Власть над прошлым

Алисента ненавидела спать. Точнее, она ненавидела то, что не могла нормально спать. За те годы, что прошли с тех пор, как ей пришлось побывать в том изгнании в отчем доме, это простое такое нужное всему живому действие было ей более недоступно. Алисента пила всяческие неприятные на вкус настойки, которые ей готовили мейстеры и даже тот заморский целитель, вылечивший Визериса от его хвори, и обращалась к молитвам Семерым и держала пост, думая, что это наказание за ее многочисленные грехи. Но все без толку. Она не могла спать, а если все же и засыпала, то ей снились жуткие кошмары. То об одноглазом юноше, которого каждый раз, чтобы ей про него не снилось, пожирал дракон, то об ослепляющем огне, то о летящей с одной из башен, на острые пики ниже, белокурой девушке, или же эти кошмары были полны зеленой ткани, разрываемой ее же пальцами, пока на них не появиться кровь, а шелк не превращался в сотни рваных тряпок вокруг серой комнаты, где Алисента каждый раз себя видела в этот момент. А также ей виделась испуганно кричащая маленькая среброголовая девочка, шугающаяся от нее в сторону, как будто она была чудовищем. Помимо этого, ей снились еще другие как отвратительные, — мужчина, весь в ожогах, с гниющими ногами, и короной Завоевателя на голове, который все хрипел, что это она во всем виновата, цепляясь за ее юбки — так и вроде не очень, но тоже наводящие ужас вещи, как например крысы, наблюдающие за ней со всех углов. Алисента сходила с ума. И только вино, могло подарить ей столь необходимое расслабление и спокойный сон, где не было ничего, кроме благословенной тьмы. Оно растекалось по ее венам, даря блаженство и покой, какой не могла обрести, чтобы не делала. И как только раньше Алисента могла выплевывать этот драгоценный нектар, мучая себя, и засовывая пальцы в рот? К счастью, она переросла эту привычку, — ведь больше это не дарило столь желанного облегчения и ощущения чистоты! — даже если изредка, как все же еще возвращалась к ней, так как грызть кожу вокруг когтей, такой высокородной особе как она впрямь не пристало. К тому же кровь пачкала светлые ткани ее платьев, к которым Алисента вернулась, потеряв возможность — она теперь и сама глубоко в душе ненавидела зеленый цвет! — и не желая более носить черное. Это был цвет Таргариенов. А она им не была. Алисента их ненавидела. Эта семья ввергла ее в грех, от которого ей никогда не отмыться, как бы она не терла свою кожу, а их порченная кровь прокляла ее детей. Детей, чьи души скоро будет не спасти от дурного влияния их старшей сестры, вонзившей в них свои когти. Алисента была твердо убеждена, что это Рейнира делала все, — уж точно не мягкий Визерис, которые не мог быть настолько жесток, чтобы держать их так долго от нее подальше, — и внушала Эйегону и Хелейне ненависть к родной матери и прививала им дурные привычки. И именно поэтому они вели себя так непослушно, когда она их навещала. В конце концов, какой мальчик бы столь неприлично не кричал, что от его матери не так пахнет, или какая девочка будет возиться с этими отвратительными букашками, которая ползали по ее покоям, как будто там была какая-то выгребная яма?.. «Ну, ничего, у меня еще есть время все исправить», — слабо утешала себя после таких визитов Алисента, уверенная, что они просто еще малы и она успеет вырвать их из рук сестры. Но сначала ей надо обеспечить им выживание, потому что им не будет жизни, когда Рейнира станет королевой, в этом она не сомневалась. Ее отец и лорд Ларис тоже были с ней полностью согласны. При мысли о последнем она привычно сдержала гримасу и сглотнула подкатившую к горлу желчь. Алисента отнюдь не наслаждалась тем, что между ними было за закрытыми дверями, но от него была польза, так как лорд Ларис имел удивительный талант слышать почти все, что происходит в королевстве раньше всех. И он ее слушал, как никто другой, а также давал ей вино, которое благодаря приказу Визериса слуги отказались ей подавать. Как будто она была какой-то пьяницей из Блошиного дна, право слово!.. Будто он сам, выздоровев, не пил вино, или этого не делали септоны и септы, одна из которых столь нагло посмела ее отругать за всего-то пару бокалов в день. Знала бы та, как Алисента мучилась