Лунное затмение

Никогда не думала, что смогу нормально реагировать на вид человеческого трупа. К сожалению, мне случалось их видеть, и, знаете, я никогда в жизни бы не смогла стать хирургом, которому приходится резать живых людей, вскрытых, словно распотрошённые туши животных. Я никогда не боялась вида крови, меня не поглощало отвращение, когда я смотрела на фотографии пролежней или опухолей на человеческом теле, но я прекрасно помню, как когда-то давно меня кинуло в дрожь от одного только рисунка в учебнике биологии. Это была лягушка со вскрытым животом. Почему-то мне казалось, что на рисунке — не мёртвое земноводное, а я сама, перетянутая по рукам и ногам, неспособная выбраться или препятствовать собственному расчленению, ещё живая и содрогающаяся от ужаса. Иногда я даже думала, что, должно быть, мне со своими странными страхами и ассоциациями очень повезло ни разу не оказаться на хирургическом столе. Моя болезнь… Даже она не уложила меня на холодную стерильную кушетку, не заставила медленно закрывать глаза из-за действия наркоза, слушая приближающиеся шаги человека со скальпелем в руках. Ведь, в конце концов, моя смерть шла не от туловища, а от мозга. Почти как змея, что гниёт с головы. Я действительно боялась этого — вида «распятых» вскрытых животных. Или, может, людей. Но скелеты никогда не казались мне устрашающими. В них было своё особое очарование — в тонких и широких костях, изящному изгибу позвонков, соединённых межпозвоночными дисками, сплошной грудной клетке, рёбрах, через которые можно было бы разглядеть сердце. И сейчас, смотря на двух существ перед собой, я не могла не отметить, что они обладали почти той же странной, леденящей красотой, как настоящие скелеты. Запястья, выглядывающие из широких рукавов, длинные фаланги, будто заострённые на концах, тонкие шейные позвонки, держащие черепа. Но их лица — словно бы человеческие — сбивали с толку, путали, вселяли чувство неправильности. Несколько мгновений я даже не воспринимала, что происходит вокруг. Я не слышала, что мне говорил Дрим, подпрыгнувший ближе и не знающий, куда деть руки. Я видела, как он моргает, кривит рот в смятении. Я видела и не понимала, как его череп — череп ли в привычном понимании слова? — может быть таким пластичным, чтобы имитировать веки и губы. Я ощущала себя выброшенной на берег рыбой, когда он протянул ко мне ладони, состоящие из самых настоящих костей — пусть они и были скрыты за тканью, при движении я видела острые очертания. Я зажмурилась на пару секунд и всё-таки открыла глаза, наконец, начиная слышать, что мне пытаются втолковать, похоже, не первый раз. — Пожалуйста, могу я помочь тебе с твоими коленями и локтями? — этот голос был мягким, обеспокоенным и немного дрожащим. Я еле удержала себя от начавшихся было размышлений о том, как скелет способен разговаривать, и заторможенно кивнула, вглядываясь в чужие глаза. Глазницы. Тьма в них не могла быть ничем, кроме магии — света вокруг было достаточно, чтобы освещать череп изнутри через отверстия, но у Дрима словно бы действительно были глазные яблоки с чёрными склерами, пусть и не такие уж и круглые. Звёзды, плавающие в этой тьме, засияли ярче, и их обладатель тут же повернулся в сторону моих коленей, которые я невольно согнула, чуть подтягивая к груди. — Будет чуть-чуть щипать, потерпи немного! Дрим занёс свою руку над одним из моих коленей, уже начинающих потихоньку кровоточить, второй опираясь на землю для лучшего равновесия. Его ладонь, облачённая в жёлтую перчатку, слегка засветилась нежно-зелёным светом, и я действительно ощутила небольшое покалывание в повреждённой области. Время, которое Дрим потратил, чтобы закончить с моими внезапными (и совершенно несерьёзными, чего уж тут) травмами на сгибах рук и ног, было благополучно потрачено мною на то, чтобы собрать глаза в кучу и заставить себя