Создатели прозрачной смерти

      Тьма.       Непроглядная тёмная ночь.       Тонет… Задыхается…       Нет воздуха.       Пустая безвоздушная атмосфера.       Она говорила, что это называется вакуум.       Кажется, так.       Трудно дышать. Тонет. Не выплыть.       Никто не спасёт.       Масса воды давит на голову.       Задыхается. Снова пустые, бесплодные попытки выплыть.       Катастрофически не хватает воздуха.       Паника. Она накрывает с головой. Страх. Отчаяние. Безысходность. Обрывочные воспоминания.       Земля вращается под ногами. Мутит. Голова кружится, как на карусели.       Лица мелькают в водовороте. Почему не спасают? Она же тонет? Разве не видят?       И снова всё меркнет перед глазами, тёмным покрывалом опускается тьма.       И летит куда-то вниз со страшной скоростью. Кажется, она называла её скорость света. Кто она? Ничего не помнит, но лететь и падать так страшно. Почему никто не остановит?       Пытается закричать, позвать на помощь. Не получается. Рот обжигает немой крик, но не слышно ни звука. Одни бесплодные попытки, нема, как рыба.       И снова темнота, наполненная гулко звенящей тишиной.       И лица, мелькающие вокруг, молчат слишком громко.       Ярость. Первая осязаемая эмоция. Хочется разодрать эти безмолвные лица в кровь. Чтобы не смотрели молча. Не были безмолвными свидетелями.       Ненависть.       Была ли она такой раньше? А какой она вообще была в той, прошлой жизни?       Не помнит. Ничего не помнит. Память заволокло туманом. И она уже не она. Да и есть ли она? Может, лишь песчинка в космосе?       Почему они молчат? Никто не придёт на помощь?       И снова боль и отчаяние. И давящая масса воды. И хочется жалеть себя. Ведь никто не любит.       Как это поняла? Никак, просто знает, что никто не любит.       Бросили. Он бросил.       Мысль пробивается сквозь тьму в сознание, чтобы ранить ещё сильнее. Она не помнит, кто он, но помнит, что бросил. Предал. Убил. И значит, жизнь больше не имеет смысла. Так и летать в этом космосе безмолвия.       Новый провал. Опять какие-то лица. Мелькнули белые волосы девочки. Она плачет? Непонятно, ведь краткий миг не даёт рассмотреть лицо. Кто она? Кажется знакомой.       И снова пропасть и пустота.       Очередной водоворот и куда-то тащит по острым скалам горной речи, больно царапая и обжигая. Кажется, ей разодрали всю кожу. И наверное, кровоточащие раны не удержат органы внутри. Кричать. Не получается. Горло сводит судорогой. Скорее бы пытка закончилась. Почему повторяется раз за разом? Кто поместил её в этот вращающийся калейдоскоп?       Идёт по тёмному коридору. Одна. Ну конечно, одна, её же бросили. Она так и будет теперь одна. Не нужна никому. И готова жалеть себя, рыдать от жалости, но не может. Эмоции ощущаются как сквозь туман. То они есть, то нет.       А в конце коридора ждёт любимый…       Какой любимый, он же бросил?       Тем не менее, подходит к ней. Она ещё не видит лица. Но чувствует, что это он и есть. Любимый, родной человек. Он ласково берёт за руку, наклоняется к ней.       — Кто ты? — спрашивает удивлённо. Ей кажется, или она действительно может говорить?       — Тот, кто тебя любит, — слышит она простой ответ, поражающий до глубины души.       — Разве меня можно любить? Любимый же меня бросил.       — Да. Я тебя люблю и буду любить и ждать.       Она бы удивилась, если бы ещё могла испытывать эмоции в таком состоянии.       Пытается рассмотреть лицо, но не может.       — Тот, кто меня бросил — это Педру. Ты не он?       — Нет. Я тот, кто любит по-настоящему. Мне только ты нужна. Я так одинок в этом мире. Моя жизнь наполнена болью и одиночеством. Я приношу боль другим, потому что не могу избавиться от одиночества. Но однажды ты появишься в моей жизни и делаешь меня счастливым, — в его голосе звучит неподдельная боль. — Мне так плохо без тебя, не могу дождаться нашей встречи.       Неужели это правда происходит с ней? Но её же никто не любит. Тогда кто может такое говорить? Даже стало любопытно.       — Ты Эдвард? — она наконец вспоминает имя того, кто, кажется, её любит. Сам же говорил. Но преждевременная радость меркнет, не успев оформиться окончательно. Кто бы ни был этот Эдвард, вряд ли будет любить её после такого позора. Хотя она не помнит, что было, но явно что-то стыдное.       — Нет, не Эдвард, — отвечает незнакомец, сжимая её руку ещё крепче.       — Тогда кто? — удивляется она.       — Твоя судьба, — слышит ответ, — со мной ты и думать забудешь про Педру.       — Но я тебя не знаю, — хочет ответить она, но снова проваливается в туман, а незнакомец растворяется в воздухе.       Открывать глаза ужасно не хотелось. Свет резал их, а день, начинающийся за окном, не принесёт ничего хорошего. Зачем открывать глаза, когда в жизни больше не будет любимого человека?       Голова кружится, не поднять от подушки. Всё плывёт перед глазами. Сердце захлёстывает острая боль при воспоминании о том, что любовь, казавшаяся смыслом жизни, ушла безвозвратно. Больше ничего не имеет смысла.       Новый провал.       Когда снова выныривает из плотного забытья, уже может что-то различить. Красивая девочка-блондинка. Такой же красивый парень. Смотрят на неё с тревогой. Наверное, они брат и сестра. Но кто они вообще? Неужели беспокоятся из-за неё? Не может быть. Наверное, они грустные по другому поводу. Кому она нужна? Дела до них нет, не важно, кто они.       И снова туман. Иногда в просветлениях мелькает лицо женщины. Красивая, молодая, до боли родная. Кто она? Не хочется, чтобы уходила, пусть так и сидит рядом, держит за руку. Тогда становится тепло и больше ничего не надо.       В один из просветов она неожиданно различает голос. Странно, до этого все звуки сливались лишь в противный гул в голове, больно отдающийся в черепную коробку. А сейчас уже всё слышно, даже можно различить обрывки слов. Мужской голос кажется смутно знакомым. В нём нет тревоги, скорее злость и раздражение.       — Да она всех обманывала. Не ждал от неё такой подставы. Была нормальная, чёткая такая, а пошла по кривой дорожке… На бабки меня развела… Подставу кинула…       Она мысленно сжимается. Кто это говорит? Про неё, что ли?       — Не надо так категорично, все совершают ошибки. Зато её спасение похоже на чудо… А с такими показателями непонятно, как выжила… Чудо… Словно любовь матери сил дала…       Всё труднее вслушиваться, сил нет, голова плывёт, но надо понять — это важно.       — Да мне плевать! — разозлился мужской голос. — Она меня кинула. Всё требовала бабки. Я же не знал, что на наркоту… Сестра сдала… Молодец девка. Предлагал ей денег — не взяла… Почему у этого урода такая чёткая дочь? Правильная… — в голосе послышалась обида и разочарование. — А у меня падла, дрянь наркоманская, героинщица…       Страшная боль резанула грудь девушки. Воспоминания хлынули сознание. Она буквально плавилась от боли, начиная припоминать произошедшие события и уже догадываясь, кто этот мужчина.       — Господин Романов! — повысил голос собеседник, по-видимому, врач. — Попрошу вас выбирать выражения. Девочку спасло чудо, а вы такими словами бросаетесь. И желательно никому не рассказывать о её проблеме. Мать не должна знать, даже если догадывается, пусть думает, что это случайное недоразумение, один только раз. Это личная просьба господина Оболенского. А он наш будущий правитель, мы обязаны исполнять все его приказы и не подводить его. Нам не нужны проблемы.       — Шавки и шестёрки, вот вы тут кто все, — презрительно сказал тот, кого назвали господином Романовым. А у девушки сжалось сердце от его презрительного голоса. — Ремня ей дам, как только выйдет отсюда.       Он больше ничего не сказал, судя по звуку захлопнувшейся двери, вышел из палаты.       А Нина едва не разрыдалась. Она вспомнила всё, насколько на это способно было воспалённое сознание. Однако сейчас она не была способна думать или что-то анализировать. Внутри у неё разлился холод. Мороз пробирал до костей, как будто она находилась среди льдов. И обида всё сильнее поднимала голову. И боль, не только физическая, но и моральная. Ненависть и злость буквально душили. Не хотелось лежать без движения, а встать и действовать, выплеснуть поднимающиеся эмоции. Но это было невозможно. Только лежать и терпеть в душе бурю эмоций, которые ещё сама не могла понять.       — Ничтожество. Я ничтожество, — с трудом прошептала девушка побледневшими губами, — меня никто не любит. Я никому не нужна. Зачем спасли? Для чего? Нет в мире ни одного человека, кому я важна, кто меня полюбит. И никогда не будет. Пустое место.       Несколько минут она смотрела в пространство, а тонкие брови хмурились. Осознание собственной ничтожности заполнило до краёв.       Затем пришла другая мысль.       — Кому я этим обязана? Кто выдал? Он сказал же. Да, теперь я всё поняла. Вот сволочь. Крыса…

