Второе дыхание

      После тишины и относительного покоя Селонже Дижон показался Фьоре шумным и прекрасным городом. Когда-то именно здесь завершилась страшная драма, связанная с любовью брата и сестры. И теперь Фьоре и Филиппу предстояло совершить возмездие над некоторыми участниками драмы. Для начала Фьора посетила палача, Анри Синяра. К её удивлению, палач оставил свою должность из-за угрызений совести. Увидев на пороге графиню де Селонже, живо напомнившую ему те страшные события семнадцатилетней давности, палач решил, что настал его последний час. Фьора не собиралась мстить этому человеку, но её до глубины души тронуло раскаяние палача. Этот человек был всего лишь исполнителем чужой воли и искренне раскаивался. — Довольно странная сентиментальность для палача, — тихо заметил Филипп. — Многие люди жалеют моих родителей. Эти люди виноваты только в том, что слишком любили друг друга. Меня же ненависть и жажда возмездия поддерживали в то время, когда я потеряла веру в любовь, дружбу и человечность. Мой мир был разрушен. Человек, которому я верила и которого любила, оказался беспринципным обманщиком. К тому же я узнала правду о своём рождении. Всё казалось ложью, мишурой, насмешкой. Я была горда единственным титулом — дочери Франческо Бельтрами, и я узнала, что он мне не родной отец. Но лучшего родителя я никогда не желала. И месть поддержала мои силы. А потом я стала свидетельницей того, как многие мужчины обращаются с женщинами, как с дорогими игрушками. — Я рад, Фьора, что ты освободилась от груза воспоминаний. Надеюсь, что теперь тебя обрадует возмездие. А страшные воспоминания есть у многих людей. Я потерял многих товарищей по оружию. А с одним другом я прервал всякие отношения, потому что он предал нашу дружбу. — Долгое время я тоже считала Хатун предательницей. Теперь я понимаю, что она была слишком подавлена свалившимся несчастьем, запугана и слабодушна. Но мне тоже до сих пор обидно, что она не последовала за мной в Бургундию. Если это не причиняет вам боль, можно поинтересоваться, в чём провинился ваш друг? — Бывший друг. Сейчас это двойное предательство не причиняет мне боли. Оливье де ла Шенель был моим лучшим другом. Не раз мы спасали друг другу жизнь. Все удивлялись нашей дружбе. Мы были полной противоположностью друг другу по воспитанию, мировоззрению, характеру и привычкам. Оливье воспитывала любящая мамочка, которая во всём ему потакала. Я же рано покинул родительский дом и поступил на службу к монсеньору Карлу. Тогда был жив мой брат, и я был не слишком завидной партией. Я увлёкся красивой дочерью купца по имени Агнеса. Я был влюблён настолько сильно, что готов был жениться. Но Оливье соблазнил мою невесту. Позже он утверждал, что сделал это ради меня. Он якобы хотел открыть мне глаза на то, с какой легкомысленной и недостойной кокеткой я собирался связать свою жизнь. Я дрался с ним на дуэли и достаточно тяжело ранил. Герцог Карл узнал про это происшествие и встал на мою сторону. Он, как вы уже слышали, ненавидит всякое распутство. А мать Оливье обвинила во всём меня. С тех пор наши семьи враждуют. Оливье был больше придворным, чем воином. На этом его карьера закончилась. — Какая ужасная история, — заметила Леонарда. — Но хорошо, что вы не обвенчались с этой девицей. Правда, ваш друг довольно своеобразный человек. Фьора снова ощутила чувство стыда перед Филиппом. Он так же, как и она, был жертвой в подобной истории. Возможно, поэтому он был настолько терпеливым и нежным с ней, потому что знал, как больно ранят душу отравленные стрелы предательства. Он был нежен с ней, дарил подарки, целовал, говорил неловкие комплименты, а она оказалась ничем не лучше его неверной невесты. Её розовые щёки запылали малиновым румянцем, когда она вспомнила унизительную сцену в гостинице. К своему удивлению, Фьора почувствовала подступившие к глазам слёзы. Она так давно не плакала, но скоро они подъедут к могиле Жана и Мари де Бревай. И если она расплачется, то слёзы можно будет объяснить печалью о родителях, которых Фьора никогда не видела. — А что случилось с этой девицей? — спросила она дрожащим голосом. — Ничего плохого. Не хотелось говорить, но придётся сообщить, что она стала любовницей вашего дедушки. — Какого дедушки? — удивилась Фьора. — Того, которому мы поклялись отомстить. Пьера де Бревай. — Какой ужас, — изумилась Леонарда, — я просто поражаюсь этому двуличному человеку. Он так сильно осуждал своих детей за прегрешения, а сам завёл молодую любовницу. Надеюсь, что его бедная жена ни о чём не знает. — К сожалению, старик потерял всякий стыд. Он поселил Агнесу в своём поместье. По слухам он обращался с ней как с законной супругой, а с женой хуже, чем с простой служанкой. — Как мы правы, решив свести счёты с этими людьми, — пылко воскликнула Фьора. — Но в моей бедной голове не укладывается подобное поведение. Может, этот человек сошёл с ума? — Мнения придворных разделились, — усмехнулся Филипп. — Некоторые дураки считали, что старец потерял голову от любви. Кто-то говорил, что Пьер де Бревай хочет отомстить жене из-за того, что она не сумела воспитать детей, но мы прибыли к могиле. Рядом с могилой рос чудесный белый боярышник. Фьора восприняла это, как символ того, что Господь простил её грешных родителей. Но тут она заметила молящегося человека. После короткого диалога выяснилось, что это был её родной дядя Кристоф. Кристоф де Бревай поведал, что после казни Жана и Мари, их отец страшно изменился. Он отправил Кристофа и его сестру Маргариту в монастырь. Сам же Кристоф мечтал о карьере военного. Филипп решил взять наивного мужчину под своё покровительство и научить его обращаться с оружием. Иначе Кристоф мог погибнуть в первом же бою. Также новообретённый дядюшка Фьоры беспокоился о своей матери. Он горел желанием выручить несчастную Мадлен из плена жестокосердного и распутного супруга. Посовещавшись, Фьора и Филипп решили сначала отомстить Рено дю Амелю, а потом разобраться с запутанной историей семьи де Бревай.