Второе дыхание

      До сих пор Маргарите было страшно вспоминать о том моменте, когда Рауль вошёл в покои матери, сжимая кинжал в руке. Даже деверь пытался утешить её неловко, топорно, на свой лад, но Маргарита понимала, что Оливье переживает не меньше, чем она. Потом они оба затаили дыхание и как по команде перекрестились, когда из комнаты Бланки раздался голос Рауля, напевающий весёлый мотив вагантов. Маргарита дрожала, объятая суеверным страхом. Когда-то её счастье прекратилось после одной из таких песен. Неужели, Рауль, убивая матушку, поёт весёлые песни? Впрочем, чтобы понять Рауля, нужно переместиться в обширные апартаменты графини Бланки. Рауль резким жестом отослал всех служанок матери и оперся о резной стул из чёрного дерева. — Итак, матушка, буду краток. Я знаю о том, что по вашему приказу была убита Сесиль. Я знаю, что вас надоумила на это преступление Элеонора Даванцатти. Я сделал всё возможное, чтобы честь нашего рода оказалась незапятнанной. — Рауль, а что мне оставалось делать? — Теперь я понимаю, от кого унаследовал те черты, которых я стыжусь. Да, было такое время, когда я был ненамного лучше вас. Но я понимал всё и боролся с собой до последнего. Но ваш поступок нельзя оправдать ничем. —Рауль, я тоже буду бороться с собой. Но эта мерзкая Хатун сама виновата. — По-вашему, матушка, она виновата во всём, потому что простолюдинка? Тут Рауль запел довольно популярный куплет: — От монарха самого до бездомной голи люди мы, и оттого все достойны воли, состраданья и тепла с целью не напрасной, а чтоб в мире жизнь была истинно прекрасной. В общем, не буду говорить то, о чём вы знаете. Вы должны уйти в монастырь. — Ни за что! — вскочила с места Бланка. — В таком случае, матушка, можете читать предсмертную молитву. Если вы надумали разыгрывать древнегреческую трагедию, то я сыграю роль Ореста или Нерона. — Ты не посмеешь, — голос Бланки дрожал. Глаза её сына походили на горящие уголья. — Это лучше того, что вы заслужили. Если бы на моём месте был другой человек, то он даже не предоставил бы вам возможности выбора. — Выбора? — спросила перепуганная Бланка. — О каком выборе ты говоришь? — О самом простом выборе. Присаживайтесь, матушка, и внимательно послушайте мои слова. Я не могу жить в одном доме с человеком, способным на любое преступление. Поэтому я принял решение. Вы или уйдёте в монастырь, или ляжете в могилу. Не могу сказать, что это решение далось мне легко. Оливье слишком мягкотел, чтобы вас остановить, но даже он ужаснулся вашим преступлениям. Человек, заменивший мне отца, был также излишне добр с вами. Вы же восприняли доброту своего супруга как слабость. Вы постоянно наставляли ему рога и топтали его честь. Вы решили, что вам всё позволено? Не так ли? Если бы вашим супругом был Рено дю Амель, то вы вряд ли решились бы завести любовника. — Разумеется, — согласилась Бланка, — мне дорога жизнь. — Вот и прекрасно, — обрадовался Рауль, втайне боявшийся, что ему придётся взять на душу грех матереубийства. — В таком случае кладите руку на Библию и произносите клятву. — Какую клятву? — Клянитесь в том, что вы согласны уйти в монастырь и забыть все свои интриги и коварные планы. — Я не буду этого делать, — заупрямилась Бланка. — В конце концов, тебе не хватит духу на подобное злодеяние, — произнесла графиня с уверенностью, которой не чувствовала. — Злодеяние? — сардонически переспросил Рауль. — Не вы ли сами вели речи о преступлениях знатных людей и необходимости возмездия? Вы мне напоминаете охотника, попавшего в собственный капкан. Тут Бланка не выдержала и упала на колени. Знатная дама была объята не меньшим страхом, чем её невестка, которую она хотела обречь на мучительную и позорную смерть за своё преступление. Графиня абсолютно забыла о своём достоинстве, гордости знатной дамы, хороших манерах. Она рыдала в голос, обнимала колени своего младшего сына, умоляла о прощении и снисхождении, клялась всеми святыми, что подобного больше не повторится. Рауль молча ждал, когда минует буря отчаяния его матери. Когда Бланка немного успокоилась, то она услышала холодный голос своего сына: — Встаньте, матушка. Негоже знатной даме ползать по полу, подобно ящерице и подметать дерево шелками и парчой. — Короткая же у тебя память, сынок, — неожиданно зло произнесла графиня, — не ты ли валялся в ногах графини де Селонже, вымаливая крупицы её внимания? Ей-то ты не угрожал. Я же