Наследие

31 декабря 1971г.       — О, Мерлин!       В Марволо летела Сектумсемпра.       Всполох заклинания был ярким, и отблеск не давал разглядеть нападавших в тусклом освещении коридора. Само воспоминание было едва различимым и слегка расплывчатым.       Сектумсемпра не попала в цель, и Гермиона невольно выдохнула, наблюдая за разворачивающейся битвой.       Марволо рассек воздух палочкой и невербально выставил щит, крикнув:       — Кто вы такие?!       Незнакомцы, чьи лица были наполовину скрыты черной маской, подбирались к юноше, и Гермиона почти не могла разглядеть их. Весьма некстати.       Нападавшие не ответили на вопрос Марви, выпуская новый шквал заклинаний. Юноша еле выстоял, отбив часть, а от остальных увернулся. Сердце Гермионы сжалось.       Очередной фиолетовый луч полетел в Марволо, и тот успел отскочить. Проклятье попало в рядом стоящий комод.       — Блядь! — громко выругался Марви, спрятавшись за полуразрушенной полкой.       В тусклом освещении коридора вести бой ему пришлось почти вслепую. А двое нападавших усугубляли процесс дуэли, будучи во всем черном.       Марви резко встал и крикнул:       — Петрификус тоталус!       Незнакомец, что был повыше, махом отбил летящий парализатор и злобно произнес:       — Круцио.       Гермиона наблюдала, как глаза сына расширились, и тот резко пригнулся, избегая попадания красного луча.       — Да какого черта? — ворчал Марволо. — Что вам нужно?       Второй нападавший был ниже ростом и чуть полноват, он не принимал особого участия, лишь выпустил пару проклятий, тогда как первый не давал юноше передышки.       Еще один желтый луч сорвался с палочки незнакомца, и Марволо вновь громко сказал:       — Протего!       Но безуспешно. Заклинание поранило ногу, и тот закричал, упав на пол.       — Прикончи его, — скрипучий голос грузного низкорослого мужчины звучал приглушенно, потому что из-за боли Марволо стал терять концентрацию. — Девчонка уже, наверное, мертва.       Незнакомец, что был повыше, кивнул и кинул в Марви новое, неизвестное Гермионе, проклятье. В юношу летел темно-фиолетовый луч и попал в плечо, вызвав истошный визг Марволо.       Воспоминание оборвалось. Свет померк.       Гермиона вытащила голову из Омута памяти, стараясь отдышаться. Крик Марволо стоял в ушах, а чувство вины скреблось внутри, царапая грудину. Если бы она лучше следила за своими детьми, то им бы не пришлось переживать подобный ужас.       Она повернулась к Долохову и, выгибая бровь, спросила:       — Узнаете кого-нибудь?       Антонин пожал плечами.       — Воспоминание расплывчатое, коридор был тускло освещенный, а лица нападавших скрывала маски. Кстати, никогда не встречал первое заклинание.       Грейнджер поджала губы, делая себе заметку стереть память Долохову о Сектумсемпре.       — Посмотрим еще раз, — прозвучал ее короткий вердикт.       Антонин кивнул, и волшебники вновь погрузились в воспоминание.       По истечении часа Гермиона пришла к выводу, что орудовали дилетанты, потому что Сектумсемпра была кривоватой, поэтому и не попала в цель. Вопросов стало еще больше. Человек точно знал о заклинании, но выполнял его нечетко.       Грейнджер извлекла воспоминание и поместила его обратно во флакон. Она взглянула на Антонина в ожидании новых предположений.       — Как я слышал, тела нашли в розарии, — заметил Антонин.       Гермиона кивнула и, присев на стул, стала припоминать всё, чему ее учили в Академии авроров. В голову закралась интересная мысль.       — Именно. Кто-то целенаправленно перенес тело, думая, что Марволо мертв. Эдакий способ мести? — задумчиво произнесла она. — А где вы были во время нападения?       На долю секунды лицо Антонина дрогнуло, но быстро вернуло былую невозмутимость.       — Я отбывал наказание. В подземельях, — твердо заявил он, отвернувшись к стене.       — За, кхм, поцелуй? — задала уточняющий вопрос Гермиона.       Грейнджер вспомнила диалог, что произошел между ней и Лордом на балу. Волдеморт вскользь намекнул, что Долохов поплатился за своеволие и порочность.       Антонин вернул ей свое внимание и чуть кивнул.       — Да. Не знаю, в какой момент случилось нападение, потому что последнее, что я помню, это крик Астарии и ее мольба…       — Стоп, что? — Грейнджер резко прервала пожирателя. — Асти присутствовала при ваших пытках?       Она уповала, что Долохов что-то напутал, ибо провернуть подобное издевательство над собственной дочерью было слишком даже для Волдеморта. Должно же быть в нем хоть что-то человеческое?       — Да, — прозвучал короткий ответ. — Агония была ощутима, но ее голос я узнаю… из многих.       Гермиона гулко сглотнула, прикрыв глаза, мысленно проклиная себя за дурость и наивность. Лорд же до чего хорош: играл заботливого папашу, применяя психологическое насилие к своей дочери. «Ублюдок», — негодовала про себя она.       — Нужно узнать, кого не было на балу из пожирателей, — поднимаясь со стула, твердо заявила Грейнджер. — Передадите Лорду всё, что мы увидели? Возможно, у него будут зацепки.       Контактировать со своим будущим мужем совершенно не хотелось.       — Да, ему будет интересно, — кивнул Антонин.       Волшебники стали спешно покидать кабинет, заметив, что Дамблдора все еще нет.       — Камин в больничном крыле открыт, я так думаю. Мне нужно в лабораторию. Вы помните, как дойти?       Гермиона хотела скорее заняться зельеварением, дабы прервать бесконечный поток мыслей вперемешку с обидой.       — Конечно. Всего доброго. Надеюсь, Астария скоро поправится, — коротко попрощался Антонин и стал удаляться.       — Прекрасно, — дежурно улыбнулась Грейнджер. — Кстати, мистер Долохов?       Пожиратель обернулся. Выгибая бровь, он спросил:       — Да?       — Обливиэйт.

