Dragon's heartstrings | Сердечные жилы дракона

      Гермиона многое знала о Верховном Правителе: он был доверенным лицом Волдеморта, его правой рукой, безжалостным убийцей, готовым убрать любого, кто осмелится встать на пути. Ходили слухи, что мораль и сострадание для этого волшебника — пустой звук. Казалось, он процветал среди войны, правил смертью и управлял этой грязью и страхом, словно дирижёр, а его монстры — верные Пожиратели Смерти — могли показывать своё истинное лицо без какого-либо возмездия. Обе стороны магического мира одинаково боялись этого человека, даже не скрывая своего ужаса и отвращения. А Верховный Правитель лишь оправдывал свой статус, взбираясь по груде костей среди сплошного хаоса всё выше.              Разница между гордым и избалованным чистокровным мальчишкой, которым он был раньше, и нынешним хладнокровным военным преступником и маньяком-геноцидником была разительной и ужасающей, поэтому девушке долгое время было трудно принять на веру все слухи, что ходили по лазарету. Она не была уверена, когда из биографии её однокурсника стерлись какие-либо положительные упоминания, и в какой момент его имя практически превратилось в табу. Вероятно, первые звоночки стоило искать где-то после битвы за Хогвартс, когда были убиты оба родителя юного слизеринца (никто до сих пор не может сказать с уверенностью, как именно это произошло). И чем больше проходило времени, тем больше преступлений, казалось, совершал не сам Волдеморт, а его поверенный — Верховный Правитель.              Он хочет, чтобы ты стала его женой.              Гермиона не была уверена в том, что это могло означать для неё. Почему такой человек захотел взять её в жены? Конечно, причина не может заключаться в чем-то простом, рациональном или даже (боже упаси) альтруистичном. Это просто смешно. А может, внутри этой машины для убийств всё ещё сидел обиженный мальчик, жаждущий отмщения за школьные пакости? Верховному Правителю Орден не указ. Один взмах палочки и Хогвартс разлетелся бы к чертям в тот самый день, как Пэнси появилась у озера, но этого не произошло. Потому что так неинтересно, Гермиона была уверена, ему было бы скучно. Возможно, ему просто хотелось еë унизить, оскорбить, вполне вероятно, даже причинить физическую боль, имея на это безоговорочное право? Ведь стань она его женой — Верховный Правитель мог бы творить с ней всё, что вздумается. Вероятно, даже заиметь новую личную рабыню… Иначе зачем просить о такой абсурдной вещи?              Гермиона сжимала в руках кружку с тёплым чаем, сидя в кабинете Снейпа и пытаясь переварить неожиданную новость. Мужчина стоял возле деревянного стола, оперевшись о него бедром, а Грюм сидел перед девушкой, нетерпеливо вздыхая. Они ждали. Хотели услышать определённый ответ, потому как всё уже было решено. Две пары глаз следили за каждым движением волшебницы, подмечая любое изменение в лице, наверняка боясь, что та передумает.              Грейнджер же была так потрясена, что за последние несколько часов не проронила ни слова, пока они не оказались в подземельях.              — Не знала, что он на нашей стороне, — наконец раздался тихий голос, введя профессоров в некоторый ступор.              Снейп и Грюм обменялись взглядами.              — Не совсем, — послышалось одновременно. — Это сложно.              — Действительно, сейчас мы можем рассчитывать на помощь, — объяснил Снейп. — Но у него должны быть гарантии, что Орден не отвернётся и не забудет оказанной поддержки в случае победы. К тому же, его трудно контролировать. Лишь недавно он согласился уступить, после чего мы несколько недель пытались договориться.              Гермиона не верила своим ушам. Кто угодно, только не он. Конечно, речи об альтруизме и светлой вере в победу «добра» и речи быть не может. Но и в предательство Волдеморта, своего положения и статуса ради неё… верилось с трудом.              — И это всё, о чем был уговор? Выдать меня замуж? — легкое недоверие сочилось сквозь сказанное. Как будто они не видят, что что-то не так. Что это даже звучит безумно.              — Это его требования. И мы не собираемся так просто отдавать тебя, Грейнджер. Все гораздо сложнее, чем кажется. — Грюм говорил с усталостью. Казалось, ему самому не нравился разговор. Ничего хорошего априори получиться не могло, но Орден с каждым днём терял всë больше бойцов, рискуя в скором времени остаться ни с чем. Глупо было упускать такой шанс. Пусть и влекущий за собой, вероятно, отнюдь не положительные последствия.              — Почему именно свадьба со мной? Ни за что не поверю, что это какая-то давняя мечта или больная фантазия, нет… Должно быть что-то ещё. Чистокровные предрассудки никогда не позволили бы ему жениться на гря…              — Насколько мне известно, Верховный Правитель планирует заполучить некий рычаг давления на Орден в виде вас, — резкое рычание заглушило остатки слова, принесшего столько бед. Увидев, что Гермиона нахмурилась, профессор Снейп добавил: — Кингсли пообещал добиться его оправдания по всем статьям, если Орден выиграет войну. Но просто верить чужим словам — верх глупости, верно, мисс Грейнджер? Потому это решение будет выступать как своего рода гарантия наших слов.              — И этой гарантией буду я, — Гермиона убедилась, что поняла правильно. Грюм утвердительно кивнул, обрадовавшись тому, что девушка, как минимум, не сбежала. — Но почему брак? Есть гораздо более примитивные и действенные методы, которые было бы намного проще реализовать. Например, взять меня как военнопленную или что-то в этом роде?              — Думаю, дело в клятве, — Грюму потребовалась минута, чтобы самому ответить на вопрос. Знать наверняка, что творится в голове у такого человека, как Верховный Правитель, было невозможно. — Он хочет быть уверен в том, что всё не закончится предательством.              — Но, если я этого не сделаю, он станет действовать против нас? — утвердительный кивок. — А что, если случится… что-то плохое?.. Я имею в виду, со мной? Что, если он убьёт меня?              — Мы также заключим Непреложный обет. Вам не причинят никакого вреда, мисс Грейнджер, пока мы выполняем свою часть работы и гарантируем, что все преступления Верховного Правителя будут прощены и забыты, как только война закончится, — поспешил заверить ее Снейп.              — Хорошо… — её голос прозвучал тише веявшего в форточку ветра, но все, кому было нужно, услышали. Мужские плечи тут же расслабились, послышался тяжелый вздох, и напряжение, ещё секунду назад звеневшее в ушах, растаяло. Словно Гермиона ответила правильно. Так, как было нужно. У Ордена есть шанс на победу, и они его не упустят. Пусть и такой ценой.              — Вот и договорились, Грейнджер. Он женится на тебе и позаботится о том, чтобы его не подставили. Ты же станешь нашим информатором, заняв место Паркинсон, — заключил, наконец, Грюм.              Гермиона не знала, как оказалась в этой ситуации. Она и понятия не имела, как верить в то, что только что услышала, как довериться безжалостному убийце, к которому её подтолкнули собственные профессора. Но выбора-то особо и не было. Орден хватался за любую возможность, чтобы, как минимум, выиграть время, и, как максимум, — попытаться победить.       Но Грейнджер очень, очень, очень не хотела этого делать.       Почему волшебники, сидящие сейчас напротив, не видели, насколько нелеп их план и сколько в нём дыр? Неужели они действительно были в таком отчаянии, что отдали её, самую умную ведьму своего времени, маньяку-убийце? Неужели дела обстояли настолько плохо, что светлая сторона магического мира опустилась до того, чтобы жертвовать своими людьми как разменными монетами? Если всё так, то Гермиона никогда не освободится, даже если Орден выиграет войну; он всегда будет рядом, как надвигающаяся тень, угрожающая уничтожить, поглотить.              Шатенка вновь погрузилась в размышления, оценивая своё нынешнее положение и прикидывая варианты дальнейших действий, пока пальцы бесцельно изучали кружку с остывшим напитком.       Гермиону мутило. Ей было дурно от одной только мысли о замужестве с Верховным Правителем. «Заковать в подземельях, и то было бы более гуманно», — неожиданно мелькнула мысль, напугавшая девушку ещё больше, и та постаралась поскорее отогнать её. А вдруг всё не так уж и плохо? Он же согласился дать Непреложный обет… может… В любом случае, выбора у Гермионы практически не было, и гадание на кофейной гуще едва ли могло улучшить нынешнее положение дел.              — Он чудовище, — слова вырвались раньше, чем разум успел их остановить. — Безжалостный убийца, уничтожающий людей направо и налево для Сами-Знаете-Кого. Все его действия продиктованы лишь злостью, алчностью и желанием приносить боль другим…              Секунду никто не отвечал, тяжёлая тишина, молотком бившая по вискам, заставила девушку уже десять раз пожалеть о сказанном. Она не собиралась ныть и уж тем более выпрашивать жалость. Но, подняв голову, увидела, как волшебный глаз Грюма вращается по кругу. Он тоже нервничал.              — Как вы знаете, со времен битвы за Хогвартс Орден не одержал ни одной серьёзной победы, — вмешался Снейп. — И так будет продолжаться и дальше, если только не предпринять что-либо, не пойти на крайние меры. Иначе наша сторона в скором времени будет состоять из кучки жалких волшебников, способных разве что зализывать раны и взвывать к судьбе, уповая на её милость. Без помощи Верховного Правителя Орден падет, мисс Грейнджер, и вы об этом прекрасно знаете. Не вы ли изо дня в день сталкиваетесь с тёмными проклятиями, которые вылечить становится всё сложнее? Если он не уничтожит Сами-Знаете-Кого изнутри, все наши усилия будут напрасны.              Гермиона это прекрасно понимала, но всё равно каждое слово профессора врезалось в мозг, словно стальное лезвие, нанося раны по остаткам самодостаточности и уважения к себе. Ей стоило переступить через себя, принести жертву во благо светлого будущего. И ничего более.              — Монстр, которым является Сами-Знаете-Кто, может быть уничтожен только монстром похуже, — Грюм спокойно поставил точку в размышлениях коллеги, увидев утвердительный кивок.              Гермиона вздохнула:              — Гарри это не понравится, — и снова два волшебника обменялись многозначительными взглядами, но ничего не сказали. Шатенка прочла этот жест, и ужасное осознание свалилось на хрупкие плечи. — Но, конечно, он знает… — пробормотала она. Так вот, что было причиной его нервозного поведения. Какой же простой и в то же время тяжёлой оказалась разгадка.              Снейп кивнул:              — Он согласился, что это наилучший вариант развития событий.              Гермиона закрыла глаза, признавая свое поражение.       

***

             Гриффиндорка нашла Гарри в лазарете, застав пару за игрой в шахматы: Пэнси играла чёрными, уступив своему молодому человеку первый ход. Схватив Живоглота, охотившегося на мышей во дворе, Гермиона осторожно ступила в палату, полную запахов разнообразных медикаментов. Кот вдруг живо завертелся, скорее всего испугавшись резкого аромата, что заставило Пэнси и Гарри прекратить игру. Карие глаза искали взгляд друга, который выглядел в этот момент как провинившаяся собака. Лицо слизеринки же выражало непривычную эмоцию какой-то безропотной жалости.              — Итак, они тебе сказали, — первой нарушила тишину Пэнси.              Гермиона чуть ли не скрипела зубами от досады. И это всё, что они могут выдавить из себя?              — Да. — Она повернулась к Гарри. — Как давно ты знаешь?              Глаза гриффиндорца расширились от удивления, прозвучал чуть дрогнувший голос:              — Мне сообщили, что требования каким-то образом касаются тебя, но, клянусь, о браке речи не шло! Я даже и подумать не мог. Грюм сказал мне только сегодня утром, после Пэнси…              Из груди вырвался тяжелый вздох бессилия. Почему все вокруг знали о предстоящей сделке, но самой стороне договора сообщить забыли? Почему даже самый близкий друг умолчал о такой важной вещи, о свадьбе, о её, черт возьми, свадьбе?! И почему последние дни ходил как брошенный пес с опущенной головой… О, как бы Гермионе хотелось сейчас сорваться на него, чтобы Гарри знал, что скрывать подобное от дорогого человека — недалеко от преступления, и как бы ей хотелось всё переиначить, чтобы не быть застигнутой врасплох несколько часов назад. Но после пары дыхательных упражнений светлый ум вновь взял верх над эмоциями, не давая совершить непоправимое. Шатенке стоило успокоиться, принять ситуацию, ведь ничего уже не изменить. Наверняка Гарри и сам сейчас чувствовал себя не лучшим образом, не стоило давить ещё сильнее.              — Ты очень злишься? — робко спросил Гарри.              Гермиона глубоко вздохнула, присаживаясь на край кровати Пэнси, пока Живоглот поудобнее устраивался на её коленях.              — Нет, что ты, нет, — наконец сказала она. — Думаю, могло быть и хуже. — В голосе сквозили ноты отчаяния, так неожиданно вырвавшегося наружу.              