну.       Она несла чушь, как ему казалось, ибо он не разделял себя на Волдеморта и Тома Риддла. Не отрывая глаз, он изучал ее лицо, стараясь понять, узреть, осознать, что она имеет в виду.       — Знаешь, чего я хочу больше всего на свете, Том? — тихо спросила она, присев на софе.       — И чего же? — спросил он хрипло, чувствуя, как сердце забилось сильнее. Это было впервые. Не стоит ли ему провериться у целителя?       Гермиона резко прильнула к нему, закрыв глаза, и Том не стал сопротивляться, обняв в ответ.       Он сделал глубокий вдох, прислушиваясь к аромату орхидеи, чувствуя, как ее ладонь перебирает волосы на затылке.       — Больше всего на свете я хочу, чтобы ты обрел счастье, Том, — прошептала она надтреснутым голосом, — жаль, ты этого не хочешь.       Закрыв глаза, он крепче прижал ее к себе. Неистовое желание утонуть сейчас в объятии, остаться так навечно рядом с ней, бросив все на свете, обуяло его.       Порыв был столь силен, что Том, испугавшись своих же собственных ощущений, резко отодвинулся и резко бросил:       — Сомниум.       Гермиона отключилась.

***

      Открыв глаза, она почувствовала сухость во рту и нестерпимую головную боль. Оглядевшись, Гермиона не сразу осознала, где лежит. Рядом находилась полочка, на которой стоял флакон с зельем и графин воды. Кто-то явно позаботился о ней. Но кто?       Память возвращалась обрывками: вот она, шатаясь, идет до кабинета Тома, вот допивает бокал, а дальше все туманно.       — Мерлин, — протянула она, уткнувшись в подушку, — надеюсь, я не наговорила всякой чуши. И как я так сорвалась-то? Позорище.       Застонав от досады, Гермиона ощутила окутывающий ее стыд.       — Драконье дерьмо, — выругалась она на манер Астарии и, приподнявшись на локтях, решила воспользоваться помощью Тома, который так услужливо оставил ей, видимо, антипохмельное зелье и водичку. — Миленько, — добавила она и залпом осушила флакон. Трезвость возвращалась, головная боль уходила и самочувствие улучшалось, но стыд становился ощутимее.       Плотно зажмурившись, Гермиона тряхнула головой, дабы согнать эту противную эмоцию. Желание сбежать, правда, не улетучилось, и Гермиона направилась к двери. Дернула за ручку, но та не поддалась.       — Хм. Алохомора?       Ноль реакции.       — Алохомооора?       Снова ничего, но внезапно на двери появился пергамент, на котором было написано следующее:

Дверь заперта. С связи с тем, что ты напилась, я не мог позволить тебе щеголять в подобном виде, когда дом полон моих слуг. Я выпущу тебя, как закончу дела. Домовики принесут все, что нужно, но даже не думай просить их аппарировать тебя куда-либо. В таком случае их будет ждать наказание.

      — Вот же!.. Да Мордред тебя дери, Риддл! Я что, собака, чтобы меня запирать, когда приходят гости? — возмутилась Гермиона, со всей силы пнув дверь.       Ярость обуяла Грейнджер, и она принялась действовать решительно, наперекор его слову.       Отойдя к окну, Гермиона присела на корточки и, спрятавшись за стол, бросила весьма опасное заклинание, которое точно взбесит Тома.       — Бомбарда Максима!

***

      Фабиан услышал взрыв, что доносился точно из дома Астарии. Она тоже резко остановила свой полет на метле.       — Ты слышала? — поинтересовался он обеспокоено.       Асти, закатив глаза, кивнула.       — Мерлин, прости, Фабиан, наверное родители опять отношения выясняют, — стыдливо ответила она. — Я наверное пойду, ладно?       Фабиан пожал плечами, но все же решил уточнить:       — Точно не нужна моя помощь?       — Нет-нет, все в порядке. У нас, кхм, бывает такое.       — Ну ладно. Тогда я полетел?       Но ответа он не дождался, Астария на всех парах рванула к поместью.       — Странная у них семья, конечно, — хмыкнул он.

***

      Марволо подскочил на ноги, услышав взрыв, и помчался на всех парах из своей спальни, ворча:       — Клянусь, они доведут меня, и я стану тибетским монахом.

***

      Гермиона, будучи горда собой, что устранила стену, выбралась наружу через гигантскую дыру, где ее уже ждала ошеломленная толпа Пожирателей с палочками.       — Добрый вечер, господа, как поживаете? — съехидничала она, расплывшись в улыбке.       Обескураженные волшебники держали древко наготове под неумолимым взором Тома, который явно разозлился. Очень-очень разозлился.       — Милорд, мне наказать паршивку? — оскалилась Беллатрикс, облизывая губы.       — Все вон, — бросил Том, не отрывая пристального багряного взгляда от самодовольной Гермионы.       Скривившись, последователи вняли просьбе своего Лорда и ретировались.       Между Томом и Гермионой лежала груда камней, остатки мебели, двери и пыль. Вдали появились близнецы, прибежавшие на звук взрыва.       — Что случилось?       — Все живы?       — Мам, это ты сделала?       — Никто не пострадал?       — Пап, что произошло?       Вопросы лились один за другим, но вдруг в коридоре появилась еще одна фигура, что вышла из обеденного зала.       Грязная, дерганая, с кровоподтеками на лице Эсмеральда оперлась на стену и, рвано вздохнув, хрипло оповестила:       — Я все… Я все узнала, — и потеряла сознание, грузно упав на пол.