Предательство крови

Настоящее. Солнечное Копьё. Дорн.

Рейнис не может спать. Йенна ничуть не удивляется услышанному, тихо, страшась разозлить своенравную госпожу, советует Дейну быть начеку. Он не раз вламывается в её покои, выдергивая девчонку из плена кровавых сновидений, а после этого получает сухой кивок и вазу в голову. Вскорости он оставил эту дурную привычку, когда очередной ночью не смог попасть внутрь, где Таргариен выбрала остаться наедине со своими демонами. Ужасы минувших лет каждой ночью сваливаются на неё разом, заставляя блуждать внутри видений. Во тьме сей Рейнис Таргариен счастлива — она не хочет, чтобы сон заканчивался, чтобы кто-либо вырывал её в реальность. Там Элия с нежнейшей улыбкой на устах мягко держит дочь за руку, ступая по цветочному полю, нежась в лучах солнца. Там Эйгон театрально вздыхает, якобы нехотя соглашаясь с очередной проделкой сестры, но позволяя той его увести. Там Рейгар делится своей мудростью, вселяя в душу единственной дочери чувство защищенности. В один прекрасный момент — так происходит всегда — поле заливается насыщенно алым цветом, а радостный смех сменяется отчаянным криком. На смену вечного лета приходит вечная зима. Перед ней расстилается бесконечная снежная равнина, завывают ветра и громыхает небо. Рейнис всегда просыпается, когда взгляд натыкается на горы трупов вокруг, среди которых тела её семьи со светящимися глазами голубого цвета. И сейчас она возвращается в настоящее абсолютно разбитой, сломленной, а внутри всё выжжено. Она открывает окно, впуская свежий воздух, такую необходимую прохладу, что становится кратким спасением. Ложится на холодный пол, волнами раскидывая свои кудри по плечам. Впивается пустыми глазами в высокий потолок, представляя там северные звезды, на которые, она полна уверенности, в эту же секунду смотрит один бессовестный бастард. Хочется верить, что ему в тысячи раз больнее. Разумеется больнее. Он самого себя загнал в угол, его клятва стала для него проклятием, заставившим тихо стиснуть кулаки и наблюдать за падением своей семьи. Старкам настал конец. Безумец с ланнистеровской красотой воссел на трон и первым делом избавился от Неда Старка. Прилюдно. На глазах его двух дочерей, одна из которых стала заветным козырем для львов, другая либо в тот же день разделила его участь, либо оказалась куда удачливее, чем старшая. Следующим пал Робб Старк, возомнивший себя королем, вместе с ним его матушка и молодая супруга. А Брандона и Рикона, невинных волчат, Таргариен горько оплакивала, вопя об очередном проявлении жестокости богов. И всё же.. Рейнис рада, что Джон находился так далеко от этой бури, даже если там, на стене, его растерзанной душе приходится куда хуже. Зато живой. Но это лишь злит пуще прежнего. До такой степени, что Рейнис готова поклясться перед алтарем семиликого — она сама станет ему палачом, если то поможет избавиться от слабости. Горький смех разрезает тишину. В каждом из сюжетов снов неизменно присутствует Джон Сноу, чья жизнь никак не могла переплетаться с её семьей. Так ведь?.. Ответом ей немое недовольство отца, что забрал в могилу все свои тайны и ответы на вопросы.

Прошлое. Винтерфелл. Север.

