Город криминала

Москва встречает подступающим рассветом и редкими машинами на дороге. Ещё слишком рано для того, чтобы ехать на работу, именно поэтому машин практически нет, но это и хорошо. Никаких пробок можно не бояться. У Руслана в руках телефон с открытой картой и выстроенным маршрутом. Оба хотели спать, и каждый питал надежду на то, что когда они доедут до нужного места, им дадут право отдохнуть. Хотелось бы в это верить.       — Прямо, потом там будет развилка, езжай налево, — сонным голосом проговаривает шатен, борясь с желанием снова закрыть глаза на часа так три-четыре. Но нельзя. Они уже почти приехали, осталось буквально полтора часа. Тяжело не заметить, как Кашин держится из последних сил, чтобы не упасть лицом прямо на руль и не уснуть. Он слишком долгое время не смыкал глаз, отчего вид сейчас у него совершенно не сулит ничего хорошего. Ему бы отдохнуть.       — Может, поменяемся? Ехать осталось совсем немного, за это время подремлешь в дороге.       — Всё нормально, — не отрываясь от дороги, отзывается, медленно моргая, стараясь в самом деле не уснуть. Руслан искренне не понимает, почему тот так упёрся своими рогами и не хочет меняться.       — Я не спросил, всё ли нормально, а предложил тебе отдохнуть.       — Я уже ответил тебе, успокойся и уткнись куда-нибудь в телефон или окно, или сам поспи. Работы у нас тут будет непочатый край. Даня признаваться не хочет в том, что банально переживает. Потому что Тушенцову, с его болячками, за рулём лучше не сидеть, и вообще в измотанном состоянии стараться находиться как можно реже и меньше. Знает ведь, как Руслану тяжело; как тики постоянные мешают в жизни, доставляя боль немалую. Лишний раз хочется облегчить чужую жизнь, дав хоть каплю больше отдыха. Наступает молчание. Кашину думается, что товарищ всё-таки послушался и лёг подремать, и вдруг мысли в голове сами закрутились вокруг того, что повёл он себя достаточно резко, нагнав на Руслана, но когда до ушей доносится чужой голос, то парень тут же вздыхает.       — Слав, здарова, — начинает Тушенцов, — да, мы приехали почти. Понял, до связи.       — Что там?       — Нас ждут. Карие глаза устремляются в окно, наблюдая за красивыми видами, чувствуя от чего-то какое-то спокойствие. Хотя, возможно, так действует на него усталость. Яркие вывески, фары машин, тёмное небо и какой-то характерный для Москвы запах невольно подкидывали картинки из прошлого, словно на просмотре полароидных снимков. Тушенцов не уверен, хотел ли он их вновь увидеть. Москву Руслан не любил никогда. Не только из-за того, что не считал ее Россией, он не любил ее за людей здесь. Не любил воспоминания, которые сразу же всплывали в голове, как только он слышал любое упоминание об этом городе. Не хотелось вновь окунаться в это с головой. Не хотелось вспоминать здешний контингент людей, и то, от чего он так быстро и без оглядки убегал. Убегал, падал и разбивал колени в кровь, стирая ступни. Убегал и игнорировал всё происходящее, желая поскорее пропасть. Петербург всегда манил к себе, и в конечном итоге он достиг своей цели. Смотря на такую холодную и огромную Москву, хотелось закрыть глаза. Спрятаться, словно маленький ребёнок во время грозы или из-за страха засыпать в темноте. Он вновь чувствовал те забытые переживания и потряхивание во всём теле, но теперь не понимал, от чего конкретно. Москва помогла ему вновь почувствовать себя лишним в этом огромном и холодном мире. Руки, вместе со всем телом, тут же напрягаются, а неприятное чувство в груди отозвалось где-то в горле. Казалось, что тучи сгустились не над городом, а над самим Русланом. Неожиданно на колене чувствуется слабый холодок чужой руки, что будто отрезвляет, возвращая в реальную жизнь. Теплая ладонь аккуратно опускается на острую коленку, накрывая ее, а большой палец осторожно гладит кожу через джинсовую ткань, давая понять, что шатен не один; что Даня рядом. И как же в такие моменты Руслан благодарен. Благодарен за то, что Даня просто существует; что он прямо сейчас сидит на соседнем сиденье, сам уставший и абсолютно измотанный, но всю свою оставшуюся энергию тратит на него без остатка. Банально звучит, но от этого простого действия действительно стало спокойнее. Будто бы огромный груз упал с плеч, давая вздохнуть полной грудью. Один бы он точно не справился, и это понял давно, ещё когда они только-только узнали друг друга. Машина заезжает во двор одного из частных домов, а взору открывается внушительных размеров дом в два этажа. Кажется, он даже больше их офиса, если его можно назвать таковым. Слава не соврал — их уже ждали несколько человек у самых ворот.