***

      Даша сидела в кафе, равнодушно рассматривая свой завтрак. Кусок не шёл в горло. Она вообще мало ела, так как часто нервничала, и это полностью отбивало аппетит, поэтому у неё был дефицит веса, сильно беспокоящий родителей. Но, несмотря на все попытки накормить её, девочка оставалась малоежкой, искренне удивляясь тем, кто заедал стрессы сладким. Вот и сейчас она ковырялась в тарелке, думая о своём.       Периодически отрывая взгляд от тарелки, она смотрела в сторону буфета и тогда по рассеянному лицу скользила лёгкая улыбка. Там она видела Эдварда, который пошёл заплатить за их завтрак и сейчас о чём-то увлечённо говорил с другим посетителем. Даша снова улыбнулась. Ей нравилась эта лёгкость, с которой Эдвард мог общаться с любым человеком, повсюду находить собеседников и непринуждённо говорить с ними на любые темы. Она сама слишком стеснялась посторонних людей и не могла бы так легко общаться с незнакомцами, но не завидовала Эдварду, наоборот, восхищалась им.       Однако, отведя от него взгляд, вновь погрузилась в свои мрачные мысли. Светлые брови сошлись на переносице. Ей всё труднее было скрывать своё настроение от окружающих, хотя она и не любила показывать истинные эмоции. Однако сейчас, кажется, нервы расшатались окончательно. Девочка чувствовала себя так, как будто вот-вот не выдержит, сорвётся и закричит при людях.       Не выдерживая больше сильнейшее напряжение, она вскочила с места и побежала по коридору в направлении палаты Нины. Не могла больше здесь оставаться.       — Нина, родная, наконец-то, — радостно воскликнула Даша, увидев, что сестра открыла глаза.       Хотела броситься к ней, но была остановлена ледяным взглядом, в котором плескалась ненависть.       Застыла в недоумении. Взгляд сестры сбивал с толку.       — Ниночка, дорогая, наконец ты пришла в себя. Я так волновалась, — решилась заговорить срывающимся от волнения голосом. — Я сейчас маму позову, она почти всё время сидела с тобой. Еле заставили её немного пройтись и поесть. И как раз дали шанс твоему папе зайти. Они почему-то поссорились с мамой, не разговаривают сейчас.       — Крыса, — сквозь зубы прошипела Нина, не сводя с сестры ненавидящего взгляда.       — Что? — застыла столбом Даша. — О чём ты, милая?       Она всерьёз начала опасаться, что Нина повредилась умом.       — Это ты крыса, — хрипло сказала Нина, видно было, что каждое слово даётся ей с огромным усилием. Лицо покрылось испариной и побледнело ещё сильнее.       — Не говори, тебе ещё трудно, — прошептала Даша.       — Нет, я скажу, — всё также тихо ответила Нина, — я долго не могла понять, кто же та крыса, которая сдала меня Максиму. Он после этого заморозил мой счёт. И любимый меня бросил, потому что я не смогла заплатить за новую партию. Я подвела его. Подставила, — голос звучал едва слышно, видно было, что ей требуется немало усилий, чтобы говорить, но и молчать она не могла. — Я думала, он сам как-то узнал, а это ты меня сдала. Ты завидовала мне. Тому, что я любима и люблю, что у меня всё хорошо, есть парень. А у тебя никогда не будет. Ты никому не нужна, ботанка. Ты такая же чокнутая, как твой придурочный отец! Такие не нравятся нормальным людям, их все избегают, сторонятся, боятся. Ты странная для всех, с тобой даже дружить никто не хочет. Конечно, тебя никто никогда не полюбит. Так и будешь всю жизнь одинокой старой девой, синий чулок, зануда! Только это не давало тебе право разрушать мои отношения. Стерва!       — Нина, — умоляюще прошептала Даша. У неё внутри всё сжалось, а по венам разлился ледяной мороз, больно царапая и обжигая. Горло сдавило от незаслуженных оскорблений, а к глазам подступили слёзы. Хотелось зарыдать, но она сдерживалась из последних сил. — Я же о тебе думала, старалась ради тебя. Хотела вытащить тебя из этого плена. Избавить от зависимости. Ты же сама видишь, насколько опасны наркотики. К чему всё привело, — в голосе слышались слёзы, он срывался и звучал жалко. Даше было стыдно за себя, за свою слабость.       — Привело, конечно, — прошептала Нина, — к этому всё привело по твоей вине, — продолжила она, повергая Дашу в шок. — Всё из-за тебя, понимаешь ли ты, мелкая поганка? Кто просил тебя вмешиваться? У нас всё было хорошо, но ты всё испортила, Педру разозлился на меня по твоей вине. Как же я тебя ненавижу, — с чувством произнесла она, бессильно сжав кулаки, хотя это вышло с трудом. — И ты ещё имеешь наглость являться ко мне так спокойно, как будто ничего не произошло. Да ты почти убила меня! Как я теперь буду жить без любимого? Ты, видимо, припёрлась поторжествовать. Да, я теперь такая же жалкая неудачница, как и ты. Меня тоже больше никто не любит и не полюбит, — она всхлипнула.       — Нина, — Даша подошла ближе, — я прошу тебя, не гони меня! Ведь мы всегда так дружили, были так близки, всегда любили друг друга, для меня нет никого важнее тебя. Прошу, вернись ко мне, не бросай. Я не смогу без тебя. Ты моя жизнь. Не закрывайся от меня! Умоляю, — она тоже всхлипнула, — попробуй меня понять. Я действовала из лучших побуждений. Чтобы тебя спасти. Я люблю тебя, сестра, — голос дёрнулся, взвился и сорвался.       — Помогла, — иронично сказала Нина, — очень помогла, вот прямо спасла. Спасибо тебе большое. Я очень благодарна. А теперь, сделай милость, свали отсюда. Ты мне всё время всё портишь.       — Нет, — выкрикнула Даша, — я не уйду. Не оставлю тебя в таком состоянии.       С трудом пошевелив рукой, Нина дотянулась до стоящей на тумбочки пластиковой бутылки с водой и запустила её в Дашу. Та едва успела отскочить.       — По-хорошему не понимаешь, может быть, так поймёшь?       — Ты не в себе, — спокойно сказала Даша, — не буду обращать внимания.       — Но я заставлю тебя уйти, — задумчиво проговорила Нина, — а знаешь, ведь я была неправа, говоря, что меня никто не любит. Как раз кое-кто очень любит, — Даша слегка насторожилась. — За день до этого Эдвард признался мне в любви, — злорадно сказала Нина. — Я тогда ему отказала, потому что любила Педру. Он очень сильно расстроился, но сказал, что будет ждать меня вечность.       Сердце Даши пропустило удар. Она испытала ощущение, как от сильнейшего удара в грудь. Воздуха стало катастрофически не хватать. Она согнулась пополам, пытаясь восстановить дыхание. Нина торжествующе наблюдала за ней.       — Это правда? — хрипло спросила Даша, продолжая задыхаться.       — Абсолютная правда, — с усмешкой подтвердила Нина, — видела бы ты, какой у него был взгляд в момент признания. Невозможно не поверить. Ещё чуть-чуть и казалось, что он бы утопился в море от несчастной любви.       — Не верю, — хрипло прошептала Даша, — врёшь ты всё.       — Что за выражения, мелкая? — поморщилась Нина. — У тебя нет оснований не верить мне. Я тогда отказала ему, потому что мне никто не нужен, кроме Педру. Но знаешь, ты разрушила мои отношения, поэтому теперь я соглашусь. Сначала я стану великой актрисой, чтобы не быть жалкой нищебродкой, никому не известной, как ты. И когда Эдвард предложит мне выйти за него замуж, я соглашусь. Да, я не люблю его, но какая разница? Любви в моей жизни больше никогда не будет, я не верю в неё. Зато теперь я верю в успех. И Эдвард поможет мне на пути к успеху. Я стану самой известной женщиной в мире. Неплохая перспектива, правда? — голос звучал издевательски. — Что с тобой, милая? Ты побледнела. Ах, да, ты же влюблена в него, — Нина хрипло рассмеялась. — Ну конечно, думаешь, я ничего не замечала? Ага, да у тебя всё на лице написано с детства. Но я не обращала внимания, мало ли какие у мелкой глупости в голове. Но сейчас я возьму своё. Эдвард любит меня. Меня, а не тебя. Потому что тебя невозможно полюбить. Ты никому не нужна, ни одному нормальному парню, если только какому-нибудь чокнутому ботанику вроде тебя. Эдвард никогда не обратит на тебя внимание в будущем. Да и к тому времени, когда ты достигнешь совершеннолетия, он будет женат. На мне, — она вновь издевательски рассмеялась. — Ты сломала мне жизнь, ну так увидишь, на что я способна. Я заберу твою мечту.       