— Не просри свой шанс. У тебя достаточно времени, — бросает она волку и уходит. Джон не успевает ничего сказать в ответ, только рот открывает и закрывает, когда дверь за принцессой закрывается. Всё свое внимание переводит на мальчика, в котором с трудом смог узнать своего брата. Глаза ввалились в черные ямы, ноги под неестественным углом, кожа обтянула кости. И всё же под переломанными ребрами вздымается грудь. Он аккуратно садится на постель, мягко сжав его пальцы, ставшие похожими на птичьи когти. За окном воет его лютоволк. Бран так и не успел дать ему имени, но обязательно сделает это, как только очнется. Джон знает, а Рейнис права: его младшему брату хватит сил. Сноу чувствует, как слезы катятся по щекам. Змейка нетерпеливо выжидает юношу на улице, в укромном местечке их двора, прекрасно зная, что после визита к брату Сноу обязательно отыщет её. Она, конечно, не ждет громких благодарностей, да и не нуждается в них, но в сердце где-то неприятно колит от мысли что тот может равнодушно о ней позабыть. Во дворе творится тем временем сущий ужас. Шум, гам, кто-то выкрикивает чисто северянские грубые ругательства, которые южанка с усмешкой отмечает в своей памяти. Их отъезд снова перенесли, но на этот раз в последний. Королевский двор со Старками отправятся через два дня из-за внезапно заболевшего принца Томмена. Серсея долго спорила с супругом, ей никак не хотелось рисковать здоровьем сына, Роберт же не оказал должного сопротивления. И Бенджен Старк со своим племянником тоже отправятся через два дня. Джон сего пока не знает, а Таргариен узнала сразу же после выхода на улицу с леди Кейтилин. Проходивший мимо Тирион поделился с ней этим, а счастливая Мирцелла обрадованно обняла дядюшку, ведь ей очень хотелось побыть в Винтерфелле подольше из-за переживания о судьбе волчонка. В ту секунду Рейнис сама была готова накинуться на Беса. В середине толпы Робб Старк отдает свои распоряжения. Он, кажется, стал выглядеть намного взрослее. Все они, отпрыски хранителя Севера, преобразились после падения Брана и полного ухода матери в свое горе. Не менялась лишь умница Санса, поскольку головушка её забита бреднями о красивой любви с Джоффри. Рейнис иногда хочет прижать ту к стене и выбить из неё всё дерьмо. В голове сразу приходят слова Йенны Аллирион. «Чем скорее твое сердце разобьется, тем быстрее ты станешь сильнее». Наконец появляется Джон, которого подзывает к себе брат. Недолгий разговор между ними прерывается. Робб хмурится и, проследив куда засмотрелся младший, оборачивается назад. Принцесса неловко улыбается в ответ наследнику севера, машет ему приветливо, стягивая с рук перчатки. — Ваше высочество.. — Пугаете вашим дядей Джона, Робб? — не сдержав смешка, спрашивает она, подойдя к парням ближе. — Напрасно. Вы не слышали? Не только нашу поездку перенесли.. Опять, — ловит вопрос Джона в глазах и опережает его братца поясняя: — Принц Томмен слег, а наша королева не позволит заболевшему ребенку мучиться в долгой дороге. — И дядя Бенджен.. Джон смотрит неверяще, щурит свои серые глаза, пытливо рассматривая лицо девушки. Ей впору оскорбиться подобным недоверием к своей персоне, хотя на его месте она тоже не доверяла бы той, что так страстно порывается отговорить от присяги дозору. — Не веришь мне, Джон? — терпеливо начинает она, перебирая кольца. — У меня нет нужды врать, но вы можете расспросить своего дядю сами. Рейнис натянуто улыбается северянам, желая уйти как можно скорее. Закрыться в чертовой библиотеке. Уткнуться в валирийские свитки. Тихо расплакаться там на полу, задыхаясь от смертельно ядовитого для неё, дочери Рейгара, северного воздуха. Джон оставляет брата позади и нагоняет принцессу, поравнявшись с ней. Он хмуро осматривается по сторонам, пытаясь запомнить родной дом по мелочам, либо стараясь собраться с мыслями. Девушка точно не знает, да и не уверена, что хочет знать. — Не стоило.. Прежде, чем Таргариен успевает сказать ему что-то ядовитое, парень продолжает: — Но я благодарен, принцесса. — Не переношу несправедливость, — хмыкает, скрестив на груди руки. — Еще непонятно когда ты увидишь младшего брата.. И увидишь ли вообще кого-то из своей семьи. — Не начинай. Джон устало потирает шею левой рукой, практически не обращая внимание на то, куда решила отвести их принцесса. Она закатывает глаза и с улыбкой поднимает руки, мол честно-честно сдается. — Но я обязана показать от чего ты отказываешься. На какое унылое и убогое существование ты себя обрекаешь, Джон Сноу.. — Ты