***

      Её бледные щёки, синеватые губы и тёмные круги под глазами… Каждый взгляд на сестру ранил сердце, потому что чувство вины не давало покоя, вытесняя рациональные мысли.       Марволо сидел в ногах у Астарии с книгой Барда Бидля. В детстве, когда они болели, родители часто читали их любимые сказки. Марви любил «Сказку о Трех братьях», а Асти — «Мохнатое сердце чародея».       Юноша тяжко вздохнул и открыл нужную страницу. Он хотел начать читать, как услышал нарочито демонстративный кашель. Обернувшись, Марволо увидел директора Хогвартса.       — Профессор, — кивнул юноша.       Дамблдор еле заметно улыбнулся, прищурив льдисто-голубые глаза.       — Марволо, рад, что ты пришел в себя.       — Благодаря вашим стараниям, сэр, — приподнимая уголок губ, ответил юноша.       Он отложил книгу в сторону и поднялся, дабы не беседовать со старшим волшебником неподобающе. Отец был бы недоволен.       — Ах, мой мальчик, это всецело заслуга твоей матери и мадам Помфри.       Дамблдор произнес это невзначай, вновь используя свой нарочито небрежный тон, но Марволо как водой окатили.       Матери?       — Вы, наверное, ошиблись, профессор. Моя мама в Америке, — приглушенно произнес юноша, уповая, что на лице сохранился надлежащий беспристрастный вид.       Директор подошел почти вплотную к кровати Астарии и присел на рядом стоящий стул. Продолжая улыбаться, он сказал:       — Постоянно забываю, что Гермиона — ваша сестра, а не мать. Видимо, старость подкралась совсем близко.       Лукавый взгляд профессора точно дал понять, что ни черта старостью там не пахнет — Дамблдор копает под них. Не то чтобы это было неожиданным, но Марви был лишь подростком и не умел так красиво и очаровательно врать, как папа. Благо, отец годами им рассказывал о пытливом взгляде Дамблдора и его незаметной легилименции. Марволо воздвиг барьер в сознании и улыбнулся.       — Вы совершенно не старый, профессор, — подметил юноша, убирая книгу.       Дамблдор криво усмехнулся, не отрывая взгляда от парня.       — Как твое самочувствие? — поинтересовался он.       — Плечо ёще болит, но нога уже зажила.       — Значит последнее зелье все же помогло, — подметил Дамблдор, подмигнув.       Марволо кивнул и поднялся с кровати. Желание сбежать от пронзительного взора директора обуяло его с ног до головы.       — Вы не против, если я прогуляюсь по замку? Отец рассказывал о своих школьных годах. Хотелось бы погрузиться в эту атмосферу, — юноша откровенно лгал, ибо им двигало иное.       — Конечно, — произнес Дамблдор, — не заблудишься? Можем позвать кого-нибудь из учеников, которые остались на каникулы…       — Нет, — резко прервал его Марволо, но быстро сменил свой тон на более мягкий и продолжил: — Я хочу изучить замок в одиночку.       Директор вновь кивнул, расплываясь в улыбке. Марви медленно поднялся с кровати и направился к выходу из больничного крыла.       Ему пришла в голову чертовски интересная идея.       Через двадцать минут медленного шага, так как тело ныло, и плечо отдавало глухой болью, Марволо добрался до известного туалета на втором этаже.       Он медленно отворил дверь, и его встретила тишина. Уборная ничем не отличалась от той, что была в будущем. Несмотря на огромный урон, что нанес отец со своими сподвижниками, школа восстановила первозданный вид с минимумом изменений.       Марволо подошел к умывальнику с полной готовностью прошипеть заветное слово, как вдруг услышал знакомый писк.       — Это туалет для девочек! — вопила Миртл.       Марви нарочито громко вздохнул и обернулся, смерив призрака презренным взглядом.       — Привет. Извини, что побеспокоил, Миртл. Вообще-то, я к тебе.       Призрак подлетел совсем близко, и повеяло холодом.       — Ко мне? Не видела тебя тут раньше, — прищурив взгляд, пролепетала Уоррен.       Марволо опёрся о раковину и, надев на лицо самое очаровательное, по его мнению, выражение, произнёс:       — К тебе. Слышал, Оливия Хорнби пришла в Хогвартс. Говорят, она так располнела, хотя, — он бросил лукавый взгляд на привидение и продолжил: — ты сама можешь посмотреть.       Миртл широко раскрыла глаза и звонко рассмеялась. Она вспорхнула и радостно захлопала в ладоши.       — Сучка заслужила все невзгоды! — яростно вопила Уоррен. — Она чуть не отбила моего парня! Мало ей было Риддла? Вечно лезла ко мне!       «У Миртл Уоррен был парень? Кому скажешь — не поверят», — усмехнулся про себя Марволо.       — Конечно. Оливия в… — Марволо остановился дабы прикинуть: куда бы отправить призрака, чтобы ее не было добрых тридцать минут? — В библиотеке.       Юноша наблюдал, как щебечущая Миртл покидает туалет с радостными возгласами.       Марволо вернул свое внимание раковине и прошипел:       — Откройся.       Вняв парселтангу, умывальник отодвинулся. И Тайная Комната открылась вновь.

