Второе дыхание

      К своему большому изумлению, в последующие месяцы Маргарита почти нашла общий язык со свекровью. Бланка, как и многие люди, чья жизнь приближалась к закату, любила вспоминать о славном прошлом и грустить о том, что настоящее преподносит далеко не самые приятные сюрпризы. Впрочем, жизнь не может быть непрерывным праздником, увитым розами и фиалками. Как правило жизненный путь многих людей усеян шипами и камнями, но изредка из-за туч несчастий проглядывает золотые лучи солнца. Эти счастливые мгновения дают силы жить, любить бороться и не погрузиться в пучину отчаяния и уныния. Именно такой была жизнь Маргариты. Благодаря влиянию младшей сестры, Маргарита научилась быть стойкой, а ещё она умела находить радость в самых простых вещах. Любовь родных, вкусная еда, распустившийся цветок, горсть ягод, которые Шарль положил ей в ладошку. Порой ей казалось, что она не создана для счастья. Вот и теперь так произошло. Ошеломляющее счастье с Раулем оказалось настолько мимолётным, что порой Маргарита думала, что всё это было прекрасным и недолговечным сном. От горестных размышлений Маргариту отвлёк голос свекрови. — Ах, если бы герцог Бургундии не поманил меня блистательной будущностью, а затем не растоптал, походя, мои надежды, кто знает, может я была бы счастлива, не грезя о высоком жребии. — А что вы понимаете под блистательным жребием? — спросила Маргарита. — Блеском окружены законные жены, а могущество наложницы является простой иллюзией. Королева правит при свете дня, а любовница всегда остаётся в тени. — Ба, сразу видно, что вы, моя милая, никогда не были про дворах европейских повелителей. — Я знала лично правителя Флоренции, Лоренцо Медичи. Он ведёт довольно добродетельную жизнь. У Лоренцо и его супруги Клариче Орсини абсолютно разные интересы и стремления, но он не позорит жену, изменяя ей с разными женщинами, как ваш покойный герцог. Хотя в одном вопросе Филипп Добрый заслуживает уважения. Он был прекрасным правителем и не стремился воевать. Безрассудство Карла Смелого очень дорого обойдётся Бургундии. — И то правда, — подхватила Бланка. — Теперь дочь нашего покойного герцога, Мария, и её супруг, Максимилиан Габсбург борются за наследие Карла Смелого. А чем закончится борьба, известно одному Всевышнему. Мысли Бланки, как и многих других пустых и недалёких людей часто переключались на другие темы. Порой она забывала с чего начиналось обсуждение. Но главным вопросом, тревожащим графиню, было, разумеется, благополучие её ненаглядного Оливье. Фьора получила письмо от бывшей супруги непутёвого Оливье, в котором Жанна сообщала, что обрела мир, покой и возможность заниматься своими любимыми растениями в монастыре Сан-Систо. Шарль привёз весть об этом в замок Ла Шенель. Бланка даже попыталась в порыве восторга обнять незаконного внука. Но Шарль уклонился от этой высокой чести. Юный бастард заметил в своей привычной насмешливой манере, что коли Оливье свободен, то может жениться и наплодить законных наследников. Вот пусть их и ласкает высокородная графиня. — Ты меня даже бабушкой не назвал ни разу, — только и могла промолвить Бланка. Приподнятое настроение от радостных вестей рассеялось, как дым. — Вы поразительно наблюдательны, благородная дама. Я уже хочу познакомиться с моей дорогой мачехой. Я найду, что поведать этой несчастной женщине о вашей милой семейке. С этими словами гордый юноша удалился. После Бланка с гордостью рассказывала Катрин де Вогринез, что наконец-то её дражайший Оливье получил свободу от этой несносной святоши. Бланка радовалась, но недоумевала. Какая женщина в здравом уме предпочтёт добровольно запереть