Создатели прозрачной смерти

      2004 год.       Голова кружится, в горле пересохло, трудно дышать. Холодная вода не помогает. Смотрю на отражение в зеркале и понимаю, что лицо ещё бледнее, чем обычно. Стараюсь контролировать дыхание, не получается. Не могу сдержать волнение.       Но не потому, что меня недавно пытались убить. Этот факт совершенно не беспокоит. Пожалуйста, пусть убивает, мне всё равно. Ведь она и так это уже сделала. Не сейчас, а восемь лет назад, в день приезда. И с того дня жизнь больше не имеет значения. Точнее, имеет, потому что принадлежит ей, даже если никто не знает. Поэтому я беспокоился за неё, а не за себя. Предотвратил аварию только потому, что она бы тоже погибла, если бы осуществила свой план.       Все восемь лет пытаюсь с ней подружиться, но не получается. Она меня презирает. Я и сам себя презираю за то, что семья плебеев стала так важна для меня. Забыл о том, кто я, веду себя как такой же ничтожный плебей. Если бы в моей семье об этом знали, не представляю, что бы тогда было. И так меня наказали за ту прогулку по лесу. А если бы до их сведения дошло, сколько раз я следил за домом Малининых, прячась в лесу? Хотелось быть частью их мира, но это не представлялось возможным. Не понимаю, почему так происходит, как будто они моя настоящая семья. Я чувствую с ними намного большее родство, чем с биологическими родителями. И знаю, что это совершенно невозможно, они впервые встретились после моего рождения, поэтому нет ни малейшего шанса, что кто-то из них — мои настоящие родители. И это к лучшему, иначе мы с ней были бы братом и сестрой.       После того, как действовал слишком неосторожно, и моё поведение стало причиной наказания, научился действовать осмотрительнее. Никто в семье не подозревал, что я изменился. Внешне всё оставалось как раньше. Светские приёмы, общественные мероприятия, учёба, праздники. Только никто не знал о том, какая пустота в душе. Жизнь не радовала. Каждый день напоминал жалкое существование без смысла и без будущего. Да, у меня есть цель, я наследник правителя Виктории, знаю, что совсем скоро мне будет принадлежать наша страна. И не могу не сказать, что это не вызывает эйфорию. Конечно, я испытываю радость по этому поводу, если это была моя мечта с детства. Но чего-то не хватает.       Никто никогда не узнает, о чём думаю на самом деле. Я скрываю это от родных. Даже Анни уверена, что я отдалился от неё, потому что моя новая роль будущего правителя не позволяет мне общаться с ней на равных. Если она знала правду. Но я сам не понимаю, что со мной происходит. Вот уже восемь лет пытаюсь понять и не нахожу ответа. Что случилось в день приезда учёных? С того момента чувствую себя другим. Это необъяснимо.       Опускаю голову, не желая смотреть на отражение в зеркале. Точнее, на слёзы на глазах. Знаю, что это неправильно. И дед, и отец всегда учили меня, что надо быть сильным, эмоции только помешают, им нет места в политике, надо иметь холодный рассудок, думать головой, а не сердцем. Но что могу сделать с впечатлительностью? Наверное, я слишком слабый и никогда не смогу добиться успеха. Меня ждёт грандиозный провал. И я почти смирился с этой мыслью. Но сейчас плачу не от того, что меня пытались убить, давно уже не дорожу своей жизнью. Причина в чём-то другом. Не знаю в чём. Может быть, потому, что мне предстоит учиться в Сорбонне и буду скучать по родине.       «Да, конечно, по родине, не обманывай себя», — злорадно говорит подсознание.       «Заткнись», — отвечаю ему.       Да, я часто говорю сам с собой. Или нет, даже не так. Мне кажется, что у меня в голове постоянно звучит голос, принадлежащий не мне. Здравствуй, клиника. Но об этом никто не знает. Я скрываю от всех, Владимир никогда не допустит, чтобы преемником стал псих. Но как ещё назвать человека, который слышит голоса в голове? Точнее, один голос, но от этого не легче. Или это совесть? Знаю, что моё поведение в детстве нельзя назвать образцовым. Но вряд ли совести есть до этого дело. Скорее рассматриваю голос как наказание. Он появился после первой встречи с Малиниными. Именно после истории с Эвелиной. Не знаю, как это может быть связано.       Сегодня Нина улетела в Голливуд, а значит, у меня больше не будет возможности общаться с семьёй учёных. Закрываю глаза. Понимаю, что меня нельзя назвать хорошим человеком. Особенно, если я часто использую людей в своих целях. Я пытался задержать Нину.       Сначала я решил позвонить начальнику аэропорта с требованием задержать Нину, поскольку ей запрещено вылетать из страны. Или найти режиссёра, в фильме которого она будет сниматься, предложить ему денег, чтобы он взял на её роль другую актрису. И почему не сделал это? Не потому, что пожалел Нину или понял, что поступаю неправильно. Нет, просто вспомнил, что и так поеду в Париж, значит, меня здесь не будет, и мы не увидимся ближайшие пять лет.

