Я делаю вид: Предательство

Сентябрь. За 5 месяцев до настоящего времени   Неожиданным отвлечением и глотком свежего воздуха для меня стал университет. Это было удивительное место – странное и интересное. Открывало новые границы жизни и поле для деятельности. Я ждала чего-то подобного своему лицею, только с более специализированными «уроками» – но ничего подобного. Это действительно оказался другой мир. Возможно – только для меня. Тут было абсолютно плевать – кто твои родители, какой у тебя телефон и насколько дорого твое платье. Не показушно так плевать, не злобно, а просто искренне – уверена, никто не обращал внимания на мои шмотки, а если и обращали, то не имели понятия – фирменные или купленные на рынке. Что там говорить – большую часть времени мы вообще все как один носили белые халаты – пока непонятная мне этика меда. То, что объединяло всех и имело значение – только учеба. Я сама по итогу втянулась в нее с головой.  Настолько, что даже забивала порой на свой привычный график дома – всякие там «треть внимания», «ты обязана с мужем спать каждую ночь, чтоб не свинтил к другой» – как-то сами собой отходили на второй план. Артем тоже был занят своей учебой, а после моего упрека про недоверие, перестал поднимать эту тему. Мы даже жили вроде бы дружно, возможно, он так и видел – но всё то невысказанное отдаляло его от меня. Или меня от него. И он оставался по-прежнему гиперобщительным, суперактивным – помимо учебы – частые встречи с друзьями. Звал с собой – я отказывалась. Не хотела больше быть его приложением, просто «женой Артема» – и завела новых друзей сама. Поначалу мне странно было общаться в новом обществе – слишком привыкла к «лицейским понтам», фальшивым улыбкам и гадостям за спиной. Была со всеми приветлива и великодушна – и люди в действительности стали считать меня очень милой. Без всяких подозрений и недоверия. Я стояла в столовой – и не знала, что делать. Подобное место пугало – дешевая, простая пища. Из всего предоставленного я выбрала один салат и с ужасом наблюдала, что в нем присутствует майонез. И это на людях кушать? Вкусно, но стыдно. Но мои одногруппники не чувствовали никакого дискомфорта. Зажимая в руке поднос, я стояла посреди помещения и сгорала от стыда – потому что употреблять калорийную, вредную пищу в обществе знакомых людей – это неправильно. При совсем незнакомых – тоже отвратительно, но хотя бы не стыдно. – Марьяна? – позвал меня одногруппник Артур, сидящей за маленьким столиком с рыжей Дашей. Почти метровый столик был занят их подносами. – Иди к нам. Они думали, что я просто не могу найти свободное место, но все же, улыбнувшись, я подсела к ним, еле примостив и свой поднос. Одногруппники же свободно поглощали пищу, обсуждая прошедшую пару, не смущаясь ничего. Я просто смотрела на их еду, на то, что им по фиг на загоны типа моих, но сама к своему салату так и не могла прикоснуться. Заметив мой блуждающий взгляд, рыжая Даша, поправив очки, вдруг прямо спросила: – Голодная? Можешь что-нибудь мое взять. Так стыдно, пожалуй, мне никогда еще не было – девушка, судя по всему, посчитала, что у меня хватило денег только на скудный салат. Мой рот уже открылся, чтоб достойно ответить на подобное унижение – с ума сошла такое обо мне думать? Мой маникюр стоит дороже в десять раз, чем все, что на твоем подносе, сумасшедшая! Но быстро закрылся – я поняла, что это не издевка. Не попытка уколоть – а просто предположение. Но не из злости – вообще, от добра. – Благодарю, не стоит, – вежливо отказалась я и ответила ей искренней улыбкой. Я зацепила вилкой лист салата со следами майонеза и… все-таки сделала это. Я стала есть.  Вредный салат в присутствии одногруппников. И это было…нормальным. Непривычным, но вполне себе нормальным – никто не смотрел осуждающе. Да все были такими же. С Дашей и Артуром мы каким-то чудом в итоге сдружились – вместе сидели на лекциях, вместе выполняли групповые задания, создали отдельный чат, где обсуждали задания на дом и делили на всех. Артем знал об этом и предлагал их звать познакомиться в гости, но почему-то этого делать не хотелось. Я чувствовала непонятную ревность – «это мои друзья, мои»! Я и так жила в его квартире и, блин, жила на его деньги, даже моя Карина – была и его знакомой. Поэтому в Даше и Артуре я видела хотя бы что-то – только своё. У тебя своих друзей достаточно, ради которых ты можешь забыть о моих переживаниях, поэтому не лезь, блин, к моим! Помимо университета, мы стали видеться за его пределами. Правда, с Дашей – реже. Она была приезжая, и снимала квартиру на окраине города. Ездить каждый раз в центр ей было неудобно и дорого. Когда я предложила, что могу вызывать такси – посмотрела странно и отказалась. Артур жил, примерно, поблизости – буквально, одна остановка метро.  