Предательство крови

Настоящее. Водные Сады. Дорн.

Рейнис поднимает глаза к небу, теряясь в далеких, таких несбыточных, по-детски наивных, мечтах. Сидит на песке, уложив голову себе на колени, пропуская сквозь тонкие пальцы мягкое золото. Подставляет с удовольствием лицо обжигающему солнцу, кое нежно целует свою долгожданную дочь, что с улыбкой прикрывает глаза. В столице, в том ужасном месте, даже солнце иное, оно по-другому приветствовало принцессу-пленницу, как и все, напоминая своим холодом, каково это быть дочерью насильника и виновника кровопролитной войны. В Дорне никто от неё ничего не требует, ей дозволено всё, дальше больше, чем всё. В Дорне её искренне зовут принцессой, ей искренне люди улыбаются, ей искренне желают долгих лет жизни и настоящего счастья. Рейнис обожает Дорн, обожает знойное солнце и горячие пески, обожает свободу, обожает своих кузин и обоих братьев матушки. Рейнис по-своему обожает и Герольда Дейна. Рейнис обожает новый шанс, но перед глазами постоянно мелькает раздражающий снег. Она ненавидит холод. Ей невыносимо от него. Она дочь солнца. Она север всей своей душой ненавидит — благодаря отцу — и север ей взаимностью ответил, в тот чертов приезд по воле рогатого узурпатора. — Дядя, возьми меня с собой на королевскую свадьбу. Доносится усталый выдох Элларии, которая знала о намерениях юницы, конечно же, не одобряла, поэтому никак не желала слушать её бредни. Женщина встает со своего места и отходит к детям. Эллария Сэнд, любовница дорнийского принца, мать его младших дочерей, довольно быстро заняла место в сердце принцессы. После своего возвращения на родину матери, после чудесного побега из своего заточения, Рейнис требовалось хоть кому-то поплакаться, устроив голову на коленях, и рассказать обо всём наболевшем. Раскрыть свою душу и сердце, очистить голову, почувствовать прикосновения по-матерински теплых рук, заботливо перебиравших волосы, да услышать мудрый совет. Никто из дорнийских принцев такого дать, к сожалению, не мог. Эллария стала утешением, подарком, проявив терпение и заботу по отношению к племяннице своего любимого, чем заслужила невероятное доверие. «Твоим дочерям повезло, Эллария» — сказала в ту ночь Рейнис. А как бы утешила меня моя мать? — Рейнис! Пошли играть с нами! — В другой раз, малышка. Недовольно что-то промычав, обиженная Лореза убегает к другим своим сестрам. Милая Элия согласилась в последний раз сыграть с младшими, надеясь, что её место после займёт старшая кузина. — Сегодня ты уже не такая веселая, — посмеивается Мартелл, откидываясь на спинку плетеного кресла. Настает очередь Рейнис обиженно цокнуть языком. — Вдоволь повеселюсь на королевской свадьбе, — тянет губы в хитрой улыбке, повернувшись к дяде, девушка опирается локтями о подлокотник и испытующе смотрит. Оберин Мартелл, Красный Змей, ни в чем не мог ей отказать, никогда, ни в детстве, ни тем более сейчас. И Рейнис это знает, этим пользуется, довольно-таки хорошо научилась пользоваться. И Оберин глаза прикрывает, то ли от внезапной головной боли, то ли в нелепой попытке спрятаться от взгляда племянницы. Смехотворно, но такова, увы, правда. У Рейнис взгляд сестры. — Тогда я пойду к дяде Дорану. Попрошу его, раз ты так жестоко меня игнорируешь, — не выдерживает она. Сдается первая. Принцесса нетерпеливо пальцами по подлокотникам постукивает, устремив свой взгляд вперед, где вдалеке, у воды, играются маленькие змейки. Дяди предлагают ей беззаботную жизнь в безопасном месте, среди своей семьи, но потерянная душа зовет туда, где ей никогда рады не будут. Она, быть может, и хочет принять всё это, признание, защиту правителя Дорна, любовь Дейна, но спокойный сон ей всё это