Чёртов епископ

«Зачем я это сказал?» — думает Джон Тэлбот, варя кофе для Пьера, спрятавшегося в работе. Ответ известен, хотя и трудно выразим, потому что начнёшь задумываться — и почувствуешь себя ещё бо́льшим идиотом. Потому что я хочу этого больше всего на свете. Чем ты лучше Жанны, которая, придя к Карлу, переполошила французский двор? Пьер — епископ, Пьер дал обет безбрачия. Чем ты думал, Джон Тэлбот, когда предлагал ему стать твоим мужем, кто тянул тебя за язык — уж явно не архангел Михаил, а?.. Он любит тебя — но он отдал себя Господу, и этот выбор был сделан задолго до знакомства с тобой, а значит, не тебе на него влиять. Вечером, после целого дня молчания, Джон Тэлбот наступает на горло своему жадному желанию и осторожно начинает: — Если ты не хочешь… — Я хочу, — перебивает Пьер, — просто… Его прорывает. Он говорит и говорит: о привычке жить в соответствии с чётким планом, о неумении принимать дары божии, о сомнениях в правильности выбранного пути, в правильности каждого действия, об огромной, невыносимой, всепоглощающей боли; затем начинает плакать, и — что делают с плачущими людьми?.. Джон Тэлбот слушает — так внимательно, как может: к сожалению, это всё, что он умеет. И смиряет сердце, давая Пьеру столько времени, сколько ему нужно, готовясь ждать от нескольких дней до нескольких лет. В конце концов, он планировал заговаривать о браке через полгода-год после переезда, а сейчас прошёл — страшно подумать — едва ли месяц? Или всё-таки больше? Дни то несутся, то растягиваются, особенно рядом с Пьером: вроде бы они вместе не так давно — а как будто уже всю жизнь. В субботу они едут в Шрусбери — конечно, в Сент-Питер. Пьер молится, опустившись на колени перед алтарём. Джон Тэлбот, последовав его примеру, долго молчит, сложив руки на груди, — пока не понимает наконец, о чём мог бы попросить. «Я грешен, Господи, мы оба это знаем, поэтому о себе я молиться не буду. Но он, тот, кто верит в тебя и тебе, кто всю жизнь шёл за твоим светом, — пусть он будет счастлив. И если счастье его не со мной, то пусть разойдутся наши пути. Убереги его, Господи, от дурной судьбы и от неправильного выбора». Пьер Кошон нервно смеётся, словно подслушав мысли, и ловит Джона Тэлбота за руку. Потом они гуляют по кладбищу — конечно, не по тому, где похоронены родители Джона Тэлбота, иначе ноги могли бы сами вывести к могилам, а это последнее, чего хочется в такой день. Потом они на кладбище целуются, и Джон Тэлбот мысленно ухмыляется: хорошо, что не о себе молился, а то неловко получилось бы — только-только грехи простили, как снова нагрешил. А потом, уже в Лондоне, Пьера вызывает в Париж его обожаемый французский двор — присутствовать при их возвращении из Шинона. «Вот и оно, — с горечью думает Джон Тэлбот, ощущая, как выцветает и глохнет мир, — вот и расходятся наши пути». Что ж, видно, так того желал Господь. Всё в нём вопит: не отпускай! — но он научится быть смиренным ради счастья Пьера. Да и ему ли, человеку, идти против воли Господа? Раньше Джон Тэлбот фыркнул бы: «Конечно!» Но не сейчас. Сейчас он купит Пьеру билет — наверное, только туда, ведь неизвестно, когда его отпустят и отпустят ли вообще?.. Но на вопрос о предпочитаемом месте Пьер рычит — не зло, а устало: — Рядом с тобой! И Джон Тэлбот словно выныривает из толщи воды на яркую, оглушающую поверхность. Пьер хочет, чтобы… Не может быть! Но он действительно зовёт с собой в Париж. Нет, даже не так: он настаивает, чтобы Джон Тэлбот полетел с ним. — Давай-давай. Меня английскому двору уже представили — представим тебя французскому. — А там будет шампанское? — капризно кривится Джон Тэлбот. — Иначе я заскучаю и начну убивать. — Там буду я, — разводит руками Пьер, явно поддерживая игру, но он прав: большего Джону Тэлботу и не надо.

***

На разрушенный войной Париж смотреть не хочется, и всю дорогу Джон Тэлбот смотрит на Пьера, иногда пересекаясь в зеркале заднего вида взглядом с Жилем де Ре, занявшим в такси переднее сиденье. Под глазами у него то ли синяки, то ли подводка; бархатный берет украшен перьями. «Предпочитаю виноградные метёлки», — с усмешкой думает Джон Тэлбот. Во дворце их представляют Карлу — в жизни он ещё более кукольный, чем на экране, и Джон Тэлбот проникается к нему неожиданной нежностью. Да и как не проникнуться, когда он помнит по именам — полным! — всех собак и, оказывается, ждёт личной встречи с ними? — Ваше Величество, — кланяется перед Карлом Джон Тэлбот. Целует, едва касаясь губами, руку Изабеллы Баварской и возвращается к Пьеру, мечтая поскорее остаться с ним наедине, но догадываясь, что этого не случится до самой ночи. И верно: дальше их ждёт — кто бы мог подумать? — экскурсия по Пале-Рояль. Если за ней последует ужин, Джон Тэлбот даже не удивится. Почему официальные приёмы так похожи?.. Впрочем, сады — это лучше пыльного здания посольства, и воодушевление Карла вызывает улыбку. А ещё, пока он делится планами, они с Пьером могут беззастенчиво держаться за руки. Жиль де Ре неодобрительно поджимает губы. Джон Тэлбот качает головой: извините, французский маршал, вы переигрываете. На ужине приходится вспомнить всё, чему научили жизнь и интернет: это тебе не дом, где можно слизать неосторожную каплю с футболки, это… да, пожалуй, практически предсвадебное испытание. По крайней мере, если воспринимать происходящее так, оно становится хотя бы весёлым. Даже если никакой свадьбы не будет. После ужина де Ре крадёт Пьера («Что, Джонни, прозевал?»), и Джон Тэлбот осматривает отведённую ему комнату. Неприхотливый, он мог бы спать на полу или на раскопанной земле — на месте будущего фонтана, например; но тот факт, что кровать в его спальне рассчитана скорее на двоих, чем на одного, побуждает предвкушать, как он затащит в эту кровать Пьера. Этим Джон Тэлбот и занимается. А ещё списывается с Вик, чтобы узнать, что Ричи спал на общей лежанке, Гарри откапывал и закапывал палки в саду, Томми делал дурацкое выражение морды — в общем, всё как обычно. Пьер возвращается ночью, осоловевший от вина и тяжёлого — хотя то ли ещё будет! — дня, и, конечно, даже не собирается уходить в свои покои. Они долго целуются у приоткрытого окна, где не только видно спящий Париж, но и слышно его запах: прохлада, сладковатые цветы, сырая земля, каменная пыль; вместе принимают душ — честно говоря, скорее для экономии времени, — падают на мягкую кровать, пахнущую чистотой, и, обнявшись, мгновенно отключаются. Сегодня Джону Тэлботу снится майский Компьен и цветущие лозы у Сен-Пьер-де-Мини. Кажется, он скучает больше, чем предполагал.