Второе дыхание

      Джакопо Пацци был более чем недоволен скверной историей, в которую попал его так называемый ублюдок Антонио. Это надо было быть таким ослом, чтобы провалить такое простое задание. Всего-то нужно, что задурить глупую головку хорошенькой рабыне, переспать с ней и выведать все тайны семейства Бельтрами, а может быть и Медичи. А ведь и в дальнейшем Хатун могла послужить интересам семьи Пацци. Не раз случалось, что влюблённая женщина становилась послушной пешкой в руках заговорщиков. Эх, была бы сейчас жива Иеронима! Как и многие жестокие люди, Джакопо Пацци на старости лет стал довольно сентиментальным. Он уже не помнил о том позоре, который навлекла на семью Иеронима Пацци. Неумная, хитрая, жадная, тщеславная донна Пацци являлась для Джакопо кривым зеркалом, в котором он видел отражение своих пороков. Правда, себя-то Джакопо полагал великим мудрецом. Он даже выстроил целый план, как добраться до богатства Бельтрами. К примеру, граф де Селонже будет убит на войне, а с Франческо Бельтрами случится несчастный случай. Тогда вдовствующая графиня де Селонже станет обладательницей огромного состояния. Хатун может написать Фьоре письмо с просьбой приехать во Флоренцию. Ну а там люди Пацци смогут похитить вдову и насильно сделать женой Антонио или Карло Пацци. План был несовершенен и нуждался в доработке. Но какие финансовые горизонты открывались перед семьёй Пацци. Вот Лоренцо Медичи, когда женился на Клариче Орсини, получил в приданное шесть тысяч флоринов. Так эта сумма будет каплей в море по сравнению с богатством Франческо Бельтрами. Когда-то семья Альбицци добилась изгнания фактического правителя города Козимо Медичи. А история имеет свойство повторяться. Разве золотые дельфины не достойны вознестись превыше прочих гербов? О, став главой Флорентийской республики, Джакопо не будет безрассудно швырять золото на пиры, турниры, балы и маскарады. Впрочем, у кого есть зубы, тот не имеет хлеба, а владеющий хлебом не имеет зубов. Но чтобы потомок, пусть даже внебрачный, рода Пацци прошёл по улицам Флоренции в обнажённом виде, такого позора ещё никогда не было. Чужестранец, гостящий в палаццо Бельтрами, тут же сочинил фаблио, в котором прославил отважную даму и остроумно высмеял трусливого сластолюбца, потерявшего не только одежду, но и честь. Школяры распевали весёлые куплеты. Лоренцо Медичи и его образованная мать, Лукреция Торнабуони, смеялись над этой новеллой и всеми Пацци заодно. И вот сегодня по улицам города только и речи, что о новой новелле этого Рауля. Называется это творение «Жизнь и смерть благородной дамы Джиневры». Сам Джакопо не утерпел и приобрёл одну из рукописей в лавке Веспасиано Бистиччи. Что же, чужеземец в совершенстве владел языком Данте Алигьери. В благородной даме Джиневре Джакопо без труда узнал свою невестку Иерониму. Удивительно, насколько хорошо бургундец, гостящий у Франческо Бельтрами, был осведомлён о жизни семейства Пацци. Несомненно, виной длинные языки людей из простонародья. Ох уж эта Коломба! Если бы она не была воспитательницей Кьяры Альбицци, Джакопо бы давно отдал приказ расправиться с гнусной сплетницей, позорящей имя его семьи. Ему только не хватало вражды с семьёй Альбицци. Чужеземца тоже пока нельзя трогать. Он прославился на всю Флоренцию своими сонетами, стихами, новеллами, фаблио. Бургундец даже носит тюрбан по флорентийской моде. Молодёжь Флоренции боготворит этого талантливого юношу. Впрочем, кумиры толпы меняются быстрее, чем любовники продажных девок. Семье Медичи, конечно, будет угоден любой зубоскал, высмеивающий