вспомнить, как складывать слова в предложения. К сожалению, лечение скелета проходило слишком быстро, и я не успела составить никакого плана атаки, так что момент, когда Дрим отлип от меня и переместился к стволу дерева, поближе к брату, а сам Найтмер вдруг открыл рот, стал для меня небольшой неожиданностью. — Что ты делаешь здесь? — настороженно спросил он. Я слегка сжалась, судорожно думая, как мне ответить так, чтобы меня не пришибили и не прикопали под этим многострадальным дубом, или что это за дерево вообще. Хотя, судя по всему, примерно этого и опасался сам Найтмер — он, в отличие от брата, что во все глаза меня рассматривал, выглядел напряжённо и даже нервно, словно бы ожидал, что я прямо сейчас достану откуда-то катану и прибью двух несчастных хранителей к чёртовой бабушке, ускорив их встречу с матерью. — Я… я… — начала было распинаться я, ощущая то самое поганое чувство, когда ты всё знаешь, но на устном зачёте стоишь и не можешь внятно произнести даже свою фамилию. — Ты из деревни, да? — сам того не ведая, пришёл мне на выручку Дрим, с любопытством сверкая звёздами в глазницах. — Но ведь это слишком далеко! Старший — чисто номинально, но тем не менее — брат шикнул на него с опаской, а я тем временем совершенно искренне поразилась: — К-какой деревни? Д… далеко? — даже головой повертела для проформы. Нет, вы не подумайте, я ещё не совсем ку-ку и прекрасно помню о тех долбанутых жителях, что решили зачморить собственного хранителя из-за каких-то там предрассудков. Вот только мне казалось, что они должны были построить свои селения чуть ли не впритык к Древу. Неужели этого ещё не произошло? — Ты не из деревни? — нахмурился Найтмер и вдруг притормозил начавшую было вставать меня, опуская руку на плечо. Сначала я напряглась и подумала, что сейчас начнётся допрос в самых лучших ментовских реалиях, но скелет лишь вперился в моё несчастное плечо фиолетовым взглядом и произнёс. — У тебя одежда порвана. И ссадина. Я вновь мотнула головой, чувствуя уже знакомое покалывание. Рука Найтмера светилась точно так же, как ладонь Дрима немногим раньше. Я приоткрыла рот от удивления. Мне в глаза полезли волосы от резкого рывка, и я одним движением убрала их, почему-то чувствуя ощущение какой-то непонятной подставы относительно этого. Вообще, я не ожидала, что Найтмер тоже владеет магией лечения. Тоже стереотипы о борьбе «Бобра с Ослом»? Вероятно. Может, я не слишком сильно отличаюсь от тех деревенщин, что разрушили двум близнецам — и мультиверсу, кстати — жизнь. Хранитель Негатива убрал от меня руку и вновь уставился в глаза. Я неловко почесала скулу. — Я не понимаю, о какой деревне вы говорите. — тихо произнесла я, попеременно смотря то на Найтмера, то на Дрима. — Мне казалось, я видела звёзды… Много звёзд… И, о, ещё я слышала голос! Я решила разыграть перед братьями спектакль на тему «довесок, посланный небеса- матерью». Необязательно же им знать, что не матерью, а, видимо, дедом. Если точнее, я просто хотела сделать вид, будто со мной поговорили большие дяди, что когда-то были хранителями. А что сказали? Не знаю! Забыла! Бредятину! Да что угодно отвечу, только не бейте меня, глубокоуважаемый… Братья же выглядели так, словно их нашло просветление. Или будто им с неба действительно шлёпнулся какой-то кривоватый ангелок без крыльев, нимба и вообще, кажется, не ангелок, а чёрт. В их глазницах отражались странные эмоции — они казались мне пятиклассниками, которым впервые показали адекватные уравнения. Вот вроде ответ совсем близко, а в руку не идёт, пакость! — Он был очень милым. — продолжала разливаться певчей птичкой я, обхватывая себя за плечи, имитируя объятия. Не знаю, но, вроде, это должно показать меня беззащитной и испуганной ещё больше, чем я себя ощущаю. Нехорошо играть на чувствах детей, но, вашу ж пионерскую мать, мне ведь как-то надо втираться