***

Капли воды стекали по волосам, падая на открытые плечи и катились дальше вниз, прячась в вороте растянутой футболки. Мокрое полотенце, которым вытирались волосы после душа, оказывается висящим на стуле. За окном тоже влажно — дождь всё-таки начался, как и ожидалось. Кровать рядом проминается от тяжести чужого тела, а где-то сбоку слышится тяжелое дыхание практически над самым ухом.       — Он сказал что-нибудь ещё?       — Нет, — со вздохом произносит шатен, — пока ничего. Утром рано можно будет не вставать, всё равно до вечера ждать придётся. Банкет, где мы будем присутствовать в качестве гостей, начинается в девять. Голова уже начинала болеть. Кашин на это лишь вздыхает, головой кивая слабо, будто Руслан это заметит. Тот в свою очередь занят какими-то делами, просматривает местность, ресторан, в который им предстоит ехать уже этим вечером. Стрелки часов давно перевалили за двенадцать.       — Я устал, — наконец-то честно признается Данила, прикрывая глаза и откидываясь головой на мягкую подушку.       — Я тоже, — их взгляды пересекаются, после чего наступает молчание где-то с минуту, — ложись.       — А ты?       — Мне нужно кое-что обсудить с Дашей. Даня, как бы сильно не старался дождаться Руслана, в конечном итоге отрубается практически сразу. Оно и понятно: ехать пришлось долго и практически ему самому всю дорогу без перерывов на сон. Тушенцов наоборот рад, что товарищ наконец-то отдохнуть может. О Дане Руслан пёкся гораздо сильнее, чем за кого-либо. Нет, это была не ответственность, а именно переживания. Он знал много чего их того, что не знал никто другой, и всегда использовал эти знания во благо Кашину. Хотя, если быть честным, по большей части он считал себя бесполезным, ведь копаться в чужой голове и решать какие-то внутренние проблемы было сложно, хотя бы потому что со своими собственными он так и не научился справляться. Но когда дело касалось помощи в каких-то других делах – Руслан бросал все и просто был рядом. В висках набатом стучала мысль о том, что это правильно, что это важно. Даня был важен. Сон, к слову, давался ужасно трудно. Не только из-за того, что уснуть никак не получалось, но и из-за постоянных кошмаров и параличей. Каждый раз Руслан закрывал глаза с надеждой на то, что эта ночь станет приятным исключением, но каждый раз ошибался. Практически каждый раз. Сейчас рядом убаюкивающе сопит Даня, и это придавало какой-никакой уверенности в том, что все будет нормально. С ним всегда было всё нормально. Даже мнимое чувство того, что всё хорошо, убаюкивало и придавало уверенности в том, что завтра наступит. Он редко спал с кем-то в одной кровати, просто потому что не любил ощущать чужое присутствие. Но на Даню это никогда не распространялось; ему, как бы странно это не звучало, даже нравится, и такие редкие случаи отдаются особой теплотой где-то в груди. Потому что Руслан может доверить свои недуги Дане, зная, что он точно не бросит; он точно не махнёт рукой в сторону, посмеётся и забудет, сказав, что это лишь забота Руслана. Уверен, что Кашин наоборот поможет, не бросит на произвол судьбы, а протянет руку помощи и прочно схватит, не дав утонуть. Даже в те самые моменты, когда Руслан не заслуживал и одной руки – он получит две протянутые. Каждый из случаев, который им пришлось пережить вместе, лишь доказывали их крепкую связь и безмолвное согласие, взаимопонимание и всё то, что так грело внутри. Наступила тишина, в которой можно было различить едва заметное сопение Дани под боком и лёгкое постукивание капель дождя в окно. Сейчас, несмотря на то, что они не приехали на отдых в это место, Руслан чувствовал себя на своем месте. В ушах был лишь размеренный стук собственного сердца, а глаза прикрылись плавно, уступая место накатившего сна и расслабления. В голове почему-то всплыл разговор с Федей, они ведь так ничего и не обсудили. Стоит позвонить ему, когда они уже будут в Питере.