семью Пацци. Впрочем, не только Лоренцо, но и Лукреция с Джулианно пишут стихи, поэмы, сонеты. А недавно Джакопо видел этого наглого и красивого иноземца, прогуливающегося в обществе Сандро Боттичелли и Анджело Полициано. Не иначе, как все трое содомиты. У бургундца хватило наглости склониться в насмешливом поклоне перед Джакопо Пацци. Тут грозный патриарх рода Пацци решил сбить спесь с этого наглого бургундского франта. — Привет, тебе, поэт. Я ознакомился с твоим творчеством. Ты весьма дерзок, но неплохо владеешь литературным итальянским языком. Откуда такие обширные познания? — Привет и вам, знатный синьор. Я не поэт, я только увлекаюсь литературой и музыкой. И мой род в Бургундии намного древнее и знатнее вашего. Но я не гнушаюсь общением с простым народом. Недавно я услышал великолепную флорентийскую пословицу, которую советую и вам взять на вооружение. «Fatti i cazzi tuoi, ca campi cent'anni» — занимайся своими делами и проживёшь до ста лет. — Вы, очевидно, плохо знакомы с историей нашего рода. Мои предки ходили в крестовые походы. Пацци является старейшей семьёй во Флоренции. — Я не думал, что посреди такого прекрасного и цветущего города вы захотите прочесть мне лекцию о генеалогии. С этими словами нахальный юноша удалился. Джакопо решил серьёзно поговорить с Антонио. Но Антонио, и без того раздражённый своим позором и постоянными неудачами, погрузился в меланхолию. На все упрёки Джакопо Пацци он не отвечал, созерцая гладь реки Арно. А говорить сам с собой Джакопо не любил. То ли дело его племянники Франческо и Ренато Пацци. Они заглядывают Джакопо в рот, поддерживают все его начинания и готовы умереть за него. Тогда Джакопо Пацци не мог знать, что настанет день, и его племянники действительно примут смерть из-за глупости главы семьи. — Что вам от меня нужно? Вы что, не успокоитесь, пока не увидите меня на костре, как Иерониму Пацци? Вы также неразумны, как пятилетний ребёнок, решивший, что весь мир должен жить по его указанию. Пожалуй, Гильельмо Пацци самый разумный из всех нас. Разве люди не должны меняться вместе с временами? — Ты неправ, сынок, — неожиданно ласково произнёс Джакопо. Антонио вздрогнул. Он никогда не мог устоять перед лаской названного отца. Тем более, что Джакопо Пацци даже родных детей и племянников не баловал своим расположением. — Скоро наш мир изменится. Впрочем, может быть этого не произойдёт. Неужели, ты откажешь своему старому отцу в помощи и поддержке? Пойми, я переживаю за твой позор и за честь нашего рода, которую топчут ногами эти выскочки Медичи. — Отчего вы не можете жить в мире с ними, отец? — Ты сам всё понимаешь, мой мальчик. — Да, я слишком хорошо понимаю, что мне надоело быть орудием ваших грандиозных замыслов. И в то же время я бессилен найти своё место в жизни. Не дай узнать крестьянину, как вкусна груша с сыром. После этого Антонио Пацци нетвёрдой походкой направился в таверну. Похоже, что жизнь будет прекрасной для кого угодно, но не для человека, не определившигося со своим призванием. Наутро Джакопо Пацци узнал, что Антонио был убит на дуэли. Джакопо был поражён и допросил всех от служанки в таверне до друзей и собутыльников Антонио. История выглядела невероятной. Когда Антонио, изрядно накачавшись вином, выходил из таверны, к нему подошёл человек в гранатовом бархатном плаще. Лицо незнакомца скрывала маска. Он назвал Антонио подлецом и вызвал его на поединок. Хмельной Антонио утратил всяческую осторожность, а его дружкам было любопытно поглядеть на поединок, который казался забавной игрой. Но незнакомец был настроен