несчастным в доверие и впоследствии вытаскивать их обоих из полного пиздеца, в который их пинками загнала любящая мать. Тьфу. — Но почему-то я не могу вспомнить, что он говорил… Там было так красиво! Я не хотела уходить, но… Наверное, это был сон, да? А проснулась я на дереве! Услышала голоса и полезла посмотреть, а потом… ну… упала. Я закончила рассказ, придуманный на коленке, и перевела взгляд на хранителей. Меня очень напрягли те черти (или правильнее сказать «звёздочки»?), что заплясали в глазах Дрима, когда он посмотрел куда-то мне на голову. Младший дёрнул брата за рукав и кивнул в сторону, опять же, моей макушки. Их зрачки совершенно синхронно расширились, и они зависли, словно перегретый компьютер. Клянусь, только пара из ушей не хватало! Вероятно, этому мешало лишь то, что у скелетов нет ушей. — Всё в порядке? — аккуратно поинтересовалась я, несколько сконфуженная такими поражёнными взглядами. Ладно, когда я с веток навернулась, но сейчас я ведь просто сидела! Ну да, рассказала какой-то бред, но чего они мне на башку уставились? Не выросли же у меня ро- … …рога? Да не может быть. Да, Шелли говорил что-то про «обновки», но… Нет. Просто нет. Они же не на это смотрят? Пожалуйста?.. — Ты больше ничего не помнишь? — как-то очень тихо и даже неуверенно спросил Найтмер, не отрывая взгляда от моей головы. Я подавила порыв перекреститься (что я, кстати, всегда делала криво и от левого плеча. Вероятно, поэтому меня почти выгнали из церкви в тот раз) и взмолиться всем известным мне богам. Я помню, как несколько лет назад на выпускном мой в стельку пьяный друг рассказывал мне о вере и обычаях мусульман! Авось, за свою сойду? — Нет… Я… я что-то сделала не так? — клянусь, коту из Шрека надо дать премию за то, как он совершенно невозмутимо палил своими огромными глазками на всех вокруг при очередной пакости, потому что, оказывается, нести бред с одухотворённым выражением лица — это не каждому под силу. — На это дерево нельзя было лезть? Н-но я не лезла! Или лезла… Я просто… Я ничего больше не помню… Мои словесные излияния прервал Дрим, который, очевидно, имел где-то в тазовых костях шило. Он внезапно метнулся в мою сторону, и я чисто рефлекторно закрыла глаза, не зная, чего ожидать от него. Увидел бы меня тренер — прибил бы за такую некомпетентность! Однако Дрим не стал втаскивать мне во щи (почему я вообще ожидала чего-то подобного от него? Паникёрша), а… Схватился за волосы? Нет, это не больно, но ощущения странные, будто и не за волосы вовсе, а за что-то повыше… Господь всемогущий, за что мне это?! Я никогда никому не пыталась «ставить рога», так почему их поставили МНЕ?! — Совсем, как у мамы, только на макушке, а не на лбу… — удивлённо прошелестело у меня над ухом, и я вперила абсолютно охреневший взгляд в не менее удивлённые глазницы. — У тебя рога? Рога! Он отскочил, поднялся и начал кружить вокруг, как акула. Я перевела глаза на Найтмера, который, видимо, тоже был не в восторге. Или просто в ахуе. Вон, как рот приоткрыл и смотрит, не моргая. Хотя я не уверена, что скелетам нужно моргать. Я решила предпринять стратегически важное решение — изобразить потерянного напуганного ребёнка. Вообще-то, я уже давно была девушкой в самом рассвете сил, но что-то мне подсказывало, что один хитрый хранитель скинул мне пару годочков, чтобы я выглядела, как девочка-подросток. Даже не знаю, откуда у меня это ощущение. В общем, я приложила руки к голове (и еле удержалась от витьеватого мата, ощутив что-то твердое и, я бы сказала, более-менее гладкое. Что самое напрягающее, почувствовала я это прикосновение «с обеих сторон», как если бы трогала часть своего тела), сгорбилась, наклонила голову и опустила взгляд, всем телом сжимаясь. Пляски с бубнами в исполнении Дрима за моей спиной почти сразу прекратились. Даже больше — мне показалось, всё вокруг меня