Второе дыхание

      Ещё две недели в замке Де Ла Шенель было относительно спокойно. Фьора убедилась, что ожидает ребёнка, но не спешила ни с кем делиться новостью. Конечно, Рауль её не отпустит, а только скажет, что примет её ребёнка. Оливье, наверное, отпустит пару колкостей, Бланка никак не отреагирует, а Жанна снова посмотрит сочувственно. Молодая женщина не могла допустить, чтобы её ребёнок родился в этих стенах. Рауль с каждым днём становился всё более мрачным, мешки под глазами свидетельствовали о бессонных ночах юноши. В конце концов, Фьора не выдержала неизвестности и прямо спросила: — Вы собираетесь держать меня пленницей до конца жизни? — Я уже говорил, что вы гостья. После того разговора о невозможности нашего счастья, я не раз пытался приказать себе отпустить вас. Но каждый раз, когда я пытался сказать вам, что вы свободны, что-то меня удерживало. — И что нам делать? Мы же не можем всю жизнь так жить? — Скажите, а разве вам плохо здесь? Разве я позволил себе оскорбить вас, ударить, неподобающе повести? Вы утверждаете, что вы пленница. Но ни один тюремщик не будет так относиться к пленнице. — У меня нет свободы. Я чувствую себя, как птица в золотой клетке. Птицы любят небо, природу, простор. Я с раннего детства привыкла к воле. А здесь я чувствую себя, как в тюрьме. — Если вы согласитесь стать моей женой, я предоставлю вам полную свободу. — Вы должны понимать, что тогда меня могут сжечь на костре как двоемужницу. Вы согласны допустить это? — О нет, никогда. Я понимаю, что вы любите графа де Селонже. Это человек, достойный уважения, но чем он заслужил такую верную любовь? Неужели в вашем сердце не найдётся крошечного уголка для меня? — Вы мне дороги как друг и как брат. Я не сразу полюбила Филиппа, но он не стонал и не вымаливал мою любовь. Он доказал свою любовь и надёжность поступками. — А разве я не доказал свою любовь к вам поступками? Если бы мне раньше сказали, что я уподоблюсь дикому горцу и украду чужую жену, то я бы рассмеялся этому человеку в лицо. Я пошёл против матушки, чтобы отстоять свой выбор. В этот момент Фьоре захотелось закричать и затопать ногами. Она больше месяца объясняет этому мальчишке, почему не может стать его женой, а он продолжает стоять на своём. Она больше не владела собой. Может, сказалось напряжение последнего месяца, может, ей надоела оригинальная семья Де Ла Шенель, может, правда, что у беременных часто меняется настроение. — Вы упрямы, как тысяча мулов! — закричала Фьора в гневе. — Почему вы не считаетесь с моими чувствами? Мой супруг всегда уважал меня, как личность. Думаете, я не понимаю, почему вы полюбили меня? Я бы тоже сошла с ума, если бы жила в таком семействе. Вы давно мечтали о Флоренции, а тут встречаете меня. Я стала для вас символом другой жизни. Для Филиппа я живой человек, а не трофей, который можно держать в плену. В этот момент чёрные волосы разметались по точёным плечам Фьоры, серые глаза сверкали. Рауль подумал, что графиня прекрасна в гневе. — Вы никогда не были для меня символом и трофеем. Вы напрасно хотите унизить меня. Для меня ваши чувства имеют огромное значение, иначе я бы не страдал так сильно. Сейчас я думаю, что зря поддался на уговоры вашего дедушки. Тогда у меня был шанс забыть вас. А теперь всех моих душевных сил не хватит, чтобы отпустить вас. Внезапно гнев Фьоры остыл. Она поняла, что ей сложно долго сердиться на этого человека. Вместо этого она сменила тактику. За следующим ужином она сказала, что очень беспокоится о своём дедушке. На любезный вопрос Бланки, что случилось со стариком, Фьора с наигранной печалью поведала о его душевной болезни. — Он всегда был немного странным, по словам бабушки Мадлен, но, когда я стала говорить с ним, то поняла, что он не в себе. — В чём же это проявляется? — заинтересовался Рауль. — Он говорил, что жалеет, что не спал с родными дочерьми. А потом он стал утверждать, что он наследник короны. Ну а потом