Второе дыхание

      Вначале Хатун категорически не хотела покидать аббатство, но после довольно долгой беседы с Беатрис сдала свои позиции. Воистину эта женщина обладала даром убеждения. — Вы же знаете мою историю, матушка, и при этом настаиваете, чтобы я вернулась к супругу. Неужели в вас нет ни капли христианского сострадания? — Сейчас вы походите на неразумного младенца. Вы должны понимать, что ваш муж имеет право вернуть супругу под свой кров. — До этого он не стремился увидеться со мной. Он изменил мне, насмеялся над моими чувствами и не пошевелил пальцем, когда его матушка оклеветала меня. — Но теперь ситуация прояснилась. И в жизни, и в литературе, и даже в Священном писании можно встретить массу подобных примеров. «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». — Что вы хотите сказать этой фразой, преподобная матушка? — Только то, что ты не первая и не последняя женщина, оказавшаяся в сходной ситуации. Больше столетия назад Францию потряс процесс, в котором две принцессы обвинялись в супружеской измене. Их любовников казнили, а сами прелюбодейки были отправлены в заточение. Кстати, одну из них звали Бланка, — не без лукавства заметила Беатрис. Хатун зачарованно слушала. К своему стыду, она имела приблизительное представление об истории и культуре той страны, которая стала её вторым домом. Домом ли? Теперь она не могла чувствовать себя защищённой рядом с Оливье. Он проявил трусость и малодушие. Его предательство ранило Хатун намного сильнее физической измены. Но вкрадчивый голос Беатрис развеивал тревоги и дурное настроение Хатун. — Была и третья принцесса по имени Жанна. Она была виновна лишь в том, что покрывала преступления своей сестры и троюродной тётки. Но её отправили в изгнание, а после её муж добился возвращения супруги. Она снова оказалась возвышенной, а после стала королевой Франции. — Наверное, её муж очень сильно её любил, — тихо произнесла Хатун. — Думаю, что тут был больше замешан политический расчёт, чем нежные чувства, — цинично заметила Беатрис. — Я читала как-то новеллу твоего соотечественника, Джованни Боккаччо, в которой говорилось о женщине, оклеветанной перед мужем. Оскорблённый супруг велел убить жену, но она спаслась, много добилась, восторжествовала над своими врагами и воссоединилась с мужем. — Мне не нравится мораль этой истории, — заметила Хатун. Здесь в тиши монастыря она полюбила созерцание и чтение. До этого она не понимала страсть Фьоры, а затем и Маргариты к старинным манускриптам. А ведь Фьора не раз с восторгом отзывалась об античных авторах, Данте Алигьери, Джованни Боккаччо. Маргарита была покорена рыцарскими романами. Теперь Маргарита встретила своего рыцаря. А Фьора была счастлива с графом де Селонже. Она даже умудрилась заинтересовать мужа трагедиями Эсхила, комедиями Аристофана, поэзией Сафо, Овидия, романом Лонга «Дафнис и Хлоя». Маргарита также изучала литературу, искусство и науку. А бабушка Фьоры и Маргариты, Мадлен Бревай увлекалась историей не только Франции, но и других государств. Что уж говорить о Франческо Бельтрами, бывшим страстным читателем и собирателем книг. Может быть и Хатун найдёт в литературе что-то интересное. Тут в её голову пришла мысль: «А что если, она найдёт там интересные способы докучать своим бывшим гонителям? Тогда надо прочитать «Декамерон», античные и современные комедии». Трагедий Хатун хватало и в реальной жизни. Не ожидая от себя подобного, молодая графиня твёрдо сказала: — Я не желаю жить с Оливье. Я хочу развестись с ним. — И как вы себе представляете эту процедуру? — насмешливо осведомилась Беатрис. — Какую причину вы выберете для развода? Святая церковь не одобряет подобное. «Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает», — процитировала аббатиса фразу из Нового завета. — Причина имеется. Я поклянусь перед Сикстом, что была любовницей Рауля. А ведь