застыло. — …хей? — неловко позвал меня кто-то из них. Кажется, старший. Я подняла на него чуть заслезившиеся от долгого держания открытыми глаза и тихо шмыгнула носом, не отнимая рук от головы, словно бы пытаясь спрятать от них эту странную хрень на своей башке, что находилась чуть дальше середины макушки. Ощупывать я её пока не порывалась, думая, что займусь этим попозже. — Я… я хочу домой… — прогнусавила я очень-очень печально, чувствуя, как на глаза реально начинают набегать слёзы от всей этой поганой нервотрёпки. — Твой… дом? Ты знаешь, где он? — подкрался ко мне сзади Дрим, и я вздрогнула. — Нет! — приглушённо крикнула я, разворачивая к нему голову. Он оценил выражение моего лица и ахнул. — Я не знаю! Я проснулась на этом дереве и! И… я не понимаю… У всех есть дом, значит, и у меня должен быть?.. Я п-просто… Возможно, я переборщила с паузами и в принципе с чувственностью монолога — была вероятность, что братья погонят меня взашей за такую сцену, но… Не эти братья. Тем более, вряд ли они так уж хороши в том, чтобы отличать ложь от правды и понимать человеческие эмо- Секундочку… Внутри меня что-то задрожало и с треском оборвалось. Они же, мать их (да-да, Ним, тебя) за ногу, хранители чувств! А, значит, должны понять, что мои эмоции несколько отличаются от тех, что я показываю — хотя страх и небольшое непонимание там, конечно, присутствуют, но не до такой же степени! Ну всё, капец котёнку. Мяу-мяу. Однако никто из них не спешил отрывать мне голову или обвинять в феерической — не особо, на самом деле — наёбке. Наоборот, Дрим вдруг прикоснулся к моим плечам (я только сейчас вспомнила, что Найтмер сказал, что я порвала футболку, когда падала! Это нехорошо…) и аккуратно, будто боясь, что я рассыплюсь или убегу с криками, притянул к себе. Несмотря на его осторожность, я чувствовала удивительную силу в движениях маленького скелетика, которого была выше почти на голову. Если бы захотела — не вырвалась бы. Да, я припоминаю что-то насчёт его необычайной физической силы. У Найтмера вроде тоже, но поменьше. По крайней мере, до… Кальмара. Дрим, всё так же продолжая медленно и плавно двигаться, словно подкрадываясь к дикому зверьку, сомкнул руки на моей спине, обнимая. Пока я пребывала в прострации от внезапности этого действия, мне на спину легла ещё одна рука, немного резкими движениями начавшая меня… Гладить? Эти двое старались меня успокоить, я не пойму? Я глубоко вдохнула через рот и вцепилась в одежду младшего скелета, сгибаясь в три прогибели и упираясь лбом в костлявое — ха! — плечо. Двое братьев очень уж синхронно выдохнули с облегчением, не дождавшись от меня истерического ора или попыток вырваться. Это что же получается, они не почувствовали моего обмана? Неужели ещё не научились чувствовать чужие эмоции? Точно нет. Если я правильно помню, эта способность была с ними всегда, просто до яблочного инцидента она была узконаправленной и действовала на одного человека или монстра (или на нескольких. Надо будет напрячься и вспомнить вообще всё, что с этим связано, но заниматься этим я буду явно не в нынешнем нашем положении), а вот потом, потом да, капец. Значит… Хм… Когда я повернулась к Дриму и сверкнула глазами на мокром месте, он удивился. То есть, не почувствовал никакого негативного всплеска. Следовательно, «маскировки» моих чувств тоже нет. Может ли быть так, что близнецы просто не могут меня ощущать? Чёрт, не могу вспомнить, способны ли они были ощущать эмоции друг друга… Вроде да… А я что? Почему мои — не ощущают?! Я отвлеклась от своих размышлений, когда вдруг послышался голос Найтмера, что чуть подполз к нам и теперь, всё так же прикасаясь к спине, нависал надо мной сзади. На удивление, совсем не угрожающе. Не то, чтобы я ожидала от него подставы, но согласитесь, неприятно, когда над твоей душой кто-то стоит. Может, мне было параллельно