себя в монастыре после того, как была графиней и женой Оливье. Бланка и Катрин де Вогринез знали практически все альковные сплетни, но в политике разбирались весьма слабо. Порой Маргариту утомляло их злословие и пустопорожние сплетни об окружающих и сильных мира сего. Кроме того, подруги не упускали случая поддеть друг друга и ударить по больному месту. Зачастую после визита Катрин де Вогринез Бланку приходилось отпаивать отваром из ромашки, мяты, мелиссы и мёда. Но графиня с упорством, достойным лучшего применения, продолжала приглашать свою подругу в замок, несмотря на увещевания дочерей и невестки. — Вот подожди, — говорила Бланка Маргарите, — вот вернутся мои сыновья из Рима, жизнь в нашей семье наладится. Я уже начала переговоры со своими родственниками о браке Оливье. Тогда я посмотрю, как запоёт Катрин де Вогринез. На этот раз невеста будет хорошенькая, достойная, с весёлым нравом. Я уже говорила с ней. Она мне в целом понравилась. Не совсем то, чего достоин Оливье. Но вполне достойная партия после этого скандала с разводом. Многие считают подобный шаг неприемлемым. Но в этот раз всё будет по-другому. Оливье остепенится, отречётся от ошибок молодости, станет образцовым господином и вельможей. Может ещё он сделает головокружительную карьеру при дворе. А там и Рауль вернётся со старшим братом. Вот увидишь, у вас всё наладится. Глупо же обвинять мать за ошибки прошлого. — Ах, мадам, если бы всё было так гладко, как вы говорите… — Всё будет ещё лучше. Вот увидишь. То, что Сикст снизошёл к проблемам моего сына — это добрый знак. Значит, даже небеса на стороне нашей семьи. В нашей семье грядут большие перемены. Последние слова Бланки оказались пророческими. Был сентябрь, виноград переливался золотом, пурпуром, зеленью. Внезапно в зал вбежала запыхавшаяся Жаннет: — Там в замок прибыли граф Оливье и виконт Рауль, а с ними какая-то дама. По виду чужеземка. Никогда не видела таких экзотических глаз, — выпалила Жанетт на одном дыхании. — Это самый щедрый дар, который я получала за последнее время. Это поистине благая весть, — произнесла растроганная Бланка, глядя на свою непризнанную внучку, как на архангела Гавриила. — Даю слово графини де Ла Шенель, что ты ни в чём не будешь нуждаться, потому что поторопилась сообщить об этом великом событии. — Бланка, на мгновение забыв про фамильную спесь, нежно обняла и поцеловала Жанетт. В этот миг перед Жанетт, Маргаритой, Анной и Дианой стояла просто счастливая мать, которая, несмотря на свои хвастливые речи, отчаялась увидеть любимых сыновей. Маргарита поражённо молчала. Сбылось то, о чём она неустанно молила всех святых. Её голубые глаза казались громадными озёрами на смертельно побледневшем лице. Вот сейчас войдёт Рауль, и она, словно осуждённая, услышит свой роковой приговор. Казалось, что её сердце на мгновение перестало биться, а затем, напротив, затрепыхалось, как зверь, пойманный в силки охотника. Сёстры тоже радостно переговаривались, воодушевлённые приездом любимых братьев. Из-за сильного впечатления, произведённого этой новостью, никто из присутствующих не обратил внимания на слова Жаннет о спутнице братьев де Ла Шенель. А зря. Эта женщина не была простой гостьей. Именно благодаря ей сбылись слова Бланки о переменах в семействе де Ла Шенель. Оливье де Ла Шенель торжественно вошёл в главный зал замка, ведя под руку стройную темноволосую девушку с треугольным лицом и раскосыми глазами, так поразившими впечатлительную Жанетт. Дама была одета в тёмно-вишнёвое платье с золотыми вставками, рукава этого пышного наряда были оторочены мехом куницы. На тонкой шее цвета слоновой кости блестело золотое