от бессонницы, каково это видеть вновь и вновь эти жуткие кошмары, то не посмела бы так грубо ее отчитывать, будто она какая-то простая девочка, а не королева. Вот только сделать хоть что-то с растущим влиянием Рейниры на двор и простой люд было не так-то просто. Ни слухи о том, что ее сын бастард и демонический выродок, что подтверждали его неестественные глаза, от которых по ее спине каждый раз пробегала дрожь, ни ее попытки перетянуть на свою сторону как можно больше лордов пока не давали плоды. Ее отец был этим очень разочарован, но что Алисента могла сделать? Визерис буквально ел из рук своей старшей дочери, совсем забыв о жене, давно не нанося ей визиты и уже пять лет как не разделял с ней ложе, исключая любую возможность для нее родить еще одного сына, и слушал ту больше, чем даже лорда Лионеля, своего Десницу, чернь все еще считала ее Отрадой Королевства, даже если красота Рейниры, как ей казалось со стороны, уже давно начала увядать, а лорды, если Алисенте и удавалось заронить в их головы зерно сомнения, то как только пересекались с ее бывшей наперсницей и ее богопротивным сыном, так тут же меняли свое мнение, будто бы их околдовали каким-то запрещенными валирийскими чарами. Она старалась не отчаиваться. Но после того, как это маленькое чудовище с его ужасными глазами завладело Каннибалом, монстром пожирающим даже своих сородичей, Алисента поняла, что если не предпринять какие-то более радикальных мер, то не пройдет и пару лет, как в пасти этого огнедышащего ужасного ящера окажутся ее наивные нелепо привязанные к Рейнире дети. Точно так, как говорил все эти годы ее отец. Что именно делать она не знала, но, когда Алисента поделилась этими мыслями с тем единственным, кто мог ее выслушать, лорд Ларис убедил ее, что знает выход из этой ситуации. Эффективный и действенный. Выход, которые кардинально все изменит и поможет ей вернуть контроль над жизнь своих детей и начать наконец готовить Эйегона к трону, положенному ему по праву рождения, как первенцу-мальчику короля. Часть нее понимала, что таковым, может быть, только смерть принца Даериса. Но старалась не думать об этом и даже когда Красный замок потрясла весть, что тот заболел оспой, убедила себя, что это не то, что имел в виду лорд Ларис, когда говорил, что может с этим помочь, а просто случайность. Удачная для нее и ее детей, но случайность. А если и были какие сомнения, или ее мучил раздающийся в ее голове внутренний голос, который был больно уж похож на голос ее матушки Алерии, говоривший, что ее дочь стала грязным чудовищем похуже Таргариенов, и они оставили Алисенту, когда, вернувшись в покои после того, как ее отправил прочь муж, она в редком приступе острой необходимости сунула пальцы в рот и выплеснула из себя все, что в ней было. А потом выпила пару бокалов вина, благодаря которым ее разум накрыла приятная дымка и она смогла погрузиться в благословенный сон. Алисента наслаждалась редким мигом забвения недолго. Она не знала, что именно разбудило ее, но когда ей удалось с трудом разлепить веки, то увидела, что в окнах только начинал брезжить свет. Алисента застонала и зарылась глубже в подушки, желая еще поймать пару часов сна. И вздрогнула, ощутив, как на ее лицо что-то капнуло. Она нахмурилась и сонно провела рукой по щеке, понимая, что та была не просто влажная, но и стянутая коркой как, бывало, когда незаметно для себя плакала во сне. Алисента прищурилась и приоткрыла один глаз, чтобы посмотреть на свои пальцы, если честно не ожидая увидеть на подушечках ничего, кроме прозрачных слез. И мгновенно застыла от изумления, понимая, что на ее пальцах была не соленая вода, а нечто… красное и пахнущие железом. Невольно на миг она будто вернулась в ту комнатушку в Звездой септе, когда плод греха покинул ее лоно. Она вяло моргнула. Ее разум все еще медленно работал после сна и алкоголя, все еще слабо согревающего ее вены, и Алисента не сразу смогла отбросить в сторону свои воспоминания, чтобы вернуться в реальность, где крови на ее руках и уж тем более лице быть не могло. А когда все же собралась с мыслями, в ее душу начал закрадываться испуг и паника. Алисента не к месту вспомнила свой повторяющиеся кошмар о крысах, смотрящих на нее со всех