серьёзно, казалось, что шпага срослась с его рукой. Антонио, правда, легко ранил незнакомца. Но незнакомец нанёс ему рану, оказавшуюся смертельной, и преспокойно удалился. Растерянные приятели Антонио не погнались за убийцей. Позже раненого перенесли в дом его матери. Вызванный лекарь не смог спасти дуэлянта. Перед смертью Антонио обнял свою безутешную матушку и исповедовался в своих многочисленных грехах, совершённых за короткую и бездарно растрачённую в кутежах, попойках и соблазнении девиц жизнь. Джакопо тут же помчался в дом былой любовницы. Клавдия Сатти, облачённая в тёмное льняное платье, являла собой образец стойкости. Она напоминала скорее римлянку, чем флорентийку. Только некогда красивые карие глаза женщины были полны боли и безысходности. Клавдия не плакала, её спина была прямой, а глаза сухими. — Я пришёл, чтобы… — Довольно, Джакопо. Я знаю, что ты хочешь. Так вот, этого не будет. Пусть Антонио жил как беспутный представитель богатой флорентийской молодёжи, он умер достойно, не цепляясь за жизнь. Он получил отпущение грехов и будет покоиться рядом с моими родителями. Ты можешь положить своих законных родственников в твой склеп. Какая разница, парча или простая ткань прикроет бренное тело. А если ты захочешь забрать тело Антонио, то я прокляну весь твой род. — Глупая женщина, я хочу воздать посмертные почести твоему сыну. — Вот ты и сказал это слово. Да, Антонио, действительно, был моим сыном. Родной отец только играл с ним, как с приблудным щенком. Я ведь тебя обманула, Джакопо. Вот Бог и покарал меня за мою ложь. Впрочем, ты, очевидно, давно догадался обо всём. Если бы я так не старалась убедить тебя в твоём отцовстве, то Антонио вырос бы добрым и работящим мальчиком, а не развращённым гулякой. Но я искуплю свой грех. А ты, Джакопо, если не раскаешься, то скоро встретишься в аду с Марино Бетти. Впрочем, тебя похоронят со всеми почестями, если это тебя утешит. Ни Клавдия, ни в тем более Джакопо не знали, что вся Флоренция окажет телу главы рода Пацци редкие посмертные почести. После пыток Джакопо будет повешен, но позже чернь выкопает его останки и надругается над ними. Гниющую голову Джакопо будут в насмешку использовать в качестве дверного молота, а его тело бросят в реку Арно. Когда-то в этой реке нашли тело его законнорождённого внука, Пьетро Пацци. Но это будет два года спустя. Теперь же Джакопо понял, что уговаривать Клавдию бесполезно. Да и что для него этот Антонио. Подумаешь, оборвался ещё один незаконный побег на дереве Пацци. Интересно только знать, кто был этот герой, осмелившийся убить его сына? И не связан ли этот поединок с нераскрытым убийством Пьетро Пацци, ещё одним оборванным чахлым побегом на дереве Пацци. — А Антонио не знал своего убийцы? Я бы мог покарать этого злодея. Взгляд Клавдии выражал презрение. — За что покарать? Это был честный поединок. Мой сын лгал, распутничал, мошенничал, он даже твою подпись как-то умудрился подделать. Вот и пришла расплата за весёлую жизнь. — Я вижу, что ты совершенно не любила сына. — Не тебе судить о моих чувствах, Джакопо. Любовь к сыну не значит безрассудной жажды мести. Тому, кто ведёт праведную жизнь, нечего опасаться. А мой мальчик умер на моих руках. Теперь у меня в груди поселилась пустота. Я чувствую, что моё сердце умерло вместе с Антонио. А потерять взрослого сына, отраду старости и смысл жизни, куда тяжелее, чем младенца. Для чего мне жить? Если бы я не боялась Бога, то пронзила бы свою бренную грудь кинжалом. Но тогда мы с Антонио не встретимся на Небесах или в чистилище. Джакопо быстро покинул это