совершенно не умеешь проигрывать, принцесса, — парень качает головой с легкой улыбкой. — Нет, не умею. И никогда не научусь. Озорной огонек вспыхивает в её темных глазах, и валирийка резко хватает его за руку, переплетая их пальцы. Ветер треплет черные волосы, нещадно портя прическу, стирая любой презентабельный вид, но юной представительнице королевской семьи абсолютно всё равно. Она лишь небрежно смахивает с лица докучливые пряди и смеется, уводя их всё дальше от людей. Рейнис уже так привычно щебечет о своем, беспечно покачивает их руками, посвящает его в каждую из своих мыслей, тогда как его мысли заполнены лишь ей одной. В голове разворачивается миллион разных сцен с ней. Какой бы их судьба была, не будь он бастардом, а она внучкой безумного короля. Им отведено так мало времени. Чертовски несправедливо мало. Но достаточно, чтобы привязаться до желания вырвать глупое сердце. — Знаешь, я всегда хотела встретить сумеречных котов. — И зачем это принцессе? — Сколько ещё будешь продолжать так говорить? Прищурив глаза, девушка резко разворачивается к нему лицом, заставляя их обоих остановиться. Джон себя ненавидит за все мысли, которые ему как можно скорее надо вырезать. Он смотрит в черные глаза, что гипнотизируют, завлекают в свой плен и не оставляют шанса на побег. Ему хочется ошибаться на её счет, хочется видеть в ней высокомерную суку Серсею, ибо тогда у него будут все основания для презрительного плевка прямо в её лицо. Но Сноу отказано даже в этой малости. Рейнис настолько же далека от образа истинной принцессы, как он всегда будет далек от звания сына Неда Старка. Он не выдерживает зрительного контакта и отводит взгляд в сторону. — Достаточно этого, ваше высочество. Пора возвращаться. Поворачивается в обратную сторону, в сторону родового замка, который вскоре придется покинуть. Подозрительно тихо. Подозрительно, что Таргариен не кинулась в ту же секунду спорить. А ей, он уже успел это понять, не свойственно так быстро принимать поражение. Понять что стряслось он не успевает, лишь подлетает вовремя к принцессе, не дав той упасть на землю. Он напрочь обо всем забывает. Сердце гулко бьется о ребра, и дикий страх за неё вдруг вытесняет всё другое. Он напрочь забывает о её характере, когда судорожно просит всех Богов, Новых и Старых, помочь. — Рейнис, Рейнис, прошу.. — он нежно поглаживает пальцами её щеку, склонившись над ней, что становится ошибкой, а следующее заставляет хмуро застыть в таком смущающем положении. Принцесса резко распахивает свои хитрые глаза. Хватает северянина за шею и притягивает к себе ещё ближе, опасно близко, неправильно близко. — На стене не будет такого, Джон Сноу. Там будут старики и отступники, там будет холод, там вечный мрак и никакой надежды. Там не придется переживать такую бурю чувств, — шепчет прямо в губы, опаляя своим дыханием, не позволяя себе ничего большего. Рейнис Таргариен жестока. Джон измученно прикрывает глаза. Зима близко. А у него в груди разворачивается теплое лето, передавшаяся от этой дуры безмятежность, спокойствие, в чьих объятиях до глупого комфортно. Она полна жизни, любви, тепла и добра. Ей совершенно не место тут, ей бы покорять внутренней красотой родные края матери — Сноу уверен, ей не сыскать в столице счастья. Как и на Севере, где все цветы покрываются толстой коркой льда. И Рейнис очаровательно умеет обезоруживать людей. Джон призывает все свои остатки самоконтроля, вспомнив отца, и надевает свою хмурую маску. Поднимается на ноги, протягивая ей руку. Всего на миг она позволяет увидеть в своем взгляде разочарование и тоску, которые довольно быстро прячет за равнодушием, достойным дочери наследника трона. — Достаточно игр, ваше высочество. Он волк. — Никогда не приму твой выбор. Она дракон. Возвращаясь назад, они держат дистанцию и сохраняют пугающую тишину, но даже так принцесса легко может услышать его мысли. Бастард хранителя наверняка ругался на самого себя, даже, быть может, делал это голосами других людей. Он привык не ценить свою жизнь, а проклинать себя за существование, которое видите ли напрягает некоторых людей. Это её злит. Приводит в неописуемый ужас и неконтролируемый гнев. Она понимает его. Больше, чем кто-либо. Но она никогда не сдавалась. Множество людей хотят от неё избавиться — сам король, ублюдок, что смеет восседать на троне её предков и проклинать их же. Они все живут в государстве, которое построили её предки, они празднуют победу над ними там, где ещё недавно сами преклоняли колени