из-за его небольшого роста? — Если всё так, как ты говоришь… — я услышала в его задумчивом тоне зарождающуюся улыбку. — Вероятно, твой дом здесь. Я аж одежду Дрима отпустила. А что, так можно было?! Дрим же, наоборот, прижался ко мне сильнее, и я всерьёз забеспокоилась о целостности своих рёбер от этих медвежьих объятий. — Ты слышала чьи-то голоса, проснулась на Древе. — начал перечислять хранитель Позитива. Его голос дрожал от, видимо, сдерживаемого возбуждения. Судя по всё усиливающейся — чувак, прекрати, поломаешь! — хватке, ему хотелось вскочить и начать нарезать круги вокруг этого самого Древа. Или просто разразиться какой-нибудь особо эмоциональной тирадой. Но он держался. Я прямо его зауважала. — И твоя голова… На ней… Тут он замолк, почему-то запнувшись. На выручку брату пришёл Найтмер. — Рога. Как у мамы. — он вздохнул. Без лёгких. Вероятно, мне уже пора перестать удивляться. — По всей видимости, ты… наша сестра. Дрим вскинулся, наконец, отпуская меня. Он взглянул мне в глаза — в которых уже высохли все слёзы, сменившись на непрекращающийся шок — и кивнул каким-то своим мыслям. — Мама создала тебя, находясь в Древе! Это удивительно! — сказал хранитель, чуть ли не подпрыгивая. Я оглянулась на Найтмера, он указал мне головой на ствол дерева за его спиной. — М-мама? — робко переспросила я и увидела, как на лице старшего появилась улыбка. — У меня… у н-нас есть мама? Найтмер кивнул и взял мои ладони в свои руки, что заставило меня полностью развернуть к нему корпус. Дрим же, видимо, не пожелав оставаться за моей спиной (да и я сама уже чувствовала дискомфорт от постоянного мотания из стороны в сторону), переместился к брату, бухаясь на землю чуть в отдалении по левую руку от него, прислоняясь спиной к стволу Древа. Я же в это время слегка удивлённо смотрела на Найтмера, в глазах которого растворилась прежняя опаска и настороженность. Неужели на этих двоих так повлиял сам факт наличия у меня этой фигни на голове? В таком случае, в следующий раз, когда встречусь — встречусь же? — с Шелли, возможно, мне стоит побиться челом об пол в качестве благодарности. Кто знает, сколько мне бы пришлось перед ними раскланиваться, если бы не это? А ещё… Ощущение костяшек, прикасающихся к моей коже, немного сбивало с толку. Я слегка напрягла ладони и согнула пальцы, перехватывая чужие фаланги и образуя некое сцепление «замком». Хранитель Негатива немного потянул меня на себя, и я, чуть шаркая коленями (а хорошо всё-таки, что Дрим такой мастер лечения!) по земле, уместилась по левую руку от него, оказавшись между двумя братьями в уютном окружении корней. Я сидела лицом к Древу, и мне казалось, что я способна заметить странные жилы, пронизывающие ствол. Они были трёх цветов: зелёный, жёлтый и фиолетовый, но разных оттенков. А потом я заметила, что прямо с корней начала тянуться новая линия. Белая с голубым отливом. Я пару раз моргнула, словно сбрасывая наваждение. Передо мной был обычный ствол многовекового дерева, перетянутый жёлтой тканью с рисунком солнца. — Она там. — шепнули мне справа весёлым и даже каким-то гордым голосом. — Она с нами. И с тобой тоже. Мне на лопатки с разных сторон легли ладони скелетов — они перекрестили руки за моей спиной в подобии объятий. Ох, я и не заметила, как Найтмер меня отпустил. Между нами повисла внезапно личная, откровенная атмосфера, от которой даже моё непонимание происходящего и странное ощущение в груди исчезало, будто утренний туман под лучами восходящего солнца. Это ощущалось так уютно… Так… по-семейному… Перед глазами внезапно возникло лицо брата — оставшегося одного где-то за моей спиной, — перекошенное от ярости и презрения. Я видела в его зрачках отражение жизни. Нашей жизни. Капли крови на кафеле… Я поспешно дёрнула головой, отгоняя иллюзию. Нет, я не могу вспомнинать об этом сейчас. Не здесь. Не перед