Сад голубых пионов

      – Моя сестра – староста факультета! – торжественно оповещает Нарцисса, едва закрывается дверь купе.       Новый учебный год еще даже не начинается, а они все втроем снова здесь, будто единственное место встречи никакому изменению не подлежит. Пиона, впрочем, вовсе не против, в тишине она уже насиделась, потому что Лили учится дуться, а Петуния занимается какими-то своими ужасно важными обыкновенными делами постоянно, когда бы только Пиона не пытается с ней заговорить.       Пиона знает, что у Нарциссы две старших сестры-погодки, и оттого самая младшая Нарцисса тоже чувствует себя чуточку отделенной. Забавно, думает Пиона, они будто вывернутые наизнанку отражения друг друга, вот только от этого почему-то противно, а не приятно. В глубине души Пиона тоже хочет быть самой младшей и беззаботной, чтобы ее непременно все защищали, и чтобы не нужно тянуться вверх, подавая пример.       – Будешь задирать нос, если одна из них станет старостой школы, – едко замечает Пиона, и Нарцисса стреляет в нее разгневанным взглядом, – старостой факультета любой дурак может стать, даже я наверняка смогу.       – Я буду старостой, – говорит Люциус так, будто это нечто само собой разумеющееся.       За прошедшее лето он меняется незаметно, делается чуточку выше, чуточку заостряется и чуточку отращивает волосы. Сама Пиона вытягивается отвратительно, становится длинной, как палка, и ужасно колючей и угловатой. Ей, пожалуй, не нравится ее новое тело, но выбрать Пионе не давали, так что приходится мириться, сутулиться и втягивать голову в плечи. Дома перед отъездом Петуния обзывает Пиону дылдой, впервые не едет провожать на вокзал и говорит, что терпеть не может колдуний. Лили обещает обязательно-обязательно поговорить с ней, но Лили сама по себе волшебная, так что едва ли может как-то повлиять на обиженную судьбой сестру.       – Малфои всегда старосты, – добавляет Люциус, когда тишина между ними затягивается.       Нарцисса отмахивается от него небрежно, подсаживается к хмурой Пионе и накрывает ее руку своей маленькой мягкой ладошкой:       – У тебя что-то случилось?       В груди что-то пронзительно екает, и Пиона мотает головой, тянет руку из ее пальцев и прячет в рукавах ладони. Она еще не переодета, похожа на простачку в неволшебной одежде, и им обоим, волшебникам до мозга костей, это наверняка ужасно не нравится. Рассказывать о Петунии не хочется, и Пиона просто отворачивается к окну, провожая взглядом проплывающее мимо поле подсолнухов.       Никто из них не допытывается, Нарцисса и Люциус принимаются небрежно болтать, заполняя тишину, и в какой-то момент Пиона засыпает под их голоса. Нарцисса так и остается сидеть рядом, так что в какой-то момент голова Пионы падает на ее плечо, и сквозь сон она слышит смешки и смущенный отчего-то возглас Люциуса.       Пожалуй, это первый раз, когда они покидают поезд все вместе, и в толпе старшекурсников тут же проходит волна шепотков. Чейси глядит на нее почти враждебно, Пиона затылком чувствует ее взгляд, а кучкующиеся в стороне слизеринцы отчего-то скалятся и хихикают. Кажется, будто вся школа тыкает в нее пальцем, но Пионе нравится, она готова тыкать в ответ только чтобы доказать – она такая же, как и все. Простачка или волшебная аристократка, Пиона – это Пиона, и она непременно имеет право общаться с тем, с кем ей захочется.