Чёртов епископ

— Мне приснилось, — делится Пьер, с ногами забравшись на стул, — что ты хищное насекомое, которому меня отдали на съедение. — И озадаченно потирает глаза, словно не веря, что людям вообще может сниться такой абсурд. Не три девицы из Домреми, и на том спасибо; хотя они, наверное, не были хищными насекомыми, так что лучше бы снова приснились они. Или архангел в джинсах, тоже неплохо. Джон фыркает, приглядывая за закипающим кофе: — И что, у меня были эти, жвалы или как их там? — Нет, ты выглядел как человек, но у тебя рот раскрывался почти на всю длину тела. Такая, знаешь, вертикальная щель с зубами, ведущая сразу в желудок. — Пьер улыбается, но в глазах его чудятся тревожные отголоски кошмара, будто он не уверен, что действительно проснулся и что Джон сейчас не распахнёт пасть, чтобы его сожрать. Они, тревожные, не всегда легко отделяющие реальность от выдумки, стоят друг друга. И даже кошмары у них похожие. Тут бы загнаться: я и в чужих снах убийца! — но Джон выключает плиту, перемешивает кофе и, оставив доходить, оборачивается к Пьеру. — Могу тебя заверить: рот у меня только на лице, я сегодня проверял, пока заливал туда кофе. Кстати, поэтому я не смогу тебя съесть: во мне уже завтрак, ты не влезешь. Пьер, недоверчиво скривившись, манит его пальцем, а стоит подойти — задирает футболку. И улыбается невинно: — Мне надо убедиться; сам знаешь, кошмары — дело такое. — А вы хитры, мессир, — мурлычет Джон, пока он медленно проводит пальцами от горла до линии штанов. К счастью, кофе не убежит, а значит, проверять друг друга на наличие дополнительных ртов они могут сколько угодно.

***

Ещё одно из непредназначенных для обжиманий мест — лавочка в парке. Банально, но кто сказал, что эти места вообще должны быть оригинальными? По будням Пьер всё ещё ездит работать в посольство, так что в парк они выбираются в выходной. Отпускают собак с поводка, предварительно нацепив намордники (наиболее философски к этому ожидаемо отнеслась Мэри, самую большую истерику закатил Гарри — наверное, понял, что теперь не сможет подбирать палки), и забираются в гущу деревьев и кустов, куда вряд ли полезут нормальные люди. Что и требовалось доказать — лавочки здесь все свободные. На одной из них они и предаются грешным удовольствиям: сначала обнимаются и целуются — Пьер сидит на коленях у Джона, — потом ложатся, посчитав, что они достаточно взрослые и наглые. То есть Пьер-то, может, так не посчитал, но Джон решил за обоих; и теперь ловит губами его лезущие в лицо пряди, абсолютно ни о чём не жалея. Пьер, устроившись головой на груди, расслабленно гладит его бедро сквозь ткань штанов, и Джон чувствует себя легко возбудимым подростком, потому что… О, маршал, неужели вас заводят ласки в публичных местах? А вдруг и правда заводят? Ведь тогда, в пабе, голова уплывала не только из-за алкоголя и поцелуев — из-за того, где эти поцелуи происходили. Век живи — век себя узнавай, а? Сглотнув, Джон проводит рукой по спине Пьера — так же сквозь футболку, поглаживая выступающие позвонки. Пьер, приподнявшись, целует его в шею и — ёрзает, зараза, будто всё почувствовав и нарочно пытаясь свести с ума. По хитрой улыбке понятно: совсем не «будто». — В одежде я ещё не пробовал, — ухмыляется Джон. А Пьер, вместо того чтобы смутиться, подмигивает: — Вот и попробуем. — И потирает его пах. Кто ты такой и куда ты дел святейшего Кошона? Впрочем, Джона всё устраивает, особенно — их неловкий, с нервными смешками, секс на лавочке в парке. Как они оттуда не падают, тот ещё хороший вопрос; очевидно, милостью Господней, который всё ещё любит своего епископа — ну и, так уж вышло, английского маршала заодно.

***

— Мне кажется, у Чарли что-то с лапой, — пытаясь не выдавать нервозности, говорит Джон, как только Пьер спускается на кухню. За пару утренних часов он успел много всего обдумать (колючка, вывих, перелом, укус бешеной белки, возрастная деградация суставов) и далеко не один раз проверить несчастную лапу, так что под конец Чарли начал скулить просто потому, что его задёргали. Или нет? Или это значит, что лапа и правда болит, подгибается, встаёт как-то не так?.. Требовалось мнение со стороны, поэтому он решил дождаться Пьера, прежде чем бежать в клинику. Да и клиники на тот момент были закрыты, круглосуточные — на другом конце города, не мчать же туда из-за того, что показалось? Или не показалось? Вот чего Джон не успел, так это позавтракать: из еды вообще ничего не влезло, если не считать сгрызенных под корень ногтей (а они и так были не то чтобы длинными), из жидкостей удалось залить в себя чай с молоком. Кофе для Пьера он, впрочем, всё равно варит, радуясь возможности чем-то занять хотя бы руки. Сонный, но проницательный Пьер подзывает Чарли и, понаблюдав, как тот несётся из гостиной и как пляшет вокруг стула, пожимает плечами: — По-моему, всё в порядке. Но если ты хочешь, мы можем сходить в клинику. — Да, пожалуйста, — виновато жмурится Джон. Пьер обнимает его, гладит по спине, и тревожность отступает, но… Но слишком страшно что-нибудь упустить. Слишком страшно оказаться не хорошим хозяином, а таким же ветреным, как всегда и везде, человеком. На своё здоровье можно плевать сколько угодно, но если что-нибудь случится с ними — Джон себе не простит. Удивительно, что это не мешало ему много лет видеться с собаками всего пару раз в год — в летний отпуск и на Рождество. Впрочем, чем реже видишься, тем меньше вероятность и что-то упустить, правда? После завтрака — который в случае Пьера состоит из кружки кофе — Джон закидывает Чарли на плечи, чтобы лишний раз не нагружать лапу, и они идут в клинику. Пока они ждут приёма, настаёт его очередь тревожно перебирать пальцы Пьера и не менее тревожно чесать за ушами Чарли, как только тот пытается куда-нибудь рвануть, — а пытается он почти каждую секунду. К счастью, оказывается, что с лапой у Чарли полный порядок. — Может, он просто задумался и поставил как-нибудь не так, вот вам и показалось?.. — Может, — соглашается Джон, чувствуя, как расслабляются мышцы — аж до накатывающей сонливости. Вот это он, конечно, перенервничал; маршал, вам что, не хватает адреналина, поэтому ваш мозг старательно подбирает поводы для стресса? Спортом, что ли, заняться; возможно, экстремальным? Пьер не одобрит, но пусть лучше он ворчит, чем вынужденно проживает стресс вместе с ним. Из кабинета Джон выходит совершенно счастливый — и, подойдя расплатиться за приём, просит администратора: — Добавьте, пожалуйста, этой собаке ещё одного владельца. У Пьера краснеют уши — но улыбается он так довольно, что утренняя тревога, право слово, того стоила.