Гарри и Пэнси обменялись взглядами, напомнив ей Снейпа и Грюма.              — Что ты им сказала? — спросил Гарри.              — Что подумаю об этом.              Пауза. Ещё секунда.              — Знаешь, не обязательно соглашаться и заключать эту дурацкую сделку, — вмешалась слизеринка. Она словно давала подруге последний шанс, возможность повернуть назад, впервые не оборачиваясь на мнение других людей. — Это твой и только твой выбор. Никто не вправе указывать человеку, как правильно и должно поступать. Прими решение сама. Ты ведь можешь просто… не обращать на остальных внимания.              Гермиона уставилась на свои руки. Тонкие израненные пальцы слегка подрагивали, словно на них со всей тяжестью лежало то самое не простое решение, принять которое было физически сложно.              — Может и так. Может я и рада бы отказаться, ведь он не похож на человека, с которым бы хотелось связать… свою судьбу, — она снова посмотрела на Пэнси. — Что бы ты сделала, если бы он попросил тебя выйти за него замуж?              Брови Пэнси взлетели так высоко, что почти достигли потолка. Даже Гарри, принявший нейтральную сторону в женском разговоре, стал неотрывно смотреть в окаймлённое чёрными волосами лицо. Снова тишина. Пэнси и понятия не имела, как правильно реагировать на такой вопрос.              — Я бы… я бы не стала этого делать, что бы мне ни обещали, — тихо ответила она, осторожно заправив локон за ухо. Интересно, что слизеринка делала так каждый раз, когда не знала, что сказать, когда сомневалась, боялась.              — Вы были школьными друзьями. Насколько я помню, в старших курсах — прямо не разлей вода, — уклончиво заметила Гермиона.              Пэнси усмехнулась:              — Это было так давно. Это же школа, ради всего святого, ничего серьезного, — девушка отвернулась, глядя куда-то в сторону, едва слышимый голос прорезал тишину лазарета. Она вспоминала, с трудом и усилием окунаясь в те самые беззаботные дни. — Все было так… невинно. Почти по-детски. Наверное, школьные времена можно назвать единственным светлым воспоминанием о нём. Сейчас всё по-другому. Его просто не узнать, и это пугает. Словно того человека подменили, или его вовсе не было…              «Я его тоже не узнаю», — хотела сказать Гермиона.              — Но, Пэнси, он спас тебя, — вдруг мягко возразил Гарри.              Чёрные волосы взлетели от поворота головы. Теперь глаза с уверенностью смотрели на друга, будто бы удивляясь — как он не понял очевидного?              — Да, но всё это было для того, чтобы добраться до неё, — рука взметнулась вверх, указывая в сторону Гермионы.              Гермиона с трудом сглотнула, лаская мех Живоглота трясущимися руками.              — Как думаешь, почему он просит… меня? — спросила она.              Пэнси в привычной манере закатила глаза, но Гермиона заметила в этом жесте не столько раздражение, сколько желание скрыть искреннее беспокойство. Вероятно, девушка сама терялась в догадках относительно неожиданного поступка школьного друга.              — Будь я проклята, если знаю. Может, у него фетиш на гряз… — на этот раз настала очередь Гарри многозначительно посмотреть на слизеринку, отчего та поëжилась и, прокашлявшись, поспешила исправиться, — на магглорождённых, над которыми сам же и издевался.              Гермиона не могла согласиться с подругой. В этом мог бы быть смысл. Но на обычный фетиш поступок явно не походил, уж слишком высок риск. Девушка понимала, что он был слишком умён, чтобы так просто распоряжаться своей свободой и статусом, тратясь на какую-то игрушку. Потому к причинам шатенка не относила и желание унизить, поиздеваться. По крайней мере ей ужасно хотелось, чтобы это было что-то другое.              У шатенки вдруг возникло желание спросить подругу, хватит ли у него духу убить её, но в последний момент она воздержалась от этого. Наверное, ей самой не хотелось знать ответ, потому как она догадывалась о нём.              Решив закончить неприятный разговор и оставить пару наедине, гриффиндорка осторожно встала, прижимая к груди уже почти спящего Живоглота, пожелала друзьям спокойной ночи и направилась к выходу. Хвала богам, дрожь в коленях была спрятана за подолом юбки-миди. Незачем им волноваться ещё больше.       

