Лунное затмение

Мелисса не была смелой девочкой. По правде говоря, Мелисса считала себя очень трусливой и слабой. Её дядя делал для неё всё, даже если иногда был по-страшному безэмоциональным — девочка понимала, что это не было его виной. Мелисса не могла ничего сделать в ответ. Она старалась учиться лучше всех, старалась быть самой умной, самой талантливой и перспективной в изучении магического мастерства. Но этого было недостаточно. Мелисса всё ещё была глупа и мала, всё ещё была ни на что не способна. Она знала — мир опасен. Другие люди опасны. Они причинили боль её дяде, значит, могут причинить и ей. Могут сделать всё ещё хуже. Мелисса не хотела быть хуже. Она должна была быть самой лучшей для своего дяди, чтобы искупить хотя бы часть своего долга перед ним — ведь он заботился о Мелиссе в ущерб самому себе, ведь он действительно её любил. Мелисса боялась. Очень боялась не оправдать ожиданий, хотя в глубине души и понимала, что на самом деле дядя ничего от неё и не ждёт — и от этого было только больнее. Мелисса бы не смогла объяснить, почему, но по какой-то причине она не могла сдержать всхлипов, когда понимала, насколько добрым был Эланор. Из-за чего же окружающие так плохо о нём отзывались?.. «Бандит.» — фыркали люди, глядя на его потрёпанный внешний вид. «Бездельник.» — шипели люди, рассматривая его разрушающийся дом. «Убийца.» — думали люди за его спиной, никогда не говоря этого вслух. На самом деле дядя был самым добросердечным человеком во всей этой деревне. Но никто не хотел взглянуть на него, не скрытого внешностью или грязной сетью слухов. Никто не хотел взглянуть дальше своего носа. Мелисса не понимала этих людей, монстров — всех. Они казались ей странными, угрожающими. Запутавшимися. Даже в самих себе. Эти чувства… Мелисса знала о той ноше, что лежит на плечах их рода. Знала, хотя не должна была — дядя никогда не хотел рассказывать о своём самопожертвовании. О фиолетовой тьме в его душе, от которой нельзя было избавиться. Но имело ли это какое-то значение? Мелиссе было неважно. Правда, неважно. Она… Она хотела быть тем лучом в жизни дяди, который смог бы прогнать весь мрак. Школа была для неё источником знаний, возможностью стать лучше. А ещё она была клеткой. Мелисса не могла завести дружбу с другими детьми — она убегала, стоило им приблизиться к ней с улыбкой на лице. Корила себя за это, пыталась измениться. Но раз за разом сбегала. Вновь и вновь. «Может, так даже лучше…» — подумала однажды Мелисса, когда к ней перестали подходить добрые дети. Но замест них пришли злые. Девочкам из её класса не нравилось многое — то, что у Мелиссы длинные волосы (или, возможно, что они розовые. Мелисса не слишком хотела вслушиваться в то, что конкретно в ней они считали отвратительным), бледная кожа или тихий голос. Она вся была для них единственным чёрным пятном на белоснежном холсте. Девочки забирали у неё карандаши и тетрадки — один раз даже испортили книгу, которую Мелисса взяла из библиотеки. Они делали это не потому, что им действительно не хватало мелков или бумаги — нет, они просто хотели отобрать что-нибудь у Мелиссы. «Они хорошие.» — говорила Мелисса себе, неловкими движениями вытирая с щёк слёзы. — «Просто запутались.» Она не рассказывала об этих нападках дяде, потому что не хотела волновать его, загнанного и уставшего. Мелисса говорила, что потеряла свои вещи или что они сломались или порвались — и дядя лишь добродушно усмехался, гладил её по голове и ласково называл «недотёпой» без какой-либо злости. Без злости… На Мелиссу всегда смотрели по-разному: кто-то — с жалостью, кто-то — с презрением, а кто-то — с настоящей ненавистью. Чаще всего это были те ребята, которых она обходила по результатам проверок и занятий. Детям не нужно много причин, чтобы разозлиться. Но Мелисса никогда не злилась на других — лишь безмолвно глотала слёзы и молчала, чтобы потом развернуться и уйти, прижимая к груди истерзанную временем и чужими руками сумку, в которой порванными клочками лежали дорогие её сердцу рисунки, обидевшие одноклассников одним лишь своим видом. Она всегда легко плакала, стоило чему-то пойти не так. Её руки и губы дрожали, пока где-то внутри рассыпался вихрь ледяных колючих бабочек. Мелисса не хотела быть плаксой. Но Мелисса была. Когда Она пришла к ним, Мелисса испугалась. Девочка не знала, что ей делать, что говорить и как себя вести, чтобы не разозлить, не разочаровать девочку с деревянными рогами и тёплым, добрым взглядом, какой раньше Мелисса видела лишь у дяди. Но Она не злилась и не расстраивалась — лишь улыбалась и смеялась так светло и звонко, что, казалось, могла прогнать саму зиму. Тогда Мелисса узнала, что Её зовут Аврора. Аврора действительно была похожа на принцессу — красивая, гордая, ласковая и щедрая. Она подарила Мелиссе заколку, в которой девочка на мгновение увидела богатство всего мира: настолько она была красивой и приятной на ощупь, ещё не утратившая тепло