***

      2000 год.       Гуляем в парке с Анни и Анастасией.       — Привет, — к нам подходит Нина.       Значит, где-то рядом должна быть Даша. Меня уже не интересует глупая болтовня Анастасии. В смысле, она меня и раньше не интересовала, но сейчас даже не могу делать вид, что слушаю её. Недавно прочитал одну книгу по философии и хотел бы обсудить её с Дашей, интересно, что она думает по этому поводу, но всё пошло не по плану.       — Привет, — говорит Даша, подходя к нам. Ей уже восемь лет, хрупкая, эфемерная, как фея из сказки. Да, знаю, некрасиво пялиться на людей, но ничего не могу поделать. А вот Настя и Анни смотрят на девочек с неодобрением.       — Так это и есть те девчонки из семьи нищих учёных, о которых ты говорила, Анни? — презрительно спрашивает Анастасия, даже не подумав понизить голос, как будто всё равно, что о ней подумают.       Нина краснеет. Она ненавидит, когда говорят о бедности её семьи.       — Вообще-то мой родной папа — миллионер, — говорит она.       — Ой, правда? — издевательски спрашивает Анастасия, глядя на Нину с ненавистью. Мне даже показалось, что в её взгляде ревность. — Что ты не выглядишь как дочь миллионера?       Похоже, она действительно ревнует, как будто, по её мнению, Нина может меня заинтересовать. Даже смешно, хотя и неприятно, что она оскорбила семью учёных.       — Лучше, когда пусто на счету, чем в мозгах, — тут же вмешивается Даша, которая, как я уже понял, не станет молча терпеть оскорбления.       Теперь уже очередь Анастасии краснеть, а в глазах вспыхивает ярость. Видимо, слова попали в цель, и даже эта пустоголовая кукла понимает, что она действительно тупица, каких нет. Теперь уже ненавидящий взгляд направлен на Дашу.       — Значит так, малявка, ты вообще понимаешь, с кем говоришь? — презрительно спрашивает она.       У Даши слёзы на глазах, Нина растеряна, но молчит, Анни ждёт развития событий. А я… Даже не знаю, что происходит. Когда Настя смеялась над Ниной, мне было всё равно, но обижать Дашу не позволю. Никто не посмеет, всегда буду её защищать. Я ещё никогда так не злился, как в тот момент, вообще до этого никогда не злился, обычно я спокойный. Сейчас чувствую необычный прилив энергии, которая целиком заполняет сознание, вызывая нестерпимый жар. Кажется, у меня температура. Собираюсь сделать подруге замечание, но не успеваю.       Анастасия вдруг давится на полуслове, стала кашлять и задыхаться. Краснеет, из глаз текут слёзы. Я в замешательстве, не понимаю, что с ней происходит. Она синеет, задыхается и пригибается к земле. Мне не по себе. Кажется, меня тошнит. Догадываюсь, что бледнею. Девочки тоже растеряны. Но подойти не решаются. Нина нервно оглядывается. Анни смотрит на меня, и на её лице отражается паника. Странно, что с ней?       — Прекрати, — неожиданно кричит она.       Странно. Я ничего не делаю. На всякий случай смотрю на сестру внимательнее, злость понемногу отпускает. Анастасия приходит в себя. Лицо постепенно приобретает нормальный цвет, она тяжело дышит.       — У тебя, видимо, паническая атака, — спокойно говорит Даша, — советую посетить врача, не надо этим шутить.       — Извините, мы пойдём, — в отличии от сестры, в голосе Нины паника, — мама ждёт, — она убегает, почти волоча Дашу, которая едва успевает за ней.       Настя, которую Аннабелла обнимает и гладит по голове, сдавленно прощается с нами, сказав, что поедет на такси. Мы с сестрой возвращаемся домой. После увиденного очень неприятно на душе. Не люблю такие моменты. Уже возле дома Аннабелла смотрит на меня странным взглядом.       — Не хочу говорить об этом, надеюсь, я ошибаюсь, но не понимаю, как ты это сделал.       — Почему думаешь, что это я? — я возмущён таким нелепым предположением.       — Твои глаза, — сквозь слёзы отвечает сестра, — они поменяли цвет.       — Что? — мне даже смешно.       — Они были чёрные, — тихо отвечает Аннабелла, — совершенно чёрные, даже радужка.