ними. Близнецы прикоснулись ладонями ко стволу дерева, и мне показалось, что я увидела, как небольшие части отделяются от основных жил, меняя направление своего движения в сторону хранителей. Видели ли они то же самое? Повинуясь какому-то странному порыву, я подняла свои руки и также положила их на ствол. Где-то в самой сердцевине Древа сверкнуло что-то ослепительно-белое… Словно маленькая звезда. Вокруг нас внезапно поднялся небольшой, мягкий и какой-то словно бы тёплый ветер. Нет, секунду… Это был не ветер, а что-то другое. Оно накрыло нас, будто одеялом, струясь вокруг дерева, чьи листья зашелестели, как при начинающемся урагане. — Дети мои. — вдруг разнёсся вокруг звучный женский голос. Я дёрнулась от неожиданности. Мне показалось, что этот звук разнёсся вокруг на многие километры — настолько он был сильным, но… Возможно, его слышали лишь мы. — Я счастлива чувствовать, что вы все здесь. Наконец-то вместе. Дрим подался вперёд, почти прислоняясь лбом к дереву. — Мы скучали, мама. — улыбнулся он, но в этой улыбке не было грусти. Будто это что-то само собой разумеющееся. — И я по вам. — я ощутила, что странное «одеяло» переместилось, на этот раз поглаживая нас (отчего-то я не сомневалась, что именно нас, а не меня одну) по головам. Я даже чувствовала прикосновение к отросткам на макушке. Чёрт, когда я думаю об этом… А я могу их спилить? — Жаль, что я не могу увидеть ваши лица ещё хотя бы один раз… В моей голове пролетело замечание, что Ним, вообще-то, слепая, если мы говорим про привычное понимание слова «зрение», но я тут же мысленно дала себе подзатыльник и начала интенсивнее вслушиваться в её — а это точно была она — слова, чувствуя нарастающее недоумение. — Позаботьтесь о своей младшей сестре. — и ощущение прикосновений исчезло, как не бывало, а шелест листьев смолк. — Да, мама. — в один голос отозвались хранители по обе стороны от меня. Спасибо, что негромко, а то их рты были весьма близко к моим ушам, а оглохнуть мне не хотелось вот совсем. Мы трое отлепились от Древа, и братья переглянулись, после чего синхронно перевели взгляды на меня. Я, конечно, понимаю, они близнецы, но вот эти их одинаковые действия немного меня поражали. А что поражало не «немного», так это ситуация. Ним только что… Помогла мне? Она могла сказать своим сыновьям, что вообще понятия не имеет, кто я, и меня надобно изъять от Древа подальше, но… Эта чудо-мать обозвала меня их младшей сестрой, до конца развеяв все сомнения, которые, возможно, всё ещё теплились в глубине сознания более рассудительного из двоих близнецов. Почему Ним не выдала меня? Почему подыграла? Что вообще происходит в этом безумном мире?! Могли ли быть мои знания… неверными? А Шелли… Он мне наврал? Нет, это не сходится… Значит, возможно, Ним пыталась таким образом меня подкупить и заставить ей верить? Бред. Для неё это невыгодно — легче сразу от меня избавиться. Так в чём же причина её действий? У меня чуть голова не заболела от таких размышлений… Точно, голова! Я подняла руки и под внимательными взглядами двух пар глазниц начала ощупывать макушку. Ага, вот ты где, сссобака! Я нащупала странные отростки. На ощупь они были довольно гладкими, но местами шершавыми — как обработанное дерево. Я вспомнила рога Шелли, которые выглядели, как сухая кора и, вероятно, чувствовались так же. Неужели он тоже ощущал прикосновения к ним? Надо будет узнать при возможности. Он же вроде говорил, что «будет рад пообщаться»… Так, ладно. Хм… Осмотр или, если точнее, общупывание, заняло у меня не слишком много времени. Нет, вы не подумайте, я бы эти рога при возможности и на зуб попробовала бы, но так много прикосновений ко внезапно возникшей части тела вызывали у меня когнитивный диссонанс, и я предпочла пока что прекратить. По итогам могу сказать, что эти рога напоминали уши какой-нибудь… рыси, наверное. Только