Второе дыхание

      Франческо вскоре стал своим в замке Бревай. С мадам Мадлен флорентиец весьма быстро нашёл общий язык. Вдова Пьера де Бревай интересовалась историей и географией Европы. Франческо Бельтрами поведал своей благодарной слушательнице о своём родном городе, политической обстановке во Флоренции, искусстве, культуре. Вместе они посмеялись над тем, как многие женщины страдали ради золотого оттенка волос. — Что за чепуха? — удивилась Мадлен де Бревай. — Надо любить и ценить себя, а не уродовать свои волосы. К идеалу невозможно приблизиться. Моя кузина Диана была стройная, белокурая, бледная, все её считали эталоном красоты. Помню, что я в юности была сущей гусыней. Я завидовала кузине из-за её высокого лба и лебединой шеи. А потом она мне призналась, что несмотря на свою признанную красоту, она очень несчастна в браке. Её муж, воспевавший прелести Дианы до брака, после свадьбы запер её в полуразвалившемся замке и истратил её приданое на игру в карты, вино и пышнотелых куртизанок. Когда он умер, Диана с радостью ушла в монастырь. Она и внешне напоминала ангела. Жалко, что мою бедную дочь Маргариту мстительный Пьер поместил в другую обитель. После несчастья, случившегося с моим супругом, мы возобновили переписку с Дианой. Ей предложили должность аббатисы, но она отказалась. Моя кузина всегда была лишена честолюбия. К счастью, новая аббатиса совсем молоденькая девочка, нуждается в советах Дианы. Эта девушка порывистая, но нестрогая и незлая. Она не хотела становиться аббатисой, но семья не спросила её мнения по этому поводу. Но она предоставила Диане полную свободу. — А вы не могли бы написать кузине про Жанну де Ла Шенель? Эта женщина несчастна в браке с Оливье. Она мечтает сменить графскую корону на монашеское облачение. У Жанны редкостный талант к садоводству. — Я думаю, что совсем скоро Жанну заберёт к себе родной отец, — после долгой паузы произнесла Мадлен. Судя по морщинам на её лбу, женщина была чем-то озабочена. — Вы снова что-то недоговариваете, моя милая Мадлен? — ласково пожурил Франческо мадам де Бревай. — Вижу, что от вас ничего не скроешь, — недовольно пожала плечами пожилая дама. — А вот тут вы не правы. К сожалению, я почти последним узнал о трагедии в моей семье. — Не вы один, — сухо заметила женщина, — Я тоже долго гордилась своими детьми. Никто не мог предположить, что они станут любовниками. Но я не осуждала Жана и Мари. Герцог Бургундии много лет страдал по любовнице, которая бросила его и предпочла союз, освящённый церковью. Почему этот человек не мог поставить себя на место моих бедных детей? Ведь он знал, что такое страсть, туманящая рассудок и лишающая разума. А Пьер не смог выдержать ноши унижений и позора. Почему-то мы, женщины, слеплены из более твёрдого материала, — не без лукавства заметила Мадлен. — А вы просто мастерица уходить от ответа, — усмехнулся Франческо. — Пройдёмте в солар, и вы увидите, что я мастерица не только вести беседу. В соларе Франческо увидел несколько чудесных гобеленов, поразивших его яркими красками, мастерством и нестандартными идеями. — Так вы сами выткали эти шедевры? — Разумеется. Когда ты целыми днями сидишь с мужем, который только придирается к тебе, то поневоле представляешь себя в другом, более идеальном мире. Когда малыш Филипп подрастёт, то я смогу развлекать его сказками. — Теперь понятно, что ваше мастерство возродилось во Фьоре. Моя дочь — живая и подвижная девушка, но она способна проводить многое время за мольбертом. — Будучи в плену у своего супруга, я придумывала свой мир, где торжествует добро и справедливость. Я даже иногда записывала свои истории. Вот тут мне также пригодилось знание исторических хроник. Я создавала свой рыцарский роман с драконами, феями, злыми колдунами, морскими чудовищами. А как-то к нам приехал состоятельный родственник Пьера, увлекающийся сочинением подобных историй. — Я рад, что вы нашли единомышленника. — Ах, синьор Франческо, давайте выйдем из солара. Я вас угощу добрым Бургундским напитком. А потом расскажу, чем закончилась эта кошмарная история. Я вам так благодарна. Вы — прекрасный слушатель и замечательный человек. Давно я не чувствовала себя так свободно в присутствии мужчины. После, потягивая бургундское вино и лакомясь вафлями, приготовленными по рецепту Мафальды, Мадлен поведала эту историю. — Это как раз было ровно через два года после убийства моих детей, — заметив недоумённый взгляд Франческо, Мадлен скороговоркой пояснила, что не считает справедливым приговор суда, вынесенный за прелюбодеяние, тогда как герцог спал со всеми, кто подвернётся под руку. — Очень редко правители попадают под человеческий суд, — грустно заметил Франческо. — Скажите скорее, что никогда, — гневно оборвала мадам Мадлен. — А вот тут вы неправы, дорогая родственница. Мне ведь можно вас так называть? — Конечно, можно. Только я не знаю, кто мы друг другу. — Просто брат и сестра. Моя кузина Иеронима Пацци ценила только моё состояние. А мы с вами сразу близко сошлись. — Это весьма радует меня. Приятно найти на склоне лет человека, которому ты не безразлична. Сестра моей бабушки опозорила семью, сбежав с простолюдином. Но бабушка говорила, что они жили в бедности, но в любви и понимании. — Ну так расскажите свою страшную историю. Не нужно уходить от ответа. — Пьер надеялся занять денег у своего важного родственника. А этот родственник обладал непомерным самомнением. Он мог довести до слёз, кого угодно, но не терпел ни малейшей критики в свой адрес. — Это бывает, — флегматично заметил Франческо, вспомнив неугомонного Джакопо Пацци. — Так вот Этьен де Бревай увлекался рыцарскими романами. А потом он стал сочинять свои истории. Но его истории были пресными, неинтересными и откровенно слабыми. Но это только моё мнение. А оруженосец Этьена стал надо мной морально издеваться, чтобы угодить своему господину. Но я поставила этого заносчивого молодчика на место. Сколько я плохих вещей о себе услышала. Но после отъезда родственника я получила пощёчину и заточение ровно на месяц. — Как. Я понимаю, вы не сдались. — Нет, но мне до сих пор больно. — Скоро вы забудете о своих горестях. Мадлен в итоге поведала, что Кристоф дошёл до самого Карла Смелого. Он повторил выдумку Фьоры, но с виду герцог никак на это не отреагировал. Только на следующий день он вручил бумагу, согласно которой все незаконные дети Кристофа де Бревай будут приравнены к законным наследникам. Кристоф не раз наблюдал за герцогом. Очень часто взгляд Карла был устремлён в никуда. Филипп де Селонже обрадовался родственнику, но не спешил признаваться герцогу в своём тайном браке.