пошла тебе навстречу, когда ты признался мне в своих запретных чувствах к чужой жене и решил разыгрывать из себя героя куртуазного романа. Ты был похож на Тристана, выпившего любовный напиток. Напомнить тебе детали нашего разговора? — Я и без вас всё помню прекрасно. И Рауль де Ла Шенель никогда не преклонял колени ни перед кем, кроме Господа Бога. Если бы я ещё не питал к вам любви, матушка, то с лёгкостью смог бы устроить несчастный случай, не выпрашивая вашего согласия уйти в монастырь. Так поступают многие обманутые мужья и оскорблённые сыновья во всём христианском мире. Так поступил со своей родственницей Джакопо Пацци. Яд, кровопускание, потерянное равновесие на лестнице и многие другие способы. Если же вы проявите упрямство, матушка, то вашу смерть сочтут самоубийством. Вы не выдержали мук совести и свели счёты с жизнью, — при этих словах Рауль угрожающе коснулся рукояти толедского кинжала. Синие глаза Бланки испуганно расширились, но она всё ещё колебалась. — Неужели твоя рука не дрогнет? Неужели ты с лёгкостью сможешь убить ту, что подарила тебе жизнь, любила тебя и всё делала для твоего блага? Переполненная жалостью к себе Бланка разрыдалась. — Я уже говорил, что мне слишком тяжело далось это решение. Когда лис повадится душить кур, то его набеги нужно пресекать. Вы же с лёгкостью обрекли на смерть Сесиль и Хатун. Из-за ваших злодеяний двое детей остались сиротами. — Сиротами? — зло парировала Бланка. — А сколько детей осталось сиротами из-за междоусобной войны? Судя по рассказам, христианские воины ведут себя не лучше язычников. Сколько таких детей убиты или погибли от голода? Почему ты направил злость на беззащитную женщину, а не на короля Франции? Ах да, он союзник твоего горячо любимого Лоренцо Медичи. — С вами очень утомительно разговаривать, матушка. Я говорю вам о ваших злодеяниях, а вы переводите разговор на других людей. Да, я испытываю уважение к монсеньору Лоренцо. Людовика же я презираю. Это бесчестный и преступный человек. Но я хочу мира и покоя для себя и своих близких, поэтому не собираюсь ни с кем воевать. Папа Сикст поддерживал заговор Пацци, но остался безнаказанным. Говорят, что он подослал какого-то глупого фанатика, чтобы тот убил короля Франции. Нередко сильные мира сего совершают множество преступлений ради власти и процветания своих земель. Бог рассудит их поступки. Я же снова вас спрашиваю: каким будет ваш ответ? Вы желаете покоиться за оградой кладбища как самоубийца, или всё же предпочтёте замаливать свои многочисленные грехи в аббатстве Клюни? — Я хочу жить, — рыдая произнесла Бланка. — Это разумно, — одобрил Рауль. Он заставил Бланку поклясться на Библии, что она добровольно уйдёт в монастырь и не будет вынашивать планы побега. — Со своей стороны могу обещать вам, матушка, что ваша жизнь пусть и не будет прежней, но и не станет слишком тяжёлой. Безусловно, вам придётся забыть о роскоши и праздности. Мы же иногда будем вас навещать, если на то будет ваша воля. — Конечно будет. Несмотря на всю твою жестокость, ты всегда останешься моим сыном. Бедный Оливье! Он так и останется в когтях этой порочной женщины. — Кстати, о порочных женщинах. Вы, матушка, оказались слишком лёгкой добычей для Элеоноры Даванцатти. Знаете ли вы, что эта женщина поклялась мне отомстить? Что же она достигла своей цели. Но думаю, что ей недолго радоваться своей мести. — Мне это неизвестно, — воскликнула удивлённая графиня. — За что она хотела тебе мстить? — Причины две. Первая довольно незначительная. Я отверг её любовные притязания. За это она подписала мне смертный приговор, рассказав Джакопо Пацци, что я убил его бастарда на дуэли. — Но мне она рассказала совершенно другую версию событий. Из её слов следовало, что эта татарка подослала убийц к Антонио Пацци. — Таким образом она подала вам идею, — невесело заключил Рауль. — Вот ведь тварь. А я ей поверила. — Вы поверили, потому что хотели верить в худшее о Хатун. — А какова вторая причина? — Из-за алчности этой женщины её племянники оказались объявлены незаконнорождёнными. Она просто обобрала их и вышвырнула на улицу. Я дружил с Гвидо Даванцатти. Когда монсеньор Лоренцо спросил, чем может отблагодарить нас с братом, то я попросил его восстановить справедливость. В итоге Гвидо и Анджела были восстановлены в своих правах, а удар по кошельку для этой злобной женщины оказался куда чувствительнее удара по самолюбию. Она