***

      2004 год. Это произошло неожиданно. Конечно, ничего такого не ожидал. Продолжая улыбаться, Даша схватила руль и резко повернула его в сторону. Эдвард никак не успел отреагировать, и ярко-красная Ламборгини вылетела на встречную полосу. Сразу за полосой был глубокий овраг. Даша засмеялась…

***

      Дверь в ванную открывается без предупреждения. Конечно, кто бы сомневался?       — Эдвард, ты почему так долго? Заснул там? — слышу недовольный голос. — Обещал найти мне бинт, перевязать руку, а сам уже час тут торчишь.       Только этого не хватало. Если она сейчас увидит слёзы. Что подумает обо мне?       — Ты плачешь? — в голосе удивление и и тревога. Она подходит ближе, смотрит не отрываясь. — Извини, пожалуйста, я не хотела. Не собиралась тебя убивать.       Теперь и она плачет. А у меня сердце разрывается, не могу видеть её в таком состоянии.       — Малышка, послушай, — неловко пытаюсь свести всё к шутке, — ты меня не убила. Я всё ещё здесь. Или думаешь, меня послали за тобой на землю в виде зомби?       Даша смеётся, вытирая слёзы ладошкой.       — Нет, ты не похож на зомби, — соглашается Даша.       — Надеюсь, потому что я для этого слишком красивый? — с надеждой спрашиваю я.       — Нет, потому что слишком болтливый, — радостно смеётся Даша, — зомби не смог бы сказать ни слова.       — Спасибо, мне очень приятно, — что тут ещё скажешь?       Даша между тем внимательно всматривается мне в лицо.       — Не плачь, пожалуйста, — протягивает руку и вытирает мне слёзы. На её лице сочувствие. Конечно, мне приятно внимание и забота с её стороны, как в детстве, когда Катя брала кровь на анализ. Но всё-таки ещё и стыдно. Даже не знаю, что она обо мне думает? Кем считает? Почему именно она становится свидетелем моей слабости? То узнала, что я боюсь крови, а сейчас ещё хуже. Наверное, Даша меня презирает, поэтому всегда так смотрит, как будто я ничтожество.       Или это моё воображение? Даша очень добрая, она не способна на негатив, про всех думает лучше, чем они это заслуживают. Но Даша смотрит с сочувствием и заботой. Никто другой никогда не отнёсся бы ко мне с таким понимаем, как она. Она ласково гладит меня по щеке.       — Но всё-таки ты плачешь из-за меня? Я тебя шокировала своим поступком?       — Да, из-за тебя, малышка, — честно отвечаю я. Мой взгляд цепляется за кровь на её руке. Сердце снова сжимается от боли. Если бы я раньше знал, как она живёт. Я не задумываясь, отдал бы жизнь, если бы это ей помогло. Если бы она стала счастлива. — Мне больно за тебя. Я не знал, как ты живёшь всё это время. Ты мне ничего не рассказывала, не хотела принимать от меня помощь.       — Так ты из-за этого? — удивлённо спрашивает Даша. — Разве тебе есть дело до меня? Я думала, что это потому, что я пыталась тебя убить.       — Давай договоримся больше не вспоминать эту историю, хорошо? — смотрю ей в глаза. — Запомни, все совершают ошибки, ты вовремя осознала и жалеешь об этом. И ещё пойми, моя жизнь не имеет значения. Важно, чтобы ты была в порядке. А если бы авария всё-таки имела место, то мы бы оба погибли. Понимаю, ты хотела покончить с собой, но прошу, больше так не делай. Лучше убей меня, если тебе будет легче, — мой голос дрожит. Но только потому, что не могу поверить, что Даша часто думает о самоубийстве. Не знаю, как жить дальше, зная, что она не откажется от своих планов. Но я не могу контролировать, ведь её родители не разрешают нам общаться из-за разницы в возрасте. Они почему-то не понимают, что мы можем просто дружить. Видимо, не доверяют мне. А я знаю, что не смогу жить без неё. Она с детства важна для меня.       — Нет, не говори так, пожалуйста, — она снова плачет, — это было сделано на эмоциях. Ведь перед этим я пыталась спрыгнуть с моста, а до этого резала вены. А когда решила ничего не делать, появились они, те, кто всё время издевается надо мной. Я самая младшая в классе, остальные старше на четыре года, ведь я училась в одном классе с Ниной, чтобы помогать ей. Но одноклассники меня не приняли, считают слишком странной. Они сказали, — она уже задыхается от слёз, а я уже жалею о собственном рождении, из-за которого мне приходится услышать такое, — так вот, они сказали, что требуют, чтобы я покончила с собой, потому что всем мешаю. Им не нравится присутствие такой чудачки в классе.       Да что за день такой, я в жизни ещё столько не плакал. А сейчас сползаю по стене на пол. Мне очень больно за неё. Кажется, что в сердце воткнули нож и поворачивают в ране. Именно такие ощущения испытываю при мысли, что её посмели обидеть. Бедная малышка, я больше не позволю, чтобы она так мучилась. Буду защищать её всю жизнь. Даша гладит меня по голове. Не вижу своё лицо, но понимаю, что краснею.       — Спасибо, что сочувствуешь, — тихо говорит она. — Родителям я ничего не рассказываю, а всем остальным на меня наплевать.       — Ты знаешь, что всегда можешь на меня расчитывать, — говорю я, надеясь, что голос звучит убедительно, — клянусь честью, я всё сделаю, чтобы ты была счастлива.       — Ну да, конечно, — скептически отвечает она, — очень поможешь из Парижа.       Я вздыхаю. Зачем она напомнила, у меня и так состояние, как будто меня тащат по стеклу и ещё режут ножом. Не могу даже думать об отъезде, ведь она останется здесь одна, без присмотра, с родителями, от которых скрывает все проблемы, и кто тогда поможет? Но по-другому никак.       — Малышка, — смотрю ей в глаза, — мы это уже обсуждали. Нам нельзя видеться. Твои родители всё неправильно поймут, не поверят в нашу дружбу. Мы могли общаться только в присутствии Нины, потому что она моего возраста. И то про нас уже много чего болтают. Конечно, ничего не соответствует истине.       — А ты точно не любишь Нину? — с надеждой спрашивает Даша.       — Кажется, я уже говорил, что нет, — со вздохом повторяю я. Считается, что женщины очень упрямые и не верят с первого слова, даже девочки-подростки. Видимо, это правда.       — Хорошо, — с улыбкой говорит Даша, — кстати, ты ещё не нашёл бинт, а мне надо перевязать руку.       — Да, конечно, извини, малыш, — я даже злюсь на себя, как мог забыть о том, что важно, поддавшись эмоциям? Вечно так происходит. Слишком много думаю.       Ищу аптечку, стараюсь больше не отвлекаться. Я не привык о ком-то заботиться. Чаще происходит наоборот. Но с Дашей я меняюсь. Сколько помню, всегда хотел заботиться о ней, но раньше не было возможности. Кроме тех случаев, когда защищал её от Нины. Её сестра — неприятная личность, даже не знаю, почему она постоянно издевалась над Дашей, из зависти что ли? А сейчас выясняется, что ещё и одноклассники. С ними придётся разобраться. Больше они к ней и близко не подойдут. Я знаю, что если понадобится, мир переверну ради неё. Сделаю всё, что она скажет.       — Послушай, Даша, — говорю я серьёзно, глядя ей в глаза, — ты знаешь, что всегда можешь на меня рассчитывать? Всегда и во всём. Моя жизнь принадлежит тебе. Можешь распоряжаться ей по своему усмотрению.       И почему-то в этот момент приходит осознание, что именно так и будет. Не знаю, с чем связано, но предчувствие перерастает в уверенность. Малинины появились здесь неслучайно. Им нужен я. Точнее, моя жизнь. Они не такие, как все, я всегда знал. С детства пытаюсь понять, кто они. Ясно, что отличаются от нас. Даже не происхождением, просто другие. Вспоминаю, что произошло час назад, каким образом Даша оказалась у меня дома.       