не вернет. Она, быть может, и хочет быть свободной, но сердце требует мести. За отнятые годы жизни, за отнятый шанс быть той, кем родилась. Хриплый смех мужчины прерывает все размышления, возвращая назад, в настоящее. Рейнис хмурится и кидает в него апельсин. — Дерзай, так даже лучше, он запрёт тебя в одной из башен, — Оберин ловит фрукт и весело подмигивает разгневанной племяннице, от вида которой смех его становится громче. Рейнис тянется к нетронутому ранее бокалу, вмиг опустошая. Внутренние противоречия выворачивают наизнанку. Для чего ей возвращаться туда? Для чего ей хотеть быть там? Для чего ей сидеть там, за столом с ублюдками, и терпеть взгляды нелепых идиотов? Ради краткого мира удовлетворения при виде вытянувшихся лиц? Они, кажется, уверены в нелепой смерти своей пленницы, за что спасибо небезызвестному цареубийце, хоть никто и не пытался их специально убедить, что это точно она. Принцесса оставляет свои попытки окончательно отдаться своему безумию, спиться и жить как жертва. Рейнис тянется за изумрудной лентой и улыбается уголками губ отражению ланнистеровской девчушки. Она аккуратно расчесывает золотые локоны, вплетает в косу всё своё презрение, скрывая лживым мягкосердечием. Маленькая львица в крепких руках змеи; Мирцелла молчаливо зыркает своими зелеными глазками. Рейнис тянется за кинжалом под подолом своего воздушного платья, желая выколоть глазенки, но не Мирцеллы, а тех двоих, от кого они ей достались. — Как тебе Дорн, Мирцелла? А мой кузен? Девочка теряется, губки поджимает и встречается с прищуренным взглядом старшей в зеркале. — Тристан любит играть в кайвассу.. Эта игра не так давно обрела свою популярность и любовь дорнийцев. Таргариен встает со своего места и отдает золотой гребень принцессе, проходя к столу. Не поднимая больше взора на хозяйку комнат, она наливает себе из графина апельсиновый сок в стакан. Смотрит задумчиво на террасу, делая глоток за глотком. Скоро Оберин вместе с Элларией отправятся в столицу вместо Дорана, который давно уже не покидал Водные Сады из-за болезни, и тревога Рейнис всё нарастает с каждой минутой, что приближает к их отъезду. — А как в неё играть? — Юный принц тебя с удовольствием научит, — улыбаясь, сообщает она. — Тебе очень повезло, Мирцелла. Боги издеваются над Рейнис, но благоволят другим. И Рейнис почти хватает кинжал, почти заносит его над ребенком, чья смерть принесет боль её матери и новую войну, но безумие ещё не достаточно сильно овладело наследницей павшей династии. Змея торопливо покидает комнату Баратеон, сталкиваясь в проходе с её спасителем Тристаном. Девичья рука, увешанная тонкими браслетами из серебра, бродит задумчиво по своему холсту, оставляя хаотичные мазки. Это, быть может, сумеет помочь принцессе справиться с эмоциями, которых слишком много, которые слишком ярко и бурно выходят из неё, порой становясь смертельно опасным оружием не сколько для прочих, сколько для самой неё. Самые дальние уголки сознания оказываются прямо перед ней, на бумаге, потаенные тайны и мысли теперь здесь. В глазах Таргариен отражается пустота, спокойствие, достигнутое спустя очень долгое время. Поблизости стоит стражник и охраняет, на самом же деле следит, Доран заставил свою племянницу сидеть тут до момента обретения мира внутри себя. Хотя бы на время. Переводит взгляд на чистое небо и выдыхает, заслышав рядом чьи-то шаги. На Красного Змея она уже смотрит с пылающей решимостью. — Даже если наш принц велит мне сидеть в башне до вашего возвращения, я найду способ сбежать. Ты же знаешь, дядюшка. Рейнис подмигивает Оберину, который мгновенно закатывает глаза, устало накрыв лицо ладонью.

Королевская Гавань. Королевские земли.