и желали династии Таргариенов долгих лет. Они смеют шептаться о ней, дочери Рейгара и Элии, там, у трона, куда кинули завернутые в красные плащи трупы невинных. Её брат, милый драгоценный брат. Её мать, невинная и покорная мамочка, которую погубили чувства, которую погубила стерва из Севера. Её отца погубила северянка. Теперь она искренне не хочет дать северянину погубить себя. Боги издеваются над ней — давно, с самого её рождения. Так они и вернулись обратно, не проронив друг другу ни слова. Их встречает недовольство и вопросы в синих глазах Сансы Старк. Первое непременно адресовано бастарду, ведь в её пустой голове не укладывается что может найти общего королевская особа в обществе этого отпрыска какой-то гадкой шлюхи. Впрочем, все её незаданные вопросы исчезают под напором святой уверенности в том, что прекрасная Рейнис Таргариен попросту не смогла отказать ущербному в такой мелочи как прогулка. — Принцесса Рейнис, я как раз вас искала. Не откажете мне.. — Боюсь, вынуждена отказать, леди Санса, — прерывает её валирийка, даже не стараясь выглядеть дружелюбной. — Королева меня уже заждалась. Она буравит бесцветным взглядом молчаливого Сноу, а затем срывается в замок, ускользает, как песок сквозь пальцы, мчится мимо обители названной матушки, врываясь в свои скромные комнаты и запираясь внутри своей боли. Рейнис прижимается спиной к холодной стене, скатывается вниз и обнимает свои колени, пряча в многочисленных складках платья своё мокрое от слез лицо. Это всё неправильно. Это всё отвратительно. Ей нельзя забывать кто её враг, кому можно открывать свое сердце, а от кого необходимо защищаться. Кого необходимо презирать и ненавидеть. Принцесса теряет счет времени. Поздно ночью она кутается в палантин, примостившись на полу около кровати. Черные волосы наполовину закрывают её лицо, на котором треснула маска, явив миру истинное состояние принцессы-пленницы. Северные холода наступили слишком быстро, слишком внезапно, отчего Таргариен начинала подозревать, что дело далеко не в чертовой зиме, о котором Старки постоянно твердят. Сам Винтерфелл отвергает её, гордый, как и его хозяева, не может себе позволить дольше положенного терпеть драконью кровь. Дверь тихо скрипит, оповещая застывшую, словно статуя, хозяйку о появлении ночного гостя, коим оказывается Джон Сноу. — И как подобное бесстыдство взбрело в вашу хмурую голову, Сноу? Она змеей на него смотрит, ядом прыскает, проверяя на прочность, вынуждая того в волка истинного обратиться и ответить ей как подобает. Она готова сделать всё, лишь бы его недовские глаза смотрели на неё также, как на ланнистеровскую шлюху. Презрение, неприязнь, отвращение. — Врываешься ночью в комнату принцессы? В комнату к порядочной молодой леди, — она встает, поправляя подол платья, которое так и не сменила на ночное. Слава Семерым. — Что скажут люди? — Пусть о людском мнении волнуются лорды и их наследники. Я таковым не являюсь. Сноу глаза закатывает, пропуская мимо ушей любые девичьи попытки оттолкнуть от себя. После её неудавшейся попытки напомнить ему о прелестях жизни, он не мог найти себе покоя весь вечер. Это беспокойство продлилось до самой ночи. Тщетно пытался юноша избавиться от навязчивых образов, от мыслей, что настойчиво маячили и давили. Рейнис отбрасывает все свои попытки и сдается под теплым взглядом. Она позволяет себе забыться: бросается в этот омут, добровольно делает шаг в неизвестность, где её обязательно поймает Джон. Он к ней близко подходит, берет маленькую ладошку в свою ладонь, осторожно, бережно, но уверенно, прося ту от него не закрываться. Горькая усмешка касается его губ, а на языке крутятся слова способные разрушить этот хрупкий мир меж ними. Так мало времени, к чему же тогда тратить драгоценный дар на попытки причинить друг другу боль.. — Если нас заметят, если кто-то узнает.. Ты готов к последствиям, Джон? Джон ничего не знает — это правда. Джон окончательно запутался в этой паутине из чувств и долга, что будет правильным, а что приведет к краху. Следует обо всем забыть, разорвать эту связь между ними, забыть о происходящем, вымаливая у богов прощения за дерзость. Но он решает отключить заложенные с детства установки, поддавшись порыву. — А я думал бесстрашная принцесса не умеет сдаваться. Оказывается ошибался, — беззлобно подтрунивает, притягивая змейку к себе ближе. Рейнис наигранно дует губы, с вредностью упершись руками в мужскую грудь. Над ухом раздается его мягкий смех, и принцесса по-настоящему сдается.