сторон, а потом кусающих ее за нежную кожу. Она застыла на месте, ощущая, как ее сердце дико начало стучать в груди. Алисента вдруг ощутила себя очень беззащитно и боялась даже оглядеться, или позвать сира Эррика, который должен был стоять за ее дверью. Кап-кап. Густая кровь вновь упала на ее ресницы откуда-то сверху, и в ее горле так и застрял вопль. Алисента затряслась всем телом, мелко-мелко дыша, и испытывала такой ужас, какой не сковывал ее тело уже очень давно. Или никогда. Из ее глаза потекли слезы, а между ног растеклась позорная влага. Она с трудом смогла заставить свои глаза покоситься вверх и с содроганием, а также долей растерянности, увидела, что совсем низко, буквально в десятке дюймов один из своих гобеленов с Семиконечной звездой. Казалось бы, тот был натянут над ней и привязан к столбикам кровати. Но думать о том, кто это сделала и зачем, Алисента просто не могла, полностью впав в панику, увидев, что плотная ткань немного провисала и была полностью пропитанная багровой кровью. С ее губ сорвался всхлип. Она инстинктивно попыталась свернуть в более тугой калачик, но тут ощутила, как будто ее лодыжку обхватили чьи-то пальцы. С громким воплем Алисента подскочил на месте и попыталась прижаться к спинке кровати, но вдруг раздался треск веревки и гобелен, вместе с тем, что лежало на нем, упало на нее. Она закричала еще громче и яростно замахала руками и ногами, пытаясь с бросить с себя тяжелую влажную ткань, ощущая, как по ее коже размазывается крови и пропитывает ее ночную сорочку. Наконец Алисента смогла сбросить эту мокрую ловушку, из-за которой ей ничего не было видно, но уж лучше бы она этого не делала. Это было какое-то мясо. Алисента несколько минут тупо смотрела на то, чем завалило ее кровать, когда гобелен рухнул и с подкатившей ко рту желчью увидела, что вокруг нее, на полу и даже на ней вались изрубленные кусочки не просто какого-там мяса, а куски человеческого тела. Руки без пальцев, валяющиеся на простынях в изножье ее кровати, выпотрошенное нагое туловище, чьи кишки упали ей на ноги и издавали настолько жуткий смрад, что у нее слезились и без того слезящиеся глаза, кривые волосатые ноги, лишенные стоп и… и голова с пробитым виском. Та упала прямо с боку от нее и сейчас глядела нее сквозь жирные пряди курчавых растрепанных волос пустыми светлыми глазами, а из ее рта торчал кончик того, что могло быть только гениталиями ее владельца. Это был Ларис. Это был Ларис. Это был Ларис!.. Алисенту вырвало прямо себе на колени, когда до нее окончательно дошло то, что она видит, и части чьего тела были вокруг нее. Она зажмурила глаза и быстро-быстро замотала головой, не желая верить в то, что видит и молясь, что это просто еще один кошмар, и сейчас ее глаза откроются, и ничего этого не будет. Не будет кровь, не будет смрада, и этого тела. Не будет, не будет, не будет!.. Алисента немного отстраненно слышала, какой-то противный тонкий вой, не сразу понимая, что издает его она сама, громкий стук дверей и истошные вопли, вероятно, ее служанок, которые наконец примчались на звуки ее криков. А потом ее сознание наконец сдалось. Ее глаза закатились назад и она, подобно марионетке с обрубленными нитями, упала на бок, прямо рядом с той отрубленной головой, чей пустой взгляд продолжал укоризненно смотреть на нее, как будто виня в своей смерти. Алисента уже не видела, как вывернула наизнанку перепуганных служанок около двери. Не видела бледного лица сира Эррика, только что вернувшегося на пост, откуда ему пришлось ненадолго уйти, получив записку с срочным сообщением от лорда-командующего, который, как оказалось, его не вызвал, и сейчас стоял радом с ним, понимая, что это все не спроста и желая лично убедиться, что с королевой все в порядке. И уж точно не знала, что в этот миг, из туннелей, ведущих в залив, вышла некая фигурка, со связкой окровавленной одежды в руках. Она утопила в воде вещи и быстро вернулась назад, во тьму тайных проходов, чтобы забрать холщовую сумку, где звонко стучали друг о друга несколько колб со специальной консервирующей жидкостью. Колб, где нашли свое пристанище пальцы, серебряный язык и изуродованные стопы Лариса Стронга, чей дом теперь уж точно проживет на несколько поколений дольше.