— Дядюшка, а как проводятся крысиные бои? Нахмурившись, она задирает голову и смотрит на мужчину. Он крепко держит девочку за маленькую ладошку, пожалуй, слишком крепко, будто бы ту вот-вот захотят отобрать у него. Он крепко держит, как самую драгоценную ценность, каковой малышка для дорнийца и является. Змейке сего пока не понять. Она беспечно покачивает их руками, заинтересованно поглядывает из в стороны в сторону, периодически восклицая и указывая на что-то своим пальчиком. Заставила дорнийского принца, опасного человека, пойти посмотреть на развалины драконьего логова, а теперь забрасывала неожиданными вопросами. — Очень.. специфично. — Ты на них бывал? Я слышала, что здесь, на Улице Сестер, есть крысиные арены. А до войны между драконами, в столице проводились и бои между детьми.. — вмиг помрачнев, девочка стала сильнее жаться к мужчине. Столь резкая перемена настроения не оставляет Мартелла без внимания. Опустившись на корточки перед ней, принц берет маленькие ладошки и чуть сжимает. Вместо привычной расслабленности принцесса встречает взволнованность в черных глазах напротив, в паре с которой привычно следует мстительный огонек. При малейшем признаке несчастья на личике племянницы — и Мартелл вспоминает свою старшую сестру, милую, прекрасную Элию, чья сказка в Королевской Гавани обратилась настоящим адом, чьи черты лица и проницательные глаза унаследовала Рейнис. Столица щедро одарила погибшую страданиями, а сейчас, кажется, намеревается добраться и до этой невинной души. — В чем дело, маленькая принцесса? — мягко, насколько возможно, вопрошает он, заправляя черную прядку за ухо упрямо молчавшего ребенка. — Что тебя тревожит? — Ты будешь злиться, дядюшка. Тогда тебя ко мне не пустят больше! Оберин сжимает губы в полоску, и Рейнис отзеркаливает его выражение. Они смотрят друг на друга, упрямо ведут свой безмолвный спор, пока принц не качает головой, усмехаясь. Таргариен растет не по годам развитым ребенком, светлым и крайне любознательным, нередко выбирая компанию книг вместо прочих детей; она прелестная малышка, вызывающая у людей одну радость и тепло одной только своей улыбкой. И ей не место здесь, среди всего это дерьма. Хоть в очередной раз проявляет осторожность именно она, а не он, являющийся полной противоположностью ответственному взрослому человеку, именно она, а не он, думает о последствиях, зная нрав своего второго дядюшки. Слава богам, Рейнис демонстрирует правильные качества, которые помогут ей выжить. — Даю слово: не буду. — Честно? — А когда я тебя обманывал? — Вчера! — возмущенно восклицает девочка припомнив жульничество старшего в игре. Немного помолчав, она тяжело вздохнула, как может вздохнуть уставший старый мейстер, а не совсем дитя, которому надо радоваться жизни. — Одна придворная дама сказала, что я похожа на надоедливую крысу, и она бы хотела видеть меня на крысиной арене.. Меня не отдадут на бои, дядюшка? Дядюшка, не отдавай меня им, пожалуйста! — порывисто обнимает самого родного человека, крепко хватается за шею, страшась того, что вот-вот и его отберут у неё. Сердце ребенка сжимается от мыслей, которые долго в голову закладывали другие люди, что насмехались над пленницей-принцессой. Стервятники не упускали момента больно уколоть дочь Рейгара, из-за чего та постоянно спрашивала у богов: зачем же ей даровали это помилование, для чего оставили жить среди этих чудовищ. Мартелл прижимает ребенка к себе, гладит нежно по волосам, мягко целует