скорбное жилище. Да, беда не приходит одна. Вдобавок, Клавдия окончательно помещалось. Если бы Антонио не был единственным сыном, то она бы легче пережила своё горе. Другая бы мать требовала возмездия, а эта безмолвна, точно Ниобея. Джакопо был совершенно уверен, что это преступление было направлено против него. Человек в маске, очевидно, был наёмным убийцей. Ни на минуту Джакопо не подумал, что сам виноват в смерти Антонио. В это же время запыхавшаяся Коломба прибежала в палаццо Бельтрами. — Слышали новость дня? Какой-то неизвестный вызвал на поединок Антонио Пацци, — выпалила Коломба на одном дыхании. Позже, лакомясь ричарелли и копате, бывшими любимыми сладостями самого Джулиано Медичи, Коломба в перерывах между едой рассказывала подробности этой ошеломляющей новости. Как истинная флорентийка и гурманка, Коломба сначала отдала должное вкусному десерту, а потом поведала всё, что знала, домочадцам Бельтрами. — Какие-то напасти обрушились на семью Пацци. Два года назад выловили тело колдуна Пьетро. Я помню, как Кьяра боялась его, и было — за что. Он оказался колдуном, отравителем, насильником, похитителем невинных. А потом грешницу Иерониму сожгли на костре. Она умудрилась вызвать всеобщую ненависть к себе. Не было человека, кто пожалел о ней. Правда, кузина подруги моей приятельницы говорит, что сейчас Джакопо грустит по Иерониме. Дурным людям, как и хорошим, нужны союзники. А теперь Антонио мёртв. В этот момент раздался пронзительный вой. Хатун. Она хоть и злилась на вероломного любовника, но не желала его гибели. — Вы, словно зловещая ворона, Коломба, приносите дурные вести. Коломба упёрла руки в свои дородные бока и презрительно процедила: — Вот уж, действительно, любовь не знает меры. А хочешь, мы вместе пойдём к матери Антонио? — У него есть, то есть была мать, — при этих словах Хатун снова разрыдалась. В её голове не укладывалось, что Антонио больше нет на этом свете. Ах, теперь бы она всё отдала, лишь бы он снова смеялся над ней и развлекался с развратными девицами. — А почему бы ей не быть? Не в пшенице же он нашёлся. На плач Хатун прибежали Рауль с Маргаритой. Маргарита читала трагедии Эсхила и обращалась к Раулю за разъяснениями. Рука Рауля была перевязана. Оказалось, что на него напала стая бродячих псов. Но лекарь сказал, что жизни Рауля ничто не угрожает, если он не будет предпринимать необдуманных действий, при этом лукаво посмотрел на пациента. Маргарита отнеслась равнодушно к смерти Антонио. Рауль только пожал плечами: — Интересно, найдут ли злодея? — Это вряд ли, — вмешалась Мафальда. Множество трупов сбрасывают в Арно или закапывают в земле. А человека в маске найти будет сложно. По дороге словоохотливая Коломба рассказала Хатун печальную историю Клавдии Сатти. Хатун была поражена. Она-то думала, что причиной поведения Марино была любовь к ней, а оказалось, что он был негодяем с юных лет и несчастная Клавдия стала такой же жертвой как Хатун. Только у Хатун ещё вся жизнь впереди, а что ожидает мать Антонио, страшно подумать. Женщина встретила их сдержанно, но враждебности не проявила. Клавдия налила им виноградной настойки и выложила на стол головку сыра пекорино. — Вот поминальный обед по моему сыночку. Вот увидите, никто из этих гуляк не проводит Антонио в последний путь. Эти друзья даже не попытались предотвратить поединка. Хотя какие они друзья? Хоть домой принесли — и на том спасибо. И сразу ушли. Затем Коломба с Клавдией вспомнили прошлую дружбу и то, как по-разному сложилась их судьба. Постепенно Хатун тоже разговорилась с хозяйкой дома. По словам