Власть над прошлым

Ему не нравилась Кассандра Баратеон. Мало того, что лорд Борос долго не отвечал на предложение Рейниры взять одну из его дочерей в свои фрейлины, так еще эта девчонка, когда наконец прибыла, сделала это с таким видом, будто делает королевскому дому великое одолжение, почтив их своим присутствием. Леди Кассандра громко возвещала всех, кто слушал, что ей не нравится запах в столице, что Красный замок был слишком темным, что ей было здесь душно, еда не такая вкусная, и так далее и тому подобное. А ведь девчонке всего-то двенадцатый год!.. Что же с нее будет, когда она вырастет? Лейнор уже заранее жалел того несчастного, за кого сын его двоюродного дяди выдаст эту маленькую гарпию. Если, конечно сможет. Хотя, изначально, это было даже забавно, смотреть на недовольство этой крохи, которая была самой младшей в штате Рейниры. От того, к ней было больше снисхождения. Ребенок еще все же. Да и сталкивался он с ней не так уж и часто, хотя Лейнор исправно навещал свою жену хотя бы раз в день, между трапезами, которые чаще всего тоже проводил с ней, чтобы узнать, как она себя чувствует, и спал с ней в одной кровати, опять же, почти каждую ночи, чтобы ни у кого не возникло ненужных подозрений. Нет, Рейнира больше не заводила на этот счет тему, как было в ту ночь, когда она сообщила ему, что ждет дитя, но все же Лейнор и сам не был идиотом. Он понимал, что не сможет вечно бегать по ночам к Джоффри, как бы ему этого не хотелось, чтобы понежиться в объятиях своего возлюбленного. Понимал, что Рейнира и так была чересчур добра по отношению к нему, позволяя ему быть с тем, кто ему мил, но Лейнор эгоистично цеплялся за возможности побыть еще хоть немного вольной птицей!.. Но всему приходит конец. После того, как Лейнор узнал, что станет отцом, он, помимо радости оттого, что позор брачной ночь окупился и все было не зря, что родители успокоятся, получив наконец внука, которого так жаждали, осознал, что пора взрослеть не только как воин, не только как всадник дракона, не только как достойный наследник своего дома, но и как муж. Ему даже стало стыдно, когда он понял, что первые месяцы своего брака, эту роль больше тянула Рейнира, его хрупкая, но такая сильная духом, супруга, а не он. Она защищала его, покрывала его гулянки и побеги к любовнику, даже скрывала следы своей болезни сама и не звала слуг, чтобы никто не посмел подумать, что их брак только талантливая игра на публику и не более того. А ведь помимо всего этого, у Рейниры было полно и других забот. Она посещала собрания Малого совета со своим отцом, стояла рядом с королем во время прошений, шефствовала над приютами в городе, занималась своим штатом и занималась многими другими делами, которые касались наследной принцессы, на что ему весьма тонко указал Джофф, и весьма не тонко отметила мать. И при всем при этом, она носила дитя под сердцем, что также было весьма нелегким бременем. Чтобы кто не думал, Лейнор восхищался своей женой. И он был бы последней сволочью, если бы продолжал быть эгоистом и не одаривал ее заботой и толикой внимания, которое она заслужила сполна. К тому же, это было не трудно, а даже приятно. Лейнору неожиданно понравилось ездить с ней в город, когда она посещала приюты, ему было отрадно видеть, как люди и дети окружили ее со всех сторон, которые с восхищением во взгляде смотрели на настоящую принцессу, заботящуюся о своем народе. Ему нравилось с ней гулять в саду и смешить. Видят боги, в последние недели улыбка была не самым частым гостем на лице Рейниры!.. К тому же, его кузина, жена, была очень остроумной особой и вступать с ней в словесные перепалки было одно удовольствие. Да и проводить с ней ночь оказалось не так уж и плохо, как ему думалось. Нет, они больше не занимались сексом, даже не пытались, слава богам, а просто обнимались, иногда говорили обо всем подряд, иногда о том, что он видел на Ступенях. Иногда они болтали о том, что обсуждалось только за дверями Малого совета. Или же просто молча обнимались, черпая друг в друге силы и восполняя недостаток обычного теплого касания, какие были не особо приняты в их кругу, и особенно среди королевской семьи. Они стали настоящими друзьями и Лейнор