Даша уже с трудом дышала, сжавшись в комок. Но при последних словах Нины она внезапно распрямилась. Смело посмотрела в глаза сестры. Обе внезапно услышали шум открываемой двери, но не обратили внимания. Нина, которая в этот момент торжествовала победу над сестрой, внезапно слегка дёрнулась, ей показалось, что в глазах Даши блеснул огонь, и они как будто почернели. От прежнего жалко выражения почти ничего не осталось. Теперь она выглядела не сколько жалкой и несчастной, а казалась опасной. У Нины прошёл мороз по коже. Даша распрямилась окончательно, став выше ростом. Её лицо исказилось болью. Она сделала лёгкий шаг навстречу сестре. Лицо внезапно стало бесстрастным. Казалось маской. Она снова сделала шаг вперёд. Нина сжалась, не понимая, что происходит. За окном блеснула молния, раздался раскат грома, хлопнула створка окна. Следом хлынул дождь, на улице, казалось, начался ураган.       Даша вздрогнула, тряхнула головой. Лицо приобрело осмысленное выражение. Глаза вернулись к привычному серому оттенку. Она удивлённо посмотрела перед собой, не понимая, почему на время выпала из реальности. В голове совершенно не укладывались слова Нины. Эдвард любит её. Признался Нине в любви. Хочет жениться на ней в будущем. А ведь казался к ней равнодушным. Значит, скрывал истинные чувства. Поэтому и заботился так. Беспокоился, сразу бросился выручать. Хотя и знал, что Нина любит другого. Необъяснимая боль сжала её сердце. казалось, она потеряла главный смысл жизни. Только не могла понять, с чем это связано. Почему так взволновала новость о любви Эдварда к Нине? Кто он ей? Почему это так шокирует? Неужели из-за того поцелуя? Но ведь в щёку не считается. Это по-дружески.       «Но если бы не звонок, то поцелуй был бы не только в щёку, а в губы», — подумала Даша.       Неужели именно из-за этого обстоятельства ей сейчас так больно?       — С чего ты взяла, что я люблю Эдварда? — высоким ледяным голосом спросила она. — Кто сказал тебе подобную чушь? Я не испытываю ничего, кроме презрения по отношению к этому надменному мажору. Да, да, я презираю его, — всё также холодно продолжила Даша, обрадовавшись растерянному выражению лица Нина, хотя оно скорее было вызвано удивлением, недавнему странному виду Даши, от которого Нина всё ещё не могла прийти в себя и не знала, показалось ли ей вследствие последствий приёма наркотиков или с сестрой действительно что-то не так. — Эдвард для меня пустое место, — говорила Даша вкрадчиво, — хотя нет, какое там пустое, скорее даже отрицательное. Да, я была бы счастлива, если бы его вообще не было в нашей жизни. Он ничтожный, хотя строит из себя непонятно что. Как будто он тут самый лучший. Как мне может понравиться настолько самоуверенный тип? Да я его ненавижу. Он меня просто бесит, жутко раздражает. И все девчонки в любой компании о том же, как будто других тем для разговора нет. Все только и мечтают о нём. Это просто смешно. Везде только о нём и говорят. А мне на него наплевать. Поняла? Так что забирай своего Эдварда со всеми потрохами. Мне он не нужен. Желаю вам обоим счастья, — не став дожидаться реакции сестры, она резко развернулась, чтобы выйти за дверь, но с кем-то столкнулась.       Тут только вспомнила про открывшуюся дверь. Она отскочила от человека, в которого врезалась. Это был Эдвард. Его лицо побледнело сильнее обыкновенного и выражало глубочайшую боль, хотя обычно он скрывал все эмоции. А сейчас выглядел как человек, получивший сокрушительный удар, у которого вся жизнь рухнула. Нина тоже увидела друга и слегка покраснела. Она тяжело дышала после сложного для её состояния разговора. Эдвард переводил взгляды с одной девочки на другую, ни на ком не задерживаясь. Нина хрипло вздохнула.       — Зачем ты это со мной сделала? — хрипло спросила она Дашу. — Как же мне плохо, — необычный прилив сил, сопровождавший её вспышку и весь разговор прошёл, у неё закончились последние силы, и она откинулась на подушку, теряя сознание.