***

      — Это заведение полностью принадлежит ему, — указывает на мужчину средних лет на фото, сидя в машине, — нам нужно будет создать иллюзию того, что мы просто приглашенные гости, пришли шампанского выпить, хвост павлиний распустить, все дела.       — Что насчёт охраны?       — Как раз благодаря им мы и попадём внутрь, — поправляя капюшон худи, говорит Тушенцов, — план прост: сливаемся с толпой, разговариваем со всеми разговоры важные, трёмся в доверие. Ты сразу поймёшь, кто наша цель. С ним говорить буду я. Потом, когда все разъедутся, нам надо будет поехать за ним.       — Разве они не знают всех своих на лицо? Будем там, как белые вороны, у всех на виду.       — Такая задача.       — Конченный мудак старый, — по рулю кулаком ударяет несильно, щеки кусая, — на верную смерть отправляет каждый раз.       — Такова жизнь. И ведь не поспоришь даже. Правду глаголит, сами ведь подписались на это когда-то давно. Кашин до сих пор оправдывает себя тем, что у него просто не было выбора, как и у Руслана. Сначала было тяжело, а потом как-то свыклось, прижилось. А там и Тушенцов в жизни появился. И это можно было смело назвать той самой белой полосой в жизни. Они друг другу по гроб жизни благодарны. Тогда оба начинали только, в одной квартире съемной жили, быт делили. Сейчас, в целом, не изменилось ничего, только со временем, когда денег достаточно появилось, Руслану свободы захотелось, и Кашин не имел права перечить. Квартира с переездом Руслана вдруг стала слишком тихой, неуютной и пустой, и чего-то не хватало; точнее, кого-то. Будто потерялся последний кусочек пазла, без которого не удастся собрать целую картину. Расстроился, правда, поначалу, но лишь на мгновенье. Чужое счастье и комфорт было важнее. Хоть и самому Кашину жизнь в одиночестве не приносила удовольствия. Взгляд на шатена переводит, рассматривая профиль чужой сосредоточенный, скользя взглядом по волосам и зацепляется за колечко блестящее в носу. Ему шло, кстати, хоть Данила такое и не поддерживал никогда. Но Руслан был исключением во всех смыслах. Помнит, как это спонтанно получилось; они тогда выпивали все вместе, отмечая день рождения Коли. Тогда кто-то в шутку, кажется, предложил, ну а Тушенцов и не отказался. Забавно тогда вышло, в тот вечер шатен всё время, что вместе с Кашиным находился, красовался ему, говоря, что ощущения прикольные. Данила своим мыслям улыбается, отворачиваясь до того момента, когда Руслан посмотрит в ответ. Почему-то неловко стало от осознания, что он на товарища своего засмотрелся.