это очень ценил. Поэтому его так и раздражала невоспитанная леди Баратеон, даже в те редкие мгновения, когда он с ней сталкивался. Эта девчонка выводила Рейниру из себя своими выходками, грубостью, крикливостью, и просто отвратительным поведением, совершенно не подходящим для леди из такого древнего и благородного дома. А ведь той вредно нервничать! Вот и сегодня, когда Лейнор пришел, чтобы разделись с женой трапезу, и увидел, как та мрачно застыла на балконе и смотрит на Королевскую гавань, вид на которую открывался из их покоев весьма обширный, он тут же подумал, что леди Кассандра вновь что-то отчудила. Это было чисто инстинктивное ощущение, а инстинктам Лейнор привык доверять. К тому же, около часа назад он виделся с на что-то рассерженной Лейной, что бормочущей о том, что пора скормить Вхагар одного маленького невыносимого оленя со слишком длинным языком, и сделать выводы было не трудно, что именно леди Кассандра опять что-то натворила. — Ты должна ее отослать, а еще лучше натрави на леди Кассандру мою мать. Та быстро ее воспитает, — первым делом сказал он, пройдя мимо накрытого столика и двинувшись сразу к супруге, аккуратно обойдя ее личного белоснежного и весьма клыкастого друга, к которому Лейнор так и не привык, чем наглая зверюга пользовалась, частенько пугая его до нервной икоты. Рейнира чуть повернула к нему голову и закатила глаза. — Принцесса Рейнис вряд ли обрадуется, если узнает, что ее сын хочет натравить ее на маленькую девочку, как гончую собаку, — саркастично ответила ему она, но без привычного огня и пыла. — К тому же… — Леди Кассандра сводит тебя с ума, — прямо сказал Лейнор, облокотившись на перила рядом с женой, и не давая той ничего сказать. — Отошли ее. Рейнира вздохнула и рассеянно погладила свой уже заметно округлившийся живот, вид которого вызывал в нем каждый раз всплеск гордости, облегчения и благоговейного ужаса. Ведь что ему делать с ребенком, если он только учился быть мужем?.. Ему так не хотелось облажаться на этом поприще. Во-первых потому, что это же его сын или дочь, которых иметь он почти и не мечтал. А во-вторых этот ребенок будущий король, или королева, Вестероса и Лейнору хотелось бы вырастить правителя, о котором будут плести если не легенды, то хотя бы не будут помнить слабаком, как Эйниса, или проклинать, как Мейгора. Не переживай, сын, как только ты возьмешь на руки свое дитя, все страхи отступят и придет любовь. Так ему когда-то давно сказал отец, когда брак и дети были лишь далеким миражом на горизонте жизни молодого Лейнора, только еще оседлавшего Морской Дым и впервые поднявшегося в небеса вместе с матерью. В тот миг, он не придал этому значения, а сейчас только за эти слова и держался, молясь, чтобы отец был прав. — Леди Кассандра просто неразумное дитя… — начала Рейнира, вырывая тем самым его из размышлений, но наткнувшись на его выразительный взгляд, тяжко вздохнула, и пораженно добавила: — Она старшая дочь будущего лорда Штормового Предела, Лейнор. Мне нужна их верность и связь с Баратеонами. Я не могу отправить ее назад. Это все равно, что расписаться в своем бессилие и признать, что я не смогла перевоспитать маленькую грубую девчонку. Одну. Кто же мне в таком случае будет доверять править страной, где таких девочек пруд пруди? Лейнор развернулся и оперся спиной на перила. — Моя бабушка была из Баратеонов, лучше связи и не придумаешь, — проворчал он, и настойчиво добавил: — Отошли ее, Нира. Пусть лорд Борос сам воспитывает свою дикарку. Тебе сейчас нужно себя беречь, а не волноваться из-за мелких грубиянок, не способных не только в руках нормально гребень держать, но и язык за зубами. Рейнира вдруг развернулась и закусила губу. В ее сиренево-голубых глазах мелькнула неуверенность и Лейнор весь подобрался. Его супруга редко проявляла подобные чувства в компании кого бы то не было, даже своего царственного отца и… — Сегодня леди Кассандра хвасталась, что в ее роду «сильное семя», — вдруг выпалила Рейнира. — Что древняя кровь Дюррандонов подавляет любую кровь и все в их роду, даже дальние родственники, рождаются чаще всего с черными волосами и голубыми глазами… Лейнор нахмурился. — Ну, да, я знаю об этом, — недоуменно