ожерелье с рубинами — свадебный подарок графа де Ла Шенель своей избраннице. Если Маргарита была удивлена, увидев Хатун в Бургундии, разодетую, словно принцесса, сама татарка сейчас напоминала не голодного, израненного котёнка как в былые времена, а заласканную домашнюю кошку. Она излучала довольство всеобщей любимицы, держалась вызывающе, в её тёмных глазах поблёскивали лукавые огоньки. — Маргарита, дорогая, мы свиделись значительно раньше, чем планировали! — непосредственно воскликнула Хатун. — Хатун, я так рада тебя видеть, но что привело тебя в Бургундию? Ты решила свидеться с Фьорой или есть ещё какая-то причина? — спросила Маргарита с видимым беспокойством. Она не могла забыть, что когда-то во Флоренции Хатун буквально вешалась на шею Раулю. Не решил ли Рауль таким образом отомстить недостойной супруге за своё разочарование? Возможно, он решил привести в свой дом Хатун на правах любовницы и пренебрегать самой Маргаритой. Сам Рауль стоял поодаль и не принимал участие в разговоре. Маргарита кинула на него робкий взгляд и тут же устыдилась своего предположения. Если Хатун сияла как новенький флорин, то Рауль казался таким потерянным и грустным, что сердце его супруги невольно сжалось. Если бы не страх быть отвергнутой прилюдно, то Маргарита полетела бы к своему супругу и бросилась в его объятия. Она ещё надеялась смягчить сердце Рауля, но страшно боялась натолкнуться на презрение. Быть может, он не ожидал, что у законной супруги хватит бесстыдства вернуться в его замок, когда он сам ясно выразил желание порвать с ней за единственную совершенную ошибку. Да и что там скрывать, за грех, который совершила Маргарита, став блудницей. От размышлений её отвлек весёлый и дерзкий голос Хатун: — Причин, которые привели меня в этот край, несколько. Во-первых, я давно хотела объясниться с Фьорой; во-вторых, мне было любопытно взглянуть на эту страну, о которой я уже достаточно наслышана; а в-третьих, мне нравятся бургундцы. Я недавно стала честной женщиной и графиней де Ла Шенель. Теперь мы с вами сёстры, и можем продолжить нашу дружбу, если вы в разлуке не забыли бедную Хатун. Но вместо Маргариты на эти слова ответила разгневанная и обескураженная Бланка. — Как понимать ваши слова, ммм… Хатун. Что за странное имя? — Моё христианское имя Доктровея. Но ваши сыновья так обращались ко мне, когда были чем-то недовольны или хотели меня позлить. Я не думала, что моя будущая свекровь так плохо воспитана, что так обращается к незнакомцу, не зная его рода и племени. Похоже, знатные бургундки не отличаются гостеприимством. — Довольно, — вмешался Рауль де Ла Шенель. — Время для выяснения отношений и распрей придёт намного позже. Хотя покой в нашем доме является относительно редким гостем. Но я, — тут голос виконта прервался, — я отсутствовал почти год. Я был в Риме и Флоренции. Я видел лицемерие власть имущих, я стал свидетелем самого страшного преступления, которое только могут совершить смертные. О, эти Пацци были как звери лютые, но возмездие их настигло. Под конец Джакопо Пацци напоминал оленя затравленного сворой гончих. Лоренцо Медичи показал, что он достоин звания правителя больше, чем люди, имеющие вереницу благородных предков. Он сумел отомстить за брата, и раз и навсегда отбил у мятежников охоту восставать против его власти. Но об этом я расскажу более подробно в другой раз, если вам, конечно, будут интересны кровавые подробности этой печальной истории. Мы с Оливье хотели помешать этой преступной семейке расправиться с братьями Медичи. Но по пути нас преследовали неудачи. Тем не менее мы сыграли свою скромную роль в этой истории. Увы, но Джулиано Медичи