Настоящее. Королевская Гавань.

Находиться здесь странно, столичный воздух давит тяжестью, словно сами боги посылают ей этот знак, проверяя на прочность: скоро ли вся бравада исчезнет с личика юной валирийки. Она старается не смотреть на людей, которые снуют мимо и перешептываются между собой. Королевская Гавань сущая помойка, отравляющая всех своих гостей жутким зловонием. Не найти во всем Вестеросе места ужаснее, чем столица, которую смело можно называть гнездом лжецов и льстецов разных мастей. Интриганы заполонили королевскую обитель, чьи длинные руки вовсю пытаются охватить город, в котором каждый человек готов продать душу дьяволу, лишь бы заручиться чьим-нибудь покровительством. Здесь невозможно узнать за какой улыбкой скрывается искренность, а за какой жажда тебя убить. Рейнис это место ненавидит, поглядывая на Красный Замок; она не мечтала о скором возвращении домой. Её сердце до сих пор бьется из-за яркой мечты увидеть месть своими собственными глазами. Восстановить справедливость. Возмездие. Кровь за кровь. Она смотрит на солнце, что дарит детям Дорна свет в любом уголке мира, способное поделиться силой даже в таком отвратительном. — Я совершенно не скучала по этому средоточию зла. Рейнис заводит руки за спину, презрительно осматриваясь по сторонам. А рядом шествует Эллария Сэнд, которая не разделяет настроения своей принцессы, о чем не забывает продемонстрировать всем своим видом. — Разумеется, тебе, моя принцесса, больше по душе северные ветра. Она поднимает негодующий взгляд на тетушку и, проигнорировав замечание, заворачивает к постоялому двору, где дорнийцы решили остановиться. Их маленькая делегация тайно прибыла в столицу пару дней назад, найдя временное пристанище у хозяина гостиницы, который не проникся никакими чувствами к правлению Баратеона. Его семья по-прежнему сохраняет верность драконам, от того он помог тем скрыть свой ранний приезд. Совсем скоро остальные лорды Дорна прибудут сюда и явно ошарашат всех новостью об истинном положении дел. — Ты так молчалива. И почти не споришь. Принцесса в ответ хмыкает, не отвлекаясь от своего занятия. Она сидит на полу в позе лотоса за низеньким столиком, на котором успела уже создать адский беспорядок. Вся её фигура кажется обманчиво расслабленной, на деле же она с трудом может удержать хаос внутри себя. Эллария тихо проходит вглубь и усаживается на тахту, покачивая в руке кубком вина. Из всех живущих родственников принцесса, пожалуй, по-настоящему чтит исключительно Оберина, любит его как отца, тянется к нему, чувствуя родную кровь. За годы жизни взаперти среди львов и крыс, узнать что-либо о Дорне, её второй родине, можно было только благодаря ему в те редкие встречи. Однако же, умением ждать её не просто обделили, ей даже никогда не хотелось перенимать это от мужчины. А уж он, несмотря на все минусы своего буйного характера, более терпелив, чем племянница, раз смог выдержать столько лет ожидая мести. — Нам уже переживать? — Уверяю тебя, тетя, нет никакого повода подозревать меня в чем-либо. — Тебе меня не обмануть, милая. Обмакнув перо, она продолжает старательно выводить иероглифы на бумаге. Валирийский успокаивает и придает душевные силы, напоминая своей красотой ради чего всё это ожидание. — О, неужели вам с дядей наскучили бордели этого вонючего города и вы захотели заняться чем-то более серьезным? — буднично интересуется она, игнорируя с какой силой вдруг сжала край стола. Тихо преодолев расстояние, женщина с ласковой улыбкой садится рядом. От неё так и веет этой материнской любовью, желанием защитить и оградить, уберечь от всех бед в своих теплых объятиях. Сердце Элларии просто огромно, раз способно любить стольких девчонок с невероятно трудными характерами, принимая их любыми. — Я знаю чего ты хочешь. Не надо, Эллария. — Рейнис, твои чувства.. — Абсолютно не имеют значения! Принцесса переводит внимание куда-то в