в висок и поднимает на руки. — Никогда. Поздней ночью, когда маленьким девочкам положено давно видеть десятый сон, Рейнис Таргариен тихонько передвигалась по пустынным коридорам замка. Смирение всё ещё не про неё, послушание всё ещё не для неё. Драконам не ведомы божьи законы или людские приказы, пускай девочку оберегают от сего, вернее, внушают иное, ей остается не подвластна унаследованная непокорность. Успешно миновав расстояние, а по королевскому приказу дорнийского принца нарочно поселили как можно дальше от покоев Рейнис, она неуверенно стучит по двери. Ответа не дожидается, заходит внутрь и застает змея за столом. — Пишешь стихи? — темные бровки в удивлении вздергиваются вверх. Принцесса подходит к не менее удивленному дяде, прижимая к себе новое увлекательное чтиво на ночь. Она бы и сама справилась, только вот тревожные мысли вытолкнули девочку в ночи к Мартеллу. Тот совсем скоро покинет столицу. — Ты прочитаешь мне, дядюшка? Принц принимает из её ручек книгу, читая название вслух. — «Десять тысяч кораблей».. — задумчиво повторяет он, отставляя в стороне перо. — Маленькая принцесса не хочет послушать о Браавосском Титане? — Ура! Хочу послушать о Браавосе! В ответ Оберин улыбается, подхватывает племянницу и усаживает к себе на колени. Вмиг потерявшую свою ценность историю королевы Нимерии откладывают подальше, а маленькая принцесса готовится завороженно слушать мужчину. Ведь уже завтрашним вечером Рейнис изо всех сил будет держаться, когда придет время прощаться на пристани. Ведь уже завтрашней ночью Рейнис не к кому будет пойти в момент острой тревожности. — Но сперва.. не расскажешь как прошла мимо своей стражи? Черные глазки хитро щурятся. Губы изгибаются в ухмылке, точь-в-точь такой же, как у него самого. Ребенок впитывает, как губка, выбирает себе пример для подражания, не задумываясь, мечтая следовать этому ориентиру. — Они пустоголовые, раз выпили то вино.. Щепотка сладкого сна и проблемы нет! Всё правильно же, дядюшка? Засияв от гордости за себя, Таргариен заметно повеселела. Щепотка сладкого сна дарит глубокий сон, три — смерть. — Безумие. Ты обезумела, милая моя. Светловолосая змейка нехотя встает с постели и босыми ногами ступает к стоящей у окна младшей. — Так и есть. Рейнис хохочет заливисто и громко, вызывая отнюдь не невинную улыбку на личике невинной Тиены Сэнд, дочери септы, воплощении коварства. Ей позавидуют самые талантливые актеры и актрисы из всех уголков Эссоса. В скромном платье с кружевными рукавами она походит на самое безобидное существо, которое сведет в могилу любого одним взмахом руки. И для этого кузине не требуется владеть острым клинком. Среди песчаных змеек, незаконнорожденных дочерей Оберина, она, пожалуй, является самой любимой. Махать клинком или копьем весело, но пусть этим занимаются другие, покуда сама Рейнис с самого детства тяготела к ядам и их воздействию на людей. — Ну, самые опасные руки Дорна помогут мне, заблудшей душе? — Этой заблудшей душе уже ничто не поможет. Даже боги бессильны, кузина. Взяв принцессу за запястье, дочь септы и Красного Змея, выглядя при этом чище самой Девы, вкладывает в раскрытую ладонь небольшую, но при этом заполненную отнюдь небезобидным содержимым, шкатулку. Рейнис пальчиком проводит по резному узору в виде змеи и мечтательная улыбка трогает уста. Впереди путь в столицу, кишащую лицемерными жуками, коих давно следует раздавить изящным ножкам в дорогих туфлях.

Прошлое. Винтерфелл. Север.