пал под ударами кинжалов этих низких предателей. Все дальнейшие действия Лоренцо я считаю полностью правомерными. А знаете, что самое страшное, — обратился Рауль к своим изумлённым слушателям. Даже Бланка притихла, внимая страшному рассказу сына отсобытиях, недавно потрясших Флоренцию. — Я глядел на этот город, недавно манивший меня своей красотой, культурой, философией и атмосферой всеобщего веселья, — немного помолчав, Рауль взволнованно добавил: — я много чего передумал в Риме и по пути во Флоренцию. Но главное открытие меня ожидало в церкви Санта-Мария-дель-Фьоре. Да, эти безбожники избрали Божий храм местом преступления. Словно они не христиане, а гнусные язычники. И знаешь, Маргарита, я ощутил некое злорадство, когда Лоренцо Медичи отдал тела злодеев на поругание толпе, лишив их погребения, подобающего христианину. Маргарита жадно внимала страшному рассказу Рауля. Она не сдержала слёз при известии о страшной смерти Джулиано и жестоком правосудии Лоренцо. Как медленно доходят вести до Бургундии. Зачастую торговцы или путешественники служили разносчиками новостей. Но в замке Ла Шенель практически не было гостей, если не считать Шарля и Катрин де Вогринез. Очевидно, Филипп и Фьора тоже не знали об этом злодействе. Сама Маргарита довольно часто гостила в замке Селонже. Фьора и Филипп радушно принимали её, но не горели желанием общаться с Бланкой. Поэтому Шарль добровольно выполнял роль посредника между сёстрами. Услышав, как нежно прозвучало её имя в устах Рауля, Маргарита посмотрела на него с улыбкой и признательностью. Мгновенно печаль сменилась счастьем, казалось, что сквозь сумрак, в котором пребывала её душа, пробиваются лучи любви и прощения. Она жадно вслушивалась в продолжение рассказа Рауля. — И когда я видел израненное тело этого юноши, бывшим одним из самых совершенных творений природы, я задумался, как же глупы люди, тратящие свою жизнь на пустые обиды. А я первый в ряду этих глупцов. Джулиано и Симонетта умерли в один день, только с разницей в два года. Сейчас эти две души в раю, подобно Данте и Беатриче. Именно тогда я понял, насколько был глуп, позволив предрассудкам, понятиям о родовой чести и гордости затмить мою любовь к жене. Но человек слаб и довольно легко поддаётся искушениям Сатаны. Я был бессилен перед призраками прошлого и гордыней. А ведь гордыня — это самый страшный из грехов. После этого я переосмыслил слова знаменитой песни Лоренцо Медичи. Думаю, что автор вкладывал несколько иной смысл, но для меня это песня не о разгуле. Как я понимаю, надо беречь каждый день, ведь завтра может не наступить. Для меня завтра — это ты, Маргарита. Но я пойму, если ты не захочешь меня простить за нашу разлуку и ту боль, которую я невольно причинил тебе. — при этих словах лицо Рауля исказилось от сдерживаемой душевной боли. Он нерешительно стоял на месте, а позже произнёс, точно бросаясь в омут: — Я прошу у тебя прощения за свой гнев, злые слова, несправедливость и нашу разлуку. Именно в этот день я сломал свою лютню. В Италии я купил новый музыкальный инструмент, но я не смог спеть песню. Я пытался наигрывать знакомые мелодии, но инструмент издавал жалобные звуки. И тогда я понял, что истинная любовь — это совсем не то, когда в разлуке с предметом страсти ты поёшь печальные канцоны, баллады и лэ. Истинная любовь — это когда ты не можешь петь, потому что твоя душа не участвует в этом процессе. Потому что ты забыл взять с собой своё сердце. После этих слов Маргарита, забыв осторожность, бросилась в объятия Рауля. Возмущённая Лоренца соскользнула с бархатного рукава своего хозяина. Тут же серебристая красавица была принята в