Он был общителен и легок на подъем. Часто шутил – и при чем смешно. Вдвоем за месяц мы посетили столько мест – сколько я ни бывала, наверно, за год. Впервые для меня – парк аттракционов, там на «Американских горках» я орала как сумасшедшая. Потом – трясущимися пальцами стирала потекшую тушь и разглаживала сбившиеся волосы. Но мне понравилось. На «Колесе обозрения» – я даже пустила «трансляцию» – настолько мне понравился город с такого ракурса. Ходили на приезжаю выставку из Питера – тут уже я рассказывала Артуру про любимого Айвазовского. Ну как сказать любимого – матушке он нравился, и мы как-то специально летали ради него в Санкт-Петербург. В зоопарке мне не очень понравилось – вид животных в запертых клетках вызывал не интерес, а уныние. Прислонившись к прутьям одной из них – поняла, что клетки придумали моральные уроды – их вообще не должно существовать. Ни для кого. Бывали в кафе – где я окончательно поборола свой стресс неправильно питаться на людях. Заказывала любимую пиццу и просто ела ее, не оглядываясь по сторонам. И снова слушала рассказы-шутки Артура. Он, кстати, был доволен симпатичен, по-своему.  Не обладая яркой, броской красотой, как у того же Артема – в нем было что-то неуловимое приятное. Мягкая улыбка, добрая. Морщинки в уголках светло-ореховых глаз – признак человека, что часто улыбается. И соломенные кудри, как у молодого Есенина. В последних числах сентября в огромном актовом зале университета должно было состояться специальное мероприятие для первокурсников, организованное почти что выпускниками. С какими-то играми для сплочения групп, выступлениями, а под конец – танцами. Этот день мы обсудили с Дашей чуть ли не двадцать раз, обговаривая, в чем идти, как накраситься – я давала советы. И сама ждала с предвкушением – как замену выпускному, которого у меня не было – простая тусовка с ровесниками.  С такими – впервые в моей жизни. – Ты куда такая красивая собираешься? – Артем обнял со спины, а я смотрела на его отражение. Почему-то почувствовала неожиданный трепет, будто в первый раз: какой красивый – губы, скулы, эта вечная челка, спадающая на светлые глаза, сильные руки на моей талии – и он мой! И тут же одернула себя – что еще за наваждение? – У нас тусовка в универе, – объяснила я его зеркальному двойнику. – О, прикольно!  У нас было подобное на первом курсе. Чего с собой не позвала? Я обернулась и посмотрела на него уже прямо. – А зачем? – Да просто. Туда обычно многие зовут своих девушек или парней.  – Так ты мне и не парень, – усмехнулась я, но строго добавила: – Нам не обязательно всюду таскаться вместе. – Какой всюду? – вернул мне ироничную улыбку муж. – Мы вообще с тобой никуда не выбирались сто лет вместе. – Ты отлично выбираешься без меня со своими друзьями. – Но зову с собой каждый раз. Это так, но: – Мне надоели твои тусовки. Мы каждый раз приходили к твоим друзьям. И вы общаетесь о том, что вам интересно. Я хочу иметь свой круг общения. – Зашибись. Теперь будем делить все на «мое» и «твое». А слова «наше» или «общее» — это для тебя уже что-то за гранью? – Он раздражен, я – автоматически тоже. – «Наше», «общее» – передразниваю. – Не в совке живешь. – Да делай, что ты хочешь и иди куда хочешь! – махает рукой и отходит. Но через минуту снова спрашивает: – И до скольки ты будешь? – Не знаю. – Позвони. Я заеду за тобой. – Слушай! – Взвиваюсь я, уже плевав на облик «идеальной жены». – Я сама смогу вызвать такси и приехать! Что за контроль? Я тебе ребенок, что ли, маленький-несамостоятельный? – Нет, ты охрененно взрослая, Марьянка. Звучит как сарказм – хочу от злости закричать, но давлюсь своим ядом, потому что он уходит в свою комнату и закрывает дверь. – Ну и пожалуйста! Смотрю на себе в зеркало – придирок нет, вызываю такси, но настроение подпорчено.  Ничего не случилось, это даже не ссора, но я чувствую злость. Поэтому, приехав, ни в чем не участвую. Смотрю, как веселятся другие и понимаю – выпускной пропустила, и сейчас пропускаю все. Но все равно продолжаю себя накручивать.  