Пока собравшиеся в просторном чертоге северных королей вовсю развлекались под веселые песни, бастард, жестоко отвергнутый мачехой, да и чего таить, самой судьбой, наслаждался своей приятной компаний. Он был уверен, что ему несказанно повезло, ведь сидеть с королевскими отпрысками представлялось ему сомнительным удовольствием. К тому же, он досыта нагляделся на них, когда в самом начале пира процессия двигалась мимо его стола. Высокомерная и лицемерная королева, на чьей голове украшенная драгоценностями тиара подчеркивала зелень глаз. Потный, противный король, заплывший в своём жире, растерявший любые намеки на былого воина, который смог победить последнего дракона на Трезубце. Очаровательно невинное создание — принцесса Мирцелла, слишком простая для своего титула, очевидно не вписывающаяся в свою семью, как и её брат Томмен. Надменный наследник трона, принц Джоффри, шедший с сияющей Сансой Старк, едва ли сдерживал своего отвращения от Винтерфелла. Джон едва сдерживал желание вышвырнуть мальчишку отсюда. Серые каменные стены увешаны знаменами трёх великих домов, и Джона интересовали не те, кто сидел на троне, и не те, кто могли воссесть на него в будущем. Ланнистеры с Утёса Кастерли, братья королевы, имевший каждый по своей собственной причине известность во всех Семи Королевствах. Сир Джейме Ланнистер, гордый лев, сын хранителя запада, в его спину вечно будут шептать — Цареубийца. Тирион Ланнистер, обделенный богами, он, бесспорно, самый уродливый в их семействе — Бес. Двух братьев сопровождала ещё одна особа королевских кровей, но давно лишенная любых регалий. Таргариены канули в небытие, и Рейнис Таргариен одна справлялась с людским вниманием. Она отличалась от всех вокруг, не вписывалась в их серый мир, являясь той самой яркой кляксой, попавшей совершенно случайно, но которую никаким образом вывести не получится. Стройная молодая девушка с оливковой кожей, большими глазами, кажущимися чернее самой ночи, и роскошной копной иссиня-черных волос, собранных на сегодняшний вечер в высокий хвост. Рейнис шла гордо, так, словно бы весь этот пир в её честь, так, словно бы все здесь собрались восхвалять именно её, единственную законную принцессу Вестероса. Её лицо не покидала озорная улыбка, пока она переговаривалась с Полумужем. Близнец королевы смеялся, слушая их беседу. Сноу мог спокойно пялиться на них. Мог. Только боги рассмеялись ему прямо в лицо, заставив что-то пробормотать себе под нос и уткнуться носом в стол, стоило их взглядам с полузмеей столкнуться. Быть может, боги, и старые, и новые, издеваются и над ним тоже. Все уселись. Пир начался. Тогда Джон начал пить и с тех пор не останавливался. Разговор с дядей довольно быстро перерос в спор. Спор довольно быстро расковырял старые раны, отчего Сноу поспешил выйти на улицу, на воздух, туда, где сейчас никто ему не помешает. Так задумывалось, но получить желаемый покой помешала вышедшая следом драконья дочь. Тихо шелестя черной тканью расшитой серебром, Рейнис, скрываемая в темноте, наблюдает за бастардом. Он увлечен своими мыслями, которые, она уверена, многие годы, если не всю чертову жизнь, отравляют разум и душу. Он выплескивает всю боль, всю свою злость, отчаяние, с помощью меча, из-за чего не замечает пристальных глаз девушки. Сын ненавистного и презираемого ей человека. Баратеоны, Ланнистеры, Старки.. Рейнис ненавидит их всех. Каждого. От Мирцеллы до Рикона. Эйгон тоже был невинным ребенком, но его никто не пощадил. Джон всё пытается победить своих неживых противников. Злость. Гнев. Отчаяние. Враги внутри него самого. Звуки смеха и музыка, будто в насмешку, не утихают, а становятся лишь громче. Рейнис бы тоже хотела так избавляться от злобы внутри. Ей не дозволена даже эта мелочь. — Это и есть лютоволк, как на вашем гербе? Джон оборачивается, встречаясь с легкой заинтересованностью в лице принцессы. Он ушел в себя, забылся, совершенно не почувствовав ни взгляда, не услышав её шагов. Парень теряется на доли секунды. Не каждый день приходится общаться с венценосными особами, это не