***

      Его встретили привычная сырость и кости, хрустящие под ногами. Марволо шагал, периодически останавливаясь, когда боль одолевала вновь. Там, в будущем, они с Поттером и Малфоем любили проводить здесь вечера в полной тишине под сворованное из мэнора эльфийское вино и парочку старинных книг. Признаться, Марви скучал по двум лучшим друзьям.       Ему нужно в библиотеку. Юноша точно знал, что там должны быть ответы на множество вопросов касаемо крестражей и временных линий.       Марволо вошел в зал, когда почувствовал неладное. И это неладное странно скреблось в подсознании.       Вам знакомо чувство, когда вы понимаете, что что-то забыли?       О да.       Марви забыл об одной маленькой проблеме, которая называлась…       — Василиск, — прошептал он, когда почти дошел до библиотеки Слизерина. Вход в нее охранялся королем змей.       Страх быстро и незаметно подкрался к нему, пробрался под кожу. Паника подступила к горлу, и, как назло, разумные мысли оставили его.       Марволо помнил со слов отца, что василиск спит и выходит по команде. Ну или не по команде… Стыдно признаться, но Марви забыл.       Увы, юноша не являлся гриффиндорцем и вести себя безрассудно не хотел, он развернулся, дабы покинуть комнату, как вдруг палочка выскользнула из кармана и с грохотом упала на сырой пол главного зала.       — Чееерт, — протянул Марви, мысленно уповая, что василиск не услышит.       Мольбы, судя по всему, не дошли до богов, ибо юноша услышал звук за спиной: кто-то шевелился. И шевелился весьма уверенно.       Марволо притянул древко в ладонь и медленно стал разворачиваться. Он рвано дышал, пытаясь унять бурлящий в венах страх, пока движение в недрах комнаты становилось громче.       Кто бы мог подумать, что звук падающей палочки разбудит тысячелетнего змея?       — Боже, Астария права, я чертов лузер, — медленно произнес Марви, чувствуя, как нечто уже совсем скоро появится.       Наследие Слизерина показало голову, и юноша резко закрыл глаза.       Змей двигался быстро и уверенно, судя по звукам.       — Стой! — громко прошипел Марви, выставляя руки перед собой, все также зажмурившись. — Я есть наследник Салазара Слизерина!       Судя по звукам, василиск остановился, вняв словам парня.       — Насссслеедник…       Шершавый холодный язык змеи прошелся по щеке Марволо. Сердце же гулко застучало в неистовом страхе, пуская дрожь по телу.       — Здравствуй, Фехса, — поздоровался он, открыв глаза.       Величественное, гигантское животное глядело прямо на него. Желтые смертоносные глаза пугали своими размерами. Они были прекрасны и ужасны одновременно. Для Марволо, в чьих жилах течет кровь Салазара Слизерина, сей взгляд не страшен.       Василиск смотрел на него пристально, словно не мог поверить увиденному. Он раздул ноздри и стал принюхиваться.       — Ты паххххнеешшь, как тот мальчишшшка, — Фехса вновь лизнула его лицо.       Юношеские губы тронула невольная улыбка. Страх отступил, сменяясь радостью, — он и предположить не мог, что когда-нибудь ему посчастливится увидеть воочию свое наследие.       Марви протянул руку и погладил нос, и змея стала ластиться. Юноша на секунду оторопел, будучи шокированным. Он ожидал увидеть грозного василиска, жаждущего жрать грязнокровок.       — Ты пришшел выпусссстить меня? Я должна исссполнить сссвое предназначение, — прошипела Фехса, вкладывая толику надежды в свою речь. Ее глаза вновь сверкали.       Марви поборол в себе неуместную жалость к животному и, погладив ее по голове, сказал:       — Ты не должна убивать грязнокровок, Фехса. Никогда.       Василиск резко встрепенулся и стал кружить вокруг Марволо, невольно вызывая у того дрожь, хотя парень точно знал, что змее приказано слушаться наследника. Несмотря на доводы, он немного побаивался Фехсу.       — Мой долг — очиссстить шшколуу от грязсси! — не унималась она, грозно шипя.       Марволо собрал воедино крупицы потерянной смелости и резко сказал:       — Ты обязана слушаться наследника, Фехса. Я твой хозяин!       Для убедительности он топнул ногой, и змея отступила, склоняя голову.       — Хорошшшо, нассследник.       Марви кивнул и вновь погладил змеиный нос.       — Пусти меня в библиотеку.       — Хорошшо, хоззсяин.       