подобное церковь также не одобряет. Тут Беатрис не выдержала и звонко расхохоталась. — Такая ваша благодарность человеку, который спас вашу репутацию и жизнь? Вы не были женой Рауля, а остальное не имеет значения. К тому же Сикст наверняка осведомлён, какую роль сыграли братья де Ла Шенель в провале заговора Пацци. А тут ему будет предоставлена такая роскошная возможность свести счёты. — Я об этом не подумала, — потерянно произнесла Хатун. — Это зря. Нужно обдумывать все свои слова и поступки, тогда меньше вероятности познать горе. Не думайте, что я не понимаю ваши чувства. Я выбрала религиозную стезю из-за своего властного характера. Я была счастлива в первом браке, но понимала, что мало какой мужчина будет терпеть умную, властолюбивую женщину, во многом превосходящую своего мужа. Тогда я сделала правильный выбор. Вам же ничего не остаётся, как вернуться к мужу и постараться стать ему доброй женой. — Вы предлагаете мне простить Оливье за все невзгоды, что я перенесла по его вине? — Когда это я предложила вам такое? Подчиниться обстоятельствам, не значит приказать своему сердцу, кого прощать, на кого затаить зло, кого любить, а кого ненавидеть. Один лишь Всевышний может читать в глубинах вашего сердца. И только человек может соткать полотно или сплести кружево своей жизни. Выбор за вами. — Но я не смогу быть доброй женой Оливье. Я смогу быть только злой женой. — Что же, в этом нет ничего страшного. Говорят, что злая жена — это наказание Божье. Честно говоря, ваш супруг его заслуживает. После этого умиротворённая, но не смирившаяся Хатун дала формальное согласие на возвращение в замок Ла Шенель. По дороге Хатун не проронила ни слова, несмотря на осторожные попытки окружающих разговорить её. Теперь она понимала состояние Фьоры после предательства Марино. До этого Хатун была весьма вспыльчивой, но и отходчивой девушкой. Она довольно быстро обижалась, но и оттаивала скорее, чем снег под тёплым солнцем. Теперь же Хатун не могла погасить костёр боли, обиды и злобы, пылающий в её истерзанной душе. Оливье, не отличавшийся большой деликатностью, в первую же ночь пришёл в спальню к жене. Он принёс формальные извинения и предвкушал грядущие наслаждения. Он был верен Хатун всё время, когда Рауль занимался расследованием преступлений Бланки и мнил себя едва ли не целомудренным Ипполитом и Иосифом Прекрасным. Хатун стоически терпела прикосновения и поцелуи мужа, не проявляя никакой реакции. Несколько разочарованный такой пассивностью? Оливье разделся, но тут раздался голос Хатун: — Нельзя. Когда я была несправедливо обвинена в преступлении твоей матушки, то я дала обет целомудрия на три года в том случае, если раскроется правда. Осталось всего два года и десять месяцев. Оливье грязно ругался, потом пытался уговорить Хатун, действовал как нежностью, так и угрозами. Хатун рыдала в голос, но была непреклонна. — Может нам обратиться к Сиксту, ну чтобы он тебя разрешил от этого обета? — спросил Оливье обречённым голосом. — Я думаю, — зловеще произнесла Хатун, вспомнив слова Беатрис, — что скорее овцы взлетят, чем Римский Папа пойдёт навстречу человеку, сорвавшему его планы. После того, как разъярённый Оливье хлопнул дверью, Хатун, посмеиваясь, задула свечи и легла спать. Похоже, что они не зря переписывали с милой Матильдой текст комедии Аристофана «Лисистрата». Теперь Оливье будет вынужден хранить целомудрие. Сама Хатун с лёгкостью обойдётся без плотских утех с ненавистным мужем. С горечью молодая женщина вспоминала, как сама недавно льнула к нему и упивалась поцелуями Оливье, словно нектаром и амброзией. Но за короткое время Хатун очень сильно повзрослела. Теперь она понимала, что одной страсти мало для крепкого и долгого союза. Но она сделает всё возможное, чтобы жизнь не казалась Оливье легкомысленной забавой. Такой был истинный обет Хатун, который она с радостью исполнит.