Санса, пытающаяся подражать матери, а внучка короля, хоть и безумного, хоть и скинутого с трона в могилу. Без лишних слов они гипнотизируют друг друга. Вопросы в голове крутятся разные. У Рейнис — зачем решила с ним заговорить, у Джона — почему та никак не оскорбиться такой непочтительностью с его стороны да не уйдет восвояси. — Ваше Высочество.. Простите.. — опуская низко голову, произносит Сноу. — За что? — легко срывается обычный вопрос, из-за чего глаза напротив растерянно забегали. — Нас не представили, кажется. — Джон.. — он медлит и поднимает голову, прислушиваясь к хохоту Роберта Баратеона, — Джон Сноу. — О, сын хранителя севера. Рейнис искренне улыбается. Она почти не соврала, что их не представили. Ни к чему показывать, что она уже аккуратно расспросила до пира Арью Старк, узнав каков второй сын Неда. Младшая дочь Кейтилин показалась ей куда интереснее, чем старшая, которая спала и видела себя невестой Джоффа. С Сансой дружбы не выйдет, а вот Арья, маленькая волчица, покорила сердце своей решительностью и смелостью в высказывании мыслей. И больше всего девочка привязана именно к нему. Рейнис делает шаг вперед, чувствуя смятение Джона, его полное незнание как себя вести с ней: мало ли неосторожное слово навлечет беду не только на него, но и на остальных старковых отпрысков. Зря переживает. Государь скорее с радостью задушит таргариеновское отродье своими руками, чем накажет как-то детей друга из-за неё. — Бастард, Ваше Высочество. — Важен сам человек, а не его происхождение. Мерзкий сыночек лорда так и останется полным ублюдком, даже если его мать истинная леди. Сноу не нашелся что ответить, хотя он мог, но зачем взваливать свою тяжесть на плечи той, у кого участь куда печальнее. Рейнис же хотела разговорить его. — Ваш лютоволк.. Он отличается от других, которых я успела увидеть, — продолжает Таргариен, перебирая в памяти недавние отрывки знакомства с волчатами. Волчонок Сноу не похож на своих сестер и братьев, как и он сам, впрочем. Альбинос. Рейнис смотрит на него со всей лаской и детским любопытством. — Его зовут Призрак, — наконец отвечает он. С самых ранних лет ему приходилось всё замечать, наблюдать, видеть истину, сокрытую за масками и декорациями. В своей новой знакомой он не видел никакой напыщенности, как в Джоффри Баратеоне, стремлении всем угодить, как в Сансе, холода, как в леди Кейтилин. Черные глаза горят огнем, жизнью. Слова вылетают быстрее, чем тот успевает понять зачем продолжает этот разговор: — Он всегда молчит, поэтому я так назвал его. Согнувшись, Сноу подзывает к себе волчонка. Рейнис садится на корточки и тянет руку к животному. Призрак сперва жмется к своему хозяину, обнажая клыки. Это улыбает принцессу. Благодаря помощи и поддержке Джона девушка добивается расположения зверька. Она искрится радостью, светом, теплом, которое полностью отдает лютоволку в своих объятиях. С лица северянина не пропадает улыбка, а его смех вырывается против воли, когда Призрак едва не валит принцессу на землю. Но серьезность сего довольно быстро ударяет ему в голову и он приказывает лютоволку уйти. Никто не знает, тем более Джон Сноу, можно ли доверять ей. Возможно, Рейнис играет куда искуснее, чем королева Ланнистер. — Ваше Высочество, пр.. — Перестань извиняться, Джон, — со смехом останавливает она, вставая на ноги при помощи бастарда. — Разве я похожа на дочь короля? Я всего лишь пленница, правда моя клетка отличается от твоей. Джон сглатывает ком в горле и хмурит лоб.  — А почему вы не на празднике, Ваше Высочество? — вдруг проявляет любопытство Сноу, наблюдая за девицей.  