придумал отдать меня в жёны при живом муже. А знаете, что самое страшное? — тут Фьора доверительно склонилась к Бланке. — Неужели что-то может быть страшнее жизни с безумцем? — сказала графиня с искренним сочувствием. — Недавно я узнала, что это наследственное. И передаётся через два поколения. А сегодня я убедилась, что жду ребёнка от моего супруга, — при этих словах Рауль побледнел. — И вот теперь боюсь, что мой ребёнок унаследует недуг моего дедушки. Новость была преподнесена эффектно. Бланка была шокирована, что её будущие внуки могут родиться безумцами. Ведь король Англии Генрих шестой унаследовал безумие от своего деда. А у принцессы Екатерины Валуа сумасшествие никак не проявлялось. Бланка ещё готова была смириться, что её сын женится на разведённой женщине. Но жена Оливье, возможно, никогда не родит ребёнка, а дети Рауля могут родиться безумными. Но Рауль твёрдо заявил, что не оставит Фьору из-за болезни дедушки и что он готов принять её ребёнка от графа де Селонже. На следующий день в замок прибыл Кристоф де Бревай с племянницей Маргаритой. Рауль радушно принял родственников Фьоры. Фьора посвятила Кристофа и Маргариту в свои планы и уговорила поддержать сочинённую ей семейную легенду о невиновности Жана и Мари, и Кристоф проявил непреклонность в разговоре с Раулем. Он заявил, что довольно бесчестия для их рода, что его племянница не крестьянка, что граф Филипп де Селонже не тот человек, который спокойно проглотит нанесённое оскорбление. Не забыл Кристоф добавить про крутой характер герцога Карла Смелого. Фьора никогда не видела дядю таким рассерженным. Но Рауль не изменил своему упрямству. Он привёл свои доводы, которые Фьора слышала десятки раз. Оливье зло смотрел на Кристофа, но Маргариту встретил приветливо. Он склонился к её руке, произнёс целый мадригал в честь её красоты. Под конец Оливье заявил, что счастлив обрести такую прекрасную сестру. Бланка с умилением смотрела на любезного сына и зардевшуюся Маргариту. Фьора не разделяла восторгов графини. Она вспомнила, как почти два года назад стала жертвой обольщения такого же негодяя. А двадцатилетняя Маргарита знала жизнь ещё хуже тогдашней Фьоры. Она знала только насилие и побои простолюдинов, поэтому расцвела, как её цветочная тёзка. Впервые за ней ухаживал красивый дворянин. Маргарите казалось, что она стала героиней прекрасного рыцарского романа. После ужина мрачный Рауль отвёл брата в сторону и предупредил его, чтобы не смел морочить голову сестре Фьоры. Оливье только издевательски рассмеялся. Он уже обдумывал план ухаживания за Маргаритой. Из разговоров с Кристофом Фьора поняла, что они отправили гонца к графу де Селонже, но пока не было никаких вестей. Возможно, герцог не отпустил Филиппа, к тому же дороги были так ненадёжны. Фьора пыталась предупредить Маргариту о порочной сущности Оливье, но сестра не желала ничего слушать. Впервые в жизни Фьора видела у Маргариты такое счастливое лицо. Она решила погостить в замке, когда Кристоф уехал. Кристоф решил сам добраться до Филиппа де Селонже и сообщить ему о несчастье. Маргарита выглядела весёлой и оживлённой, когда видела Оливье. Тот купил ей голубую шёлковую ленточку для волос, при этом сравнив её глаза с незабудками. В душе Маргарита наделила Оливье всеми чертами рыцарей круглого стола. Фьора тем временем продолжала рисовать сад. Жанна успокаивала её, что ни одно увлечение Оливье не продлилось долго. Но обе женщины знали, что избалованный жизнью и матерью молодой человек привык получать всё, что захочет. Фьора надеялась, что Филипп, как можно скорее, спасёт её. А пока она нарочно провоцировала Оливье, чтобы выставить его перед сестрой в невыгодном свете. Но Оливье оказался далеко не прост. Несмотря на постоянные упоминания Фьоры про Агнесу и прочие подколы, он вёл себя безупречно. Он играл роль кающегося грешника, не обращал внимания на выпады Фьоры. Рауль преподнёс Маргарите в подарок манускрипт «Роман о Тристане и Изольде». Глаза Маргариты заблестели при виде столь щедрого и замечательного дара. На пылкую благодарность молодой женщины, Рауль ответил, что лучше читать о таких чувствах, чем переживать их. Позже он рассказал о многочисленных бастардах брата и о его недавней ране, полученной из-за замужней любовницы. После этого Маргарита вернула Оливье его подарок и стала избегать встреч с ним. Но препятствия только разжигагали желания графа Де Ла Шенель.