Василиск отполз в сторону, освобождая дорогу, и Марволо пошел вперед уверенным шагом, превозмогая боль, ибо если слабость просочится наружу, василиск почувствует это и перестанет слушаться, несмотря ни на что. Не хватало еще массовых убийств магглорожденных по его вине.       Юноша прошел в знакомый холл и, обернувшись, приказал василиску:       — Никуда не уходи.       Змея кивнула, мотая головой из стороны в сторону.       Как только дверь в библиотеку закрылась, Марви сполз по стене пытаясь унять стучащее сердце в груди. Его переполняли эмоции: страх, гордость, радость. Такой шквал чувств был сродни тысячи иголок.       — Как вернусь домой, обязательно покажу воспоминание Скорпу и Алу, — прерывисто дыша, прошептал Марволо. Он поднял глаза к давно не двигающемуся портрету Салазара и сардонически произнес: — Спасибо, дедуль, это было феерично.       Огонь в канделябрах, который, вероятно, зажёг отец в далёких сороковых годах, почти погас, и Марви снова произнёс заклинание. Комната озарилась светом.       — Тергео, — и пыль с противным запахом сырости улетучилась.       Марви удовлетворенно кивнул и прошествовал к шкафам с фолиантами. Библиотека ничем не отличалась от той, что была в будущем. Видимо, Золотое Трио не добралось до этого места или же не знало о нем. В любом случае Марволо был несказанно счастлив, что наследие его предков сохранилось, хоть и сами предки были так себе, честно говоря.       Стеллажи имели по семь полок и не отличались большой высотой. Марволо прошествовал к нужному разделу библиотеки и стал перебирать корешки.       А…Б…В…       Время.       Юноша пробежался глазами, замечая, что добрая часть литературы на парселтанге. Было трудно себе признаться, но письменный парселтанг давался ему тяжелее, чем младшей сестре — та читала на змеином языке превосходно. «А ты не охуел ли возникать? Я вообще ни хуя не умею, кроме как золотой мячик ловить! Так что не пизди давай!» — говорила она, когда зависть Марволо прорывалась наружу.       — Вр… Ви… Вс?.. Да, Мордред и Моргана! Я ведь учил! — верещал юноша, перебирая книги. Гнев от своей никчемности снедал изнутри, не давая сосредоточиться на парселтанге.       И да, можно хоть сто раз повторить Марволо, что он самый прекрасный на свете, но парень наотрез отказывался признавать поражение, будучи убежденным перфекционистом. Папа учил так: всё или ничего. Его слова бились в подсознании, периодически всплывая.             Бросив глупую затею овладеть письменный парселтангом за пять минут, юноша схватил перечень книг и направился к выходу из библиотеки.       Он остановился резко, ибо пришло внезапное осознание: этих книг там, в будущем, не было. И вечный огонь тлел в канделябрах на последнем издыхании. Но если так подумать, со слов отца, канделябры зажигались в сорок пятом и должны были потухнуть к первому курсу Марволо.       Так получается кто-то посещал комнату кроме него?       Или…       Это был он сам?       Марволо решил отложить эту мысль на попозже и скомкано попрощался с василиском, спешно покидая наследие Слизерина.       Наложив дезиллюминационные чары на книги, юноша вышел из туалета для девочек и сразу же натолкнулся на директора Хогвартса. Он бросил взгляд на левитирующие позади фолианты, убеждаясь, что те остаются невидимыми.       Марволо мог поклясться, что в глазах Дамблдора плескалось… удовлетворение. Будто он ожидал встретить парня в этом месте в это время.       — Туалет для мальчиков в другой стороне, — улыбаясь, произнес профессор.       — Простите, сэр, я немного потерялся. Уже направлюсь обратно в больничное крыло, — почтительно ответил Марви.       Директор вновь странно сверкнул глазами. Он положил руку на плечо юноше и вкрадчиво спросил:       — Не хочешь ли ты что-нибудь рассказать мне, Марволо?       До боли знакомый вопрос сорвался с губ Дамблдора, и юноша сглотнул, чувствуя, как дергается адамово яблоко. Нет, нельзя выдать себя.       — Нет, сэр, — коротко ответил он.       — Тогда, пожалуй, тебе стоит вернуться к своим…сестрам.       Марволо кивнул и быстро зашагал в больничное крыло.              Льдисто-голубые глаза еще долго провожали спешащего мальчишку.       — Зачем ты отправил своих детей в прошлое, Том? — прошептал директор в пустоту.