***

Стук каблуков раздавался по пустому коридору, отдаваясь каждым шагом в висках, пока нежные накрашенные губы подвергались пыткам в виде покусывания их зубами. По телу бежали неприятные мурашки, а в голове набатом била мысль о том, что успокоиться нужно как можно скорее. Дверь в кабинет распахнулась.       — Скажи-ка мне, Добренко, — голос, что пробирал до костей, раздался со стороны кожаного кресла, — что произошло в Соколе? Известно, что сыночка Павлова убили. Руки, что до этого держали папку с бумагами, дрогнули, но виду она старается не подавать. Лишь кладёт ее на стол, не меняясь в лице, пока внутри происходит настоящий ураган эмоций.       — Знаю, — тут же отвечает девушка уверенным тоном. Такие новости разлетаются в первые же сутки, если не быстрее, — Арина рассказала мне об этом несколько дней назад.       — Руслан имеет к этому отношение? Неожиданный вопрос, который заставляет сердце замереть. С чего бы вообще об этом спрашивать, неужели появились подозрения?       — Нет. В тот вечер он был со мной. Сама же девушка сдерживалась, чтобы не начать заламывать себе пальцы от стресса или не отводить взгляд куда-то в сторону. Говорила она уверенно, по крайней мере звучало так, будто все ее слова — правда. Стояла стойкой ровной, пока горло пересохло страшно, и кашель вот-вот наружу вырвется. Она чувствует на себе взгляд, что скользил по ней от самых глаз до пяток. Глаза мужчины были чуть сужены, изучающе рассматривая.       — Что ж..., — мужчина поднимается со своего места и огибает стол, оказавшись прямо напротив девушки, — я надеюсь, что ты мне не врёшь. Видишь ли, могут быть серьезные проблемы. У вас. Делает яркий акцент на последнем слове, смотря прямо в большие глаза, словно насквозь видит. Знает ведь прекрасно, что если вдруг нагрянут проблемы – Даша бросится на помощь. И именно поэтому было произнесено заветное имя из шести букв, потому что Руслан был слишком непредсказуем. У Даши же в этот момент подкашиваются ноги, кажется, но она держится на месте, не выдавая себя ни на секунду.       — Я говорю всё, что знаю. Могу ли я идти?       — Иди, — Альберт отходит в сторону, пропуская девушку к двери, — но, вот что, разделяй личную жизнь и работу. Это может выйти тебе боком. Как и ему. Дверь с тягучим скрипом закрывается. Добренко чувствовала подвох. Она чего-то явно не понимала, либо просто не замечала. Разговор показался странным, будто бы Альберт давно обо всём узнал, и устроил этот допрос только с целью проверить, подведёт ли она его или скажет правду. Теперь риск оказаться в чёрном пакете грозил не только Руслану. Девушка уже тысячу раз прокляла этого Тушенцова, пропади он пропадом. Стоя в коридоре, губы накрашенные кусает с силой особой, вот-вот до крови. Оглядевшись по сторонам, блондинка быстрым шагом направляется к Арине. Руслану звонить было нельзя, как минимум потому что опасность и риск позвонить в самый неподходящий момент был слишком высок. Теперь в жизни рисков хватало с головой.       — Записи с камер еще нет?, — со вздохом приземляется на соседний стул, пальчиками с ногтями длинными по столу постукивает от нервов. В ответ получает лишь отрицательный кивок головы. Неизвестность пугала. Было совершенно не ясно, чего и в какой момент можно было ожидать. Но тот факт, что если записи с камер попадут кому-нибудь не тому в руки, то выйти на Руслана не составит никакого труда, а там и нарыть информацию на остальных ребят не было бы проблемой. Особенно, если в деле орудует профессионал.       — Мне кажется Альберт в чем-то меня подозревает..., — Дарья говорит снова, но паузу делает в несколько секунд, — только что я была у него, спрашивал про убийство, причастие Руслана... Арин, записи могли попасть к Альберту раньше, чем тебе? Девушка задумывается, закидывая ногу на ногу, глубоко вдыхая.       — Могли, — кивает утвердительно, переводя взгляд на подругу, которая выглядит максимально встревоженно, — но будь оно так, разговаривал бы он с тобой сейчас так спокойно? Он бы рвал и метал. Не согласиться было невозможно. Обе замолчали, каждый думая о своем. С этим нужно было что-то делать, и желательно как можно скорее.       — Даш, тебе стоит отдохнуть, — подытоживает Буланова, с неким сочувствием глядя в уставшие глаза напротив, — выглядишь неважно. Ты слишком много пытаешься взять на себя, но не прыгай выше головы, прошу. Девушка лишь молча кивает, стоя у распахнутого окна с сигаретой меж пальцев, втягивая в себя едкий дым, смотря куда-то не читаемым взглядом.

***

Длинные подкачанные ноги обтягивает плотная джинсовая ткань, подчёркивая бёдра, торс был прикрыт белой рубашкой, а поверх накинут черный пиджак. На ступнях красовались вансы. Даже тут он себе не изменяет.       — Как думаешь, дресс-код пропустил бы рваные джинсы?       — Там, вроде, в платьях надо, — на что получает лишь средний вытянутый палец, — да всё-всё, я пошутил. Хотя кто знает...       — Лучше треники свои на что-нибудь другое смени, иначе нам точно только пару пуль в лоб выпустят. Усмехнувшись, Кашин отправляется переодеться, пока Тушенцов поправляет надоедливый воротник рубашки, что давил на горло. Вот вообще не его тема со всеми этими формальностями. Он в последний раз в рубашке на свой выпускной в девятом классе был, и то сразу после церемонии переоделся. Неудобно, но смотрится, конечно, эффектно. На Дане. Широкие плечи, как и спина, показываются в дверном проёме, и парень недовольно встряхивает плечами, хмурясь от непривычных сдавливающих ощущений.       — Кто эту поебень только придумал.., — недовольно бубнит себе под нос, рассматривая отражение в зеркале. А Руслан натурально залипает, но чтобы это не выглядело странно со стороны, пробегается как бы оценивающим взглядом, словно в шутку, манерно приложив большой и указательный палец к подбородку.       — Неплохо, сразу видно – серьёзный, солидный человек. Только подстричься бы тебе.       — О, спасибо, дорогой Руслан, за вашу высокую оценку и неподкупное мнение, — Кашин ладони в лодочки складывает, глаза закрывает, да кивает несколько раз, чуть ли не к полу наклоняясь, — может мне еще и перекраситься?       — Бля, даже не думай, — моментально выдает Тушенцов, — кого мне потом подъёбывать за ржавчину на теле.       — Да пошёл ты. В ту же секунду в лицо Тушенцова летит смятая футболка. Он смеётся хрипло, очки солнцезащитные на переносице поправляет.