сторону, в пустоту, нервно облизывая пересохшие губы, и откладывает ненужное в сторону. Взгляд её мигом тускнеет, стоило только Сэнд намекнуть о потерявшемся далеко на Севере, на самой стене, Джоне Сноу. Эти мерзкие чувства, глупая и абсолютно неправильная привязанность, которая огненной удавкой обвила её шею. Под палящим солнцем Дорна, в загородной резиденции принцев, принцесса Рейнис Таргариен сумела вырвать собственное сердце и подчинить себе. Пройдя через устрашающие прочих вестеросцев песчаные бури, юная Рейнис раз за разом тонула в объятиях Герольда Дейна, позволяя ему быть своей иллюзией. Тот, что стер из памяти ненавистный холод, заполнив пустоту такой необходимой любовью, пускай и не такой прекрасной, как пишут в книгах. Единственное решение, которое поможет не повторить судьбу отца — не позволить чувствам воздействовать на разум. Дорнийка чересчур резко вскакивает на ноги, смотрит куда-то сквозь Сэнд, а затем быстрыми шагами направляется прочь. Уже завтра они займут положенное место в замке, сегодня же можно полностью посвятить себя своему одиночеству. Змейка шумно выдыхает, цепляясь до невозможности усталым взглядом за своё отражение в зеркале. После своего побега она очень изменилась. Или как бы сказал принц Доран, раскрылась подобно благоухающему бутону. Она полна уверенности, что никому это будет не по нраву — ни шлюхе-королеве, ни её ублюдку-королю. Её учили склонять голову, мило улыбаться и совсем соглашаться, жить в постоянном страхе и нестабильности. Черные глаза горят от предвкушения, а насмешка вытеснила собой покорность. Пускай абсолютно лживая, вызванная из необходимости выжить, но противная покорность отныне ничего не имеет с ней общего. Либо она победит и будет жить, либо она проиграет и собственными руками лишит себя жизни. С собой постарается забрать всех, до кого только её смертельный яд сможет добраться. Заложницей в чужих руках Рейнис Таргариен никогда более не будет. Каждая Песчаная Змейка вложила в неё что-то своё. Принц Доран вложил в неё что-то своё. Темная Звезда преподал ей полезный урок. — Красивее вас нет никого, принцесса. Она старалась. Хотела выглядеть иначе, так, чтоб никто не сомневался при взгляде на неё — перед ними восставшая из мертвых Рейнис Таргариен, принцесса Вестероса, солнце Дорна, пришедшее сжечь дотла их грешные души. Её длинные черные волосы собраны в низкий пучок, который сокрыт полупрозрачной вуалью песочного оттенка. Вторую половину головы, лицо и руки покрывает золотая сетка из бусин, напоминающая кольчугу. Сама принцесса облачена в длинное шелковое платье цвета золота. Боги обделили её валирийскими особенностями, но по её венам бурлит от ненависти их кровь. Вот её наследие — ненависть и безумие предков, их хищный взгляд, говорящий через мартелловские глаза. Таргариены всегда были ближе к богам, чем к людям. Только никак не дано ей понять в чем их великий замысел, к чему подобные испытания для одной из последних драконьих наследниц. Если уж верить слухам о Дейенерис, то нечестные испытания послали их обеим. — Всегда ли красота идет вместе с удачей? — пожимает плечами, — Красоту Лианны Старк восхваляют до сих пор. Много ли счастья ей это принесло? Ни капельки. Надеюсь она мучительно горит в аду, возрождается и опять горит, — драконья наследница оборачивается на свою фрейлину и кривит губы в ухмылке. — Моя смертоносная принцесса, — Йенна отзеркаливает её выражение, приседая в реверансе. Она склоняет голову и чуть отходит в сторону, открывая проход младшей. В коридоре Рейнис замечает Герольда, который неизменно следует за ней повсюду, которого всего без остатка поглотило её безумие. Сам ли он решил вручить свою преданность и веру ей? Или она всё ещё простой приказ его принца? Таргариен подходит сзади, глаза его своими теплыми руками накрывает и тянется к самому уху. — Мой рыцарь позаботится, если кто-то вздумает мешать моему веселью?