чужих рук. Мелисса не могла поверить, что Аврора решила стать другом её дяди. Ведь все остальные боялись, не любили его, были способны лишь огрызаться ему в спину. Но Аврора была… другой. Она привела к Мелиссе своих братьев, и они оказались такими же сказочными, как и сама Аврора — будто бы принцы, сошедшие со страниц книг, которые Мелисса читала, сумев скрыться в самом безлюдном и дальнем углу библиотеки. У них даже были короны, как и у Авроры. Дрим и Найтмер подарили ей игрушку, и Мелисса вновь не смогла сдержать слёз. Она спрятала лицо в пушистой шейке плюшевого котёнка, не понимая, почему на самом деле плачет. Ведь раньше она плакала от несправедливости, обиды, боли или грусти. А сейчас?.. Найтмер — мальчик с тёмными волосами и очень, очень умными глазами — заметил её эмоции и погладил по голове аккуратными, выверенными движениями. Он был более тихим и спокойным, чем его брат. Найтмер казался по-настоящему уютным. Дрим же был иным — весёлым и игривым, светлым и беззаботным. Он прогонял любую грусть своей счастливой улыбкой и готов был поиграть с Мелиссой в любую игру, которая только взбредёт ей в голову. Они не осуждали Мелиссу за то, что она могла испугаться их доброты. Не разворачивались, стоило ей зажмуриться, не сумев справиться с собственными чувствами. Они были рядом. Мелисса не понимала этого раньше, но оказалось, что она действительно нуждалась в том, чтобы кто-то был ей другом. И это счастье ей принесла Аврора. Она была самым лучшим её другом, самым прекрасным созданием подлунного мира — даже её смех казался перезвоном колокольчиков на ветру и трелью птиц. Сначала Мелисса подумала, что Аврора несла за собой весну. Но на самом деле она и была ей — весной, растапливающей любой лёд, разжигающей огонь в сердцах других. Аврора привела её к своим друзьям — трём детям примерно её, Мелиссы, возраста. Они были не такими, как её одноклассники — так подумалось девочке. Но, чем больше она общалась с двумя монстрами и одним человеком, Мелисса постепенно осознавала, что другие дети тоже могут быть добрыми или сожалеющими, храбрыми или тихими. Просто раньше Мелисса этого не замечала. Но Аврора научила её. Ворвалась в жизнь, словно вихрь, разбросала все страхи и пробила все барьеры, чтобы найти маленькую плачущую девочку и обнять её, показать, что мир не так холоден и жесток, чтобы прятаться от него. Мелисса помнит, как она вздрогнула от слов Амабилис о том, какая у неё красивая заколка. Она отвела взгляд, ожидая, что сейчас девочка-кошка потребует отдать ей подарок Авроры, совсем как одноклассницы требовали отдать её вещи. Но в глазах Амабилис — нет, Алисы — было лишь искреннее восхищение украшением и доброта. В тот день Мелисса дрожащими руками сняла с волос заколку и протянула её Алисе, чтобы она могла рассмотреть искрящиеся камни поближе. Кошечка вертела головой и дёргала ушами, улыбаясь и нахваливая красоту заколки. А потом она подняла взгляд и сказала, что Мелиссе очень идёт это украшение, потому что она тоже очень красивая. Сверстники никогда не называли Мелиссу красивой. Странной, страшной, даже уродливой — называли. Но красивой?.. Мелисса почувствовала, как к глазам вновь подступает влага, и улыбнулась в ответ. Натан — старший брат Алисы — взял заколку в руки и аккуратно прикрепил её обратно к розовым волосам, даже пыхтя от напряжения. Получилось криво — Мелисса понимала это, даже не глядя в зеркало. Но она всё равно поблагодарила нового друга. Габриэль был не таким активным, как кошки-монстры, но зато убедил Мелиссу в том, что никто из них троих не против, если она захочет объятий. А ещё, узнав, что Мелисса тоже маг, он был очень рад и пообещал провести «обмен опытом» как нибудь. Все они улыбались. Все они были добры к ней. Все они были по-своему сказочны. Мелисса полюбила своих новых друзей, но больше всех ей нравилось общество Авроры. С ней было спокойно, мысли упорядочивались, а дыхание успокаивалось. Аврора действительно была светом. Самым ярким его источником… Мелисса слушала истории о рыцарях, которые рассказывала Аврора у костра, и запоминала песни, которые она пела для всех жителей их деревни. Возможно, она была единственной, кто мог почувствовать, что Аврора была такой же человечной, как и все они — принцесса из сказки тоже могла испытывать грусть, которая пожирала её сердце, спрятавшись за белоснежной пеленой. Аврора помогала всем вокруг, может быть, даже не ведая этого — её песни и слова лечили душу, и Мелисса была готова поклясться, что видела, как за чужой спиной раскрываются ослепительно-белые крылья, почему-то с чёрными концами. Аврора тоже нуждалась в помощи, пусть и старалась убедить окружающих — и себя тоже, — что это не так. Мелисса была рядом с ней, чтобы однажды подставить плечо и обнять её — прекрасную и, в глубине души, самую обычную. Сжимая ладонь Авроры в своей, Мелисса поняла, что счастлива. Мелисса больше не была одинока. И она не боялась больше плакать.