***

В помещении открывается вид на огромный зал с высокими потолками, где красуется массивная люстра хрустальная. Вдоль стены стоят столы, вокруг ходят официанты с подносами в руках, где находятся закуски и выпивка. Девушки в дорогих платьях стоят рядом со своими спутниками, что бурно что-то обсуждают, вероятнее всего хвастаясь своими "достижениями". Женские украшения красиво блестят в тёплом свете, отражая каждый лучик, а глубокие вырезы декольте притягивали взгляды. Играет приглушенная музыка, которая практически не перебивает общий светский галдеж. Парни разделяются, вставая по разные углы огромного зала, занимая свои места. Девушки строили глазки, улыбались, но в ответ получали лишь натянутые улыбки. Себя нельзя было выдавать ни при каких обстоятельствах. Сейчас каждое неловкое движение могло сыграть не в их пользу, и тогда уже не поможет ни Даша, ни Арина. Сделать нужно было всё как можно скорее, чтобы никто их не запомнил и внимания обращал по минимуму. Только вот пока что удавалось только в переглядки друг с другом непонятные играть. Пока Руслан пил из бокала вино, оглядываясь и оценивая обстановку, Кашин парня всё рассматривал исподтишка, в какой-то момент оправдывая себя, что его просто непривычно видеть в таком образе. Видимо, даже каплю алкоголя себе в организм пропускать нельзя, чтобы подобным не заниматься. Он просто устал, да, толком не отдохнул, поэтому и сложно сконцентрироваться на чем-то, да и вообще алкоголь, что успел попасть в организм, расслабил тело. Только вот не пил Даня сегодня практически. Возле шатена девушка в платье красном появляется, говорит что-то и улыбается, что получает и в ответ. Рыжая. Ироничный смешок успевает соскользнуть с губ Кашина, и он сам не до конца понимает, что вызвало такую реакцию. Оторвать взгляд от парочки было невозможно, и парень не сумел отказать себе в этом удовольствии. Он чувствовал что-то странное внутри, будто бы его это одновременно забавляло и напрягало одновременно. Он никак не мог понять, что чувствует прямо сейчас, не удавалось распутать эту нить, которая переплелась с другими. Карие глаза сталкиваются с голубыми, жестом указывая, что им уже пора, Руслан под ручку с девушкой той удаляется. Кашин не глупый, намёк понимает. Взглядом находит важного мужчину в костюме, понимая, что это он. Благо память на лица хорошая, и с фотографией сравнить в голове удалось. А Руслан уже через несколько секунд оказывается рядом, стоя под локоть с девушкой в шикарном платье с вырезом на бедре, будто бы беседует с ней, на самом же деле слушая разговоры за спиной. Данила успел выпить пару бокалов шампанского, но вовремя понял, что пора остановиться. Ему ещё за руль садиться.       — Чёрный лимузин с минуты на минуту должен выехать вон оттуда, — шатен пальцем тычет за поворот, пока стягивает с себя неудобный пиджак, — едешь за ним так, чтобы он ничего не заподозрил. Он должен будет свернуть на одной из развилок, за городом, там его и достанем. Кашин молча кивает головой, постепенно настраивая себя на очередную поездку. Тушенцов же тем временем переодевается прямо в машине, меняя рубашку на футболку. Штаны переодевать не стал, ведь ни времени, ни удобств не было. Данила же изо всех сил старается не повернуть голову, чтобы ненароком не засмотреться. Странным или ебанутым его, конечно, никто не посчитает скорее всего, но самому Кашину будет до ужаса не по себе. Ещё на парней он не засматривался.       — Это он, — хлопнул по плечу и привлекший внимание, Руслан выпрямляется моментально, кидая солнцезащитные круглые очки в бардачок, — выезжай.