Винить себя в чем-то – дело неблагодарное, неуважительное даже и может привести к аутоагрессии. Пусть этим занимаются неуверенные в себе хлюпики с чувством собственной неполноценности. Поэтому я виню Артема. А потом пью вино. Тайком кем-то принесенное, дешевое, отвратительное. Мне противно даже от запаха, от мельчайшего прикосновения к языку каждой капли. Но когда предлагают добавку – я соглашаюсь. И наконец становится хорошо – в зале гаснет, играет музыка. Но никто не танцует – все сбиваются в кучки и общаются – я тоже. Перетекаю от одной компании к другой, со всеми шучу, знакомлюсь, записываем видео с Дашей, где поем, нет, тупо орем под «Пошлую Молли»: – «Даже моя baby не знает Чей номер набираю, а потом стираю Даже моя baby не знает Да что там моя baby не знает Даже ФСБ ничего не узнает Даже моя baby Даже моя baby Даже моя baby Даже моя baby» Третий пластиковый стакан я уже опрокидываю на свое бежевое платье, которое растекается на нем нелепым, смешным пятном. Я начинаю громко смеяться, даже не пытаясь вытереть. «Видела бы меня сейчас матушка!» – и от этой мысли пробивает просто на истеричный смех. Я сажусь на стул, пытаясь вытереть выступившие слезы и отсмеяться. Волосы, спадающие на колени – тоже влажные. Я их трогаю – и мне опять смешно. Потом снова поем с Дашей и другими девчонками из группы. Кто-то что-то смешно рассказывает – а у меня уже нет сил смеяться. Кружится голова, и люди уже воспринимаются больше образами, чем кем-то реальным. Кто-то что-то шепчет на ухо. Потом держит за руку, мы куда-то идем. Коридоры, музыка за спиной, открывшаяся дверь – пустая аудитория в полумраке. Делаю глубокий вдох, зажмуриваю глаза с силой – до искр и звездочек, открываю – со мной Артур. Все в порядке. И вообще, ему так идет синяя рубашка. – Я тебе говорила, что ты похож на молодого Есенина? – спрашиваю, садясь за преподавательский стол. – Ни разу. Мы оба пьяны, но все же не до безумия, не до отключки сознания.  – Марьяна, я давно тебе хотел сказать… Он стоит так близко, что я даже чувствую его парфюм, алкоголь и сигаретный дым. Он что, курит? А впрочем, это не важно.  Артур не продолжает свою речь, но я и так понимаю, о чем он хотел сказать.  А не продолжает потому, что целует меня.  Я наполовину трезвею, но не отталкиваю его. Внутри бурлит адреналин, просто срывает голову – я отвечаю ему, и вот мы уже вовсю целуемся.  Это второй человек, с кем я целуюсь, мне не привычно. С ним – по-другому. Но как именно – не понимаю. Хуже? Лучше? Но не могу сравнить – не получается. Его руки шарят по моему телу, забираются под подол платья. Поцелуи спускаются ниже. Неужели сейчас произойдет это? Почему бы и нет? Я не люблю Артура, но все же – почему нет? Я же могу. Просто для опыта. Кто мне запретит? Я свободная личность, черт побери – делаю, что хочу!  Хочу – и позволяю непривычным пальцам проникнуть мне под белье. Трогать то, что под ним.  Чувствую себя всемогущей, способной на все. Ощущение вырывающей изнутри свободы и предвкушения кружит голову. Ощущение пальца внутри себя – потрясает, делает из-меня что-то новое. Но новое – что? Я слышу пряжку расстегивающего ремня и замираю. Артем. Он спал с другими до меня, а я – ни с кем, кроме него. До меня. Матушка говорила, что все парни изменяют и бабники. Может, все-таки он… Не он! Ты! Сейчас! Я – сейчас. С кем? Зачем? Чужой запах, чужие губы, хуже – чужие пальцы, которые скоро сменит… От понимания всего ужаса происходящего я вскрикиваю, отталкиваю от себя. Чужого, ненужного. Меня трясет, все тело пульсирует, но от отвращения. Просто горит.  – Не смей. – Голос дрожит – предвестник сильнейшей скорой паники. – Марьяна, ты чего? Я сделал что-то не так? – Не понимает этот чужой.  Настолько чужой, что представить ужасно о том, что могло быть дальше. И то, что уже произошло.  Он тянет ко мне руки, пытаясь успокоить – делает хуже. Мое вызванное алкоголем безумие уже сошло на нет. Пугает любое прикосновение, если это не… – Я люблю Артема! Всё не так! Я люблю его, только его! Я хочу только с ним! Больше никто! Никак! Нигде! Только он, понимаешь?  Я уже почти кричу, пытаюсь донести Чужому эти очевидные вещи – как он может вообще не понимать этого? – Ты не говорила… – Уйди!  Чужой уходит, бормочет что-то неважное, но главное – уходит.  Я остаюсь одна в темном, большом помещении – и прячусь под стол. Закрываю руками лицо. Чтоб ничего не видеть, никого не видеть. Хотя никого рядом и нет – на самом деле не хочу видеть себя. Закрываю себя от этого мира.