Та шумно выдыхает, подняв голову к ночному небу. Свидетелями их встречи станут лишь безмолвные звезды, повидавшие столь много тайных встреч в ночи, породившие великое множество романов о любви. Рейнис хочет дотянуться хотя бы до одной из сверкающих бусин. Что бы они поведали ей, поцелованной солнцем? — Увы, мне там не место. И славно! Слушать пьяные бредни то ещё удовольствие.. Рейнис хочет продолжить, но родной голос заставляет обернуться с хитрым прищуром. — Тирион, раз уж и ты покинул праздник, значит это полный провал. — Там слишком жарко, слишком шумно, и я уже выпил слишком много вина. — Говорю же, полный провал, — насмешливо изогнув бровь, девушка оттряхивает подол платья от грязи. — Но не задерживайтесь, а то люди любят шептаться. И на юге, и на севере. Тирион, Джон. Рейнис задумчиво кивает головой льву и волку, оставляя их наедине. До самых дверей мягкая улыбка не сходила с её губ. В Рейнис всё вложила Серсея. Разумеется, вложила всё, что нужно ей самой, остальное — дядя Оберин, годы жизни среди лицемерных и глупых овец, септа Аннаэль. Умение держать свои эмоции в узде, умение показать свою красоту, умение вовремя опустить глаза и, поджав губки, склонить голову. Умение очаровывать не только мужчин, но и женщин, особенно старых септ. К сожалению, септа Адайн не поддалась, но тут уж юнице и самой понравилось с ней воевать. За каждый промах женщину отчитывала сама королева, каждый раз вставая на сторону своей воспитанницы. Откинув назад тяжелые косы, она переводит свой взор с окна на Арью Старк. Их с Мирцеллой посадили в этой просторной комнатке вместе с дочерьми севера, отдав в распоряжение восторженной септе Мордейн. Старуха показалась ей вполне сносной, но она разделяла настрой своей маленькой приятельницы. Северянка мрачно смотрит на вышивку в своих руках, которую совершенно точно нельзя показывать никакой септе, ведь иначе любую хватит удар. Снисходительно покачав головой, Рейнис наклоняется к Арье, пользуясь тем, что никто на них не обращает внимание. Мордейн вовсю занимается Баратеон, решив, видимо, что компания дочери ныне правящей династии куда предпочтительней. Санса весело трещит, Бет Кассель сидит около ее ног, Джейни Путь что-то нашептывает на ухо. У каждой женское дело получалось очень хорошо, кроме Арьи. Сама полудорнийка относилась к шитью с большим терпением, чем девчонка, но с меньшим энтузиазмом, чем её старшая сестра. Получалось у неё хорошо, даже очень — работы всегда хвалили. Септа Мордейн увлекает старшую принцессу в вежливую беседу с Мирцеллой, рядом с которой сидела. — Как тебе, Рейнис? — Очень красиво, Мирцелла, ты молодец, — поцеловав девочку в висок, Рейнис с милейшей улыбкой смотрит на старуху. — И у леди Сансы получается такая красота, о боги, леди Кейтилин и её дочерям несказанно повезло с вами, септа Мордейн, — она накрывает сморщенные руки своими. Женщина отвечает ей сияющей улыбкой. Стоит только ей отвернуться к львенку, как недотепы продолжают вести свои разговоры. О высоком и красивом принце, о пышной свадьбе с ним, об изящной тиаре на совершенно пустой головушке с волосами Талли. Таргариен откладывает нудную вышивку в сторону, закинув ногу на ногу. Бестолковые девицы действуют ей на нервы, напоминая о Красном Замке. При королевском дворе таких полно, но их мечты вскорости разобьются о реальность. Никто из них настоящих бед не знает. — Джон говорит, что он очень похож на девочку. — Бедный Джон, он ревнует потому, что он бастард. — Он наш брат. — Бастарды способны на многое, Санса. Уверена, наш король для своего старого друга сделает всё, как и для его любимых детей. К примеру, Сноу станет Старком, каковым он, конечно, и без этого является. Черноволосая перебирает кольца на пальчиках, зная, какой бред дивной песней льется из её рта, но вытянувшиеся в неудовольствии лица клуш и радостное Арьи того точно стоили. Увы, через пару мгновений Арья сменяет улыбку на слезы. Выскочив из кресла, она бросается к двери. — Арья, вернись! Ты не сделаешь ни одного шага. Твоя леди-мать услышит об этом. Ты позоришь семью перед лицом наших царственных гостей. Арья останавливается в дверях и поворачивается назад. Слезы бегут по её щекам, и Мирцелла, не зная как поступить, слегка сжимает ладонь Таргариен. Невинная душа жалеет Старк. Рейнис гладит Баратеон по плечу. Происходящее возмущает и её саму. Нервный поклон, и Арья Старк бросается вон, унося поскорее ноги. За ней поторопилась уйти принцесса-пленница. «У милой Арьи сложный возраст, я так её понимаю, посему поговорю