схематичные. То есть, они были неровной конусовидной формы, от «корней» шире, к кончику — уже. Причём к этому самому кончику они чуть изгибались, а в конце превращались в подобие кисточки. Знаете, как «дьявольские рожки» выглядят? Ну вот примерно то же, но у основания шире. А ещё у них был какой-то странный «выступ» — будто такие же рога, но поменьше, приросли с внешней стороны, образуя небольшую выпуклость и словно бы покрытие на основных рогах. Трудно объяснить, но на ощупь чувствовалось так, будто я при большом желании могу кого-то забодать. Правда, наклоняться придётся очень сильно — как я уже упоминала, они росли ближе к затылку, чем ко лбу, хотя держались середины макушки. Я прекратила измываться над своей головой (уверена, мои шебуршания стоили мне пары колтунов в волосах) и чинно сложила руки на коленях, как примерная ученица, устремив взгляд куда-то в голубые дали. Краем глаза я видела, как братья заинтересованно наблюдают за моими действиями, и мне, честно сказать, было немного не по себе. А вообще, мне должно быть «не по себе» из-за всей ситуации в целом — эти двое меня уже и пощупали везде, и пообнимали, как мягкую игрушку, и сестрой младшей успели назвать. Не то, чтобы это как-то мешало моим хитрозадым планам, но я была решительно не готова к такому быстрому развитию событий, причём, почти без моего участия! — Вы мои… старшие братья? — больше утверждающе, чем вопросительно, сказала я. Скелеты закивали, как китайские болванчики, и я против воли улыбнулась. — А сколько вам лет? — Год. — гордо задрав то, что должно быть носом, продекламировал Найтмер и улыбнулся в ответ. — И восемь месяцев. — Год? — ахнула я. Год! Чёртов год! Я начала судорожно вспоминать все памятные даты Дримтейла. Так, день рождения у них, получается, в декабре. Двадцать первого числа, если не ошибаюсь. И, кстати, действительно, судя по всем признакам, на улице уже было позднее лето, если не начало осени. Так, хорошо… Яблочный инцидент, если, опять же, не ошибаюсь, произошёл летом. Но сколько им было лет? Сколько?! — Вы такие большие! — Да! — как чёрт из табакерки, выскочил Дрим. Я взглянула на его детское лицо, чуть надутые щёки (долбануться, вот мы дожили, что с этими черепами не так?), искрящиеся неподдельной радостью глаза и вспомнила его же, но через пятьсот с лишним лет. Твою мать. — Мы будем тебя защищать! — Защищать? — хлопнула глазами я. — От кого? Хранитель Позитива сначала задумался, а потом совершенно по-детски изрёк: — От всего! — а после, чуть затормозив, добавил. — Например, от грома. Он поёжился, а я невольно умилилась. Этот малыш — сейчас действительно малыш, которому даже двух лет нет — сам боялся грома, но обещал защитить меня от него. Так в духе Дрима… — Мы совсем забыли представиться. — вдруг вспомнил Найтмер, припадая на руки, чтобы наклониться к нам и заговорщески прищуриться. — Нехорошо. Дрим округлил глаза — глазницы, чёрт дери — и уставился на меня. — Точно! Прости! Меня зовут Дрим. — он виновато улыбнулся, и я увидела, как на его белоснежных щеках засветилось что-то жёлтое. Это что, румянец? — А меня — Найтмер. — хранитель Негатива потёр руки. — И я самый старший из нас. Он выглядел довольным этим фактом. Это было… Мило. — Найти. — улыбнулась я ему и повернулась ко второму. — Дримми. Я очень рада с вами познакомиться. На самом деле, ещё в те времена, когда я читала и смотрела контент по Дримтейлу, уменьшительно-ласкательное «Дримми» мне не нравилось, в то время как «Найти» и «Найт» смотрелось весьма органично, но сейчас в полевых, так сказать, условиях, я не смогла придумать ничего лучше. Оба брата практически одинаково вжали головы в плечи. Судя по взглядам, они были польщены внезапными прозвищами. — А ты? — вдруг спросил Найтмер. — Какое имя мама дала тебе? Я открыла рот, чтобы ответить. И внезапно осознала, что не помню, как меня зовут.