***

      Зелье, которое модифицировал Волдеморт, подействовало. На щеках дочери появился лёгкий румянец, что вселило надежду в Гермиону.       — Асти, — прошептала она, сжимая ладошку Астарии в руках. — Я обязательно тебя вылечу, слышишь?       Это было не впервые, когда материнские чувства овладевали Гермионой. Просто сейчас она дала им волю, несмотря на зудящую мысль, что им придется прощаться. Достаточно скоро.       Гермиона взглянула в окно, замечая подступающие сумерки. Помфри сказала, что Марви ушел гулять, и Грейнджер на секунду удивилась. Что ж, хочет — пусть гуляет.       Она вновь погладила запястье дочери, чувствуя, как температура тела Астарии поднимается. Гермиона прикинула, что при должном принятии зелья девочка проснется через неделю плюс-минус. Конечно, если бы ее злосчастный отец явился, возможно, сей процесс она смогла бы ускорить.       Черные кудри Асти словно потухли, не отдавая красивым блеском, и сердце вновь облилось кровью под снедающее чувство вины. Гермиона злилась на себя и только на себя. Безусловно, Лорд тоже виноват в случившемся, ибо родители несут ответственность за детей, но как, позвольте узнать, она смогла так безоговорочно отпустить детей на балу, зная, в чьем логове они находятся? Да, у Лорда Волдеморта было много врагов — воспоминания Марволо это подтвердили. Глупо полагать, что сила темного волшебника и страх, что он внушал, спасут от злобы и зависти. Но кому, черт возьми, пришла идея мстить Тому через его детей? Что за чудовище? Не то чтобы Волдеморт не был потенциальным детоубийцей, но все же…       За размышлениями, Гермиона не заметила, как Марволо дернул ее за плечо.       — Мам? — тихо сказал он со стопкой книг в руках.       — О, милый, где ты был?       — Я? А, да так, гулял. Вон в Тайную Комнату зашел книги забрать, — ответил юноша, пожав плечами.       Глаза Грейнджер стали сродни двум чайным блюдцам.       — Ты…что?! — завопила она, чем вызвала демонстративный кашель Помфри. Та смерила их хмурым взглядом.       — Простите, мадам, — учтиво пролепетал Марволо и, вернув внимание матери, продолжил шипящим тоном: — Ты еще громче кричи!              Гермиона поджала губы, складывая руки на груди.       — Потрудитесь мне объяснить, Марволо Риддл, что вы делали в, — она остановилась и приблизилась к юноше, — Тайной Комнате, где живет огромная змеевидная хрень?!       — Фехса слушается наследников, и она хорошая, — обиженно произнес юноша. — Я ей приказал никогда не трогать магглорожденных.       — Она меня чуть не убила, когда мне было тринадцать! Очень хорошо слушается.       Теперь же Марволо поджал губы, складывая книги на прикроватную тумбочку. Он отвел взгляд, покраснев.       — У меня есть теория, что Фехса не хотела тебя убивать. Точнее, она вняла моей просьбе.       — Что ты имеешь в виду?       Марви вернул внимание матери и, заглядывая в омут карих глазах, твердо произнес:       — В тот год, когда папа открыл комнату с помощью миссис Ричардсон, то есть бывшей миссис Поттер… Мерлин, я хотел сказать, просто тетя Джинни! С помощью тети Джинни, — сбивчиво начал он, — Фехса не убила ни одного магглорожденного волшебника. Все чудом остались живы. Значит, у нее не было приказа убивать. Поверь мне, василиски очень умные, они никогда не ошибаются.       Гермиона слушала слова сына с придыханием, ибо его теория имела место быть, но все сомнений было больше.       — Но… При всем уважении, Марволо, вряд ли твой отец был столь великодушен и не приказал… Фехсе оставлять всех в живых.       — Возможно. Но прошу заметить, что там был крестраж и тетя Джинни, а сегодня она видела живое полноценное воплощение наследника с кровью Слизерина в венах, — пожимая плечами, заметил Марволо.       — То есть, ты предполагаешь, что… ты уже был в Тайной комнате в предыдущей временной линии?       Полнейший шок обуял Гермиону, и та почти теряла дар речи, ибо слова сына звучали слишком правдиво.       Марволо кинул странный взгляд на мать и, указывая на принесенную стопку книг, произнес:       — Ответ на твой вопрос точно находится здесь.       Сердце в груди Гермионы буквально разрывалось от неверия.       — Акцио, книга! — сказала она, и верхний фолиант юркнул в руки. Волшебница пыталась понять загогулины на корочке, но безуспешно. — Это?..       — Парселтанг. Тут написано что-то про время, но я… плохо на нем читаю и пишу. Астария хорошо владеет письменным парселтангом.       Гермиона прикрыла глаза, будучи разочарованной, что правда вновь ускользнула из-под носа.       Марви кинул взгляд на лежащую в коме сестру и улыбнулся.       — Она… Это румянец?       — Да, новое зелье помогло.       Юноша потрепал сестру по голову.       — Вставай, придурошная. Ты мне нужна! — съязвил он.       И Грейнджер рассмеялась, наблюдая за теплыми отношениями близнецов.       — Лаки, — Марволо позвал домовика.       Эльф появился с тихим хлопком. Он мгновенно распахнул свои и без того огромные глаза. Спустя секунду они наполнились слезами.       — Хозяин Марволооооооо, — протянул домовик, — Лаки так рад, что с вами всё хорошо! Лаки так переживал!       Сбивчивая речь эльфа сквозь всхлипы вызвала смех у двух волшебников, и Марви жестом руки попросил домовика прервать поток слез.       — Спасибо, Лаки. Перенеси Астарию в ее комнату, — прозвучал его короткий приказ.       Гермиону смутил столь резкий тон сына, но она решила отложить нравоучения на попозже.       Лаки взглянул на мирно лежащее тело юной девушки и вновь стал заливаться слезами.       — Молодая хозяйка?.. Она… Жива? — верещал эльф, и Марволо закатил глаза.       — Да, Лаки. Жива. Но если ты сию секунду ее не аппарируешь…       — Лаки сделает! — резко ответил домовик и, схватив за запястье Астарию, аппарировал.       Гермиона кинула красноречивый взгляд на Марволо. Юноша мгновенно понял, в чем дело, но все же не отказал себе в удовольствии закатить глаза.       — Мам, это домовики. Они привыкли к резким приказам, — заверил он.       — Это не дает тебе права быть таким грубым, Марви. Эльфы…       — Живые, с душой и эмоциями, и мы, волшебники, должны заботиться о низших существах, а не притязать их и бла-бла-бла, — вздохнул он. — Я слышу это с малых лет, мам, я знаю.       Гермиона открыла рот, чтобы разразиться типичной грейнджеровской тирадой, но мигом закрыла, поджав губы.       — Твой отец плохо на тебя влияет, — сухо отрезала она.       — Странно было, если бы мой отец на меня не влиял.       — Было бы прекрасно, — пробубнила Гермиона. И Марволо рассмеялся.       Двое волшебников попрощались с Дамблдором, обещая еще обязательно вернуться с коробкой сахарных перьев за неоценимую помощь, и покинули школу.       Они вышли за ворота и Марволо обернулся.       — Хогвартс как всегда прекрасен, не так ли, мам?       Юноша кинул взгляд на заснеженный замок, улыбаясь уголком губ.       — Да, милый, — кивнула Гермиона.       Она взяла Марви за руку, и их унесла воронка аппарации.

***

2 января 1972. Вечер.       Признаться, сообщать подростку, которого переполняли гормоны, о деяниях его отца и предположениях, касаемо просмотренных воспоминаниях, было трудно. Марволо бушевал и наотрез отказался посылать патронус отцу. В итоге Гермиона, скрепя сердцем, сама отправила сухое послание, которое гласило: «Мы дома. Зелье подействовало. Марволо пришел в себя». Конечно же, ответа не последовало.       Отрицание бушующих чувств не принесло Гермионе желаемого результата, и злость на Лорда кипела в её душе. Волдеморт не приходил домой, не отправлял сов, никак не давал о себе знать. Не то чтобы она ждала его прихода, просто…       Но одна мысль не давала ей покоя. Анализируя их пылкий поцелуй и странный сон, Гермиона пришла к неприятному выводу. Проверить свои предположения она могла, лишь спросив Волдеморта, но тот, как назло, как сквозь землю провалился. Марволо же твердо заявил, что даже на порог его не пустит, ибо совершенные отцом действия по отношению к младшей дочери распаляли гнев юноши, и тот неистово бранился на Лорда, обвиняя во всех грехах.       Попытки усмирить пышущего яростью подростка ни к чему не привели, и тот задумчиво пропадал в своей комнате, изучая книги на змеином языке. Еще тридцать первого декабря юноша желал поздравить отца с Днем Рождения, устроить ему приятный вечер и даже сказал домовикам начать готовить его любимый ужин. Но после разговора с Гермионой приказал: «Сжечь всё к Мерлиновой бабке! Пусть жрёт у Малфоев!»       Грейнджер испытала укол вины, ибо считала себя виновницей разлада между отцом и сыном. Признаться, Лорд заслужил их гнев, но все же.       И вот, спустя два дня, Гермиона и Марволо ужинали в обеденном зале. Юноша пребывал в обычном хмуром настроении, вяло ковыряя стейк.       — Марви, я начинаю переживать за твое состояние, — обеспокоено произнесла Грейнджер.       — Все нормально, — пробубнил он, поморщившись.       — Не нормально, я же вижу. Ты пережил большой стресс, пожалуйста, поделись со мной своими мыслями. Не держи в себе.       Юноша оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на Гермиону, откидываясь на стуле. Он шумно выдохнул и открыл рот, дабы что-то сказать, но всполох зеленого пламени камина отвлек его.       