любящие руки сестёр Рауля. Даже дама Бланка погладила кошку, высокомерно произнеся: — Вот тебя-то я очень рада видеть. Но это ядовитое замечание никто не услышал. Взорв всех присутствующих были прикованы к серьёзному темноволосому юноше, бережно обнимающему свою хрупкую супругу. Тонкие смуглые пальцы Рауля погрузились в живое золото волос Маргариты. Он снял её головной убор и распустил тяжёлые золотые косы. Они оба что-то бессвязно шептали и целовались на глазах у всей семьи и слуг. Для них не существовало никого из окружающих. Им было абсолютно всё равно, что кто-то обратит внимание на эти страстные, безумные, лихорадочные поцелуи. — Почему ты не приезжал так долго? — Мы с братом были настоящей опорой и поддержкой для Лоренцо Медичи, — ответил Рауль, когда первый раз влюблённых прошёл. — К тому же я хотел увидеть возмездие. А потом, —тут Рауль закатал свои рукава из чёрного бархата и продемонстрировал окружающим уже зажившие шрамы от ожогов. Из груди Маргариты, Бланки, Анны и Дианы почти одновременно вырвался вопль ужаса. — Рауль, ты провёл всё это время в застенках? — спросила дрожащая Маргарита. — Нет, я просто обмотался тряпкой, смоченной в ледяной воде и пошёл спасать из пожара Клавдию Сатти. Её соседи умудрились настроить толпу против ни в чём не повинной женщины. Внезапно толпа вспомнила, что Клавдия была любовницей Джакопо Пацци и пошла громить её таверну и скромное жилище. Хотя Клавдия Сатти давненько не грела постель старца Джакопо. Зато к его молоденькой любовнице Лелле никто не сунулся, потому что она нашла себе нового влиятельного покровителя. К счастью, Клавдия была недостаточно молода, чтобы возбудить похоть этих мародёров. Они ограбили её и подожгли дом. Я не выдержал и бросился в пламя. Мне удалось спасти Клавдию, но потрясение было слишком сильным для бедной женщины. Её почти сразу парализовало. Она не могла ходить, но сидела и говорила вполне нормально. Лекарь сказал, что у неё ещё не самый тяжёлый случай. Клавдия излечилась от своего безверия и умерла доброй католичкой. Эта женщина испытала слишком много несчастий, потому она очень сильно озлобилась. Клавдия даже ставила свечи за упокой души живых людей, но в итоге крушение её главного врага больно ударило по самой Клавдии. Под конец Клавдия раскаялась в своих грехах и простила даже убийцу своего сына. После смерти Клавдии мы сердечно распрощались с Лоренцо и теперь мы с вами. — Сынок, — произнесла Бланка с безграничной любовью, — ты оказался настоящим героем. Но впредь прошу не рисковать собой. Я безгранично рада, что ты помирился с Маргаритой. Я успела полюбить эту замечательную и добрую девушку. Если я жива, то только благодаря ей. Она самая лучшая из моих трёх невесток. Я была счастлива с Маргаритой. Её поддержка вернула меня к жизни. Хотя лучше бы я умерла, чем дожить до того дня, когда мой ненаглядный Оливье женился на низкородной язычнице. — Матушка, — раздался неожиданно твёрдый голос Оливье. — Вы неправы. Доктровея такая же ревностная католичка как мы с вами. Она воспитывалась вместе с женой графа де Селонже. Доктровея благородного происхождения. Она внебрачная дочь Клавдии Сатти и Джакопо Пацци. Теперь во Флоренции вышел закон, по которому человек, взявший в жёны девушку из семейства Пацци, теряет все права. Франческо Бельтрами был в родстве с одной из Пацци и не отказался приютить Доктровею. А Хатун — это полудетское прозвище. Рауль вздохнул. Когда надо, Оливье мог быть красноречивым и убедительным. До этого он использовал свою способность в обольщении девиц, но теперь Оливье решил отстоять свой выбор перед матушкой, потому виртуозно взгромоздил ложь на правду.