Оливье не привык к отказам. Он буквально не давал Маргарите проходу, чем окончательно настроил её против себя. Маргарита вспомнила рассказ Агнесы о том, как цинично Оливье её бросил. Бланка тоже была раздражена. Она считала, что её сын оказывает честь всем женщинам, за которыми ухаживает. Ничто не предвещало грозы. Фьора, сидя в саду, внимательно слушала рассказы Жанны о цветах и травах, которые она выращивала. Фьора рисовала сад и некоторые травы по отдельности. Она тоже решила по возвращению в Селонже вплотную заняться садом и перенять несколько новшеств Жанны. Жанна в свою очередь восхищалась талантом новой подруги. В этот момент вбежала испуганная Диана. — Там, там Рауль убивает Оливье. Поражённые женщины поспешили за ней следом. Увиденная картина надолго запечатлелась в памяти Фьоры. Лицо Оливье было залито кровью, несколько зубов оказались выбиты. Под глазом Рауля также грозил образоваться синяк. — Я знал, что ты потерял голову от любви, братец. Но ударить родного брата, потому что он решил немного потешиться с потаскушкой, — зло прошипел Оливье. Маргарита плакала, её голубое платье было разорвано на груди, на щеке алел след пощёчины. Бланка причитала над старшим сыном. Естественно, Оливье в глазах матери был безгрешен, как агнец. Бланка во всём обвинила Маргариту, которая расчётливо кокетничала с её сыном и поощряла его. Маргарита, прижавшись к Фьоре, рассказала, что по глупости она решила рассказать Оливье о своём прошлом, думая, что он отстанет. Но вместо этого нахал заявил, что ничто не мешает ей ответить на его чувства. Оливье решил наглядно показать, что он лучше тех простолюдинов, которые в своё время изнасиловали её. К счастью, крики Маргариты услышал Рауль. Он накинулся на брата, как безумный. Подоспевшая мадам Бланка, не разбираясь, отвесила пощёчину Маргарите. Тут у Фьоры снова сдали нервы. Она подошла к графине и ударила её по лицу. Бланка растерялась, она часто била и таскала за косы прислужниц, иногда под её горячую руку попадала безропотная невестка, но её саму никогда не били. Она угрожающе шагнула к Фьоре, стоящей в воинственной позе, но в это время Рауль встал между двумя разъярёнными женщинами. — Довольно, матушка. В сложившейся ситуации виноваты только вы. Вы никогда ничего не запрещали моему брату. Поэтому он и вырос таким безответственным. Но это происшествие открыло мне глаза на многое. Я тоже вел себя немногим лучше старшего брата, но с сегодняшнего дня с этим будет покончено, — он повернулся к Фьоре, изумлённой его решимостью. — Собирайтесь, пока я не передумал, сейчас же я отвезу вас в Селонже или в Бревай. В порыве чувств Фьора обняла Рауля. — Сейчас вы совершаете прекрасный и достойный поступок. Я знала, что в вашей груди бьётся благородное сердце. Рауль мягко её отстранил: — В моей груди бьётся влюблённое сердце. Я всё же безнадёжно глуп. Но я не изменю своего решения. — По возвращении у нас с вами будет серьёзный разговор, — кисло произнесла Бланка. — Я не вернусь, матушка. Я еду на войну. Фьора права. В этом доме невозможно жить. Перед отъездом Фьора тепло попрощалась с Жанной и взяла у неё письма. Маргарита надела коричневый бархатный плащ, прикрывающий разорванное платье. К груди молодая женщина прижимала манускрипт, подаренный ей Раулем. Фьора не верила, что покидает стены прекрасного замка, ставшего её тюрьмой. Только, когда впереди показались башни Селонже, молодая женщина перевела дух, по её бледным щекам катились слёзы радости.