спросил он, не совсем понимая, к чему этот разговор. — Но я не понимаю… — Мою мать многие не считали настоящим Таргариеном, а только Аррен, только потому, что у нее были голубые глаза, как и у почти всех лордов Долины, — перебила его Рейнира. — Хотя это глупо и у многих валирийцев голубые глаза, но… — Нира, — нежно сказал Лейнор, положив руку поверх ее ладони. — Что случилось?.. — Твоя мать была когда-то черноволосой, пока не погиб принц Эйемон и она не поседела с горя, — торопливо ответила его жена и опустила глаза на их соединенные руки. — Вдруг… Вдруг наш ребенок тоже родится с черными волосами? Что тогда?.. Лейнор вскинул бровь. И тут он понял в чем причина переживаний его супруги, которая может, как он сам впрочем, делала вид, что не слышала упорно ползущие по Вестеросу слухи о его влечение к своему полу, и о том, что наследная принцесса носит под сердцем бастарда, а не будущего короля, или королеву, но все же переживала. — И ничего, — твердо сказал он, и притянул к себе свою супругу, чтобы обнять. — Будет у Вестероса черноволосый король, или королева. Разве ж цвет волос определяет личность? Впрочем, я так понимаю, ты наслушалась сплетен, которые последнее время так любят смаковать кухарки, Нира, а? Так забудь. Это всего лишь сплетни и не более того. Рейнира судорожно всхлипнула куда-то ему в плечо, где она спряталась свое лицо, и тихо прошептала: — Я знаю, но… Это все Отто Хайтауэр. Он распускает эти слухи, чтобы очернить меня, тебя, нашего ребенка. Он хочет вознести Эйегона и не перед чем не остановится. Я знаю это. С дядей Деймоном он поступал также. Распускал грязные слухи, которые сам же и доносил отцу, чтобы тот все дальше и дальше отделял от себя собственного брата. И долгие годы они были так далеки друг от друга, что показало совершенно ясно насколько ядовит у сира Отто язык!... Лейнор крепче обнял жену, прислонившись щекой к ее косам, которые подобно короне обвивали ее хорошенькую головку. Он видел, что в Красном замке, после их свадьбы, стало формироваться нечто вроде фракций: Зеленых, состоящих из людей, в основном выходцев с Простора, или твердых приверженцев Семерых, благоволивших королеве и ее потомству, и Черных, сейчас доминирующих во всех смыслах этого слова, поскольку там негласно состояли все Таргариены, включая короля, естественно, его семья, почти все члены Малого совета и их дома. Вся верхушка власти. Зеленые были слабы и вряд ли когда-либо станут чем-то больше, чем мелкими вредителями, но Рейниру они явно волновали. Лейнор подозревал, что все дело в том, что его жена все еще была ранена тем, что ее подруга так поступила с ней: предала, охаживая короля за спиной Рейниры, пока та горевала по матери. Впрочем, в том, что тут мог быть виновен сир Отто он тоже не сомневался. Отец часто ругал бывшую Десницу и плевался после заседаний Малого совета, называя того пиздой и подлизой. Пока они были на Ступенях, имя Хайтауэра тоже многие поносили не самым ласковым словом, точно зная, что именно того еще Десница отговаривал короля прислать помощь и солдат. Но что они сейчас могли сделать? Доказать, что это он никто не мог, да и за распускания слухов голов не рубят. Все, что Лейнор сейчас мог, так это попытаться успокоить жену и на время отвлечь ее от этой темы. — Нира, — твердо сказал он, отодвинувшись от Рейниры, и поймав ее несчастный взгляд. — Не обращай внимание на все это. Сплетни лишь маленькая пакость от лишенного власти мужчины, который неспособен сделать ничего больше. Ничего, слышишь? Королева едва ли ему помощник, поскольку она даже вокруг себя только и смогла что собрать круг фанатиков Веры, да незначительных лордов, и леди, со всего Простора. Лейнор положил обе руки на округлый живот жены, скрытый под плотной парчой ее платья, и тепло добавил: — Лучше сосредоточься на хорошем, береги себя и нашего ребенка, хорошо? Рейнира печально вздохнула и еле заметно кивнула. Он догадывался, что подобный разговор у них будет еще ни раз, но пока кризис миновал и этого ему было достаточно. Лейнор незаметно выдохнул и вновь притянул жену к себе, и не видел, как ее глаза, совсем сухие, чуть виновато блеснули, перед тем, как она спрятала свое лицо на его груди.