с ней. Не печальтесь, септа Мордейн, вы не виноваты..» — септа лишь качала головой, Санса извинялась за сестру-дикарку, Джейни Пуль улыбалась. Боги издеваются над ней. Боги насмехаются. Боги упиваются своей властью, наблюдая за ней, сидя в своих чертогах да попивая свои вина. Боги платят ей за все грехи всего их рода. Она огонь таргариенов, она солнце мартеллов. У двух этих гордых домов грехов хватит ещё на сотню её жизней. Он холод старков, хмурость и серость севера, он связан кровью с той, кто отняла у неё отца. В ту страшную ночь Рейнис Таргариен пряталась под кроватью отца, веря до последнего в Рейгара: папа придёт и спасёт их.. Обязательно. Она заводит руки за спину, сжимая кулаки до появления кровавых отметин. Больно прикусывает изнутри щеки, глаза горят, но унизительным слезам не позволяет сорваться вниз. Пусть Семеро потешаются. Таргариены не подчиняются никому: ни людям, ни тем более им. Пропажа находится очень быстро в компании своего сводного брата. Рейнис ничуть не удивляется. Старки удобно восседают на подоконнике, обсуждая бой во дворе между Браном и Томменом. Где-то там, в глубине двора, стоит и Джоффри. Зрители громко подбадривают мальчишек, сражавшихся уже слишком долго для их возраста. Усмехнувшись, принцесса подходит к ним ближе, подарив улыбку севшему около неё белому волку. — И кто же одержал победу? Северяне дергаются от неожиданности. Южанка смеется, прикрывая рот ладошкой. — Я бы победила быстрее, чем Бран! — восклицает девчонка, слезая с окна вслед за братом. — Только не говори, Рейнис, что ты пришла меня отвести к этой.. — Арья.. Развлечение закончено. Лучше бы тебе отправиться к себе в комнату. Девочка проигрывает брату и спешит в свои покои, где её уже ожидала септа вместе с матушкой. Рейнис улыбается Джону. После пира они сталкивались не так много раз, к сожалению. Таргариен преследовала цель исправить эту оплошность. Она приглашает его прогуляться, воспитание не позволяет ему отказаться. Хоть в серых глазах не читалось ни намека на нежелание идти вместе с ней. — Кажется, у вас есть септа? Это так? Рейнис кутается в полупрозрачный палантин, склонив голову к плечу. По её просьбе Джон стал неким экскурсоводом, показывающим красоты своего дома и мира. Сперва ей захотелось побывать в богороще Винтерфелла. То священный лес, мрачный, пахнущий скорым приближением самой смерти, утопающий в глубоком молчании. Драконью принцессу встречают стражи-деревья, поглядывая недружелюбно на потомка Эйгона Завоевателя. Северяне продолжали поклоняться своим богам без имен, старым богам, богам Первых Людей и Детей Леса. Северяне словно застыли в своем каком-то времени, настолько они отличались от южан, настолько они рождали уйму вопросов у принцессы. В центре всего этого таинственного великолепия древнее чардрево, взирающее на неё своими алыми очами. Они останавливаются у сердце-дерева. Джон смотрит на неё. — Небольшая, её построили специально для леди Старк. Отвести вас туда, принцесса? — Нет нужды. Рейнис нервно комкает серебряную ткань в руке. Семеро.. Страх стискивает в своих лапах. Холодок пробегает по спине, кожа покрывается мурашками, а сердце порывается вырваться на волю. Все чувства разом отражаются в глазах, и она рада, что момент застает этот хмурый юноша с темно-каштановыми волосами, а не кто-то иной. — Услышат ли меня старые боги? Семеро жестоки. Может, все боги жестоки? Рейнис усмехается, подняв голову. Джейме Ланнистер бы вздохнул, закатил глаза и сказал что-то колкое, заставив принцессу переключиться. Тем не менее, рядом в сию минуту она не хочет видеть зеленоглазого льва. Ей спокойно стоять около сероглазого волка. А какой была Лианна Старк? Чем смогла она покорить моего отца, из-за чего Элия стала настоящим посмешищем для всего Вестероса? — Люди жестоки больше, чем старые или новые боги. — Верно. Рейнис расслабленно улыбается; Рейнис хочет улыбаться сидя спиной к чардреву весь день, стараясь залезть в душу бастарда и оставить там глубокий след. Бастард Тихого Волка и дочь Последнего Дракона — очередная шутка неба.