Сам Лорд Волдеморт почтил их своим присутствием. И, конечно, не один, а в сопровождении своего преданного слуги — Долохова.       Он вышел из камина и брезгливо стряхнул пепел с помощью беспалочковой магии. Всё происходило в полной тишине. Только Антонин поздоровался с Гермионой и Марволо, те же сухо кивнули в ответ, ожидая чего-то, сами не зная чего.       Грейнджер обратила внимание, что Марви резко стал пунцовым от нарастающего гнева, но Гермиона была мудрой волшебницей и, взглянув сыну в глаза, предупреждающе покачала головой, мол, не глупи. Он же насупился в ответ и демонстративно закинул жирный кусок стейка в рот.       — Добрый вечер, сын, — сказано было таким тоном, будто Лорд делает самое огромное одолжение в этом мире.       Марволо ничего не ответил. Даже не поднял головы. Гермиона предвещала бурю, и внутри засвербело от желания спрятать ребенка куда-нибудь.       Лорд снял зимнюю мантию, не отрывая глаз от сына, который мирно жевал стейк.       — Ты меня не расслышал?              Он снова повторил вопрос, вкладывая туда максимум своего терпения, как заметила Гермиона. Лорд явно был не в духе.       Марволо вновь проигнорировал отца, и Волдеморт, ведомый своим гневом, отбросил тарелку в сторону, и та вдребезги разбилась.       — Ты будешь проявлять должное уважение, щенок, — свирепо выплюнул Лорд.       Юноша вскочил из-за стола и направил палочку на отца.       — Ты меня учил, что уважение нужно заслужить, так вот, ты нихрена его не заслужил! — прошипел Марволо. Его древко пускало искры, внимая гневу хозяина.       Лорд злобно усмехнулся, поднимая палочку на сына в ответ. Еще секунда и случится непоправимое…       — Экспеллиармус дуо, — спокойно произнесла Гермиона, и обе палочки оказались в руке. — Марви, иди к себе. Мы с твоим отцом поговорим.       — Но…       — Сейчас же.       Марволо кинул последний злобный взгляд на Лорда и, поджав губы, вышел из комнаты.       Волдеморт же ошеломленно смотрел только на Гермиону и свою палочку, которую та так нагло вырвала из его рук.       — Как ты смеешь обезоруживать меня в моем же доме?       — Смею. Так же как ты смеешь игнорировать собственных детей или заставляешь их смотреть на пытки.       Страха больше не было. Свербели обида и ярость. Гермиона демонстративно положила палочки на стол под гневным взглядом Лорда, тот неотрывно наблюдал за каждым действием девушки.       — Антонин, выйди, — прозвучал короткий приказ Волдеморта.       Пожиратель мгновенно ретировался, оставляя нерадивых родителей наедине.       Как только дверь закрылась, Лорд подошёл к Гермионе сзади и оперся руками о стол по обе стороны от неё. Он наклонился к её уху, обдав шею горячим дыханием. От этого по спине Гермионы пробежала дрожь, и она шумно выдохнула.       — Неужели ты думаешь, — горячий шепот у самого уха, — что, раз мы стали столь близки, я спущу тебе с рук такую дерзость?       Сердце гулко стучало в груди, но, увы, совсем не от страха. Гермиона прикрыла глаза, чтобы унять шквал бушующих эмоций. Черт возьми, почему у нее такая реакция?       Точно. Она ведь хотела узнать.       — Да, и я знаю ответ, почему ты так сделаешь, — усмехнулась Гермиона.       Он был слишком близко. Она ощущала жар его тела, чувствовала, как его сильная грудь прижимается к её лопаткам. И это вызывало в ней странные чувства, а внизу живота зарождалось желание.       — И почему же?       — Потому что ты стер мне память после секса. И тебя это терзает, не так ли?       Это был удар. Она почувствовала, как тело сзади напряглось и мигом отпрянуло.       А Гермиону как водой окатили, она до последнего надеялась, что ошибалась, но его реакция была красноречивее слов. Она обернулась, заглядывая в кроваво-красные глаза. На долю секунды ей показалось, что там проскользнуло сожаление, но Лорд мгновенно вернул своему лицу былую безэмоциональность.       — Ты… Мерлин, у меня слов нет. Какой же ты мерзавец, — прошептала она. Ком в горле нарастал с неистовой силой.       — Ничего страшного. В ту ночь ты говорила вещи и похуже, — усмехнулся Лорд.       Гермиона мигом вскочила из-за стола, направляя древко на Волдеморта. Предательские слезы брызнули из глаз.       — Ты… ты изнасиловал меня?       — Изнасиловал? Похож ли я на мужчину, которому нужно силой брать женщин? Ты была более чем не против.       Лорд не скрывал своего презрения и откровенно насмехался над девушкой. Он смотрел на Гермиону без малейшего сожаления в глазах. В его взгляде была пустота.       Абсолютная пустота.       — То, что ты сделал, непростительно! Ты воспользовался мной и стер память. Мерлин, — Грейнджер остановилась, ибо очередной ком в горле не давал сказать и слова, — это отвратительно! Ты отвратителен.       Мужчина резко отвернул взгляд, и Гермиона заметила как адамово яблоко Лорда дернулось.       — Уйди, — хрипло сказал он.       — Нет! Нет, черт возьми, ты скажешь мне правду, что было в ту ночь! Верни. Мне. Память! Обливиейт — это непростительно…       Лорд резко преодолел расстояние в два шага и навис над девушкой, прерывая ее речь.       — А твои родители тебя простили? — девичье сердце пропустило удар. — В ту ночь я узнал много интересного.       Гермиона зажмурилась, чувствуя, как теряет связь с реальностью, а гнев пеленой застилает глаза. Лорд затронул тему, которая находилась под строжайшим запретом. Чеку мгновенно сорвало. Она поняла, что с нее достаточно. Копившаяся годами обида на этого ублюдка рвалась наружу. Всепоглощающая ненависть окутала девушку с ног до головы. Гермиона бы его ударила, но в руках призывно пульсировала палочка.       Она сделала шаг назад. Древко рассекло воздух, и с губ сорвалось:       — Круцио.       Глаза Волдеморта расширились, когда он смотрел на летящий красный луч. Секунда — и заклинание ударило в грудь. Он мгновенно упал на колени, и Гермиона ожидала услышать крики, но их не было — Лорд терпел боль молча.       Ярость вперемешку с обидой растекалась по венам, подпитывая пыточное проклятье. Каждая клетка ее тела пропиталась гневом, требовала возмездия. За все. За каждую боль. За каждую смерть.       Она смотрела на пытку.       Смотрела не отрываясь.       И наслаждалась.       Звук открывающейся двери отвлек ее, и заклинание прекратилось — Гермиона пришла в себя.       Осознание ударило в грудь мгновенно, и девушка бросила палочку на пол. Она потеряла контроль над собой и применила заклинание, которое зареклась никогда не использовать.       Лорд, превозмогая последствия Круциатуса, встал на ноги и кинулся к Гермионе, но Марволо, невесть откуда появившийся, вклинился между ним, упирая палочку в горло отца.       Антонин был растерян и не знал, как поступить в этой семейной драме. Он наблюдал за происходящим и не понимал, стоит ли ему вмешиваться. Не осознавая, зачем он это делает, он держал в руках древко.       — Тронешь мою мать, и я тебя уничтожу, — выплюнул Марволо, заглядывая в багряные глаза.       Лорд прерывисто дышал, и Гермиона удивлялась, сколько же в нем силы, что он так бодр после пыточного.       — Самонадеян и глуп, — вкрадчиво произнес Лорд. — Ты всего лишь щенок. Тебе не совладать с Волдемортом.       — И к черту! Я лучше сдохну, чем дам тебе дальше портить ей жизнь! Ты разрушаешь всё, к чему прикасаешься. Ты как чума!       Марволо перешел на крик, полностью потеряв контроль над своими эмоциями. Он резко схватил Гермиону за руку и обнажил позорный шрам.       — Марволо, прекрати, — пыталась вразумить сына Грейнджер.       — Взгляни, — яростно прошипел Марволо, не обращая внимания на протест матери. — Посмотри внимательно на результат твоей идеологии, на дело великого Салазара Слизерина. Она прошла через ад, будучи совсем ребенком, по твоей вине. Это слово, это клеймо, выцарапанное на руке моей матери под нескончаемым Круциатусом, — следствие твоих взглядов, отец. — Юноша выплюнул последнее слово, как ругательство, и остановил свой монолог, дабы отдышаться. — И я хочу, чтобы ты знал: я презираю тебя. Презираю каждой клеточкой тела за всю боль, которую ты ей принес. В тринадцать лет она стала жертвой твоего василиска. В шестнадцать ее проклял пожиратель смерти, — юноша кинул взгляд на Антонина. — В восемнадцать она участвовала в войне против тебя. И хочешь узнать горькую правду? Думаешь, ты стал великим? Нет. Ты гниешь в Азкабане.       Взгляд Марволо был безумным и диким. Он произносил каждое слово медленно, словно смакуя его, как будто уже давно хотел поделиться этими мыслями и чувствами. Казалось, что эти эмоции копились в нём годами.       И Марволо сказал. Сказал слишком много. Волдеморт теперь знает тайну Гермионы.       Лорд сделал шаг назад, притянув палочку в руки. Он скривил губы в злой усмешке:       — Как интересно…       — Пошел вон, — оборвал его Марволо.       Магия искрилась в воздухе, но Лорд оставался беспристрастным. Гермиона чувствовала нутром, что он что-то задумал.       Лорд накинул зимнюю мантию и пропал в зеленом пламени камина. Молча. Антонин последовал за ним.       Прошло несколько минут, но Гермиона не знала, сколько именно. Она смотрела, как её сын медленно оседает на пол. Он взглянул на неё и тихо прошептал:       — Кажется, нам конец.