***

             Следующая неделя протекала как обычно, будто и не было ошарашивающей новости, по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Гермиона завтракала с Гарри в Большом зале, ухаживала за магическими и лекарственными растениями в теплицах вместе с Невиллом, готовила дополнительные порции зелий вместе со Снейпом и помогала Чжоу в лазарете, когда девушка не справлялась с нагрузкой. А пациенты всё прибывали, рассказывая неприятные подробности о всемогущем волшебнике. И всё же девушка старалась не обращать внимания на взгляды, искренне не понимая, как предложение руки и сердца от Верховного Правителя за пару дней успело разнестись по всему Хогвартсу. Гермиона чувствовала себя открытой книгой, полной секретов, которые каждый мог прочесть.              Шли дни, пронизанные ощущением того, что Грюм следит за каждым её шагом, движением, наблюдает за поведением и настроением. Шатенка понимала, что песок сыплется, и песочные часы скоро опустеют, уведомляя о необходимости принять окончательное решение. Профессор Снейп искоса сверлил её взглядом всякий раз, как они занимались в подземельях. Даже Пэнси и Гарри пялились на неё в Большом зале, почему-то думая, что делают это незаметно.       Довольно скоро такая жизнь стала утомительной. Гермиона поняла, что загнана в угол и не имеет возможности выбраться из ситуации иначе как поскорее дать ответ: стать в глазах других волшебников эгоисткой или пожертвовать собой ради блага всего мира.              Осознав, что нервы уже на пределе, и что люди начинают просто-напросто избегать встреч, Гермиона в один из свободных вечеров запаслась сладким чаем и устроилась в укромном месте школьной библиотеки. Закутавшись в теплый плед, девушка начала составлять список «за» и «против», как привыкла делать, сталкиваясь с головоломкой. Как ни удивительно, аргументов «против» хоть и было много, но «за» были подавляюще сильны.       Он чудовищный палач, пешка Волдеморта, безжалостная машина для убийств, которой все боятся, не считающаяся ни с человеческой жизнью, ни с общественными нормами. Он хочет жениться на тебе, потому что тогда Орден окажется в его власти. Он хочет жениться на тебе, потому что желает унизить, причинить боль, возможно даже физическую или сексуальную. Но если бракосочетания не случится, он убьёт всех, не задумываясь, а тебя отдаст Волдеморту, и всё будет потеряно.              Выбор казался таким простым, что Гермиона к ночи уже не могла придумать ни единого контраргумента. Наконец, перестав жалеть себя и отбросив все заботы о собственном благополучии, девушка со вздохом направилась в спальню. Ответ маячил в голове, засел уверенно, словно выросший сорняк, который уже не выкорчевать. Отступать было некуда.              На восьмой день во время приготовления новой порции Противоядия от обычных ядов девушка морально готовилась огласить вердикт. Оттягивая момент, Гермиона искала подходящий случай (хотя вряд ли такой когда-нибудь подвернулся бы), понимая, что как только согласится — всё разрушится. Её жизни в Хогвартсе, её повседневным обязанностям, встречам с друзьями и, самое главное, её близости к Ордену — всему этому придёт конец. Как ни старайся, принять подобный выбор и, главное, смириться с ним — не такая простая задача.              — Профессор, — осторожно начала шатенка, нарезая рог единорога. Снейп стоял спиной, ища подходящие ингредиенты на полках, и, хвала богам, не видел трясущихся женских рук. — Хотела сообщить Вам о своём решении относительно свадебного предложения, — дрожь в голосе так и норовила вырваться в сырое помещение.              Мужчина, как ни в чём не бывало, достал с деревянной полки небольшую баночку, выудив оттуда несколько ягод омелы. Ритмично проводя ножом по доске, он не проронил ни слова, но по напряженной, как струна, спине было ясно — профессор Снейп весь во внимании.              Гермиона глубоко вздохнула. Нельзя было больше тянуть.              — Я сделаю это. Я выйду замуж за Верховного Правителя.