Клавдии, Антонио с детства был добрым ребёнком, но абсолютно не имел своего мнения. Его очень легко было убедить в чём угодно. Не зря говорят в народе: «чужое мнение прими или отвергни, но никогда не отступай от своего». К тому же Антонио хотел жить в роскоши. Джакопо отказался оплатить его учёбу, а когда Клавдия предложила свои накопленные деньги, то сын отказался, сказав, что не может лишить мать безбедной старости. — И что теперь, мне эти деньги в гроб положить или заказать великолепные похороны? Так где бы ни покоился человек, итог один. Парчовый покров не прикроет грехов. Так-то. Хатун уже рыдала в голос. — А тебе нечего убиваться по нему. Он мне всё перед смертью рассказал. Я также угрохала свою жизнь на Марино, а теперь жалею об этом. Я постоянно молюсь за здоровье его убийцы. Напуганная Хатун заученно перекрестилась. — А как же вы теперь будете жить? Вы уйдёте в монастырь? — Ещё чего не скажи. Никогда меня не привлекала монастырская жизнь. Я слишком любила мир с его страстями, чтобы отречься от него. Да и лекарства от сердечной боли ещё не придумали. А что может быть сильнее горя матери, потерявшей единственного сына. У меня даже внуков не осталось. Вот только кошки от сына остались. Он с детства тащил всякую живность в дом. А я и сама люблю животных. Вот недавно появилась полосатая у наших домов. Кто-то ей отрезал хвост и подбил лапу. Она вообще от людей шарахалась. Так Антонио прикормил её, а я немного подлечила. Вот так и жили. Дом Клавдии был небольшой, уютный и опрятный. Под ногами крутилось шесть пушистых комочков. — А можно я возьму эту кошку на память об Антонио? — осмелилась спросить Хатун. — Эту лучше не надо. Она всех людей боится. К нам только привыкла. Да и ухаживать за ней надо. Она же на всю жизнь останется хромая. Лучше я тебе котёнка отдам. Одна из кошек родила котят. А куда их девать? Топить жалко, всё-таки живое существо. Соседи не возьмут. Говорят, нечистая сила. Ну пусть и живут со своими крысами. А как крысы им окорока поедят, то ко мне пойдут денег занимать. А на улице верная смерть для животного. — Тогда я возьму всех котят. — Вот обрадуется синьор Бельтрами, — горько усмехнулась Клавдия. — Если учесть происшествия этой зимы и весны, то котята покажутся ему сущим пустяком. Наш гость Рауль как-то принёс маленькую кошечку. Мы её Лоренцей нарекли. — Ну, тогда забирай корзину с котятами. Повезло рыжим сорванцам. А что касается меня, то я буду доживать свои дни и молиться за упокой души Антонио и Джакопо Пацци. Испуганная Коломба вытаращила глаза: — Побойся Бога, Клавдия. Неужели горе настолько помутило твой разум? Это же великий грех — молиться о чужой смерти. — А я уже давно ставила свечки за упокой души Марино. Вот Бог или Дьявол услышал мои молитвы. Он же жить нам с сыном не давал. Постоянно клянчил денег. Даже памятью покойных родителей клялся, что это был последний раз. Угрожал рассказать правду Джакопо. А уж про синьора Бельтрами такие вещи рассказывал, когда хмельной был. Даже повторять стыдно. Человек облагодетельствовал его, а он не испытывал ни капли благодарности. И куда ему столько денег было? В кости не играл, на продажных женщин не тратился, ну разве что выпивал. Ну и одевался как щёголь. А вы приходите в случае чего. А то соседи со мной знаются только, когда денег хотят одолжить. — Смотри, Клавдия, не вернут тебе деньги, — предостерегла Коломба. — Ну и пусть. Хотя у меня есть правило. Пока старый долг не вернут, ни флорина не дам. Хатун вернулась в палаццо Бельтрами в слезах. В её руках была ивовая корзинка с четырьмя рыжими котятами.