вышла из себя и поклялась рано или поздно мне отомстить. Благодаря вашей глупости, матушка, вы стали послушным орудием в её руках. После ухода Рауля, не забывшего запереть дверь, Бланка впала в неистовство. Теперь она одинаково ненавидела Элеонору и Хатун, из-за которых её жизнь оказалась сломанной. Она срывала со стен гобелены, рвала тонкие ткани, разбила дорогую посуду. Подумать только, она так радовалась своим покупкам, с такой любовью обустраивала свои покои, но теперь не ей владеть этой роскошью. За какие грехи Бог послал ей встречу с Элеонорой Даванцатти?.. Оливье и Маргарита сразу вскочили с места, едва услышали звук запирающейся двери. — Она жива? — Да, — тихо ответил Рауль. — Не скажу, что разговор дался мне легко, но наша матушка слишком ценит свою жизнь, чтобы расстаться с ней. — А ты бы?.. — также тихо спросил Оливье. — Да, — снова ответил Рауль. — Как бы потом ни мучила меня совесть, я был бы обязан обезопасить нас всех от её опрометчивых поступков. Кто знает, что в следующий раз пришло бы ей в голову. Она дала клятву на Евангелие, а я знаю, что матушка уважает подобные клятвы. Дело сделано. Только бледность и порывистые движения выдавали внутреннее волнение Рауля. Позже Маргарита спросила его о подробностях разговора. — А что тут рассказывать, — отмахнулся Рауль. — Главное, что это дело завершено благополучно. Да, не позавидую я Беатрис де Селонже. Впрочем, эта дама такова, что справится с сотней таких как моя матушка. — Но это весьма удивительно, что Бланка внезапно решила ступить на преступный путь. — А что в нашем мире не удивительно? Жана и Марию де Бревай казнили за кровосмешение. А граф Д’Арманьяк по слухам умудрился обвенчаться с родной сестрой по поддельному разрешению Папы. У меня до сих пор не укладывается в голове, что Римский Папа участвовал в заговоре Пацци. Да, поездка в Рим изрядно меня разочаровала в людях. Разве не удивительно, что Джакопо Пацци, наказывающий близких за малейшую провинность, так долго терпел распутство и преступления Пьетро и Иеронимы? Но все оказалось далеко не так просто. Начать с того, что Бланка решила взять с собой в монастырь свои драгоценности, притирания, благовония и наряды. Рауль категорически велел распаковать сундуки матери и взять лишь самое необходимое. Оливье опять занял нейтральную позицию в споре близких. — Как же я там буду жить? — Также как и другие монахини и послушницы, — ровно ответил Рауль. Бланка с мольбой посмотрела на Маргариту, но та лишь равнодушно отвернулась. Молодая женщина не могла поверить своему счастью. Неужели в замке Ла Шенель настанет спокойная жизнь? Мнение Маргариты резко изменилось при встрече с Хатун. Она была так не рада встрече с супругом, что умудрилась устроить сцену прямо в монастыре. — А, явился прелюбодей, изменник и распутник. Решил совершить обмен? А мне и здесь хорошо живётся без тебя и твоих шлюх. Ещё не всех твоих милашек прибила твоя матушка? Кровь Христова. А вот и сама благочестивая и добродетельная графиня Бланка, — тут Хатун издевательски поклонилась. — Теперь я понимаю первую супругу Оливье. Я тоже хочу уйти в монастырь, чтобы забыть все горести, что выпали на мою долю в этом злосчастном супружестве. Я ненавижу вас обоих. Если бы не Рауль, то меня казнили бы за преступление твоей матушки. Он оказал мне ту защиту и поддержку, в которой отказал мне родной супруг. Не смешно ли? Когда я пыталась утопиться, рядом были Рауль и Маргарита. А теперь мой деверь спас меня от костра. Как говорят у нас в Италии: «Друзья познаются в трудную минуту». Оливье опешил. Казалось, что он перенёсся в прошлое. Именно так вела себя Хатун во Флоренции до того как… Первой опомнилась Бланка — Как жаль, что ты не утонула, — зло произнесла бывшая графиня. — Вот тут не могу с вами не согласиться, матушка. Но мы будем видеться с вами весьма часто. Я буду как свежий ветер Бургундии. Я буду приносить вам вести из мира, новые веяния моды. Ведь вашим уделом станут размышления, молитва и работа. Как ваши изнеженные ручки справятся с такой тяжестью? Тут Беатриса решила, что пора прекратить перебранку. Она прочитала Бланке целую лекцию о смирении, искуплении грехов и любви к ближнему своему. Братья насмешливо переглянулись. Раньше сама Бланка поучала окружающих как жить, несмотря на то, что сама отнюдь не являлась эталоном добродетели. Но теперь охотница превратилась в загнанного зверя. Это был её выбор.