После нашего разговора, когда подъехали к её дому и уже прощались, позвонили её родители. Я, конечно, не слушал разговор, но что-то удалось уловить. Насколько понял, они из аэропорта поехали на работу, так как в лаборатории какое-то происшествие и срочно требуется их присутствие. Дашу просили не беспокоиться и ждать дома. Если же задержатся до поздней ночи, она может не волноваться и пойти к соседке. Да, отличное предложение, учитывая, что соседи в пятистах метрах от них в лесу. Ладно, лес безопасный, я ходил по нему, когда был намного младше Даши, но она же девочка. Поэтому и предложил поехать ко мне, судя по всему, у родителей серьёзная проблема в лаборатории. Зато у нас появился шанс ещё немного пообщаться перед расставанием. Я готов был благодарить судьбу за то, что там произошло. Мне даже не было интересно, в чём заключается суть происшествия.       И вот сейчас неожиданно вспомнил, за что зацепилось внимание в разговоре. Тогда не заметил, настолько обрадовался, что можно пока не прощаться.       Я услышал слово «подопытные». Ошибки не было. В тот момент подумал, что речь идёт о лабораторных мышах. Но что может случиться с мышами? Почему учёные вернулись в лабораторию, не думая о том, что дочь остаётся дома одна, возможно, на всю ночь, когда в норме, боится оставаться в одиночестве? Понятно, что речь идёт о ком-то другом. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, кто такие эти подопытные.       Вообще, как будущий правитель, я должен серьёзно отнестись к тому, что учёные, возможно, ставят опыты на людях… Но для меня это не имеет значения. Если бы это был кто-то другой, я бы посоветовал Владимиру депортировать их. Получается, это двойной стандарт и могу простить им всё? Сам не знаю, почему так отношусь к этим людям, что в них особенного.       У меня уже паранойя. Понятно, что их подопытные вовсе не люди, у нас такое невозможно. Да и они не пошли бы на это. Вот только уверен ли я? Это же родители Даши. Её мать такая добрая, в отличии от моей, нереально, что Катя могла бы ставить опыты на живых людях. Но ведь я совершенно ничего о них не знаю. Речь идёт о вещах, в которых не разбираюсь. Наука недоступна моему пониманию. Поэтому восхищаюсь теми, кто в этом разбирается, для меня они сверхлюди.       Но сомнения остались. Точнее предчувствие. Мне не показалось, интуиция не подводит. Они действительно не так просты, как кажутся. Да, я уже не наивный ребёнок, прекрасно отдаю себе отчёт в том, что Малинины очень необычные люди. Понятно, что они занимаются незаконными исследованиями. Не зря же подвергались преследованиям со стороны правительства Модерны. Видимо, Санчес пытался заставить их работать на него. Создать вирус или что-то вроде этого. Очень интересно узнать их тайну. Хотя подсознание говорит, что не стоит это делать. Любопытство сильнее здравого смысла. Они всё больше интригуют меня. С первого дня их появления здесь, я сразу понял, что наши судьбы неразрывно связаны, как бы абсурдно это ни казалось, учитывая, что мы люди совершенно разного круга. Знаю, что они опасны и надо держаться подальше. Но это выше моих сил. Ещё тогда, в день первой встречи, я прочёл своё будущее во взгляде профессора. Он не испытывает ко мне ни малейшего уважения, смотрит, как на исследуемый образец. Но я не боюсь. Без них моя жизнь не будет иметь смысла. И я знаю, что ничем хорошим это не закончится. Не помогут ни деньги, ни власть. Учёным нет до этого дела. Если не оставлю эту семью в покое, где шанс, что следующим подопытным не стану я?